3
В Бристоль со мной отправились десять рыцарей, сотня конных сержантов и две сотни лучников, включая достигших пятнадцатилетия в этом году. В каждой моей валлийской деревне есть старший сержант, который занимается тренировкой подрастающего поколения. Он является и военным командиром деревни. Административными и экономическими вопросами деревни занимается староста, обычно немолодой и опытный человек. На этот раз я ехал на арабском иноходце. Еще одного и трех боевых лошадей вели мои слуги. И у каждого моего рыцаря было по иноходцу, конечно, не арабскому, и по две боевые лошади. Провизию, копья, запасные стрелы и другое снабжение везли на десяти кибитках.
В замке из рыцарей остался только Жак. Он теперь руководит военной подготовкой моего старшего сына. Я составил расписание занятий с таким расчетом, чтобы физические тренировки чередовались с уроками, которые дает Этьен. Учитель занимается со всеми детьми, живущими в замке и имеющими не менее шести лет от роду, но моим преподает больше предметов.
В Бристольском замке мне отвели отдельный закуток с широкой кроватью. Теперь мне не надо искать, где бы завалиться после пира. А попировали славно. Я привез три бочки португальского вина, которые употребили в честь нового графа Сантаренского. Затем собрались в «кабинете» Роберта, графа Глостерского. Как всегда в камине горели дрова и граф Роберт кутался в теплый плащ. За столом опять сидели три графа, только в другом составе. Вильгельм де Румар больше не был графом Линкольнским. Ему пришлось уступить титул зятю Гилберту де Ганду. За это ему пообещали неприкосновенность владений в Линкольншире. Следовательно, и мне не стоило беспокоиться за свои лены в Линкольншире, поскольку имел их от Вильгельма де Румара, лорда Болингброка. Но, как и прежде, эти трое были моими сеньорами. Мы договорились, что я вместе со своим отрядом отслужу на всех троих всего два месяца.
Совещание открыл Роберт Глостерский:
– Думаю, Стефан (граф никогда не называл Стефана королем, что ему, хоть и внебрачному, но все-таки сыну короля, позволялось) в очередной раз попробует захватить Уоллингфорд. Мод, которая сидит там, ему как заноза в заднице. Сейчас там еще и ее сын Генрих. Если мы расположится неподалеку, он не решится на осаду. У него сейчас мало рыцарей. Впрочем, как и у нас. Многие отправились в Крестовый поход. А некоторые, – он посмотрел на меня с доброй усмешкой, – уже благополучно вернулись.
– Большой у Генриха отряд? – поинтересовался я.
– Всего сотня рыцарей, – ответил граф Глостерский. – Подозреваю, что Жоффруа прислал сына на смотрины, чтобы местные бароны оценили его, как кандидата в короли Англии. Отвоевывать престол для своей жены Мод герцог Нормандии не собирается.
– У меня сложилось такое же мнение во время последней встречи с ним, – согласился я.
– Жаль! – произнес Ранульф де Жернон, граф Честерский. – Если бы Жоффруа высадился в Англии, самое более через месяц престол был бы его.
– Не думаю, – возразил граф Роберт. – Слишком он анжуец. Многим здесь это очень не нравится. Особенно после того, как герцог конфисковал их земли в Нормандии.
– Земли недолго вернуть, – сказал граф Ранульф.
Ему герцог Нормандии вернул все конфискованные земли сразу после того, как граф Честерский вернулся на сторону императрицы Мод.
– Будем исходить из того, что имеем, – продолжил Роберт Глостерский. – Что мы еще можем сделать?
– Напасть на южные графства и разорить их, – предложил Вильгельм де Румар.
– Если пойдем туда всем войском, королю Стефану придется остановить нас, – высказал свое мнение Ранульф де Жернон.
– Генеральное сражение не нужно ни нам, ни ему, – сказал граф Глостерский. – Так что будем высылать в рейды по вражеским землям небольшие отряды.
Черед день наше войско тронулось в путь к замку Уоллингфорд. Оно было жалкой тенью той армии, которую я увидел здесь восемь лет назад. Не знаю, на что надеялись императрица Мод и ее единокровный брат Роберт Глостерский. Скорее всего, просто не знали, как достойно выйти из проигрышной ситуации. По пути нам не попалось ни одной уцелевшей деревни. Все были разорены и сожжены. Поля начали зарастать подлеском. После войны крестьянам опять придется расчищать лес и поднимать целину.
Мы расположились южнее замка Уоллингфорд, чтобы удобнее было совершать набеги на южные территории, где находились владения сторонников короля Стефана. Там еще остались деревни, которые не грабили. По моему требованию сделали полноценный лагерь со рвом, валом и частоколом. Думаю, король Стефан сделал выводы из урока, преподнесенного мной. Может, захочет нанести такой же ответный удар.
Первым отправился в рейд отряд Вильгельма де Румара. Вернулись со стадом скота и нагруженными арбами. Барахла на арбах было много, но стоило оно сущие гроши. Что ценное можно отнять у крестьян?! Захватить бы город какой-нибудь…
– Пока захватим, пока ограбим, подоспеет Стефан, – отклонил мое предложение Роберт Глостерский.
Я сам не пошел в набег, отправил Умфру с сотней сержантов. Они тоже пригнали скот и привезли всякую рухлядь. Треть причиталась мне, и я отправил ее в мои владения под Бристолем; вторая треть – графу Роберту; а последнюю продали ему, чтобы было, чем кормить войско, и разделили между участниками набега.
Потом опять отправился отряд лорда Болингброка. Вернулся хорошенько потрепанным и без трофеев.
– Нарвались на большой отряд голытьбы! – пожаловался Вильгельм де Румар. – Копейщики и арбалетчики. Наверное, лондонцы.
При слове «арбалетчики» я вспомнил предупреждение рыцаря Марка.
– Много было арбалетчиков? – спросил я.
– Не больше сотни, – ответил лорд Вильгельм.
В тот же день я выслал несколько групп конных разведчиков. Они должны были выяснить, где стоят лондонцы, а где – арбалетчики, конные сержанты и рыцари. Я не сомневался, что они расположатся порознь.
В наш лагерь прибыл маркиз Генрих со своим отрядом. На нем был короткий пурпурный плащ с горностаевой опушкой, красно-золотое сюрко поверх кольчуги двойного плетения, покрытой темно-красным лаком, и сапоги с закругленными носками, загнутыми вверх лишь самую малость. В такие же короткие плащи, только других расцветок, и сапоги были облачены рыцари его свиты. Наверное, это последний писк французской моды. Англичане поглядывали на анжуйцев, как здравомыслящие крестьяне на придурковатых и расфуфыренных горожан. Что не мешало им льстить маркизу. Все-таки наследник герцога Нормандии.
Первым делом маркиз предложил мне сразиться с ним на учебных мечах.
– За последние годы я много чему научился, – сообщил он. – Я даже Филиппа победил.
Наверное, поэтому рыцаря Филиппа и не было теперь в его свите.
– Не сомневаюсь, – согласился я, – но нет предела мастерству. Как только решишь, что ты лучший, как находится кто-то, кто побеждает тебя.
– Вот я и хочу проверить свое мастерство, – сказал маркиз Генрих.
– Хорошо, – согласился я, но решил немного осадить неблагодарного щенка и выдвинул условия: – Только мне будет скучно побеждать одного. Пусть вас будет трое, а я буду сражаться двумя мечами.
– Даже с двумя мечами ты ни за что не справишься с нами! – заносчиво произнес маркиз.
– Слепой сказал: «Посмотрим», – отшутился я.
Шутку из будущего не поняли.
Нам принесли деревянные мечи. Несколько таких мечей всегда возят в обозе, чтобы в свободное время тренировать оруженосцев или разминаться. Они сделаны из дуба, но шире и толще настоящих, поэтому примерно такого же веса. Я надел легкий шлем. В нем лучше обзор, хоть и хуже защита. Размялся с двумя мечами. Движения делал обычные, для разогрева мышц, но все следили за мной так, будто именно в этой разминке и кроется секрет моих успехов.
Составить компанию маркизу решили два молодых рыцаря из его свиты. Обоим было лет семнадцать, не больше. Как и большинство молодых забияк, они уверены в своей непобедимости и бессмертности. От первого их отучат за пару раз, а от второго – с одной попытки. Все трое сняли короткие плащи и повесили их бережно, словно это самый дорогой предмет их гардероба. Вполне возможно, что так оно и есть. Разминаться не стали. Они сперва встали в линию. Я занимал центр прямоугольной площадки, образованной зрителями. Одну ее длинную сторону составляли анжуйские рыцари, вторую – английские во главе с графами Глостерским и Честерским, а короткие образовали сержанты, копейщики и лучники. Жизнь в лагере скучная, однообразная. Хлеба хватало, а вот со зрелищами была напряженка. Компаньоны маркиза поняли, что могут зайти мне с боков и даже со спины, и сделали это. Они не понимали, что облегчают мне задачу. Нападение с трех сторон опаснее, если оно синхронно, что бывает редко. Если бы стояли в линию и действовали слаженно, имели бы больше шансов победить меня.
Я подождал, когда они зайдут с боков, и спросил:
Я подождал, когда они зайдут с боков, и спросил:
– Начнем?
– Начнем! – задорно бросил маркиз Генрих, приготовившись защищаться.
Он был уверен, что нападу на него, но я атаковал того, что был справа от меня. Пока маркиз и первый из его рыцарей преодолевали разделяющее нас расстояние, я мечом, который держал в левой руке, отбил удар второго рыцаря и мечом, который держал в правой, звонко врезал ему по шлему, чтобы не было сомнений, что рыцарь выбыл из состязания. Затем отскочил вбок, повернувшись лицом к оставшимся двум. Они напали одновременно. Только теперь их было всего двое и на каждого имелось по мечу. Маркиз Генрих дрался чуть лучше, поэтому я отбивался от него правой рукой. Поскольку клинок не жалел, принимал удары на лезвие. Сначала погонял их немного по площадке, работая двумя мечами. Наверное, и здесь есть мастера, умеющие биться двумя мечами, но, судя по восхищенным крикам зрителей, встречаются очень редко. Воспользовавшись первой же ошибкой рыцаря, ударил его по руке чуть ниже локтя. Удар пришелся по кольчуге, но был очень болезненным. Рыцарь выронил меч, что считалось поражением. Оставшись с маркизом один на одни, я выбросил меч, который держал в правой руке. Сделаем, так сказать, одной левой. Генриха нападал яростно, наносил удары быстро, не думая об обороне. Я только намечал удар, показывая прорези в обороне, но не «убивал». Это злило маркиза. Он стал действовать еще примитивнее. Холуи, видимо, зализали его, потерял правильные ориентиры. Я помог восстановить их. Бить больно не стал. Все-таки я вассал его отца. Красивым гладиаторским приемом, которому научил меня бывший гладиатор, выбил меч из руки маркиза Генриха и приставил острие своего меча к его груди, которая бурно вздымалась. Наследник норманнского герцога часто дышал, приоткрыв рот, и не верил, что поединок закончился не в его пользу. На переносицу стекала из-под шлема капелька пота. Выражение лица было такое, словно вот-вот расплачется. В четырнадцать лет даже поражение в учебном бою кажется крахом всех надежд. Но, пока не получишь по носу, не научишься защищаться.
– Рано ты отпустил Филиппа, – сказал я, бросив деревянный меч на землю, и пошел к графам Глостерскому и Честерскому.
– Красивая победа, – сказал Ранульф де Жернон, – но я бы в такой ситуации предпочел проиграть.
– И был бы не прав, – сказал Роберт Глостерский, глядя мне за спину.
Я обернулся. Ко мне приближался маркиз Генрих с таким суровым выражением лица, с каким идут вызывать на дуэль. Остановившись передо мной, произнес высоким голосом и тоном, не терпящим отказов:
– Ты будешь моим учителем фехтования!
– Только до конца моей службы здесь, – сказал я. – У меня есть обязательства перед другими сеньорами.
– Откажись от них. Мой отец щедро наградит тебя за службу, – пообещал маркиз Генрих.
– Честь не меняют на награды, – напомнил ему.
Эта фраза произвела на юного наследника должное впечатление. Кажется, в последнее время у него сложилось мнение, что все и всё продается и покупается. Опасное заблуждение, особенно для правителя.
– Хорошо, но будем заниматься каждый день, – согласился маркиз Генрих.
– Тогда тебе придется сопровождать меня в походах, – сказал я. – Граф Глостерский не позволит мне просидеть оставшиеся полтора месяца в лагере.
– Мы воюем, мой милый племянник, – улыбаясь, напомнил ему Роберт Глостерский.
– Я это помню, – огрызнулся Генрих. – Походы меня не страшат. Наоборот, мне не дают воевать.
– Всё правильно, – произнес я. – Ты ведь не простой рыцарь. Полководец должен не воевать, а командовать.
– Разве ты только командуешь?! – не поверил маркиз.
– Я теперь воюю только тогда, когда решается судьба сражения, – ответил ему.
– Генрих, я разрешаю тебе сходить с графом Сантаренским в поход, – сказал граф Роберт.
– Ты уже граф?! – удивился маркиз Генрих.
– Король Португалии так считает, – ответил я.
– Это который вассал Альфонсо Испанского? – спросил маркиз.
– Король Португалии так не считает, – ответил я. – Он вассал Папы Римского, ведет борьбу с сарацинами.
– Я тоже хотел отправиться в Крестовый поход на Святую Землю, но отец не отпустил, – пожаловался маркиз Генрих.
– И правильно сделал, – сказал я. – Незачем туда переться, рисковать жизнью.
– Почему? – задал он вопрос.
Графы Глостерский и Честерский тоже с интересом ждали мой ответ. Я не мог им сказать, что знаю, что Святая Земля скоро опять станет мусульманской и будет под властью неверных до начала двадцать первого века и, наверное, дольше, только в двадцатом веке мусульмане сменяться иудеями.
– Причин много. Самая главная – военная, – начал я, хотя знал, что главная причина находится в духовной сфере, в разности менталитетов, но это им будет трудно понять. – Основная наша сила – рыцари, тяжелая конница, – там малоэффективна. Она хороша против слабо организованной пехоты, но не против легкой и средней кавалерии, которая избегает прямых стычек, обстреливает с безопасного расстояния из луков, выбивая лошадей и превращая рыцарей в медлительных пехотинцев. К тому же, там большую часть года сильная жара, в которую очень трудно воевать в тяжелых доспехах и во время которой постоянно возникают проблемы с водой и кормом для лошадей. А еще болезни, к которым местные привыкли, научились защищаться от них, а мы нет. Захватывать надо такие земли, которые не сильно отличаются от твоих.
– Все равно мне хотелось бы там побывать! – мечтательно произнес маркиз Генрих.
4
Разведка сообщила мне то, что я и сам предполагал. Спасибо рыцарю Марку! Не зря он попадался мне в плен дважды. Лондонцев сделали наживкой. Вильгельм Ипрский, граф Кентский, презирал горожан. Ему было не жалко потерять три сотни мужланов, возомнивших себя воинами. Сам он с отрядом рыцарей, конных сержантов и арбалетчиков расположился в замке неподалеку. У него будет возможность устроить мне засаду на обратном пути. Если графа Кентского вовремя предупредят о моем нападении на лондонцев. На счет этого я позабочусь.
Я разделил свой отряд на три части. Две сотни лучников отдал под командование Умфры. Они выйдут из лагеря позже нас и вроде бы в другую сторону. Что-то мне подсказывает, что в нашем войске есть осведомители короля Стефана. Кто-то сообщил врагу, когда и куда пойдет отряд Вильгельма де Румара. Засаду организовали грамотно, но дисциплина их подвела, слишком рано начали стрелять, а то бы перебили весь отряд лорда Болингброка. Я же со своими рыцарями и конными сержантами отправился к лондонцам. Вместе со мной скакали маркиз Генрих и два его рыцаря, те самые, что сражались со мной. Остальную его свиту я категорически отказался брать с собой. Кое-кто из них высказал подозрения по поводу моих замыслов, на что я ответил, что никого с собой не зову, без анжуйцев даже лучше будет.
– Там будет грязная работа, не для рыцарей, только помешают, – объяснил я юному наследнику норманнского герцога, когда мы скакали по лесной дороге под мелким дождем, который зарядил с утра. – И вообще, время рыцарей, как лучшего войска, уходит. Будущее за копейщиками, лучниками, сержантами, которые будут служить круглый год, а не два месяца, получать деньги от короля и оставаться верными ему и только ему, пока будет платить им. Будущее за дисциплинированным войском, четко выполняющим приказы командира, а не за неуправляемой вольницей, в которой каждый считает самым главным себя. Рыцари – это красиво, но в наше время затраты на них уже слишком превышают пользу от их действий на поле боя. Война ведется не для хвастовства, а для победы. Надо уничтожить как можно больше врагов с как можно меньшими потерями. А как это будет сделано – красиво или не очень – не важно.
К ночи мы добрались до наживки, заготовленной Вильгельмом Ипрским, графом Кентским. Уверен, что ему уже сообщили о передвижении моего отряда. Наверное, потирает руки от удовольствия, представляя, как ловко обхитрил меня. Самый верный способ оказаться в дураках – считать себя самым хитрым.
Я не пошел резать спящих лондонцев, предоставил Джону руководить операцией. Он не хуже меня знает, что и как надо делать. Вместе с маркизом Генрихом и другими рыцарями завалился спать под охраной оруженосцев и слуг. Дождь к ночи перестал. В лесу, где мы остановились, было сыро и зябко. А в Португалии сейчас слишком жарко.
– Когда мы нападем? – спросил меня Генрих, которому не спалось.
– Мы не будем нападать, – ответил я. – Утром мы проверим, как мои подчиненные выполнили мой приказ.
На рассвете прибыл посыльный от Джона с сообщением, что все прошло удачно. Мы поскакали к лагерю лондонцев. Там мои валлийцы уже заканчивали шмонать трупы и паковать трофеи. Три сотни тел с перерезанными глотками лежали в лужах крови. Зрелище не для слабонервных. Генрих и его рыцари немного побледнели.
– Мы без потерь уничтожили более чем вдвое превосходящего противника. Теперь у нас на триста врагов меньше, – сообщил им. – На войне цель оправдывает средства.