Амхао лежала на земле. Она получила удар топором и копьем. Глэйва и волк прикончили одного из вражеских воинов, но окровавленная девушка отступала под напором остальных тзохов. Хельгор буквально ошеломил их.
Умар прыгнул на врагов, словно леопард.
Никакой борьбы не было. Дважды взлетела тяжелая дубина, и последний из тзохов упал на землю. А Хельгор на мгновение застыл и, вскинув руки к небу, закричал, сообщая звездам о своей победе.
Глава VIII Боль и смерть
Хельгор вновь разжег огонь.
В ярких языках пламени он видел кровь на лице, руках и груди Глэйвы. Амхао выглядела мертвой, покрытая глубокими ранами. Только сейчас Хельгор, ошеломленный ударом дубины, начал приходить в себя. Одна из собак погибла. Другая облизывала его раны, в то время как волк пытался вытащить зубами из бока обломанный дротик. Малыш Амхао устал плакать и затих.
Мрачная печаль охватила Хельгора. Он один оставался на ногах, но страшно устал. Однако он отлично понимал, что без него и женщины, дети и животные умрут. Все же сам он не получил серьезных ран. Поэтому пересилив себя он отправился на поиски листьев, чтобы перетереть их и наложить повязки на раны своих спутников. Когда он вернулся, раны Хиолга уже перестали кровоточить, хотя на голове у него набухла огромная шишка. И все же мальчик «ожил».
Смешав необходимые листья и травы, Хельгор сделал пасту и приложил ее к ранам своих спутников: тайну этой «примочки» передавали по наследству, от отца к сыну. Потом он отнес подальше тело мертвой собаки и тела погибших врагов. Он не хотел привлекать внимание диких животных, которые наверняка уже почуяли свежепролитую кровь.
Устал Хельгор невероятно. И все же прежде чем позволить себе расслабиться, он осмотрел неподвижно лежавшую Амхао и израненную Глэйву. Теперь в случае повторного нападения Хельгор мог рассчитывать только на волка и собаку.
— Хельгор простоит на страже до полуночи, после его место займет Хиолг, — пробормотал он.
Присев на корточки около костра, Хельгор долго слушал звуки леса. Среди ночных звуков можно было разобрать крики, порожденные любовью, убийством, радостью победы и отчаянием, агонизирующим стенанием. Поедатели падали подбирались к еще живой добыче, которой остальные хищники побрезговали бы.
Луна — полдиска сверкающей меди — уже взобралась на край звездного неба. Воздух благоухал ночными ароматами. Летучая мышь пролетела над костром, хлопая мембранами крыльев. А потом в круг, очерченный светом костра, вышли две гиены. Серые твари с огромными бурыми пятнами. Посверкав глазами, они остановились за грудой камней, воротя морды от костра.
А потом они захихикали, защелкали огромными челюстями, такими же мощными, как у тигров и львов, и отступили, а их место заняли шакалы. Вокруг было полно добычи, но вечный голод увеличивал их алчность. После появились волки — пять волков. Грубые гости, которые, стоя по другую сторону костра, угрожающе рычали. Потом над землей пронеслась сова, и волки исчезли.
Где-то далеко волки подхватили лай гиен. Ожесточенно и жалобно закричали шакалы. Глаза ночных хищников сверкали. Зубы блестели, а рык то и дело вырывался из их утроб.
Шакалы отлично сознавали свою слабость и даже большим числом не рискнули бы бороться с волками. Гиены знали, что в случае схватки победят волков. Волки, в свою очередь, разглядывали добычу. Когда они увидели, что и им может достаться лакомый кусок на этом пиру, они утащили два трупа и ушли. Шакалы окружили тело, лежавшее в отдалении от остальных. Гиены оставили за собой трупы двух тзхов и собаки тоже остались довольны.
Неожиданно где-то неподалёку затрещали ветви, словно кто-то огромный пытался протиснуться через заросли. Животное, огромное и тяжелое, с бурым мехом и плоским черепом, огромными когтями искало пищу. Все знали насколько опасна эта тварь и какой у нее непредсказуемый характер.
Увидев сборище хищников, зверь остановился, раскачиваясь на могучих лапах. Его маленькие глаза сверкали из-под нависшего лба. А потом он объявил о своих правах могучим рыком. Все хищники разом прекратили есть и уставились на появившегося зверя, который был больше, чем тигр, и уступал разве что мамонту или носорогу.
Волки оказались ближе, чем гиены, и зверь прогнал их. Завывая, дрожа от гнева, они отступили, переполненные негодованием и ненавистью. Медведь поставил лапу на труп. Волки, рыча, подались назад и вскоре скрылись в кустах. Склонившись над мертвецом, медведь больше не обращал внимания на остальных сотрапезников. Щека и плечо мертвеца уже были объедены, но медведь не обратил на это никакого внимания — мясо было свежее. Удовлетворенный, он принялся за работу. Его клыки погрузились в бедро мертвеца.
Пока он рвал мясо, лес наполнился новыми голосами, восхвалявшими аромат смерти, расползающийся над поляной. А потом неожиданно из кустов высунулась небольшая усатая голова с двумя оранжевыми полосами и большими желтыми глазами, зрачки которых мерцали, подобно огромным звездам. Кошка зевнула, открыв пасть, больше напоминающую небольшую красную пещеру, в которой сверкнули белые клыки, больше напоминающие огромные костяные кинжалы. Тигр взревел, раздувая широкую грудь. Его лапы ударили по земле так, что обломки кустов полетели в разные стороны. Все знали, кто пришел на смену бурому медведю, и все трепетали перед этим зверем.
Если бурый медведь и знал своего нового противника, тот явно был знаком только с коричневым медведем, который никогда не смел заступить дорогу. Тигр был поражен тем, что медведь с непринужденностью победителя продолжает есть его добычу. Все звери, разве что за исключением мамонта и носорога, постарались бы избежать тигра, но бурый медведь не видел в нем конкурента.
Тигр взревел во второй раз. Поскольку медведь находился к нему ближе остальных, он и должен был уступить тигру свою добычу, но он не собирался. Тогда тигр пришел в ярость. От безумного гнева его грудь вздулась и из пасти гигантского хищника вырвался третий рык.
Наконец медведь понял, что ему угрожают. Он перестал есть и повернул к тигру окровавленную морду. По сравнению с огромными, пылающими огнем глазами тигра глаза медведя были маленькими, спрятанными в густой шерсти. Но размеры медведя были куда больше тигра.
Развернувшись к противнику на широких лапах, медведь взревел в ответ, и рык его был поистине ужасен. Несмотря на свои размеры, он был яростным и быстрым зверем. Теперь и тигр понял, что перед ним достойный противник.
Будучи благоразумным, тигр отступил чуть в сторону, чтобы напасть на медведя сбоку. Медведь ждал, но когда тигр прыгнул на него, он буквально опрокинул его, сбил в воздухе одним ударом могучей лапы. Мех окрасился кровью. Одним ударом медведь победил тигра, но схватка не закончилась. Хищники, переплетясь телами, покатились по земле, нанося друг другу страшные удары.
Наконец тигру удалось вывернуться и он отскочил в сторону, однако медведь попытался снова сжать его в своих ужасных объятиях. Они застыли напротив друг друга, красные от крови. Какое-то время они оба колебались, продолжить бой или разойтись. Но боль и первобытная ярость звали их продолжить бой.
А потом тигр упал, и медведь погрузил клыки в его плоть, однако одна из лап его висела, прокушенная. Тигр сделал последнее усилие, попытался защититься, но челюсти медведя впились в горло врага, разрывая его. Однако клыки тигра, больше похожие на сабли, ударили по горлу медведя. Тот зарычал и отступил, обливаясь кровью, а потом тяжело сел на землю, и тут радостно взвыли шакалы, волки, гиены и остальные поедальщики падали, которые, затаившись в траве, следили за поединком.
И теперь тигр — хищник, при одном виде которого большая часть мелких хищников пускалась в бега, сам стал добычей — мясом на их пиршественном столе.
Через стену высоких папоротников Хельгор отлично видел, как к телу тигра подошли шакалы и гиены, и началась схватка… Ветерок доносил до него сладкий аромат свежепролитой крови и зловоние животных. Он слышал приглушенное рычание медведя и предсмертные хрипы тигра. А потом совершенно неожиданно наступила зловещая тишина, и затем вновь раздалось приглушенное рычание.
Кто же все-таки победил — Хельгор не видел. Или оба хищника, получив ужасные раны, разошлись? Больше всего он опасался, что тот, кто выиграл, или оба хищника останутся у камней с наступлением дня… Племя Хельгора время от времени охотилось на гигантских кошек. Сам Хельгор с дротиками, копьями и дубиной как-то убил льва. Но тогда Хельгор был страшно ранен и оставался без сознания несколько часов. Если бы тогда он был один, то дикие животные сожрали бы его.
Он помнил об этом и знал, что сильно устал. И если теперь ему снова придется сражаться, он не сможет это делать с должной яростью.
Глава IX
Победитель
Хельгор все еще спал, когда наступил день. Хиолг дремал, сидя на корточках у потухшего костра. Жизнь бурлила и в лесу, и на небесах. Всякий раз Хиолгу казалось, что ночь наступает навсегда, потому что ночью по земле бродила смерть, и те, кто послабее, могли бы оказаться в животе более сильных. Но когда тьма отступала, мир вновь оживал.
Снова пели птицы, расправляя крылья под сверкающими солнечными лучами. Хиолг осторожно коснулся плеча Хельгора, и тот моментально приподнялся, сжав дубину.
— Глаза Хиолга больше не видят, его уши больше не слышат, — сказал мальчик.
— Хиолг может спать, — согласился Хельгор.
Янтарный свет солнца лился через переплетения ветвей деревьев, разгоняя остатки утреннего тумана. Только кости остались от тзохов и тигра. Медведь все еще был здесь. Он зализывал раны.
Хельгор вдохнул чистого воздуха, воздуха созидания и юности, и сердце его переполнилось счастьем. То, что накануне вечером он победил врагов, наполнило его невероятной силой. Повернувшись к двум женщинам, он решил было, что Амхао мертва, но потом заметил, как при дыхании поднимается и опускается грудь женщины. Глэйва, ослабевшая от потери крови, дремала.
Волк и собака, проснувшись от голода, доверчиво уставились на своего хозяина. И Хельгор выдал своим питомцам их порции сухого мяса. Потом, разведя огонь, умар приготовил поесть. Таинственная сила пищи вернула ему радость жизни. Эти женщины, мальчик, волк и собака спаслись благодаря его храбрости и их собственной самоотверженности… И Хельгор был рад и гордился этим.
Когда же лучи солнца окончательно рассеяли туман, Хельгор выбрался из их убежища, осмотрел кости тзохов и тигра. Когда воин вылез из круга камней, медведь поднял голову, над которой роилось целое облако насекомых, и посмотрел на человека. Хельгор уставился на страшные раны этого огромного зверя и понял, что тому недолго осталось. Однако у зверя еще было достаточно сил, чтобы грозно прорычать, предупреждая человека.
— Большой медведь не сможет больше охотиться, — сказал воин. — Долгое время он заставлял дрожать от страха лошадь, оленя и даже лося. Он убил тигра. Большой медведь такой же могучий, как мамонт… Но теперь большой медведь умрет.
Люди любили произносить подобные речи сообразно обстоятельствам, и этот умар ничуть не отличался от других.
— Большой медведь собирается умереть, — повторил охотник. — Он будет разорван на части шакалами, волками и гиенами. Но его мясо хорошо и для человека, а умару нечем кормить женщин и ребенка. Медведь должен поделиться с человеком своим мясом.
Потом Хельгор почувствовал движение. Он занес для удара дротик. Мимо проскользнула антилопа, но Хельгор решил дать ей уйти. Умирающий медведь дал бы им достаточно мяса. Повернувшись к умирающему зверю, он занес копье, выбирая место, куда вонзить острие, чтобы с первого удара пробить сердце зверя… Удар… Зверь взвыл в агонии, но он был слишком слаб, чтобы защищаться от человека. Он лишь вздрогнул всем телом.
— Большой медведь страдал бы до ночи от ран, — вновь заговорил сын Штра. — Возможно, волк или гиена стали бы пожирать его заживо.
Хельгор собрал разбросанные по поляне дротики. Несколько предметов, оставшихся от тзохов, — копья, бронзовые топоры, потом вернулся к медведю. Он отрезал несколько кусков мяса от туши. Шкура зверя была очень красива, и воин сказал, что непременно снимет ее, если на то у него будет время. А пока он очень хотел пить. Ему пришлось долго искать источник, а потом он долго хлебал ледяную воду…
Когда он вернулся к своему «убежищу», спутники его все еще отдыхали. Собака, волк и ребенок спали, но Глэйва уже проснулась. Кровотечение у нее остановилось, рана была не глубокой, однако болезненной. Теперь же она постанывала, сидела над Амхао.
— Амхао не умрет! — заверил девушку воин.
Глэйва, казалось, поняла его жесты, и улыбка появилась на ее испачканном кровью лице. А потом, словно впервые увидев свои окровавленные руки, она знаком показала, что хочет вымыть их. Хельгор предположил, что кроме того, девушка хочет пить, и указал в сторону леса:
— Хельгор нашел источник.
У него было три грубо выделанных кожаных фляги. Одна изначально принадлежала Хельгору, две другие он обнаружил у мертвых тзохов. Воин знаками показал, что собирается прогуляться, чтобы заполнить их, и Глэйва пожелала пойти с ним, но ее ноги все еще дрожали.
— Хиолг должен пойти с Хельгором.
И еще воин взял с собой животных.
Напившись, Глэйва отошла за камни, чтобы умыться. Тем временем Хельгор приготовил ей немного мяса, и пока она ела, он любовался ее светлым лицом.
«Почему она ничуть не похожа на тзохов?» — задавался он вопросом.
Глядя на Амхао, он сравнивал ее круглую голову, широкое лицо, тяжелые челюсти с чертами лица Глэйвы. Ничего общего! Да и цвет кожи у них был совершенно разный. У Амхао он напоминал кору дуба, с медно-красным оттенком, а у Глэйвы кожа была белой, нежной, подобно лепестку лесных цветков. Амхао выглядела более коренастой, Глэйва казалась стройной, гибкой.
— Амхао — дочь Скалы, а Глэйва больше напоминает дочь племени Зеленых озер или Синей реки.
Гордый тем, что спас ее, Хельгор восхищался ею, потому что она боролась с храбростью и мужеством настоящего воина. Амхао проснулась, и вновь заплакал ее ребенок. Ошеломленная, она едва узнала свою сестру.
— Амхао спасется! — сообщила ей Глэйва. — Высокий воин реки перебил всех, кто напал на нас.
Молодая женщина, казалось, лишь отчасти слышала слова сестры. Однако она, едва шевеля губами, повторила:
— Амхао спасется!
Она жадно пила воду, но съесть так ничего и не смогла. А после того, как Глэйва вымыла ее лицо, она уснула.
Хельгор же думал, точно так, как думает воин. Он думал об опасности, которые несли с собой люди и звери. Он не собирался и дальше идти по следам тзохов, потому что ему нужно было отвезти Глэйву и ее сестру в поселение умаров. Но что случилось с шестым тзохом, след которого не нашли ни волк, ни собака?
Он не мог уплыть на лодке. В этих краях река была слишком опасной для того, чтобы путешествовать по ней в одиночестве. Быть может, этот человек отправился пешком вслед за воинами своего племени? Длинное и опасное путешествие для раненного человека. Умар позвал мальчика:
— Послушай меня, Хиолг. Хельгор и собака, Хиолг и волк будут искать следы раненного человека Скалы. Хельгор не станет уходить далеко, поскольку он должен охранять женщин. Хиолг не должен вступать в бой. Если он обнаружит тзоха, то должен сразу вернуться.
— Человек Скалы ранен, — ответил мальчик. — Хиолг и волк прикончат его.
— Хиолг не должен вступать в бой! — решительно объявил Хельгор. — Хиолг должен оставаться невидимым. И он в любом случае должен вернуться сюда, когда солнце коснется своим краем вершин деревьев.
Ни один воин не мог прятаться в кустах, среди камней и травы лучше юркого мальчишки.
— Хиолг будет прятаться, словно лиса, — объявил он.
И они отправились искать следы. Хельгор вернулся на поляну, в то время как мальчик исчез в лесу. Теперь Хельгор использовал все свое умение следопыта, чтобы полностью восстановить картину случившегося ночью на поляне. Многие животные побывали тут ночью и почти полностью затоптали следы людей. Хиолг направился к реке, в то время как Хельгор отправился в другую сторону…
Мальчик и волк нашли следы почти сразу. Они хорошо отпечатались на сырой земле. Их было много и, судя по тому, что тзохи нисколько не пытались их скрыть, они были совершенно уверены в своих силах. Хиолг разрешил волку хорошенько обнюхать следы, а потом продолжил пробираться по следам, стараясь двигаться как можно осторожнее. От осознания, что он выполняет серьезную мужскую работу, он раздулся от гордости.
А потом он заметил человека. Вытянувшись на земле, ослабленный от раны, усталый, тот лежал и с унынием думал о поражении, которое потерпели люди Скалы. Вечером, скрывшись в темноте, тзох сразу упал. Он почти не спал. Он постоянно пытался двигать онемевшей правой рукой. Несмотря на то, что у него был бронзовый топор, он чувствовал себя совершенно беспомощным.
К утру его сознание так до конца и не прояснилось. В ушах у него гудело, и воин знал, что это — плохое предзнаменование. Такое, по рассказам стариков, часто чувствовали воины перед смертью. И чем выше вставало солнце, тем громче становился гул. Тзаум прижал траву к ране, но это ничуть не уменьшило боль. Рана была черной и болела. Он чувствовал, как пульсирует кровь.
Склонившись к корням платана, он дрожал от страха — он находился далеко от друзей, далеко от пещер. Поражение угнетало его, так же, как рана. Его племя оказалось много слабее противника, и он это отлично понимал.