Осада уже надоела крестоносцам, особенно рыцарям, которых было тысячи три-четыре, включая тамплиеров. Они сидели или стояли возле обтрепанных, пропыленных шатров, шалашей или навесов и с ленивым любопытством смотрели на мой отряд. День был не жаркий, где-то чуть ниже двадцати градусов, и сухой. С океана дул освежающий ветер, который закручивал в воронки пыль на истоптанной, без единой травинки земле в лагере. Внимание рыцарей привлекли арабские скакуны и теперь уже английские тяжеловозы. Мне показалось, что внимание это было скорее гастрономическое. Пехотинцы занимались постройкой осадных башен, таранов, щитов и лестниц. Три в серебристо-красную полоску высоких шатра короля Афонсу располагался неподалеку от берега бухты, в которой напротив города стояли на якоре около двух сотен кораблей крестоносцев. В большинстве своем это были длинные и узкие галеры с одной или двумя мачтами с прямыми парусами, но попадались и нефы. На судах никого не было видно. Скорее всего, экипажи отсыпались после ночного бдения. Осада продолжается давно. Цены на продукты в городе должны взлететь до неба, поэтому в расположенном на противоположном берегу залива городке Алмада обязаны появиться желающие неплохо подзаработать, рискнув жизнью. Вот матросы и отлавливают таких по ночам. И помогают осаждать город, и добычу берут, и, как мне говорили, ловят рыбу и приторговывают ею, причем продают и осажденным горожанам, а также перевозят за хорошую плату из осажденного города на другой берег. Говорят, что перевозки продолжалась недолго. Не потому, что не было желающих оказаться подальше от осады и ее тягот, а потому, что до противоположного берега никто не добрался, о чем сообщили лиссабонцам всплывшие трупы.
Королевский шатер был обставлен бедненько. Три деревянных топчана с соломенными тюфяками, без подушек, но с толстыми шерстяными одеялами в серо-черную полоску. Три креста, врытых в землю, которые служили вешалками для доспехов. Пара больших сундуков. Узкий стол на козлах, столешница которого была из плохо оструганных досок. Только король сидел на трехногом табурете, а остальные располагались по обе стороны стола на широких скамьях, которые, скорее всего, на ночь превращались в кровати для оруженосцев или слуг. Компанию королю составляли архиепископ Паю Мендиш, сенешаль Родригу де Коста, мажордом Эгеш Мониш, коммодор португальских тамплиеров Жан де Вимьер и полдюжины португальских графов, имена которых сразу вылетели у меня из головы. Перед каждым стоял бронзовый кубок с широкой подставкой, а между ними – четыре бронзовые вазы с фруктами.
Король Афонсу искренне обрадовался мне и посадил рядом с архиепископом и выше графов, напротив коммодора тамплиеров, который сидел ниже сенешаля и выше других графов. Никто из них не стал пускать пузыри. Ведь я, владеющий на территории Португалии доходами с двух городов, тремя замками и прочими землями, не считая английских и нормандских, граф не только по португальским меркам.
– Теперь мы точно возьмем Лиссабон! – воскликнул король. – Давайте выпьем за это!
Слуга низкого роста, похожий на ребенка с постаревшим лицом, поставил передо мной бронзовый бокал и налил в него красного вина из большого бурдюка, в который вмещалось литров десять. Вино было молодое. Я такое не люблю, поэтому пил его медленно, больше налегал на виноград, очень сладкий. Надо будет у себя в замке посадить этот сорт.
– Я думал, вы уже захватили его, – произнес я без насмешки.
– Пока не удается. Делали подкопы, но грунт здесь тяжелый и прочный, после поджога не проседал, – рассказал сенешаль Родригу де Коста.
Обычно подкапываются под стену, делают камеру, которую наполняют горючими веществами и поджигают. Грунт выгорает и проседает, разрушая стену.
– Сейчас строим новые осадные башни, – продолжил сенешаль. – Несколько раз уже штурмовали, но даже подняться на стены не удалось.
– Разве что у тебя получится сделать это ночью, – с надеждой предположил король Афонсу.
Осада слишком затянулась. Рыцари и так не отличаются дисциплинированностью, а долгое бездействие, подозреваю, разложило их окончательно. Наверное, уже пошли разговоры, что это наказание за то, что не поплыли спасать Святую Землю. Еще месяц ожидания – и решат, что пора двигаться дальше.
– Может быть, – молвил я. – Это не Сантарен, здесь так просто не получится.
– Если бы было просто, мы бы давно уже взяли город, – сказал коммодор Жан де Вимьер.
Тамплиер явно слышал обо мне что-то важное для него, поэтому как бы пытался заглянуть мне в душу. Взгляд у него был инквизиторский, хотя такой организации пока, к счастью, не существовало. Для ордена «Нищие рыцари» одет он слишком роскошно – в цвета топленого молока шелковую рубаху и темно-красное блио из тонкого сукна. На безымянном пальце правой руки массивный золотой перстень-печатка, на которой изображены два всадника на одной лошади. Когда-то тамплиеры были так бедны, что ездили вдвоем на одной лошади. Теперь у них по два, если не по три, жеребца на каждого рыцаря.
– Даже если бы было сложно, за такой срок уже бы взял Лиссабон, – самоуверенно заявил я.
– Ты получишь любую помощь, какая только потребуется, – заверил меня король Афонсу. – Я готов передать тебе командование армией на время штурма.
Я посмотрел на коммодора Жана де Вимьера. Мне было заранее жаль его орден. Какой-то из французских королей, набрав у тамплиеров слишком много денег в долг, обвинит их в ереси, сожжет на кострах, а богатства ордена конфискует. Его примеру последуют другие короли. Нет банкира – нет долгов. Но сейчас мне нужно было его согласие передать в мое подчинение своих рыцарей. Тамплиеры, как я слышал, были более дисциплинированы, чем обычные рыцари.
– Мы готовы послужить богу под командованием любого, кого назначит король, – сделав над собой усилие и ударение на словах «бог» и «король», произнес коммодор.
Интересно, сколько им пообещал король Афонсу за взятие Лиссабона, если они готовы ради этого подчиниться мне? Папа Иннокентий Второй издал буллу, согласно которой тамплиеры освобождались от налогов и подчинялись только ему. А тут какому-то новоиспеченному графу…
– Слышал, что тамплиеры самые организованные и отважные рыцари, – сказал я, чтобы подсластить пилюлю Жану де Вимьеру. – Именно такие мне и понадобятся во время штурма.
Тамплиер купился и прямо таки расцвел от самодовольства. Это каким надо быть закомплексованным, чтобы повестись на такую грубую лесть?! Впрочем, нормальный человек в рыцари-монахи не пойдет. Надо, как минимум, страдать раздвоением личности, чтобы быть одновременно и грабителем, и попрошайкой.
Мой отряд разместился в стороне от всех, там, где трава еще была не вытоптана и не загажена. Вскоре вокруг нас расположились рыцари-брабантцы под командованием Марка. Они сидели под стенами города с июня месяца. Рыцарю Марку за помощь в вербовке крестоносцев пообещали щедрое вознаграждение после взятия Лиссабона, поэтому он готов был пойти на штурм даже без подготовки.
– Я пообещал жене, что к зиме переселимся в Лиссабон, – поделился он со мной.
– А чем ей в Алкобасе не нравится? – поинтересовался я.
– Говорит, слишком скучно там, – ответил Марк.
Да, не завидую я брабантцу. Лучшим средством от женской скуки является любовник. Подозреваю, что жена преподнесет много сюрпризов на его глупую голову.
На следующее утро я в сопровождении Марка, четырех его рыцарей и десятка бывших своих лучников, а теперь португальских кавалейру, отправился на осмотр города. Кто-то уже распустил слух среди осаждавших, что я крупный специалист по взятию городов. Все приветствовали меня радостными возгласами, а несколько португальцев, владеющим арабским языком, взобрались на вал и стали орать лиссабонцам, что теперь им хана. Осажденные стояли на крепостных стенах и молча смотрели на мой отряд. Они устали от осады еще больше, чем наше войско. В городе голод. Помощь ждать неоткуда. Лиссабонцы посылали в Эвору гонца с просьбой о помощи, которого крестоносцы перехватили на обратном пути, а потом отпустили, чтобы отнес осажденным горькое известие. Теперь еще одна неприятная новость: к осаждающим прибыл командир, благодаря которому Сантарен был захвачен за сутки.
Я наметил место с восточной стороны города, где можно будет попробовать взобраться на стены ночью. Оно располагалось на горе, неподалеку от цитадели. Там стена проходила по краю обрыва. Скорее всего, этот участок охранялся хуже остальных. От него можно будет пройти по стене, зачищая от защитников, в сторону моря до того места, где подход к ней был удобнее. Надо только подождать несколько дней, потому что недавно было полнолуние, слишком светлые ночи.
Чтобы отвлечь внимание лиссабонцев от этого участка стены, я приказал в другом месте, ближе к морю, начать насыпать холм из обломков домов и прочих строений пригородных слобод. Делать его начали в двух сотнях метров от городской стены, куда маврские стрелы долетали, почти потеряв убойную силу. Когда холм станет выше стены, мои лучники начнут обстреливать защитников на ней. Валлийские луки с такой дистанции прошибают любой доспех. Под прикрытием лучников насыплем второй у стены и по этому холму поднимемся на нее. Такой план я предложил на военном совете.
Чтобы отвлечь внимание лиссабонцев от этого участка стены, я приказал в другом месте, ближе к морю, начать насыпать холм из обломков домов и прочих строений пригородных слобод. Делать его начали в двух сотнях метров от городской стены, куда маврские стрелы долетали, почти потеряв убойную силу. Когда холм станет выше стены, мои лучники начнут обстреливать защитников на ней. Валлийские луки с такой дистанции прошибают любой доспех. Под прикрытием лучников насыплем второй у стены и по этому холму поднимемся на нее. Такой план я предложил на военном совете.
– Слишком долго придется насыпать эти холмы, – высказал сомнение коммодор тамплиеров Жан де Вимьер.
– Надо же чем-то занять войска, пока идет подготовка к штурму, – ответил я, улыбнувшись.
Король Афонсу и сенешаль Родригу де Коста поняли намек и ничего не стали спрашивать. Если я не рассказываю всё, значит, у меня есть для этого причины. Главное – взять город. Коммодор хотел что-то еще сказать, но его опередил король:
– Сегодня начнем насыпать холм.
Я думал, что работать будут только португальские солдаты, но к ним присоединились и крестоносцы, и тамплиеры. Всем надоело сидение под городскими стенами. Теперь появилась цель. Меня поразила их вера в то, что холм поможет взять город. Хотя чего ждать от людей, которые поверили, что отправляются спасать Святую Землю, а не защищать шкурные интересы короля Иерусалимского?! Насыпали холм, не обращая внимания на обстрел с городских стен и башен. Были, конечно, установлены щиты, но они закрывали не на всех участках. Несколько человек были ранены маврскими лучниками.
На четвертый день холм стал выше стены, и я послал на него трех валлийских лучников и трех португальских копейщиков с большими щитами, чтобы прикрывали их. Мавры выпустили по ним по паре стрел – и исчезли со стены, оставив на ней несколько трупов. Только из башни продолжали стрелять, но она была метрах в двухстах пятидесяти, стрелы не причиняли вреда. Наблюдавшие за этим процессом осаждающие заорали так, будто стена рухнула, открыв проход в город. Насыпка холма пошла намного быстрее.
Лиссабонцы быстро придумали ответный ход – ночью сделали навесы из щитов и слабо натянутого войлока, который стрелы не пробивали. Валлийские лучники встали на холме чуть ниже и стали стрелять не сверху вниз, а по прямой, поражая тех, кто появлялся между зубками или в бойницах башен. Длинные луки были дальнобойнее, мощнее. Вскоре никто не мешал насыпать второй холм под стеной города. Точнее, не холм, а насыпь, которая поднималась к верхушке стены. Еще два-три дня – и легко можно будет попасть внутрь города. Поняли это и лиссабонцы.
В итоге мой отвлекающий маневр стал основным. После полудня алькальд Лиссабона прислал парламентеров. Они предлагали сдать город на условии, что жители уйдут, оставив осаждавшим все золото, серебро и прочие ценности. Король Афонсу готов был согласиться на такие условия. Зато большинству крестоносцев условия не понравились. Во-первых, сами жители – тоже добыча, особенно девушки и женщины. Во-вторых, осажденные наверняка унесут часть сокровищ. В-третьих, непонятно было, кому все достанется? Скорее всего, королю и его приближенным, а крестоносцам перепадут крохи. А вот если возьмут город штурмом, тогда каждый получит то, что найдет первым, и, может быть, отдаст крохи королю. Меньшая часть крестоносцев поддерживала короля. В итоге начались разборки. Пока я с Марком и четырьмя брабантскими рыцарями добирался от своего лагеря до королевского шатра, видел несколько стычек, причем в одной участвовало человек по десять с каждой стороны.
Король Афонсу в окружении своей свиты стоял возле шатра в полной растерянности. Он смотрел на лагерь крестоносцев, которые, не обращая на короля внимания, выясняли отношения друг с другом. Португальские войска в полной боевой готовности расположились рядом с Афонсу и тоже смотрели на дерущихся франков, как здесь называли выходцев с севера Европы, не понимая, из-за чего те дерутся. Мой небольшой отряд, который спокойно двигался среди этого бурлящего людского моря, показался им чем-то нереальным. Даже король Афонсу посмотрел на меня так, словно увидел привидение.
– Почему они дерутся? – спросил он.
– Делят добычу, – ответил я и рассказал, что именно не нравится крестоносцам.
– Когда договаривались, я поклялся им, что добыча будет поделена поровну! – возмутился король Афонсу.
– Они не знают, что такое поровну. Кто сильней, тот и получит больше. Сейчас они устраняют слабых, – объяснил я. – Если позволишь, наведу порядок.
– Наведи, – произнес он равнодушно, будто потерял веру в разум.
– Дай мне четырех трубачей, – обратился я к сенешалю Родригу де Коста.
Сопровождавшим меня четырем брабантским рыцарям указал направление движения каждого и текст, который они должны произнести, после того, как протрубит трубач: Текст гласил:
– Король Афонсу не даст никакого ответа лиссабонцам, пока в лагере не прекратятся беспорядки и командиры всех отрядов не прибудут к нему на совещание об условиях сдачи города.
Брабантские рыцари с португальскими трубачами отправились в разные стороны лагеря осаждающих, чтобы донести до них королевское послание. Оно было быстро услышано. Лагерь затих. К королевскому шатру потянулись со всех сторон командиры отрядов. Их набралось около сотни. В отряд входило от пяти до пятидесяти рыцарей, проживавших в одном графстве, и несколько десятков сопровождавших их сержантов, пехотинцев, оруженосцев и слуг. Все войско крестоносцев насчитывало тысячи три человек. Точную цифру никто сказать не мог. В войске короля Португалии, включая мой отряд и тамплиеров, было примерно столько же.
Командиры встали полукругом напротив короля Афонсу в два, а кое-где и в три ряда. Грязные, небритые, с голодными и злыми глазами. Они молчали, всем своим видом показывая, что их не проведешь. Они не зря сидели под стенами города столько месяцев. Полагающуюся им добычу получат любой ценой. Если король Португалии попробует помешать этому, пусть обижается на себя.
Король Афонсу понял их настроение. Наверное, королю было обидно, что ему не доверяют и в грош не ставят, но Афонсу сумел подавить эмоции и спокойно сказать:
– Я вам обещал, что добыча будет поделена справедливо, каждый получит свою долю.
– А как мы узнаем, справедливо или нет, если неизвестно, сколько будет добычи?! – ехидно произнес один из командиров, одетый в старую ржавую кольчугу. Скорее всего, командует отрядом паршивых наемников, которых перестали нанимать на родине.
– Как только мы соберем и пересчитаем ее, вам сообщат, – ответил король.
– Знаем мы, как вы считаете! – насмешливо бросил командир наемников.
Судя по ухмылкам остальных, он выразил общее мнение.
– Меня король еще ни разу не обманул, – сообщил я.
– Тебя и на этот раз не обманет! – крикнул кто-то с заднего ряда.
Шутку оценили – на заросших лицах появились улыбки.
Я тоже улыбнулся, но решил надавить на них и заявил не совсем по теме, но жестко, положив правую руку на рукоять сабли:
– Если кто-то сомневается в моей честности, он может сказать это мне в лицо.
Я надеялся, что найдется смельчак. Его смерть заставит остальных послушаться меня. Эти люди понимают и уважают только силу.
Насупила пауза. Видимо, они знали обо мне больше, чем я думал. Никто не захотел умирать.
Паузу прервал король Афонсу:
– Чтобы у вас не было никаких сомнений, предлагаю от каждого отряда выделить по несколько человек. Они войдут в город, займут цитадель. Остальные будут ждать здесь. Жители принесут в цитадель все драгоценности, после чего будут выпущены из города. Когда всё будет пересчитано в присутствии представителей всех отрядов, поделим согласно договору. Такие условия вас устраивают?
– А по сколько человек? – спросил командир наемников.
Они не доверяли даже друг другу!
– Думаю, по три, – ответил король Афонсу.
– Пожалуй, так будет лучше, – сказал кто-то из задних рядов.
Остальные промолчали. На их лицах читалось: дайте нам зайти в город, а там посмотрим…
Я хотел предупредить короля Афонсу о сущности крестоносцев, о том, что их ни в коем случае нельзя впускать в город, но подумал, что он не поверит мне. Пусть учится на собственной ошибке.
Осажденные приняли условия сдачи. А что им оставалось делать?! Пока шли переговоры, я проинструктировал своих людей, валлийцев и брабантцев. Была у меня уверенность, что крестоносцы плюнут на договор. Рыцари верны слову до наступления форс-мажорных (непреодолимой силы) обстоятельств, к которым относились во вторую очередь стихийные бедствия, а в первую – материальная выгода.
Возле восточных ворот, которые должны были открыть лиссабонцы, собрались три сотни рыцарей. Я решил, что каждый из моих четырех отрядов – двух валлийских, ставших местными кавалейру и прибывших со мной, и двух брабантских, рыцарей и кавалейру, – должен иметь по три представителя. В итоге со мной было одиннадцать человек: пятеро валлийцев и шестеро брабантцев, включая рыцаря Марка. В отличие от крестоносцев, которые скоро поплывут дальше, моим людям здесь жить. Им нет смысла напрягать отношения с королем. Я им рассказал, как надо действовать при различных вариантах развития событий, чтобы не остаться без добычи, но и сильно не беспредельничать. Они, вроде бы, согласились со мной.