Ну да, ну да! Противницу он недооценил! Утром Стрельцов узнал, что мадам Исла срочно уехала на работу ликвидировать какой-то там форс-мажор, образовавшийся внезапно, как водится. Ага, утром! В воскресенье! Какой подходящий повод избежать разговора!
Он несколько раз набирал ее номер, но трубку не брали.
Да пошло оно все! Озверел Стрельцов! Что он, мальчик, бегать за ней, за ручку хватать, в глазки заглядывать: «Что случилось, дорогая?» Да и к черту!
Ты так решила? Ну и бог с тобой! Вторым и третьим пунктами, не добавившими благости душевной, оказались стойкое нежелание дочери Марии уезжать с отцом и слезно-просительные рулады уговоров оставить ее здесь.
— Ты что, Маш, сбрендила? — недоумевал беспредельно Стрельцов. — Ты вообще понимаешь, о чем ты?
— Ну, папочка! Ну, пожалуйста! — канючила Машка. — Мне надо все хорошенько обдумать в тишине. А мама сразу начнет ругаться и настаивать на своем!
— Что обдумать? — делая усилие, чтобы сохранить спокойный тон, спросил он. — Ты вроде заявила мне, что решила рожать?
— Решила! — подтвердила твердость намерений Машка. — И не передумаю. И именно это мне надо спокойно обдумать. Ну, дай мне недельку!
— Даже если я и соглашусь, обременять людей посторонних твоим проживанием уже просто наглость, — вспомнив ярко, как кадры кино, что он проделывал с одной из этих «посторонних», завелся снова попритихший было Игнат.
— Они не посторонние! — почувствовав надежду, заискрила оптимизмом Машка. — А очень даже родные! Фенечка сама мне сказала, что я могу оставаться сколько захочу!
А Стрельцов неожиданно передумал спорить и настаивать. Может, действительно пусть отсидится от матери вдалеке недельку, пока у той спадет первая волна негодования и обе немного остынут. А с Мариной он сам поговорит и постарается ее утихомирить, что ли. В одном Машка права: мать наедет на нее катком с порога, а девочке лучше сейчас поменьше нервничать.
И вздохнув над тяжкой отцовской долей, он пошел беседовать с Анфисой Потаповной на предмет Машкиного недельного проживания.
Маркиза высказала радость, проявив широкое гостеприимство:
— Да, разумеется, Игнат! Пусть девочка поживет у нас, они с Феденькой сдружились, скучно им не будет. А вы уж сами поговорите с ее мамой, подготовите к грядущим переменам.
— Наступившим, — устало вздохнул Игнат, доставая портмоне из кармана. — Я денег на прокорм дочери оставлю.
— Обошлись бы, — махнула ручкой маркиза. — Не бедствуем. Ингуша очень хорошо зарабатывает.
— Это не обсуждается, Анфиса Потаповна, — включил «строгача» Стрельцов.
Он долго и искренне благодарил за радушное гостеприимство и прием, отказался от обеда и дожидаться Инги не стал, понимая, что вряд ли дождется. Потом, наверное, минут пятнадцать прощался перед дверью со всеми. Машка обнимала его, целовала в щеку, печалилась, что он не может остаться. Федор пожал ему руку со значением и пообещал:
— Вы не переживайте, Игнат Дмитриевич, я за ней здесь присмотрю.
— Тогда спокоен, — кивнул весомо головой Стрельцов.
Он понимал, что прямо из аэропорта поедет к Марине объясняться. От такой перспективы y него зубы сводило! Но никуда не денешься! Он вожак, за все отвечает и разгребает все проблемы!
Весь путь перед глазами у него стояла совсем иная женщина — познанная одурманившим соединением и непонятная до переклина в мозгу!
А ведь ничего не изменилось — он ее хотел! И пуще прежнего! М-да!
Реальность отвлекла от воспоминаний об Инге Исла, наполненных недоумениями.
— Где Маша? — наездом прямолинейным встретила Стрельцова бывшая жена, открыв дверь на его звонок.
— Осталась в Москве, — переступив порог, сообщил он.
— Что значит осталась?! Ты совсем обалдел, Стрельцов?! — добавив легких истерических ноток в голос, начала нападать она.
— Так! — жестко остановил ее Игнат. — Давай-ка спокойно сядем, выпьем кофе и поговорим.
— Нет, ты соображаешь, что мелешь! — почти кричала Марина. — Ты оставил Машку в чужом городе у чужих людей и заявляешь: спокойно сядем и поговорим?!
— Стоп! — рявкнул Стрельцов так, что Марина от неожиданности замолчала, вытаращив глаза. — Кажется, я уже объяснял, что, если ты будешь разговаривать со мной в подобном тоне, я прекращу общение с тобой! Давай иди на кухню и вари кофе!
Она поразглядывала его несколько секунд, хотела что-то сказать, но передумала, смекнув, что разозлила бывшего супруга не на шутку и он вполне может реализовать обещанную угрозу. Полное прекращение отношений Марину явно не устраивало, и она пошла в кухню, придержав до поры накопившиеся претензии.
Игнат снял верхнюю одежду, ботинки, отыскал в калошнице свои старые тапки, обул и отправился следом за ней в бытовую переговорочную. Марина и в самом деле занялась кофе, а он устало сел в кресло за стол и сказал:
— Машка попросила дать ей неделю тишины, передышки от выяснений, чтобы все обдумать без нажима с нашей стороны.
— Что она может обдумывать? — с большим трудом сдерживая себя, отозвалась Марина.
Поставила на стол две чашки с кофе, села напротив Стрельцова. Игнат отпил пару глотков неспешно и с удовольствием — подустал от дороги и бесконечных измотавших размышлений.
— Она решила оставить ребенка, — сообщил он самое главное.
Отмашка красным стартовым флажком — Марину понесло скандальной рысью сразу громко, без предварительного набора оборотов.
— Что она может там решать?! — возмутилась в голос она, подкрепляя эмоции жестами. — Машке пятнадцать лет! Это я решаю, что и как для нее лучше! Какого черта ты оставил ее там, у родственников этой Ангелины Павловны?! Я уже договорилась об аборте, с каждой неделей промедления он для Машки становится все опаснее! Я немедленно позвоню этим людям, чтобы они отправили ее домой!
— Никуда ты звонить не будешь! — жестко осадил бывшую жену Стрельцов. — И я просил тебя не орать. Никакого аборта не будет. Машка решила рожать, и я поддерживаю ее в этом.
— Да мне наплевать, что она там решила, идиотка малолетняя! И плевать на твои поддержки! Я мать, и я буду решать, как моей дочери поступать! Пока она живет со мной и я ее пою, кормлю, одеваю и отвечаю за нее, она будет делать то, что я считаю правильным!
— Во-первых, ты ее не одна обеспечиваешь, а во-вторых, как тебе это ни неприятно, Машка уже выросла и имеет право на свое мнение, — устал сразу и тупо от ее непрерывного нервного крика Стрельцов.
— Она уже продемонстрировала свое мнение, залетев, проявила самостоятельность! — Марина подскочила с места, стул, заскрипев по паркету обиженно, отъехал, а она, жестикулируя активно, высказывала предъяву: — Ты хоть понимаешь, что этим ребенком придется заниматься мне?! Она будет на голове у меня сидеть, вытворять черт-те что, а расплачиваться, расхлебывать мне! У меня сейчас прекрасная работа, карьера, престижное место руководителя, я не собираюсь это терять из-за идиотизма малолетней дочери и твоего потакания ей! Конечно! — театральным жестом разведя руки в стороны, подкрепляла она выступление. — Вы в стороне! Оба! Она родит, свалит ребенка на меня — и тусить с друзьями, балду гонять! А я пеленки стирай, расти! А ты что, дочь поддержа-а-ал, молодец папочка! Вот какой любимый, хороший! Мне не нужен ребенок, я только для себя начала жить и не собираюсь расплачиваться за вашу с Машкой дурь!
Она вдруг резко села на место, подвинувшись со стулом вплотную к столу, и наклонилась вперед, к Стрельцову, высказаться далее:
— А ты представляешь, что о нас люди скажут? Что станут говорить у меня на работе, как смотреть? Мне куда от стыда прятаться? Это же позор!
— Ничего не скажут! — неприязненно взял слово наконец Стрельцов — У всех подростки, и все родители понимают, что ни от чего не застрахованы и с их детьми в любой момент может случиться нечто подобное, а то и похуже. Тебе что, больше не о чем заботиться, кроме как о мнении окружающих? Может, стоит подумать о здоровье дочери?
— А я как раз о нем и думаю! Поэтому она должна немедленно вернуться!
— Все! Хватит! — прихлопнул ладонью по столу Стрельцов. — Никакого аборта! Забудь! В ее возрасте это опасно, и она может остаться бесплодной! — И предупредил Маринин порыв возражать: — Я сказал, все!
— Не смей на меня кричать! — взвилась девятым, но не последним валом Марина. — Мне глубоко наплевать, что ты там постановил, решил! Жизнь Машке я не дам сломать! Пока она живет со мной, будет подчиняться моим требованиям!
— Хорошо, — неожиданно спокойно произнес Игнат. — Значит, жить с тобой она больше не будет, переедет ко мне.
— Ну да! — ернически разведя руками, ответила Марина. — Отец у нас такой хороший, понимающий, а мать последняя стерва! Ну конечно! Как Машку растить, воспитывать, так тебя и рядом не было! А тут образовался весь такой продвинутый, современный, делай, дочь, что хочешь!
Стрельцов взял паузу, потер устало ладонью лицо и ровным тоном огласил постановление:
— Значит, так. Сложишь Машины зимние вещи, Иван заедет на неделе, заберет.
— Это бред! — перебила она его, опомнившись.
— Помолчи, Марин, — велел Стрельцов. — Ты уже высказалась по полной программе. Возить ее в школу буду сам, по дороге на работу, договорюсь с домработницей, чтобы приходила каждый день и готовила, ближе к родам найду няню. Думаю, втроем они справятся. Этот год Машка доучится, на следующий наймем репетиторов, будет дома экстерном заниматься. А там посмотрим.
— Хочешь попробовать быть папочкой? — усмехнулась скептически Марина. — Ну, давай, попробуй, может, поймешь чего! Кстати, баб водить домой теперь не удастся, как тебе эта свежая мысль?
— Кажется, я объяснял, что, если ты будешь разговаривать со мной в подобном тоне, я прекращу общение с тобой! Сегодня я выслушал последний раз твою истерику, и только потому, что понимаю, как ты сильно переживаешь сложившуюся ситуацию. Нам не воевать надо, а объединяться. Встретиться с этим мальчиком, с его родителями, понять, что за люди и сложатся ли у нас нормальные отношения.
— Дай мне телефон и адрес в Москве! — потребовала Марина.
— Зачем? — насторожился Игнат.
— Я должна знать, где находится моя пятнадцатилетняя дочь!
— Я дам, но звонить и отчитывать Машку не надо.
— Я сама знаю, что и как мне делать!
— Марин, хватит! — предупреждающим и уставшим тоном сказал он. — Уже точно хватит!
Стрельцова измочалил, опустошив, этот разговор с Мариной.
Разумеется, он не ожидал ее радостного «ура!». Она во многом права, и ее можно понять, что Игнат и старался делать. Марина хорошая мать и хозяйка замечательная, понятно, что она потрясена случившимся, и ей надо время, чтобы свыкнуться с самим фактом Машкиного материнства.
Никакой столь серьезной перемены в жизни, как совместное проживание с дочерью, он не планировал. И принял решение во время разговора, отчетливо поняв, что если Машка останется с матерью, то это станет подарочным поводом для Марины бесконечно скандалить с ним. А решив, почувствовал такое внутреннее успокоение, правильность, что даже удивился — почему же он раньше не сообразил, что так будет лучше всего. В первую очередь для дочери, и, конечно, для него.
Как ни странно, им удалось закончить разговор на более-менее мирной ноте и договориться о Машкиных «каникулах» московских и о том, что она переедет к Игнату. И вроде Марина согласилась, что, может, так действительно будет лучше.
Войдя домой, Стрельцов почувствовал себя избитым, точно поучаствовал в добротном уличном махаче — навалились одним большим валом все накопленные эмоциональные «отходняки».
Он долго отмокал в душе, запретив себе анализировать события последних трех дней. Оделся в домашние любимые джинсы, мягкие и удобные, тонкий пуловер того же предназначения — успокоить, умиротворить домашностью.
Соорудив что-то незатейливое поесть, Игнат подумал и плеснул в бокал коньячку, в ту же целевую обойму — расслабиться и уравновеситься душевно. Устроился на диване, включил телик, хлопнул коньяку, закусил в удовольствие и, казалось бы, — мир во всем мире! Тишина отдохновения! Вот она! Он перескакивал с канала на канал, не вникая и не слыша, что там показывают. Предательская память, подогреваемая неостывшими чувственными воспоминаниями, прокручивала перед его мысленным взором свое ток-шоу.
Начиная с их первого поцелуя с Ингой. И как она замерла от неожиданности, и ответила, и распалилась в секунды, и оказалась убойно-сексуальной в своей искренности проявления желания, в каждом движении и порыве.
Вспомнил, как думал, что помрет от окатившего ледяного разочарования, когда раздел ее и себя и только в этот момент сообразил, что у него нет презервативов!
На минуточку, он уж давно не мальчик, чтобы носить их с собой в ожидании незапланированного секса по углам-кустам. Дома, разумеется, полный набор запасен, как и полагается, а ежели к даме на свидание, то сии вещи приобретаются вместе с букетом и прочими составляющими — планово-договоренно, солидно, как и положено в его возрасте и статусе.
А тут бабахнуло! Спасайся, кто может! Но… поздняк метаться!
Идиотизм! Кому сказать — обхохочутся! Но ведь сорвало и потащило! И думал, что кондрашка хватит прямо сейчас, когда понял, что придется остановиться! Вот кирдыкнется вместе со всеми своими юношескими неконтролируемыми желаниями!
Но она позвала, приказала, и Стрельцов успел подумать, что вполне может-таки кирдыкнуться, но ровно от противоположного — от безмерной радости освобождения!
Господи боже мой, что за женщина!
Настоящая, ничего поддельного, разыгрываемого — от веснушек и темных разметавшихся волос, покрасневших губ, горящих чем-то потусторонним глаз, белизны кожи и до оргазма — громкого крика, разделенного с ним, и полной, бескомпромиссной отдачи!
Уставший там не уставший, измочаленный дорогой и разговором с Мариной, а при одном воспоминании все встало за милую душу!
Он чертыхнулся от таких «почестей» даме, поднялся рывком с дивана и пошел за коньячной успокоительной «микстурой» — пятьдесят грамм для остужения нейроно-сексуальных связей в мозгу.
Сделал глоток и вдруг подумал — вот странная заморочка жизни. Взять Марину.
Красавица. Ей тридцать пять, и если бы не взгляд умудренных глаз, то влегкую можно дать не больше двадцати пяти. Блондинка голубоглазая, высокая, стройная, как девочка, кожа светится жемчужно. Ухоженная, всегда при макияже, маникюре и всех достижениях косметико-омолаживающей индустрии. Аура, одним словом, та самая, за которую борьба. Модели мировые могут поспать, когда она идет.
И что? А то: грубо, по-мужски выражаясь, не стоит на Марину у Стрельцова хоть на одетую, хоть на раздетую! То ли от памяти, не забывающей напомнить, как дребезжит она истерическим голосом, то ли от доставаний ее вечных, то ли по еще какой причине — но… нет! Хотя если б хотелось, то глубоко по фигу на все ее выступления, обвинения, это любому мужику ясно.
Уж как у нее с другими мужчинами дела обстоят, он не знает. По крайней мере, постоянного друга любезного за эти пять лет свободной разведенки Стрельцов что-то не наблюдал. Кстати — тоже по фигу!
И Инга.
Вот что в ней такого? Маленькая, ему до плеча, худенькие ручки-ножки, ребра, и на таком «каркасе» грудь формы и размерчика — ой-ой-ой! И тыл украшает попочка такой формы, он бы сказал по-мужски определеньице! Словом — смерть инфарктнику, не утратившему потенции. И ведь красавицей не назовешь. Миленькая, симпатичная, интригующая, запоминающаяся, обаятельная — это да!
Темные волосы, глаза с неизбывной смешинкой, белая, как атлас, кожа, веснушечки очаровательные, губы — контрольный выстрел в сердце того же инфарктника. И вроде бы ничего особенного, кроме, разумеется, потрясающей фигурки, вне принятых модельных канонов, а так — ну нет в ней красоты пленяющей!
Но глубоко безразлична любая красота, когда смотришь на нее! Да потому что есть в Инге Исла некая манкость, тайная притягательность, женственность редчайшей пробы и отсутствие искусственности, наигранности, расчета.
И только стоит ее вспомнить, подумать о ней, как горячей волной по телу пробегает желание — большой мужской привет! Ну вот как это объяснить?
Что-то там боженька намудрил в отношении полов! Ой, намудрил!
А Стрельцов мучайся! И мучился, и злился так, что зубами скрипел! Вот что могло случиться? Отчего и почему ее переклинило?
Инга себя так ругала! Подыскивая слова по-заковыристей, поконкретней — ругала на чем свет стоит! Ну как можно было так откровенно сбегать, лепетать что-то тупо фальшивое, прятаться?! Что у нее с головушкой-то? Совсем набекрень?
Ну ладно, решила ты, что ему не подходишь, — так себе решение, конечно, по степени нормальности разума! Бог с ним, хорошо, примем условно такой выкрутас сознания. Но бегать-то зачем?! Да еще так откровенно! Дура дурой, и сбоку бантик!
Вроде бы большая девочка и могла б придерживаться стандарта поведенческого: «Секс получился замечательный, спасибо, мы люди взрослые, всякое случается!» И мудрой хозяйкой посидеть, поболтать на нейтральные темы, а после проводить гостя как положено. Классика жанра, а оказалось — клиника!
Ну не могла она находиться рядом с Игнатом! У нее руки не хотели слушаться приказов мозга и тянулись дотронуться до Игната, прижаться к нему, погладить, потрогать пальцами, вдохнуть его запах — клиника, она и есть!
Головушку сносило напрочь маниакальной направленностью мыслей и желаний! Бред!
Ну, вот она и рванула с утра пораньше в воскресенье под самым тупым предлогом, сбегая от настойчивости Стрельцова все выяснить.
Не рассказывать же ему про педикюр, небритые ноги и несовершенство своей фигуры!