Он полил растения и всего за несколько минут сделал набросок одного из них с интересной конфигурацией листьев и веточек. Билли, хотя и рисовал всю жизнь, иногда задавался вопросом, откуда у него берется такое желание. Иногда ему было просто необходимо взять карандаш или цветной мелок и преобразовать то, что увянет в жизни, в нечто неувядающее. В то, что сохранится навеки.
Он делал наброски Очаровательной Девушки тысячу раз.
Карандаш выпал из его пальцев, он оставил набросок ветви незавершенным и отбросил блокнот. Очаровательная Девушка… Он не мог думать о ней, не слыша при этом мрачного голоса, низкого баритона своего дяди: «Билли. Я должен сказать тебе кое-что». Дядя взял его за плечи и посмотрел ему в глаза: «Кое-что случилось». И из этих простых ужасающих слов он узнал, что она умерла. Родители Билли тоже умерли, но много лет назад, и он смирился с этой утратой. А с утратой Очаровательной Девушки? Нет, никогда. Она была бы вечной спутницей его жизни. Стала бы его женой, матерью его детей. Она спасла бы его от прошлого, от всего плохого, от Олеандровой комнаты. Но она умерла, и все тут.
Но сейчас Билли не думал так много об этой ужасной вести, не думал о несправедливости случившегося, хотя случившееся было несправедливо.
Он не думал о жестокости, хотя случившееся было жестоко. Нет, сейчас, едва закончив татуировать Хлою, Билли думал, что находится на пути к концу страданий. Модификация набирала ход. Сидя за шатким столом в кухонном углу подвальной комнаты, Билли вынул из кармана рубашки листы из книги, которую он нашел этим утром.
Он узнал о существовании этой книги несколько недель назад и понял, что она нужна для завершения его планов Модификации. Книга была распродана, хотя он нашел несколько экземпляров, которые мог бы купить через Интернет у букинистов. Билли не мог заказать ее по кредитной карточке с доставкой на дом, поэтому искал ее в магазинах подержанных книг и в библиотеках. Два экземпляра были в Нью-Йоркской публичной библиотеке, но их не оказалось там, где им полагалось бы находиться, – на стеллажах среднеманхэттенского отделения или отделения в Куинсе.
Сегодня он сделал еще одну попытку, снова зайдя в библиотеку на Пятой авеню. Книга была там – стояла на полке. Билли взял ее и бегло просмотрел, спрятавшись в укромном месте.
Скверное издание, заметил он. Нелепая кричащая обложка в черном, белом и красном цветах. Однако текст и иллюстрации помогли понять, почему она была распродана. Но что в ней содержалось? Именно то, что ему и было нужно, – инструкции, как заполнять плоскими или круглыми иглами пространство между контурами татуировки.
Билли боялся выносить книгу из библиотеки – взять ее по абонементу он, разумеется, не мог. И возле фотокопировальных устройств стояли видеокамеры. В конце концов он решил вырезать нужные листы лезвием бритвы. Резал он глубоко, старательно, потом спрятал книгу так, чтобы никто не мог ее найти. Он знал, что в корешке книги находится чип, и на выходе могла сработать сигнализация, если попытаться вынести ее целиком. И просмотрел все украденные листы один за другим – нет ли второго чипа. Второго не оказалось, и он вышел из библиотеки, не подняв тревоги.
Теперь Билли хотелось проштудировать эти страницы, которые помогут завершить план Модификации. Однако, разложив их перед собой, он нахмурился. Что это? Первый лист поврежден, уголок оторван. Но он был уверен, что вынимал их из корешка целыми, ничего не порвав. Потом посмотрел на нагрудный карман рубашки и увидел, что он тоже разорван. Вспомнил, что Хлоя разорвала его комбинезон, когда отбивалась. Вот что произошло. Она разорвала одежду и лист.
Однако повреждение было незначительным – оторвана лишь небольшая часть. Он стал внимательно читать. Прочитал раз, другой. На третий сделал заметки и вставил их в заповеди. Полезно. Отлично. Очень полезно. Отложив листы, Билли ответил на несколько текстовых сообщений – необходимо поддерживать контакт с окружающим миром.
Теперь настало время наводить чистоту. Никто не опасается микробов, бактерий, вирусов больше, чем татуировщик. Билли нисколько не боялся вызвать у своих жертв заражения крови – собственно, в этом и была суть Модификации, – но очень боялся попадания в свою кровь того, что вводил клиентам, особенно тех замечательных веществ, которые использовал вместо краски.
Он подошел к раковине и расстегнул рюкзак. Натянув толстые перчатки, разобрал тату-машинку «Америкэн игл». Вылил из трубок жидкость и промыл их в двух ведрах воды, несколько раз ополоснул и высушил феном. Воду вылил в отверстие, прорезанное в полу, и дал ей впитаться в землю под зданием. Спускать ее в канализацию он не хотел. Пусть незначительная, но улика.
Однако промывка была только началом. Он протер каждую деталь машинки спиртом (спирт только очищает, не стерилизует). Положил их в ультразвуковую ванну с обеззараживающими средствами. Потом запечатал их в пакеты и положил в автоклав – стерилизующую печь. Обычно иглы выбрасывают, но эти особенные, их было очень трудно достать. Их он стерилизовал тоже.
Разумеется, Билли обеззараживал детали не только для того, чтобы защититься от ядов и инфекций. Существовала и другая причина: самый надежный способ уничтожить всякую связь между ним и жертвами – это сжечь ее при температуре 130 градусов Цельсия.
Месье Локар, вы не думаете, что так можно уничтожить даже вашу теорию «пыли»?
Глава 8
Линкольн Райм ждал с нетерпением. Наконец он спросил Тома:
– Как Амелия?
Помощник положил трубку городского телефона.
– Никак не могу дозвониться.
– Как это не можешь? В какой она больнице?
– В «Манхэттен дженерэл».
– Позвони туда еще раз.
– Только что звонил. Не могу пробиться к коммутатору. Там какая-то проблема.
– Не может быть. Это больница. Звони девять-один-один.
– Нельзя звонить в службу спасения, чтобы справиться о состоянии пациента.
– Я позвоню.
Но тут раздался звонок у парадной двери. Райм приказал Тому ответить и через минуту услышал шаги в переднем коридоре.
Двое полицейских, помогавших Сакс в бутике «Шез Норд», вошли в гостиную, держа в руках большие ящики, заполненные бумажными и пластиковыми пакетами для улик. Райм узнал женщину, детектива Джин Иглстон, она приветственно кивнула ему, он тоже ответил кивком. Другой полицейский, рослый, крепко сложенный блюститель порядка, произнес:
– Капитан Райм, работать с вами большая честь.
– Капитан в отставке, – пробормотал Райм. Он заметил, что погода, видимо, ухудшилась – куртки полицейских были в ледяной крупе и снегу. Обратил внимание, что они обернули ящики с уликами целлофаном. Молодцы.
– Как Амелия? – спросила Иглстон.
– Пока не знаем, – буркнул Райм.
– Мы сделаем все, что сможем, – сказал ее дюжий партнер, – только позвоните. Куда их? – Подбородком он указал на ящики.
– Отдайте Мелу. – Райм имел в виду последнего члена команды, который только что появился.
Худощавый, скромный детектив полицейского управления Нью-Йорка Мел Купер был известным экспертом. Райм давил на все руководство, и мэра в том числе, чтобы Купера направляли к нему, особенно для такого дела, как это, где яд представлялся специально выбранным орудием убийства. Купер, обладатель дипломов по математике, физике и органической химии, был незаменим для этого расследования.
Эксперт кивнул, приветствуя Иглстон и ее партнера, принимавшего, как и он, участие в большой операции на месте преступления в Куинсе. Несмотря на отвратительную погоду и холод в гостиной, Купер был одет в белую рубашку с короткими рукавами и неглаженые черные брюки, придающие ему вид старейшины мормонов или школьного учителя. На ногах – туфли «хаш паппис». Люди обычно не удивлялись, узнав, что он живет вместе с матерью; удивление наступало, когда они знакомились с его рослой красивой любовницей-шведкой, профессором Колумбийского университета. Они были чемпионами по бальным танцам.
Купер в лабораторном халате, латексных перчатках, защитных очках и маске указал на пустой стол для осмотра улик. Его коллеги поставили на него ящики, кивнули на прощание и снова вышли в метель.
– Ты тоже, новичок. Давай посмотрим, что у нас есть.
Рон Пуласки надел такую же защитную одежду, как у Купера, и подошел к столу, чтобы помочь.
– Осторожнее, – сказал Райм, но в его предостережении не было необходимости: Пуласки делал это около ста раз и был как никто осторожен с уликами.
Но криминалист продолжал беспокоиться, его мысли снова обратились к Амелии Сакс. Почему она не звонит? Он вспомнил, как порошок сыпался на линзы видеокамеры и одновременно ей в лицо. Вспомнил, как она задыхалась.
Повернулся ключ в двери, послышался шум ветра, и кто-то кашлянул, прочищая горло.
– Ну что? – окликнул Райм.
Амелия Сакс появилась из-за угла, на ходу снимая куртку. Пауза. Она снова откашлялась.
– Ну что? – повторил он. – У тебя все в порядке?
Ответом было бульканье воды из бутылки, которую протянул ей Том.
– Спасибо, – поблагодарила Сакс молодого человека, потом повернулась к Райму. – Да. – Ее низкий, волнующий голос стал еще более низким и волнующим, чем обычно. – Более-менее.
Райм знал, что она не была отравлена. Когда ее везли в медицинский Центр «Манхэттен дженерэл», он говорил с фельдшером «Скорой помощи», специалистом по ядам. Симптомы не типичны для отравления, сказал фельдшер, и когда машина подъехала к пункту первой помощи, единственным, что ее беспокоило, был мучительный кашель и слезящиеся глаза, которые несколько раз промыли водой. Ловушка, устроенная Иксом, оказалась несмертельной, однако могла вызвать слепоту или причинить серьезный вред легким.
– Сакс, что там было?
Амелия объяснила, что мазки со слизистых оболочек и экспресс-анализ крови выявили, что «ядом» была пыль, состоящая главным образом из окиси железа.
– Из ржавчины?
– Они так сказали.
Потянув клейкую ленту со старой металлической арматуры, к которой Икс прикрепил фонарик, она сбросила горсточку этой пыли, которая посыпалась ей в лицо.
Как криминалист, Райм был знаком с Fe2O3 – соединением, более известным как «триокись железа». Ржавчина оставляет превосходные следы, у нее есть адгезивные свойства, она легко переходит от преступника к жертве, и наоборот. Она может быть ядовитой, но только в больших количествах. То, что ржавчина оказалась там, не казалось Райму делом рук преступника. Он велел Пуласки позвонить в департамент городских работ, выяснить, обычна ли пыль окиси железа в туннелях.
– Да, – сказал молодой полицейский, положив трубку. – По Манхэттену прокладывали новые водопроводные трубы. Арматуре, которую они срезали, сто пятьдесят лет. Из-за этого было много пыли. Приходилось даже работать в масках.
Значит, Икс случайно выбрал одну из этих арматур для того, чтобы подвесить фонарик.
Сакс снова закашлялась, сделала еще несколько глотков воды.
– Злюсь на себя из-за того, что забыла об осторожности.
– Сакс, а мы ждали звонка.
– Я пыталась позвонить. Линия была не в порядке. Один из фельдшеров сказал, что возникла какая-то проблема с Интернетом, которая повлияла и на телефонные коммутаторы. Это продолжается уже два дня. Какой-то спор между компаниями проводных кабелей и новых, оптоволоконных. Война из-за сфер влияния. Даже говорят о диверсиях.
Взгляд Райма словно говорил: «Нам-то что?»
Еще немного покашляв, Сакс надела халат и подошла к пакетам с уликами.
– Давай займемся нашими таблицами.
Райм указал подбородком на белые классные доски, стоявшие, словно цапли, на длинных тонких ногах. Ими пользовались для записи улик по тому или иному делу. Заполнена была только одна – по делу о грабеже возле муниципалитета, обернувшемся убийством. Убийством человека, тщательно побрившегося для свидания перед тем, как выйти на улицу, где его ограбили и убили.
Сакс отодвинула эту доску в угол и поставила в центр чистую. Взяла стираемый маркер и спросила:
– Как мы его назовем?
– Сегодня пятое ноября. Давай не изменять нашей традиции. Икс Пять-Одиннадцать.
Сакс кашлянула, кивнула и написала своим четким почерком:
Элизабет-стрит, 237● Жертва: Хлоя Мур
Райм посмотрел на белое пространство.
– Ну что ж, давай его заполнять.
Глава 9
Однако не успели они взяться за улики, как снова раздался звонок в дверь.
Послышался привычный уже вой ветра и дробный стук падающих льдинок, дверь закрылась, и в гостиную, топая ногами и обходя ковер, вошел Лон Селлитто.
– Погода еще больше портится. Черт! Ну и дела.
Райм не обратил внимания на его прогноз.
– Есть пленки систем безопасности?
Имелись в виду камеры видеонаблюдения на Элизабет-стрит, возле люка, через который преступник проник в туннель. И где, очевидно, наблюдал за Сакс.
– Нет.
Райм недовольно скривился.
– Но там был свидетель.
Снова кислый взгляд Райма.
– Линк, я понимаю твое раздражение. Но это все, что у нас есть. Человек, шедший домой после смены, видел кого-то возле этого люка минут за десять до звонка по номеру девять-один-один.
– Домой после смены, – проворчал Райм. – Значит, голова у него была чугунной от усталости.
– Да, но даже чертовски уставший свидетель, который видит преступника, лучше свежего, который не видит никого.
– Раз не видит, значит, не свидетель, – ответил Райм и, взглянув на стол для улик, спросил: – Люк был открыт?
– Да. Вокруг него были оранжевые конусы и сигнальная лента.
– Я так и думал, – проговорил Райм. – Значит, он поднимает крышку крюком, устанавливает конусы, спускается, убивает жертву и уходит. – Он повернулся к Сакс. – Ты сказала, у подножия лестницы было сыро. Значит, люк все время оставался открытым. Что с конусами и лентой?
– Когда я вышла, – ответила Сакс, – их там не было.
– Он не собирался оставлять их поблизости. Достаточно умен для этого. Лон, что твой свидетель говорит о преступнике?
– Белый мужчина в вязаной шапочке и темном пальто до середины бедер с черным или темным рюкзаком. Лица он не разглядел. Почти так же выглядел человек, который находился возле люка, когда Амелия внизу осматривала место преступления.
Тот, кто смотрел на Сакс. Кто побежал на Бродвей и скрылся в толпе.
– Как с уликами на улице?
– В такую погоду? – произнесла Сакс.
Скверная погода – классический загрязнитель следов, один из самых пагубных. А на месте возле люка существовала еще одна проблема: следы ног и принадлежностей работников «Скорой помощи» уничтожили все оставшиеся улики, когда они бежали, чтобы уложить Сакс в машину после предполагаемого отравления в западне, которой не было.
– Так, значит, оставляем это место без внимания и сосредотачиваемся на подземелье. Прежде всего, на подвале бутика.
Джин Иглстон и ее партнер обыскали и сфотографировали подвал и маленькую подсобку, но обнаружили очень мало следов. Мел Купер осмотрел следы, которые они собрали, и сообщил:
– Совпадают с образцами из подвала. Здесь нет ничего полезного.
– Ладно. Главный вопрос: что дал анализ яда? Причина смерти?
Они начали с предположения, что причиной смерти был яд, но это оставалось под вопросом, пока медицинский эксперт не завершит анализ. Сакс позвонила и горячо попросила главного эксперта немедленно прислать предварительный результат. Им требовался и яд, и успокоительное, которое, вероятно, преступник ввел Хлое, чтобы подавить ее сопротивление. Сакс подкрепила просьбу о срочности словами о том, что, по их мнению, это убийство может стать началом вакханалии серийных убийств. Эксперт, сообщила она, говорил устало, как все врачи, особенно городской службы, но обещал перенести дело Хлои Мур в начало очереди.
Райм спросил:
– Сакс, ты протерла тампоном место татуировки?
– Конечно.
– Мел, займись этим, посмотрим, не обгоним ли мы медэксперта.
– Сейчас.
Для этого анализа Купер воспользовался газовым хроматографом и масс-спектрометром – двумя большими, соединенными между собой аппаратами в углу гостиной. Газовый хроматограф анализирует неизвестное вещество, разлагая все содержащиеся в нем химикаты на основании их летучести – то есть времени испарения. Газовый хроматограф разделяет составные части; второе устройство, масс-спектрометр, выявляет вещества, сличая их уникальную структуру с базой данных известных химикатов.
Работая на этой шумной, горячей машине – образцы, в сущности, сгорали, – Купер вскоре получил результаты.
– Цикута.
В полицейском управлении Нью-Йорка есть обширная база данных по ядам, которой Райм иногда пользовался, будучи главой отдела следственных ресурсов – это старое название отдела криминалистики, – хотя убийства путем отравления и тогда были нечастыми, а теперь стали еще более редкими. Купер просмотрел статью об этом веществе. Потом пересказал:
– Этот яд получается из растения болиголов пятнистый. Поражает центральную нервную систему. У жертвы была сильная рвота, видна пена. Мышцы подергивались. – Он поднял глаза. – Это одно из самых смертоносных растений в Северной Америке. – Купер указал подбородком на машину. – И яд был очищен. Нигде не зарегистрировано такой концентрации. Обычно после введения этого яда умирают очень долго. А при таком уровне? Наверно, жертва умирала полчаса, может быть, немного дольше.
– Этим ядом отравился какой-то знаменитый грек, да? – спросил Пуласки.
– Не совсем этим, – ответил Купер. – Другой разновидностью болиголова. Однако обе из семейства зонтичных.
– Какое нам дело до Сократа? – раздраженно произнес Райм. – Давайте сосредоточимся на своем. Кто-нибудь, кроме меня, заметил что-нибудь тревожащее относительно источника яда?
– Его можно найти в любом поле или на болоте по всей стране, – ответила Сакс.