Бренна остановилась, прижала ладони к лицу.
— Я видела, как он летел вниз. Я услышала крик, обернулась и увидела. Папа ударился о землю и остался лежать. Неподвижно. Господи, Дарси, он не шевелился, а из головы лилась кровь.
Бренна всхлипнула, потерла глаза.
— Может, там и не слишком высоко, но ударился он очень сильно. Мне не позволили его перевернуть. Я ничего не соображала, просто хотела его перевернуть, но, слава богу, нашлись холодные головы. Ведь он мог повредить позвоночник или шею. Бедный Бобби… Бобби с ума сходит. Я попросила Шона побыть с ним.
— Все будет хорошо. — Дарси схватила Бренну за плечи, встряхнула. — Поверь мне, все будет хорошо.
— Я рада, что ты здесь. Я просто не могу сказать им, как мне страшно. Мэри Кейт вообще истеричка, Морин беременна, а Эллис Мей еще маленькая. Пэтти держится, и мама тоже, хотя не понимаю, как у нее получается, но и им я не могу сказать, как страшно было видеть его падение и как страшно думать, что он может не очнуться.
Дарси прижала Бренну к себе.
— Обязательно очнется, и вам скоро разрешат на него взглянуть, и тебе станет легче.
Поверх головы подруги Дарси увидела Тревора. Он подошел, положил ладонь на плечо Бренны.
— Я помогу с чаем. Идите к родным.
— Спасибо, Тревор. А ты, Бренна, умойся. Мы принесем чай и дождемся врача.
— Я в порядке. — Бренна потерла лицо. — Быстренько умоюсь и пойду посижу с мамой.
Вернувшись в комнату ожидания, Дарси присела на подлокотник кресла Молли.
— Чай скоро будет готов.
— Ну и отлично. — Молли похлопала Дарси по коленке и не сняла руку, будто успокаивая и девушку, и себя. — Тревор хороший человек. Бросил свои дела и вернулся из-за Мика.
— Конечно, вернулся, а как же иначе?
Молли покачала головой.
— Не всякий так поступил бы на его месте. И это многое о нем говорит. Тревор просил меня ни о чем не беспокоиться и думать только о Мике. Он сказал, что оплатит все больничные счета, а Мик получит полную зарплату, хоть и не сможет работать какое-то время. И он надеется, что Мик быстро поправится. — Голос ее задрожал, и Молли помолчала немного. — Он ждет Мика на работе, потому что для успеха ему необходимы оба О'Тула.
— Он совершенно прав. — Глаза Дарси затуманились слезами, на этот раз слезами благодарности и умиления. Как он умудряется успокаивать людей, которых едва знает?
Увидев в дверях Тревора, Дарси вскочила и бросилась к нему, обхватила его лицо ладонями и нежно поцеловала в губы.
— Посиди с ними, — сказала она и подвела его к О'Тулам.
Только Дарси подготовилась к долгому ожиданию, как вошел врач.
— Миссис О'Тул!
— Да. Как мой муж? — С надеждой глядя на врача, Молли поднялась и взяла за руку Эллис Мей, оказавшуюся ближе других.
— Он крепкий. — Ободряюще улыбаясь, врач подошел к Молли одновременно с подбежавшей Бренной. — Скажу уверенно, он скоро поправится.
— Слава богу! — Молли сжала руку дочери.
— У него сотрясение мозга, как мы и предполагали, и перелом руки. — Врач показал место перелома на собственном предплечье. — К счастью, кость не раздроблена и смещения нет. Несколько глубоких рваных ран. Ребра ушиблены, но не сломаны. Мы провели все необходимые обследования и не обнаружили никаких внутренних повреждений. Разумеется, мы понаблюдаем за ним несколько дней здесь.
— Он в сознании?
— О да, в полном сознании. Требовал вас и пинту пива. Правда, вы появились первой.
— Я гораздо полезнее! — воскликнула Молли, проглотив то ли смешок, то ли рыдания. — Я гораздо полезнее, черт побери. Значит, мы можем его увидеть?
— Я провожу вас в послеоперационную, а остальные смогут заглянуть к нему на минутку, когда мы переведем его в палату. Только не пугайтесь. Со всеми этими ушибами и ссадинами он выглядит жутковато.
— Невозможно вырастить пятерых детей без ушибов и ссадин, уж я их навидалась.
— Да, вы правы.
— Девочки, ждите здесь, пока я поговорю с вашим отцом, — приказала Молли. — А когда придет ваша очередь, не смейте рыдать и заламывать руки. Отревитесь сейчас. Если захочется еще поплакать, мы хорошенько поплачем все вместе дома.
Когда Молли удалилась с врачом, Дарси повернулась к Бренне:
— Отлично. А теперь подумаем, как бы пронести ему пинту «Гиннесса».
12
— Дарси, девочка моя, скажи, что ты пришла вытащить меня отсюда.
Через двадцать четыре часа после серьезного столкновения собственной головы с твердой почвой Мик О'Тул лежал на больничной кровати вполне бодрый, правда, побитый и помятый, и слегка расстроенный. Дарси перегнулась через поручни и нежно поцеловала его в лоб.
— Не скажу. Вас выпустят через сутки, если с той скалой, которую вы называете мозгом, все будет в порядке. Но я принесла вам цветы.
Вокруг одного глаза Мика растекся огромный синяк, на щеке зияла рваная рана, стянутая тремя фигурно вырезанными — чтобы клей не соприкасался с самой раной — пластырями, а лоб, который Дарси поцеловала, потерял несколько лоскутов кожи и переливался всеми цветами радуги.
В общем, Мик был похож на задиру, пострадавшего в хорошей драке.
Широкая, полная надежды улыбка мгновенно погасла, Мик испустил долгий вздох, полный такой неизбывной скорби, что Дарси захотелось обнять и утешить беднягу.
— С моей головой и со всем остальным нет ничего такого, что нельзя было бы подлечить дома. Подумаешь, перелом руки. Вряд ли из-за этого надо приковывать человека к больничной койке.
— Врачи считают иначе. Но я принесла кое-что, чтобы подбодрить вас.
— Очень милые цветы, — пробормотал Мик, надувшись, как двенадцатилетний мальчишка, которого не отпустили гулять.
— Конечно, милые, ведь они из сада Джуд. А вот остальное не оттуда. — Дарси отложила цветы и вытащила из сумки пластмассовый стакан с завинчивающейся крышкой. — «Гиннесс», только полпинты. Это все, что я смогла пронести, но вам пока хватит.
— Моя принцесса!
— Принцесса, и надеюсь на соответствующее обращение. — Открутив крышку, Дарси передала страдальцу контрабанду и опустила поручни, чтобы присесть на край кровати. — Вы чувствуете себя так же хорошо, как выглядите?
— Еще лучше. Я совершенно здоров, поверь мне. Рука болит, но это ерунда, даже говорить не о чем. — Мик глотнул пива и зажмурился от удовольствия. — Как жаль, что вам с Тревом пришлось второпях возвращаться из Лондона. Я просто оступился и кувыркнулся.
— Вы перепугали всех нас до смерти. — Дарси осторожно поправила взъерошенные волосы Мика. — Зато теперь все ваши дамы сдувают с вас пылинки.
В глазах Мика замелькали веселые искры.
— Трудно противиться, ведь у меня такие хорошенькие дамы. Так и снуют туда-сюда с тех пор, как я очухался. Я бы вернулся на работу, но Трев и слышать не хочет. «Можете просто показаться на площадке, но не раньше, чем через неделю, — говорит он, — и то если доктор разрешит». — В голосе Мика проскользнули вкрадчивые нотки. — Дарси, деточка, может, ты замолвишь за меня словечко? Скажи Треву, что работа вылечит меня быстрее, чем безделье на больничной койке. Мужчина не откажет такой красивой женщине, как ты.
— Мистер О'Тул, даже не думайте, что сможете провести меня. По мне, так и через неделю рано. Отдыхайте и не тревожьтесь о работе. Театр не построится до вашего возвращения.
— Не по душе мне получать зарплату за безделье.
— Тревор должен платить вам, ведь вы пострадали на его стройке, и он может себе это позволить. А то, что он платит по своей воле, говорит о его порядочности, так же как и ваше недовольство о вашей.
— Может, ты и права, и, должен признать, Молли теперь меньше тревожится, хоть и не подает виду. — Мик затеребил край простыни. — Тревор хороший человек и справедливый босс, но я не могу брать его деньги просто так. Я должен их зарабатывать.
— Вы ли с лихвой не отрабатывали каждый фунт в своей жизни? Чем скорее вы выздоровеете, тем скорее выйдете на работу. И, между прочим, неплохо бы взглянуть на трубы в моей квартирке.
Ее водопровод был в полном порядке, но ей удалось приободрить Мика.
— Обязательно посмотрю, как только мне разрешат вставать. Конечно, если дело срочное, ты можешь попросить Бренну.
— Мы с моим водопроводом подождем вас.
— Ну и хорошо. — Мик приподнялся на подушках и заметил блестящий браслет на ее запястье. — Это еще что такое? — Он взял Дарси за руку, покрутил. — А неплохая побрякушка.
— Подарок Тревора.
Мик хитро улыбнулся:
— Да что ты говоришь?
— Я не должна была брать, но решила не обижать его.
— Почему не должна? Он положил на тебя глаз, как только увидел. У парня хороший вкус, если хочешь знать мое мнение, а ты, моя девочка, вряд ли сможешь найти человека получше Тревора Маги.
— Пустые разговоры, мистер О'Тул. Это лишь увлечение для нас обоих. Мы не ищем ничего серьезного.
— Почему не должна? Он положил на тебя глаз, как только увидел. У парня хороший вкус, если хочешь знать мое мнение, а ты, моя девочка, вряд ли сможешь найти человека получше Тревора Маги.
— Пустые разговоры, мистер О'Тул. Это лишь увлечение для нас обоих. Мы не ищем ничего серьезного.
— Неужели? — Дарси гордо вскинула голову, и Мик решил с ней не спорить. — Ну, как скажешь. Поживем — увидим.
К радости Мика, не прошло и часа после ухода Дарси, как у его больничной койки появился Тревор. С целой пинтой «Гиннесса». И даже не потрудился ее прятать. Мик восхитился его наглостью, как совсем недавно восхищался ловкостью, с которой Дарси пронесла свою контрабанду.
— О, вы мне нравитесь.
— А, вы тоже хотите выпить? — Улыбаясь, Тревор отдал пиво Мику и сел на стул рядом с кроватью. — Я подумал, что вы тут заскучали.
— Что правда, то правда. Если бы вы раздобыли мне штаны, я бы вышел отсюда вместе с вами.
— Завтра. Я только что разговаривал с вашим врачом, и он сказал, что завтра утром вас выпустят.
— Ладно, до завтра потерплю. Я вот подумал, что мог бы сразу выйти на работу, ну, для общего контроля. Никаких тяжестей. — Наткнувшись на непреклонный взгляд Тревора, Мик заторопился: — Никакой физической работы. Я бы просто присматривал за ребятами.
— Через неделю.
— Черт побери. За неделю я точно чокнусь. Вы хоть представляете, каково мне лежать пластом в окружении кудахчущих женщин?
— Только в самых смелых фантазиях.
Мик фыркнул и отпил пиво.
— Дарси ушла меньше часа назад.
— Она вас любит.
— Я ее тоже люблю. Заметил безделушку, которую вы ей подарили. Браслетик.
— Ей идет.
— Ну да. Яркий, дорогой, блестящий. Может, некоторые, глядя на эту девочку, думают, что она ветреная и ищет только развлечений. Они ошибаются.
— Я не стал бы с вами спорить.
— Поскольку ее отец и мой добрый друг Патрик Галлахер далеко за морем, я считаю своим долгом сказать вам начистоту. Не играйте с этой девочкой, Тревор. Она не пустышка, как тот красивый браслетик, что вы ей подарили. У нее большое и щедрое сердце, хоть она и не любит выставлять его напоказ. И что бы она ни говорила вам и себе, если уж на то пошло, это все слова. От грубого обращения она сломается, как любая другая женщина.
— Я не собираюсь грубо с ней обращаться, — холодно, почти высокомерно ответил Тревор.
«И не собираешься выслушивать чужие советы, — подумал Мик, — и предупреждения».
— Может, я должен был сказать «беспечно», — тем не менее продолжил он. — А мужчина бывает беспечным с женщиной даже непреднамеренно, особенно если женщина не ждет ничего другого.
— Я постараюсь проявить осторожность, чего бы она ни ждала.
Мик кивнул и перестал давить на парня. Но не перестал размышлять о том, чего ждет сам Тревор.
В одном Мик точно не ошибся. Тревор не нуждался в чужих советах вообще и относительно женщин в частности. Он прекрасно понимал, что происходит между ним и Дарси. Они разумные взрослые люди, их физически влечет друг к другу. Плюс взаимная симпатия и уважение. Чего еще желать от отношений, тем более временных?
Однако слова Мика встревожили его и преследовали всю дорогу из больницы. Он не поехал на стройку, как намеревался, а свернул к Тауэр-хилл. Почему бы не навестить могилу предка, а заодно осмотреть руины и круглую башню, чего он не сделал в первый раз? Полчаса у него найдется.
Тревор свернул на обочину узкой дороги и вышел из машины, пригнувшись под неожиданно сильным порывом ветра.
Пройдя сквозь узкую калитку, он увидел группу туристов, поднимающихся между старыми надгробиями и крестами к каменному собору с обвалившейся крышей, построенному давным-давно в честь древнего святого. Смутное негодование, охватившее Тревора при виде людей с фотоаппаратами, рюкзаками и путеводителями, удивило его. Как ни странно, он не ожидал никого здесь встретить.
Странно и глупо. Ведь это те самые люди, которых он рассчитывал привлечь к своему театру. И этих, и многих других, которые приедут с летним теплом на ардморское побережье.
Смирившись с незваными спутниками, он поднялся вслед за ними к руинам, мельком взглянул на фриз из ложных арок со сглаженными ветром и временем древними надписями и вошел внутрь. И здесь на камнях виднелись похожие надписи. Интересно, кто сейчас смог бы сложить в слова эти линии — что-то вроде древней азбуки Морзе, оставленной для разгадки путешественнику.
Одна из туристок позвала своих детей. Судя по акценту, соотечественница. С северо-восточного побережья. Как режет слух ее голос. Неужели и его голос звучит здесь так же чуждо? В этих местах голоса должны литься плавно, как старинная музыка.
Тревор вышел из разрушенного собора и посмотрел на башню. Древнее оборонительное сооружение сохранило свою коническую крышу и выглядело так, будто и сейчас смогло бы выдержать любое нападение.
Что влекло на этот небольшой остров завоевателей? Римлян, викингов, саксов, норманнов, бриттов? Чем он так зачаровал их, что они сражались и умирали за господство над ним?
Пожалуй, часть ответа лежит перед глазами.
Деревня внизу, опрятная и живописная в дрожащем солнечном свете, словно нарисована художником. Широкий, вьющийся вдоль моря песчаный пляж поблескивает золотыми искрами. Море, окаймленное по кромке белой пеной, сливается вдали с по-летнему ярким небом. По другую сторону перекатываются зеленые волны холмов, испещренные темно-коричневыми лоскутами полей, а за ними возвышаются размытые контуры далеких гор.
Пока Тревор осматривался, ветер усилился, по холмам и воде заскользили тени облаков. В воздухе сильнее запахло травой, цветами и морем.
Вряд ли красота притягивала захватчиков, но, без сомнений, и по этой причине они сражались за то, чтобы здесь остаться.
— Наша земля поглощает завоевателей и делает их одними из нас.
Тревор оглянулся, решив, что с ним заговорил ирландский турист или кто-то из местных, но увидел Кэррика.
— А вам никак на месте не сидится. — Тревор с удивлением обнаружил, что они остались одни, хотя лишь пару секунд назад вокруг суетилось с десяток туристов. Кэррик будто прочитал его мысли и подмигнул.
— Я предпочитаю уединение. А ты?
— Какое уж тут уединение, если вы выскакиваете, когда вам вздумается.
— Я хотел поговорить с тобой. Как продвигается стройка?
— По графику.
— М-да, вы, янки, свихнулись на графиках. Не могу сосчитать, сколько вас перебывало здесь, то и дело сверяясь с часами и картами и прикидывая, как сделать то, и другое, и третье и не выбиться из графика. Могли бы и угомониться на отдыхе, но привычка — вторая натура.
Тревор сунул руки в карманы.
— Так вы хотели поговорить со мной о привычке американцев смотреть на часы?
— Ну, надо же с чего-то начать разговор. Если ты хотел навестить двоюродного деда, пошли. — Кэррик отвернулся и легко заскользил по кочковатой земле. — Джон Маги, — произнес эльф, когда Тревор нагнал его. — Любимый сын и брат. Умер солдатом далеко от дома.
Тревор почувствовал досаду.
— Любимый сын, несомненно. Любимый брат — готов поспорить.
— А, ты думаешь о своем деде! Он редко приходил сюда, но приходил.
— Неужели?
— Стоял на том самом месте, где ты сейчас, мрачный и растерянный. Тяжело было у него на сердце, а потому он запер его на замок, обдуманно запер и выбросил ключ.
— Да, — прошептал Тревор. — В это я могу поверить. На моей памяти он ничего не делал необдуманно.
— Ты кое в чем похож на него. Тоже ничего не делаешь, не обдумав хорошенько. — Кэррик умолк, подождал, пока Тревор поднял голову, и в упор посмотрел в его глаза. — Но разве тебе не интересно узнать, что мужчина, чье семя породило твоего отца, стоя на этом холме, смотрел на свой дом и не видел того, что видишь ты? Он видел не красоту, магию и радушие, а капкан и готов был перегрызть собственную лодыжку, чтобы вырваться из него.
Кэррик отвернулся и обвел взглядом Ардмор.
— Может, в каком-то смысле он сделал именно это и, потеряв часть себя, прихрамывал всю жизнь. Однако, если бы он не вырвался в Америку, ты не стоял бы здесь сегодня, не смотрел бы вокруг и не видел бы то, что он не сумел увидеть.
— Не захотел, — поправил эльфа Тревор. — Но вы правы. Без него меня бы здесь не было. Вы не знаете, кто через столько лет кладет цветы на могилу Джона Маги?
— Я. — Кэррик показал на горшочек с дикой фуксией. — Мод теперь не может сама это делать. Это единственное, о чем она меня просила. Она никогда его не забывала. Ни разу за все годы между его и ее смертью не дрогнула ее любовь. Я считаю верность одним из лучших человеческих качеств.
— Не все могут ею похвастаться.
— Да, но тот, кто может, находит в ней радость. А у тебя верное сердце, Тревор Маги?