Мне кажется поразительным, что они не обратили на него внимания. Как же они все предусмотрели! Как классно обставили! Но их подвела бравада и невнимание к деталям. Они, как та лягушка-путешественница, кричали: „Это мы! Это мы! Это мы придумали!“ Неужели они не догадались, что я съезжу туда, где принял смерть любимый мною человек? Неужели не догадались, что я огляжу там каждую травинку, каждую трещинку на той проклятой березе, и то, что прошло мимо равнодушного взгляда чужих, наемных людей, не ускользнет от моего взгляда?
В самом деле – не ускользнуло».
* * *«Ну а почему ты ждала чего-то другого? – уныло спросила себя Алена. – Ничего другого тут просто быть не могло – по определению!»
Последнее время ей очень нравилось это выражение – по определению, – и она норовила ввернуть его к месту и не к месту. В данной ситуации оно было однозначно к месту. Разве мог получиться иным банкет в провинциальном пансионате, пусть даже принадлежащем продвинутой и богатой компании нефтеторговцев? Салатиков, это правда, на столах оказалось не счесть, но ведь все их не съешь, да и не для салатиков пришла сюда Алена. И не ради того, чтобы пить «Советское шампанское», немецкое пиво или красное французское вино, в невероятных количествах выставленное на столы! Она пришла сюда ради общения, ради того, чтобы людей посмотреть и себя показать. Но так уж вышло, что ни на нее, ни ей смотреть было решительно некому и не на кого. Публика подобралась самая кошмарная: все какие-то низкорослые мужики с понурыми плечами, тройными подбородками и животами, перевешивающимися через ремешки летних брюк от «Хьюго Босса». Запах здорового нижегородского пота смешивался с ароматом последней парижской фишки – горьким, душноватым «Монтрезором».
Этот непристойно дорогой парфюм Алене очень нравился, когда она обоняла его в первом этаже «Галери Лафайет», однако здесь, в пансионатской столовке…
– Ради всего святого, опять «Монтрезор»! – не могла не пробормотать Алена, когда мимо нее проплыло очередное облако в штанах.
«Облако» взглянуло на нее диким взглядом, осведомилось:
– Чо? – и направилось к столу с выпивкой.
Но бочонка «Амонтильядо» там, конечно, не было, к тому же «облако» вряд ли про него слышало. Образованность, увы, в моде только среди производителей дорогих парфюмов! А здешнюю публику вполне устраивает караоке. Вон орут нестройным хором все подряд – от «Мороз, мороз» до «Ах ты, бедная овечка, а-а…». Какая, однако, это жуть – караоке в массовом народном исполнении!
Слинять отсюда, что ли?
Алена огляделась. Вадима все еще нет. Чего греха таить – именно ради него она так нафуфырилась нынче вечерком, именно с ним намеревалась общаться, именно из-за его отсутствия у нее такое отвратительное настроение. Нет, это свинство, конечно: делать девушке (условно говоря, конечно, но не будем сейчас спорить из-за терминов) такие авансы, так зазывать на вечеринку, а самому не явиться!
Впрочем, рано обижаться. Мало ли что его задержало! Он вроде упоминал, что должен помочь хозяину банкета. А ведь и самого хозяина тоже нет, до Алены уже не раз и не два долетели досадливые реплики: «Да где же Холстин? Какого трам-пам-пама нас сюда завез, а сам не появляется?»
Не было, судя по всему, и сестры Вадима. Вряд ли она пришла бы сюда без брата и без обожателя. Интересно будет посмотреть на эту очаровательницу. Может, и впрямь нечто? Прочие девицы производили впечатление поистине удручающее. Все, как одна, очень красивые, в меру худые (в отличие от кавалеров), отлично одетые (Аленино новенькое платьице выглядело по сравнению с их туалетами каким-то скромным пляжным халатиком, не более того), в потрясающих украшениях, с искусным макияжем, они были обворожительны… пока стояли молча. Стоило хоть какой-то открыть рот, как уши у чувствительной писательницы начинали вянуть.
«Где их насобирали, на какой помойке?» – с тоской размышляла Алена. Видимо, такая уж страна Россия, здесь даже в куче мусора можно откопать красавицу, при виде которой умрет Голливуд. Но помойную сущность свою она все равно скрыть не сможет, как бы ни старалась строить из себя леди.
– Слушай, твою мать… – доверительно обратилась к Алене одна из таких чаровниц с чистыми сапфировыми глазами и льняными волосами ниже талии. В руках она держала хрустальный (вернее, сделанный из того, что понималось под этим словом в пансионате «Юбилейный») бокал с шампанским (или с тем, что понимается под этим словом в России). – Ты не знаешь, где здесь уборная?
Несколько мгновений Алена тупо смотрела на девицу, переваривая услышанное. Видимо, процесс этот несколько затянулся, потому что девица покрутила у виска пальцем с блистательным ногтем и, чуть пошатываясь, сама отправилась искать нужное место. В ушах у нее нежно, словно извиняясь, звенели длиннющие перламутровые серьги, крошечное, облившее бесподобную фигуру платьице фосфоресцировало и шелестело, словно смеялось над Аленой.
Писательница потрясенно смотрела вслед девице. Нет, пора бежать, точно! А вдруг все это племя питекантропов знает друг друга наперечет, вдруг кто-нибудь из приятелей девицы спросит ее, кто она вообще такая и как сюда попала? И добавит, что вечеринка сия – исключительно для избранных, еть твою мать… Вот стыдобища-то будет! Что, у Леониды просить подтверждения, что она не самозванка, что ее пригласили? Ведь Леонида – единственная знакомая Алены в этой компании!. Правда, знакомство она предпочитает не демонстрировать и держится так, словно в упор не видит соседку по столу. Нет, порой Алене все же удается перехватить взгляд толстухи. Поверх бокала то с красным вином, то с шампанским (жуткая смесь) Леонида смотрит на нее с таким же выражением, как сама Алена – на расфуфыренных девиц. Но иногда, кроме откровенного отвращения, в глазах Леониды мелькает столь же откровенное злорадство. Наверное, до сих пор смакует удовольствие, которое испытала за обедом, разрушив купально-сексуальные планы Вадима и Алены.
Разрушила-таки, зараза!
Конечно, услышав о трупе в бассейне, Алена не смогла скрыть ужаса: как, еще один отдыхающий отдал Богу душу в пансионате «Юбилейный»?! Директор рассказывал только о том, который скончался в медпункте после посещения парной бани… Так здесь, оказывается, имели место два смертельных случая? Может быть, в пансионате вообще опасно для жизни находиться?!
– Да нет, умер на самом деле один человек, – буркнул Вадим, неприязненно косясь на Леониду. – Никаких двух покойников нет и не было. Всего один. Да, мужику стало дурно в парилке, его отволокли в медпункт, куда вызвали «Скорую» из райцентра, но было уже поздно. Откуда взялся слух, что у него приступ случился именно в бассейне, я не пойму. А впрочем, и парная, и бассейн расположены в одном здании, вход-выход там общий. Наверное, кто-то видел, как его выносили, бесчувственного, в полотенца завернутого, вот и начали болтать, мол, утонул он. Но ведь и милиция тут побывала, и следствие началось… Сколько я ни говорил с дирекцией, с ментами этими, все в один голос твердят: да, перегрелся он, да, не следовало ему в парной столько времени сидеть с его-то сердцем и с его давлением. Однако довольно о печальном, дамы! Мы что-то здесь задержались, вон со столов уже убирают. Если вы пообедали, Алена, может быть, мы пойдем? – спросил Вадим, понизив голос и сопроводив вопрос таким взглядом, что у Алены просто-таки мурашки по коже пошли и коленки задрожали.
Да что же это делается, товарищи? Уж замуж ей невтерпеж? В смысле – в койку? Ну, девушка, держись!
Леонида Леонтьевна снова заерзала на стуле, да так, что Алена не без испуга покосилась на сей предмет столовской меблировки: вот-вот ведь развалится, бедняга! На лицо толстухи она старалась не смотреть, потому что смотреть на него было просто жалко… Такие сцены – тяжелое испытание для любой женщины. Алене тоже, наверное, тошно было бы наблюдать, как понравившийся ей мужчина с животным нетерпением тащит в постель другую женщину. Ого, как она бесилась, когда Игорь начинал строить глазки Кристине, а та мгновенно вспыхивала в ответ…
Ой, пора уж забыть о Кристине, она была всего лишь ширмой, а беситься следовало из-за красотки Жанны. Теперь совершенно ясно почему. И ясно, кому всегда, во всем принадлежал Игорь. Но все судьбоносные открытия в своей жизни Алена совершала слишком поздно, вот и это запоздало, а теперь она осталась с разбитым сердцем и с внезапно проснувшимся острым нежеланием причинять боль другим людям, даже столь неприятным, как «интеллигентная бухгалтерша» Леонида Леонтьевна.
Алена попыталась осторожно высвободить стиснутые Вадимом пальцы, но не смогла. Впрочем, Леонида не оценила порыва ее деликатности. Она вполне могла сама постоять за себя!
– Не в бассейне, говорите? А почему, интересно, Катюшу отправили в отпуск без содержания? – спросила она запальчиво, и по всему было видно, что вопрос ее принадлежит к числу так называемых риторических, то есть тех, которые ответа не предполагают или, наоборот, ответ на них заранее известен. – Причем в тот же день, как это случилось, и…
Алена попыталась осторожно высвободить стиснутые Вадимом пальцы, но не смогла. Впрочем, Леонида не оценила порыва ее деликатности. Она вполне могла сама постоять за себя!
– Не в бассейне, говорите? А почему, интересно, Катюшу отправили в отпуск без содержания? – спросила она запальчиво, и по всему было видно, что вопрос ее принадлежит к числу так называемых риторических, то есть тех, которые ответа не предполагают или, наоборот, ответ на них заранее известен. – Причем в тот же день, как это случилось, и…
– Ну хватит уже, Леонида Леонтьевна! – нетерпеливо перебил Вадим. – Вы идете, Алена?
– Да, да минуточку, – пробормотала Алена уклончиво и повернулась к Леониде: – А кто такая Катюша?
При этом она опять попыталась высвободить пальцы, однако Вадим хихикнул и сжал их еще крепче.
– Катюша, – ядовито произнесла Леонида, хищным взором наблюдавшая за игрой их рук, – это регистратор в бассейне. По совместительству уборщица. Она и нашла Толикова.
– Кого? – глупо спросила Алена.
– Толиков – фамилия того человека, который перегрелся в парилке, – сердито сказал Вадим. – В парилке, а не в бассейне! Никто никого в бассейне не находил, и никаких трупов с раскроенной головой там не плавало!
– Я ничего не говорила про раскроенную голову! – возмутилась Леонида Леонтьевна. – Ничего такого не было! Он просто захлебнулся и утонул!
– Господи, да что с вами сегодня? – почти в отчаянии воскликнул Вадим. – Зачем вы сплетни разводите? Глупости все это! Ведь милиция тут все проверяла и уж наверняка закрыла бы бассейн, случись там что. Неужели вы не понимаете? А закрыли именно парилку! Так что в бассейн можно идти без всяких предрассудков, я сам только что оттуда. Наплавался, как дельфин, и ничего!
– Закрыли бы бассейн? – с издевкой прервала его Леонида. – Как бы не так, закрыли бы его! В парилку можно бесплатно ходить, а бассейн двести рублей в час стоит. Зачем же его закрывать? Уж лучше парилку закрыть, а Катюшу в отпуск отправить!
– Сразу видно бухгалтера! – захохотал Вадим. – Ну, вы даете, Леонида Леонтьевна! А еще говорите, что вы подруга здешней администраторши. Да если бы Галина Ивановна узнала, какие порочащие, идущие вразрез с официальной точкой зрения слухи вы распространяете про пансионат, она бы просто ушам своим не поверила!
Леонида бурно покраснела. Похоже, такая мысль не приходила ей в голову, и сейчас она спохватилась, что ревность завела ее слишком далеко.
– А что я такого сказала? Про то, что Толикова в бассейне нашли, говорит вся обслуга. Подумаешь! Мне-то какая разница, где он вообще умер: в парилке, в бассейне, в медпункте или даже в своем номере…
Судя по взгляду, брошенному в сторону Алены, наконец-то освободившей свою руку из пальцев Вадима, эта парфянская стрела была адресована именно ей. И стрела, видит Бог, достигла цели!
– Да… – пробормотала Алена, качая головой, – надо следовать первому импульсу, я всегда говорила…
– Конечно! – с энтузиазмом согласился Вадим. – У вас первый импульс был – пойти в бассейн. Ну так пошли прямо сейчас!
Леонида громко фыркнула.
– Да нет, я не о том, – вздохнула Алена. – Мой первый импульс, когда я сюда приехала и кое о чем с Галиной Ивановной поговорила, был повернуться и убраться восвояси. А я поверила Колобку… то есть этому, как его, господину Юматову. Поверила, что несчастный отдыхающий умер все-таки в медпункте. А тут такие слухи… получается, ни в бассейн теперь не пойдешь, ни в парилку, ни в собственном номере нельзя чувствовать себя спокойно и в безопасности!
– Секундочку! – уставился на нее Вадим. – А при чем тут ваш собственный номер? Он-то какое имеет отношение к делу?
– Да самое прямое! – обреченно вздохнула Алена. – Самое непосредственное, поскольку живу я в люксе-2. Эта цифра вам о чем-нибудь говорит?
– Поня-атно, – протянул Вадим. – Номер Толикова… Но знаете, тут вам бояться совершенно нечего. Толиков умер где угодно, только не у вас, в смысле, не у себя. Потому что я помню жуткую суматоху, которая поднялась, когда потом, после его кончины, пытались проникнуть в его комнату. Он ключи то ли где-то потерял, то ли сунул куда, и дверь никак открыть не могли, потому что запасные ключи, которые у администратора хранятся, тоже куда-то кто-то затащил – то ли уборщица, то ли сантехник, то ли электрик, которые там накануне что-то ремонтировали. В общем, собрались уже ломать дверь, да, на счастье, вмешался тот мент, который живет в номере первом, – он позвонил в город, немедленно приехал какой-то хитрый лысоватый дяденька и универсальной отмычкой дверь открыл.
– Он что, ваш мент, медвежатника на помощь вызвал? – мрачно спросила Алена.
Мрачность ее объяснялась животрепещущим вопросом: а способна ли универсальная отмычка отмыкать магнитные защелки французской фирмы «Gardien», то есть «Сторож»?
– Да нет, почему медвежатника? – захохотал Вадим. – Ваш сосед сказал, что это его старый друг, владелец частного охранного агентства «Барс». Так что вроде бы фигура вполне благонадежная. А впрочем, сейчас-то он владелец охранного агентства, а какое у него боевое прошлое, сие никому не ведомо!
– Кстати, то же самое можно сказать и о моем соседе, – кивнула Алена. – Откуда вам известно, что он – тот, за кого себя выдает? Я имею в виду, что он мент. Может быть, у него тоже криминальное прошлое и ни одному его слову верить нельзя!
– Как у вас язык поворачивается злословить о незнакомом человеке? – раздался возмущенный голос Леониды. – Вы его в жизни не видели, а говорите такие гадости. Он скромный, порядочный, вежливый, он настоящий герой… Да о нем во всех газетах было…
И тут Леонида окончательно задохнулась от переполнивших ее эмоций.
Алена покосилась на соседку задумчиво. Конечно, газет она не читает, радио не слушает, телевизор не смотрит, это правда, зато иногда умудряется – как бы совершенно случайно! – оказаться в нужное время и в нужном месте. А оттого получает необыкновенно ценную информацию, которой потом распоряжается по своему усмотрению. Такой информацией относительно своего соседа по коттеджу она с сегодняшнего дня и обладает. Просто не хотелось разрушать запоздалые иллюзии восторженной клуши Леониды и открывать ей глаза на «скромность и порядочность» ее «настоящего героя». Перепуганная физиономия уборщицы, ее надетая шиворот-навыворот одежда, след мужской босой ноги перед дверью с цифрой «один»… Ага, просто-таки монашеская скромность! Но Алена лучше промолчит. Не ее это дело – сбивать с чьего-то носа розовые очки: слишком уж болезненно прошло расставание со своими собственными.
– Прошу прощения, – пробормотала Алена, – вы совершенно правы. Я иногда слишком уж рублю сплеча. Я этого человека не знаю и судить о нем не имею никакого права. Еще раз извините.
В доказательство своей искренности она сложила ладони лодочкой и отвесила чуть ли не японский церемонный поклон.
Вадим хихикнул и тоже сложил ладони лодочкой. Правда, кланяться не стал. Леонида же только фыркнула возмущенно: видимо, сочла Аленино раскаяние издевкой.
– С вашего позволения, я пойду, – в том же японском стиле продолжала Алена. – Нет, Вадим, извините, я возвращаюсь в свой номер, а в бассейн я сейчас идти еще не готова. И я вас уверяю: разговоры о покойниках совсем тут ни при чем. Ну что вы, мне совершенно не страшно, не в том дело. Во-первых, я вам как опытная шейпингистка говорю: заниматься спортом сразу перед обедом или сразу после него – верный способ нарастить мышечную массу, а мне эта самая мышечная масса, так же как и лишний жир, совершенно ни к чему. Во-вторых, мне надо вещи разобрать, немножко отдохнуть перед вечеринкой – если вы, конечно, не отменяете своего приглашения на банкет.
– Да вы что?! – пламенно вскричал Вадим. – Приглашение остается в силе! Вы приходите, когда сможете, а я вас буду ждать!
Да, именно так он и говорил. И что же? Алена пришла, но ее никто, оказывается, не ждет!
И вот она подпирает стенку, в то время как все приглашенные тусуются – кто вокруг злосчастного караоке, кто перебирает ногами на танц-, извините за выражение, поле, кто не может отойти от столов, куда только что загрузили, в дополнение к салатикам и канапе, горы фруктов и какие-то огромные торты, а также пополнили батарею бутылок. И Алена скучает, скучает. И никому нет дела до того, как прелестно черно-белое платьице облегает ее старательно сформированную неустанными занятиями шейпингом фигурку. А ей есть, есть чем гордиться! А самое главное, Алена буквально сама себя сделала: еще пять лет назад она была пышка пышкой. Не такой, конечно, квашней, как Леонида, но до пятидесятого размера докатывалась, а теперь стабильный сорок шестой, и порою удается и до сорок четвертого соскочить… особенно при интенсивной секс-диете. Никто здесь не любуется ее ножками, и глазками, и красивым (да-да, красивым, Алена сто раз это слышала, вот и Вадим назвал же ее Еленой Прекрасной!) личиком. И вообще никому нет до нее совершенно никакого дела…