В частности, параграф 16 данной инструкции гласил: «Секретные сотрудники не должны знакомиться со сведениями, даваемыми другими сотрудниками. С особой осторожностью следует относиться вообще к ознакомлению сотрудника с ходом розыска, а также деятельностью и личным составом розыскного учреждения».
В параграфе 19 говорилось: «Сведения, даваемые секретным сотрудником, должны храниться с соблюдением особой осторожности и строжайшей тайны». Правда, в инструкции не давалось расшифровки требований «особой осторожности» и «строжайшей тайны».
В параграфе 25 рассматривался вопрос о правилах оформления «ликвидационных записок». В частности, говорилось о том, что «никогда не следует помещать конспиративных кличек сотрудников, а также вообще указывать на лицо, давшее сведения, а употреблять для этого выражения «по имеющимся неоспоримым сведениям». Агентурные сведения, известные лишь одному секретному сотруднику или очень тесному кругу лиц, помещать в такие записки не подлежит вовсе».
Отдельно рассматривался вопрос о ведении личных дел на каждого секретного сотрудника. В параграфе 38 говорилось: «На каждого секретного сотрудника заводится отдельная тетрадь (книжка), куда заносятся все полученные от него сведения».
Еще одно требование к работе с секретными сотрудниками – отсутствие фотографий в личном деле и упоминание конкретных биографических данных (фамилии, года и места рождения и т.д.). На связь с секретным сотрудником выходил только офицер полиции, завербовавший его.
Все доклады секретных сотрудников начинались словами: «Источник сообщает...», подписывался документ агентурной кличкой. Тем самым уменьшалась вероятность раскрытия секретного агента.
Но демократические идеи и настроения проникали всюду. И проблема сотрудничества сотрудников Департамента полиции с революционерами, когда чиновники пытались им помочь избежать ареста, скрыть улики во время обысков и т.п., к 1914 г. встала особенно остро.
Руководитель Департамента полиции Степан Белецкий[525] в 1912 г. приказал заказать за границей аппаратуру для прослушивания. Именно «Белецкий положил начало использованию подслушивающих устройств. По иронии судьбы, бесчисленное множество «жучков», расплодившихся в период существования советских органов безопасности, ведет свою родословную от нескольких подслушивающих аппаратов, выписанных по инициативе Белецкого из-за границы и установленных в помещении большевистской фракции»[526].
В период Первой мировой войны к проблемам борьбы с оппозицией, а именно радикально настроенные политики представляли наибольшую опасность для Российской империи, добавились «борьба с темными силами» – Григорием Распутиным и его окружением, многие не без оснований предполагали, что в окружении «старца» находятся германские шпионы.
Начнем с противодействия оппозиции – режим утратил контроль над происходящими процессами, и даже многочисленные предательства сотрудников Департамента полиции воспринимались как обычное происшествие.
И проблема была не только в материальном факторе или жажде месте, как это было в предыдущие годы, порой «безнравственный характер многих операций ставил перед диссидентами дилемму: выполняя гражданский долг, они нарушали корпоративную солидарность; сохраняя верность тайной полиции, они становились соучастниками ее преступных деяний»[527].
А вот текст одной из многочисленных докладных записок, поданных на имя директора Департамента полиции в январе 1916 г.:
«Ваше превосходительство!
Вы удивляетесь, что секреты Департамента полиции являются достоянием публики, а дело очень простое: находящиеся на службе в Департаменте полиции писцы и чиновники постыдным образом продают эти тайны. Удачно удален Зыбин, теперь не мешало бы заглянуть в действия Крылова, последователя некогда уволенного Циппа. Крылов (старший) во всех отделах ДП имеет своего человека, если же дело касается другого учреждения, то составляет подложные документы и является как уполномоченный ДП, путается с жидами, не имеющими прав на жительство в столице, сообщая им секретные циркуляры...»[528]
После начала беспорядков, в отличие от волнений 1905 г., полиция полностью утратила контроль над ситуацией. По свидетельству членов Чрезвычайной следственной комиссии, которая должна была расследовать преступные деяния царских министров и высших должностных лиц, сотрудники Особого отдела Департамента полиции даже не пытались организовать уничтожение секретных архивов.
В Париже последний заведующий агентурой Департамента полиции опечатал помещения, распустил сотрудников и срочно выехал в столицу Российской империи.
Вот что происходило в Петрограде и в Москве в первые дни Февральской революции.
27 февраля 1917 г. дом 16 на Фонтанке – здание Департамента полиции – подвергся нападению одним из первых. «Все сотрудники, находившиеся в здании и понимавшие, что связь с тайной полицией ставит их в крайне уязвимое положение, в страхе разбежались, не оказав сопротивления. Тогда толпа нападавших беспрепятственно растеклась по кабинетам Департамента полиции, и в конце концов была обнаружена святая святых охранки.Наспех порывшись в папках, они схватили те, что показались им самыми важными, вынесли их во двор и подожгли. Сохранилось, однако, достаточно документов, свидетельствующих, с каким размахом охранка использовала секретных агентов, осведомителей и провокаторов в политическом розыске на протяжении последних лет перед крушением Российской империи».
«Московское охранное отделение было захвачено немного позднее, причем какие-то вооруженные люди на автомобилях подожгли его архивы. До сих пор остается неизвестным, было ли это сделано в пылу революционного энтузиазма или явилось продуманной акцией тех, кому было чего опасаться, если бы полицейские досье сохранились в неприкосновености»[529].
Кроме борьбы с оппозицией, МВД проводило и контрразведывательные операции. О них рассказано в соответствующей главе данной книги. Здесь укажем еще пару эпизодов. Так, Особый отдел Департамента полиции сообщил в 1916 г., что в Варшаве создана школа по подготовке малолетних (10–12 лет) шпионов.
В качестве другого предупреждения Департамент полиции сообщил всем заинтересованным ведомствам, что «очень большое внимание кайзеровская разведка уделяет вербовке чиновников среди русских офицеров и чиновников различных штабов и управлений»[530].
Еще одним успехом Департамента полиции можно назвать разоблачение немецкой резидентуры в Новороссийске в 1915 г.[531].
В 1915 г. арестовано по подозрению в военном шпионаже 29 человек[532].
Была предпринята попытка задействовать Заграничную агентуру Департамента полиции в мероприятиях военной контрразведки. Красильников (глава Заграничной агентуры Департамента полиции) завел своих собственных агентов, специально отдавшихся военному шпионажу, но, кроме того, привлек к этому делу и агентов Заграничной агентуры – постоянных своих сотрудников, как французов (Бинту и Самбен), так и русских секретных сотрудников. Такое «смешение» двух различных «ремесел» не только не принесло пользу делу военной контрразведки, но даже, думается, повлекло весьма печальные последствия[533].
Так попытка использования «двойных агентов» – Литвинова и Долина – окончилась неудачей. Они не смогли выявить немецкую агентуру в России, предотвратить диверсию на дредноуте «Мария», и немцы не верили им[534].
Более успешно занимались контрразведкой французские граждане Бинту и Самбена. В частности, был организован «контршпионаж» в Скандинавии – были зафиксированы контакты министра внутренних дел Протопопова и немецкого министра, разоблачили нескольких агентов и сообщили о незаконной торговле русскими кредитными рублями, организованной при содействии некоторых русских чиновников[535].
У Департамента полиции не все было так плохо. Например, прообраз современной спецбиблиотеки успешно выполнял свои функции до 1917 г.
Каждый год в Департаменте полиции готовились «Обзоры», освещающие революционное движение за прошедший год. Ни один из «Обзоров» так и не был опубликован целиком или частично «ни в обычной, ни в «подпольной», ни в заграничной» прессе. Только после падения царского режима появилась возможность опубликовать эти документы[536].
А книга генерал-полковника Отдельного корпуса жандармов Александра Спиридовича[537] «Революционное движение в России», изданная Департаментом полиции в 1916 г. мизерным тиражом для библиотеки Жандармского управления, так и осталась доступной узкому кругу сотрудников департамента[538].
Департамент полиции оказался заложником системы. С одной стороны предпринимались попытки проводить контрразведывательные мероприятия, бороться с внутренними «диссидентами», с другой – апатия и обреченность.
Глава 25 Бессилие спецслужб Российской империи: убийство Григория Распутина
Порой в частных эпизодах мировой истории, как в капле воды, отражается могущество и бессилие спецслужб нескольких государств. Не стало исключением и убийство Григория Распутина в декабре 1916 г. На фоне последующих событий – Февральской революции и захвата власти большевиками осенью 1917 г. – среди большинства советских историков оно считается малозначительным. Ну, убили фаворита императрицы, причем среди убийц был великий князь Дмитрий Павлович, племянник Николая II, и князь Феликс Юсупов, муж племянницы Николая II, княжны императорской крови Ирины Александровны. Зато смерть Распутина вызвала радостные чувства у большинства жителей Петрограда. А через полтора года и самого императора вместе с семьей большевики расстреляли.
Жизнь и смерть Григория Распутина подробно описаны в отечественной литературе, поэтому мы не будем пересказывать биографию этого человека[539]. Отметим лишь, что он не только оказывал очень сильное влияние на императорскую чету и, соответственно, влиял на внешнюю и внутреннюю политику, проводимую Николаем II, но также оказался (сам того не желая) на пути у могущественных сил, которые хотели сильно ограничить или ликвидировать власть монарха в России. Говоря другими словами, изменить существующий в стране политический строй. А одна из основных задач спецслужб – не допустить такого развития событий. Провести радикальную систему госвласти хотели не только левые (эсеры, большевики и др.), но и центристы с правыми. Фактически к началу Первой мировой войны спецслужбам Российской империи нужно было каким-то образом нейтрализовать деятельность огромного количества политических партий и движений. А сделать это, когда Николай II, мягко говоря, не обладал чертами характера диктатора, да и не хотел, в силу множества причин, становиться им, было крайне сложно.
На мгновение отвлечемся от основной темы и попробуем ответить на вопрос: а была ли альтернатива 1917 году? Теоретически монархия могла бы сохраниться. Правда, для этого еще в 1906 г. нужно было ввести диктатуру и запретить все политические партии и организации. Частично это было сделано в отношении левой радикальной оппозиции. После 1907 г. ее активность на территории Российской империи была минимальной. И только политическое брожение во время войны позволило ей в начале 1917 г. начать готовить государственный переворот. Другое дело, что во время Первой мировой войны в стране произошел сильнейший политический и экономический кризис, добавьте к этому не очень хорошие дела на фронте и тяготы жизни в тылу. Поэтому удержать власть в 1917 г. Николаю II было бы значительно труднее, чем это кажется на первый взгляд.
Справедливости ради отметим, что подобные процессы наблюдались и в двух других империях – Германской и Австро-Венгерской. И обе они тоже прекратили свое существование в 1918 г. Причем там активность оппозиции была значительно ниже.
Во время Первой мировой войны во всех трех государствах начался глубочайший политический и экономический кризис. Определенные силы, не только левые партии, но и бизнес-элита, воспользовались им для достижения своих целей. Понятно, что интересы левых радикалов и крупных промышленников совпадали лишь в одном – необходимости замены абсолютной монархии на другой политический строй. А вот дальше между ними начались разногласия. Если в Австрии и Германии они смогли «договориться» (результат – австрийский фашизм и германский социал-национализм), то в России – социализм. Мы не будем обсуждать на страницах данной книги особенности каждой из трех политических моделей.
Если рассматривать события в Российской империи, то в первое десятилетие прошлого века произошло формальное совпадение интересов группы представителей российской бизнес-элиты и лидеров легальной оппозиции (партии кадетов, октябристов и др.), зарубежных масонов (многие из лож активно сотрудничали с правительствами и разведками тех стран, где находились их ложи)[540] и правительства Великобритании. Оговоримся сразу: каждая из трех вышеназванных сил преследовала исключительно свои интересы. Например, российская бизнес-элита мечтала о реформировании государственного и сильно коррумпированного государственного аппарата, возможности влияния на принятие важнейших внутриполитических и внешнеполитических государственных решений. А вот Великобритания была вечным противником России и всегда мечтала ослабить соперницу. Сделать это можно было только одним способом – заменить абсолютную монархию на парламентскую республику. Так что участие Лондона в подготовке Февральской революции было гарантировано.
Мы бы не стали утверждать, что российская бизнес-элита, зарубежные масоны и британская разведка сыграли в процессе падения царского режима главную роль. Скорее, поучаствовали в дестабилизации обстановки в стране. Их роль была примерно такой же, как большевиков во время революционных событий в 1905 г. Да, было вооруженное восстание в Москве, организованное Львом Троцким. Хотя будущий «демон революции» тогда не был членом ВКП(б). Были менее удачные вооруженные столкновения с правительственными войсками по всей европейской территории Российской империи, но все они были быстро подавлены властями. А потом российские правоохранительные органы разгромили всю радикальную оппозицию, и до весны 1917 г., когда сменилась власть, в стране не было крупных вооруженных выступлений.
Николай II, даже если бы Лондон с Парижем и российская бизнес– и политическая элита не интриговали бы против него, у власти все равно бы не удержался. Из-за своего мягкого характера и слабоволия. В начале 1917 г. у него были все шансы подавить революцию в зародыше и ввести военную диктатуру в стране. Он этого не сделал. Более того, среди Романовых не было человека, который мог бы заменить Николая II на посту императора.
Британский бизнес мечтает о российских рынках сбыта
Мы уже упомянули о том, что в начале прошлого века германские предприниматели успешно интегрировались в российскую экономику. Произошло это из-за множества причин.
Во-первых, начиная с эпохи Петра Первого германские специалисты были желанными гостями на российской земле.
Во-вторых, российские императоры испытывали больше симпатий к своим германским коллегам, чем занимающим пост «зиц-председателя» британским монархам. Тем более раздражали их французские премьер-министры или американские президенты, которые демонстрировали не свое аристократическое происхождение, а бизнес и политические успехи. Да и США в начале прошлого века еще не стали сверхдержавой и в Санкт-Петербурге воспринимались как более слабая (в экономическом и военно-политическом аспекте) страна, чем, например, Великобритания или Германия.
По мнению Лондона, изменить эту ситуацию можно было только одним способом – заменив германофильскую политическую и бизнес-элиту теми, кто симпатизировал Великобритании. Для решения этой задачи туманный Альбион активно использовал средства «тайной дипломатии» и разведки.
Лондон начинает…
По разным причинам большинство авторов, рассказывая об участии кадетов и масонов (под ними подразумевают членов зарубежных и российских лож) в организации Февральской революции, почему-то крайне скупо сообщают о роли Лондона. Возможно, из-за того, что многие подробности событий начала прошлого века продолжают оставаться секретными и в наши дни. Британская разведка умеет хранить свои тайны. А те, кто пишет о деятельности спецслужб туманного Альбиона, почему-то считают, что они действовали самостоятельно. Хотя военное ведомство и британский МИД, а в подчинении находились спецслужбы, четко выполняли указания правительства[541].
Цели Лондона в «тайной войне»
Одна из основных задач, которые пришлось решать британским дипломатам и разведчикам в начале прошлого века, – заставить Российскую империю перестать балансировать между двумя группировками: «прусской» (Германия и Австро-Венгрия) и «британской» (Англия – Франция), присоединиться ко второй и не дать ей возможность выйти из нее.
До 1912 г. Россия фактически наблюдала за подготовкой к схватке между двумя «владычицами просторов Мирового океана» и сохраняла специфичный «нейтралитет». Это продолжалось до того момента, пока в 1911 г. выстрел террориста не оборвал жизнь премьер-министра Петра Столыпина. Политик считал, что Россия должна принять участие в Мировой войне только после того, как будут решены все внутриполитические, финансовые, экономические и другие проблемы. А до того момента следовало оттягивать вооруженный конфликт[542].