Шимпанзе считаются самыми разносторонними в применении орудий приматами, не считая нас, но это престижное положение может быть оспорено. Соперником шимпанзе стал не представитель гоминидов, а маленькая обезьяна из Южной Америки. Бурые капуцины в течение многих столетий сопровождали шарманщиков, а в последнее время служат помощниками больных детским церебральным параличом. Эти обезьяны очень ловко действуют руками и особенно любят по чему-нибудь стучать или что-нибудь разбивать. Наблюдая за колонией капуцинов в течение десятилетий, я убедился, что стоит им что-нибудь дать (кусок моркови, огурец), как они немедленно превратят это в кашу, бросая об пол или о стену. На воле обезьяны обрабатывают таким способом устриц, пока моллюск не расслабит свою мышцу и они не смогут открыть раковину. Осенью наши капуцины в Атланте собирали такое количество орехов гикори, упавших с соседних деревьев, что мы целый день слышали непрекращающиеся звуки ударов в своем офисе, примыкавшем к помещению для обезьян. Это был веселый звук, потому что обезьяны пребывали в прекрасном расположении духа, когда занимались подобными вещами. Чтобы вскрыть орехи, некоторые из них использовали твердые предметы (пластиковую игрушку, кусок древесины). Примерно половина капуцинов в одной группе научилась такому способу колоть орехи, в то время как во второй группе эта технология не была изобретена, несмотря на наличие тех же орехов и орудий. Вторая группа, очевидно, добывала меньше ореховых ядер.
Природные задатки капуцинов проявляются и в естественных условиях. Впервые о капуцинах, раскалывающих орехи, сообщил испанский натуралист более пятисот лет назад, а в наше время международный коллектив исследователей обнаружил десятки сообществ обезьян, владеющих этим навыком, в экологическом парке Тиете и других местах в Бразилии{109}. В одном из сообществ капуцины съедали мякоть больших фруктов, а косточки бросали на землю. Через пару дней они возвращались, чтобы собрать эти косточки, которые к тому времени подсыхали и кишели личинками, служившими для обезьян лакомством. Набрав семян в рот, руки и свои (хваткие – да-да) хвосты, капуцины отправлялись искать твердую поверхность, например, на большом камне, а также камень поменьше, чтобы с его помощью раздолбить косточки. Учитывая, что камни, используемые капуцинами и шимпанзе в качестве молотков, примерно одинакового размера, а капуцины – величиной с небольшую кошку, получается, что капуцины справлялись с весом, составлявшим около трети веса их тела! Действуя, без преувеличения, как работники тяжелой промышленности, они поднимали камни высоко над головой, чтобы добиться мощного удара. После того как косточка раскалывалась, обезьянам доставались личинки{110}.
Раскалывание капуцинами орехов весьма расстроило приверженцев стройной сложившейся повести о людях и обезьянах. В этой истории мы не единственные существа, в прошлом которых был каменный век: наши ближайшие родичи даже продолжают в нем жить. Такую точку зрения подтверждают раскопки в тропических лесах в Кот-д'Ивуаре, где были обнаружены следы «ударной каменной технологии» (включая скопления камней и остатков расколотых орехов), которой шимпанзе пользовались на протяжении по меньшей мере четырех тысяч лет{111}. С этим открытием вырисовывается сюжет о культуре каменного века, общей для человекообразных обезьян и человека, весьма симпатично связывающей нас с нашими непосредственными родичами.
Вот почему похожее поведение у более отдаленных родственников человека, таких как капуцины – да еще и с хвостом, на котором можно висеть! – было встречено сначала с ворчливым удивлением. Капуцины не укладывались в этот сюжет. Тем не менее чем больше мы узнавали, тем больше общего находили в раскалывании орехов капуцинами в Бразилии и шимпанзе в Западной Африке. Однако капуцины относятся к южноамериканским обезьянам, самостоятельной группе, отколовшейся от отряда приматов 30–40 млн лет назад. С одной стороны, использование орудий может быть результатом конвергентной эволюции, потому что и капуцины, и шимпанзе добывают себе пропитание деятельным собирательством. Они вскрывают и ломают предметы, разбивают скорлупу, чтобы добраться до съедобной мякоти, и вполне возможно, что именно на этом фоне развивались их умственные способности. С другой стороны, так как и те и другие обладают крупным мозгом, бинокулярным зрением и хваткими ловкими руками, трудно отрицать наличие между ними эволюционной связи. Различие между аналогией и гомологией не всегда так очевидно, как нам хотелось бы.
Дополнительно усложняет ситуацию то, что применение орудий капуцинами и шимпанзе может быть проявлением познавательных способностей разного уровня. После многих лет работы с обоими видами у меня сложилось впечатление, что они по-разному занимаются этой деятельностью, и я постараюсь изложить свою точку зрения простыми словами. Шимпанзе, как и все человекообразные обезьяны, обдумывают свои действия. Самыми предусмотрительными, наверное, следует назвать орангутангов, но и шимпанзе, и бонобо, несмотря на свою эмоциональность, также сначала оценивают ситуацию и, прежде чем приступить к действиям, взвешивают возможные последствия. Они часто находят решение в собственной голове, вместо того чтобы испытывать один за другим варианты. Иногда мы видим сочетание обоих подходов, когда человекообразные обезьяны начинают выполнять еще не полностью продуманный план, что не так уж необычно и для нашего собственного вида. Напротив, капуцины действуют по принципу бесконечных проб и ошибок. Эти обезьяны чрезвычайно энергичны, подвижны и ничего не боятся. Они перебирают невероятное количество возможностей, пока не обнаружат способ, приводящий к результату, которому мгновенно обучаются. Они не боятся совершать множество ошибок и редко сдаются. В их поведении очень мало обдумывания и планирования – ими управляет желание действовать. Даже если капуцины приходят к тому же решению, что и человекообразные обезьяны, оно будет найдено совершенно иным путем.
Бурый капуцин засовывает в трубу палку, чтобы достать орех (вверху). В обычной трубе, чтобы решить задачу, орех можно толкать в обе стороны (в середине). В трубе с ловушкой (внизу), напротив, чтобы вытащить орех, его нужно толкать только в определенном направлении, в противном случае он упадет в ловушку и не достанется обезьяне. Капуцины научаются избегать ловушки после многих ошибок, но человекообразные обезьяны демонстрируют понимание причинно-следственных связей и сразу же находят решение
Возможно, все это выглядит грубым упрощением, но подкрепляется экспериментальными данными. Итальянский приматолог Элизабетта Визальберджи всю свою жизнь изучала применение орудий бурыми капуцинами в исследовательском центре, примыкающем к Римскому зоопарку. В одном показательном эксперименте капуцину предложили орех, находящийся в середине прозрачной горизонтальной трубы, установленной на уровне его глаз. Дотянуться до ореха было невозможно, так как труба была слишком узкая и длинная. В распоряжение капуцина предоставили разные предметы, как позволяющие вытащить орех (длинная палка), так и не подходящие для этого (короткие палки, мягкая гибкая резина). Капуцин совершил множество забавных ошибок: стучал по трубе палкой, энергично тряс трубу, заталкивал неподходящий материал в один конец трубы или короткие палки – в оба конца, так что орех застревал. Однако со временем капуцин разобрался, что к чему, и начинал использовать длинную палку.
На этом этапе Визалберджи внесла в опыт остроумное изменение, проделав в трубке дыру. Теперь оказалось важно, в какую сторону толкать орех. Если толкать по направлению к дыре, то орех упадет в небольшой пластиковый контейнер и будет потерян для капуцина. Поймут ли капуцины необходимость избегать ловушки и станут ли они поступать правильно сразу или только после многих безуспешных попыток?
Из четырех обезьян, оснащенных длинными палками, чтобы доставать орехи, три действовали наугад, добиваясь успеха в половине случаев, чем, судя по всему, были очень довольны. Но не Роберта, молодая самка, которая предпринимала одну попытку за другой. Вставив палку с левого конца трубы, она обегала трубу вокруг, чтобы посмотреть, как выглядят палка и орех с правого конца. Затем она вставляла палку с правого конца, только для того, чтобы заглянуть в трубу с левого. Она продолжала бегать взад и вперед, иногда добиваясь успеха, а иногда нет, пока не научилась действовать безошибочно.
Как Роберте удалось решить проблему? Исследователи предположили, что методом проб и ошибок она выяснила, что палку надо вставлять в тот конец трубы, который дальше от ореха. Так орех можно было вытолкнуть, минуя ловушку. Это предположение было проверено несколькими способами, в одном из которых Роберте предложили трубу без всякой ловушки. Теперь, чтобы достать орех, она могла вставлять трубу с любой стороны. Тем не менее Роберта продолжала бегать от одного конца трубы к другому, оценивая расстояние до ореха, таким образом следуя выработанному правилу, принесшему ей успех. Поскольку Роберта действовала так, будто ловушка оставалась на месте, очевидно, что она не придавала значения устройству трубы. Визалберджи пришла к выводу, что капуцины способны решить подобную задачу, по существу не понимая ее{112}.
Как Роберте удалось решить проблему? Исследователи предположили, что методом проб и ошибок она выяснила, что палку надо вставлять в тот конец трубы, который дальше от ореха. Так орех можно было вытолкнуть, минуя ловушку. Это предположение было проверено несколькими способами, в одном из которых Роберте предложили трубу без всякой ловушки. Теперь, чтобы достать орех, она могла вставлять трубу с любой стороны. Тем не менее Роберта продолжала бегать от одного конца трубы к другому, оценивая расстояние до ореха, таким образом следуя выработанному правилу, принесшему ей успех. Поскольку Роберта действовала так, будто ловушка оставалась на месте, очевидно, что она не придавала значения устройству трубы. Визалберджи пришла к выводу, что капуцины способны решить подобную задачу, по существу не понимая ее{112}.
Это задание выглядит простым, но на самом деле сложнее, чем кажется: дети уверенно выполняют его, когда им исполняется больше трех лет. Из пяти шимпанзе, которым предложили решить подобную задачу, только двое обнаружили причинно-следственную связь и научились избегать ловушки{113}. Но если Роберта просто усвоила, какие действия ведут к успеху, то шимпанзе разобрались, как работает ловушка. Они сумели составить представление о взаимосвязи между своими действиями, имеющимися орудиями и полученными результатами. Это так называемая репрезентативная умственная стратегия, которая позволяет принимать решения до начала действий. Подобное различие может показаться незначительным, так как и капуцины, и шимпанзе решили задачу, но на самом деле оно очень принципиально. Уровень, на котором человекообразные обезьяны понимают назначение орудий, предоставляет им широкие возможности в их использовании. Разнообразие технологий, применяемых человекообразными обезьянами, включая изготовление орудий и наборы инструментов, доказывает, насколько важны развитые познавательные способности. Американский специалист по приматам Уильям Мэйсон в 1970-х гг. заметил, что эволюция, наделившая гоминидов познанием, тем самым выделила их среди прочих приматов, так что лучшее определение для человекообразной обезьяны – мыслящее существо.
«Человекообразная обезьяна организует мир, в котором живет, внося порядок и смысл в свое окружение, что ясно отражается в ее действиях. Наверное, не слишком убедительно звучит, что шимпанзе „обдумывает“, как поступить, когда сидит, изучая возникшую проблему. Разумеется, такое определение лишено как оригинальности, так и строгости. Но мы не можем не прийти к выводу, что нечто подобное происходит и оказывает существенное влияние на поведение человекообразных обезьян. Мне кажется, что лучше быть не вполне корректным, чем совершенно неправым»{114}.
А вот и вороны!
Я впервые познакомился с задачей с трубой, когда посетил парк снежных обезьян Дзигокудани в Японии – одно из самых холодных в мире мест, где обезьяны живут в естественных условиях. Проводники туристов использовали эту трубу, чтобы продемонстрировать сообразительность обезьян. На месте кормления у реки, которое привлекало снежных обезьян из окружающих горных лесов, была установлена труба с кусочком батата внутри. Вместо того чтобы воспользоваться палкой, как капуцины, одна из самок снежных обезьян запустила в трубу своего детеныша, крепко держа его за хвост. Малыш добрался до пищи и прижал ее к себе, после чего был вытащен любящей матерью, которая тут же вырвала приз из его цепких рук. Еще одна самка собрала камни, которые бросала с одного конца трубы, так что пища вылетала с другого.
Снежные обезьяны – макаки, которые намного ближе к нам, чем капуцины. Наиболее яркие примеры применения макаками орудий собрал Майкл Гамерт, американский приматолог. На острове Пиак Нам Яй у побережья Таиланда Гамерт обнаружил целую популяцию длиннохвостых макак, использующих каменные орудия. Мне хорошо знаком этот вид, так как ему посвящена моя диссертация. Говорят, что эти смышленые макаки, известные также как макаки-крабоеды, опускают свои длинные хвосты в воду и таким способом ловят крабов. Я наблюдал, как они используют свой хвост почти как палку, чтобы добыть пищу. Макаки не обладают способностью управлять своим хвостом, как это делают южноамериканские приматы, – хвост у макак не цепкий – поэтому они просто хватали хвост рукой и с его помощью затягивали находящуюся снаружи пищу внутрь своей клетки.
Использование части тела как орудия – еще одно дополнение к определению применения орудий. Однако то, что обнаружил Гамерт, представляло собой развитую технологию без всяких оговорок. Его обезьяны каждый день собирали камни на побережье, преследуя две цели. Крупные камни служили для того, чтобы со всей силы долбить раковины устриц, пока они не раскроются, предоставляя вкусный и богатый источник пищи. Меньшие по размеру камни использовались наподобие топоров, чтобы отделить раковины моллюсков от камней. В течение нескольких часов отлива как моллюсков, так и камней хватало в избытке – идеальные условия для создания технологии добычи морепродуктов. Это подтверждение общего развития умственных способностей приматов, потому что они, вне всякого сомнения, эволюционировали как обитатели деревьев, питающиеся листьями и фруктами, а здесь выживали на берегу моря. После людей, шимпанзе и капуцинов четвертый примат вступил в каменный век{115}.
Однако помимо приматов существует очень немного видов млекопитающих и птиц, использующих орудия. Жители калифорнийского побережья могут каждый день наблюдать, как калан, плавая на спине среди зарослей ламинарии, обеими лапами разбивает раковины моллюсков об камень, лежащий у него на груди. Он также умеет отделять раковины морских ушек от скал с помощью большого камня, неоднократно ныряя, чтобы выполнить эту подводную работу. Близкий родственник калана медоед обладает еще более впечатляющим талантом. Медоед – звезда популярного на YouTube видеоролика, озвученного ненормативной лексикой, чтобы показать, какой «крутой» этот Чак Норрис животного царства. На самом деле медоед – небольшой хищник, принадлежащий, как и калан, к семейству куньих. Хотя мне не встречались официальные сообщения о его способностях, недавний документальный фильм американского общественного телевидения PBS показал медоеда по имени Стоффел, который изобрел множество способов выбраться из заключения в реабилитационном центре в Южной Африке{116}. Если допустить, что то, что мы видим, не отрепетированные трюки, медоед обводит вокруг пальца своих смотрителей на каждом шагу и демонстрирует способности, достойные Гудини, которые еще можно ожидать от человекообразной обезьяны, но никак не от медоеда. В фильме показано, как медоед прислоняет грабли к стене, и сообщается, что он уже однажды установил здесь камни один на другой, чтобы выбраться. Когда все камни были убраны с его огражденного участка, он будто бы собрал кучу из комков земли с той же целью.
Хотя все это очень впечатляет и требует дальнейшего исследования, однако главными соперниками приматов в борьбе за первенство в применении орудий стали не млекопитающие, а стая крикливых птиц, которая вызвала почти такой же переполох, как в фильме Хичкока.
В свободные часы в своем магазине домашних животных мой дед терпеливо дрессировал щеглов. Щегол по-голландски puttertje[5] – название, которое отсылает к умению этих птиц наперстком, прикрепленным на цепочке, доставать себе питьевую воду из колодца. Самцы, которые умели петь и доставать воду, стоили очень дорого. Столетиями этих маленьких разноцветных птиц держали дома с цепочкой на ноге. Один из таких щеглов изображен на картине голландского художника XVII в., которая играет ключевую роль в романе Донны Тартт «Щегол» (The Goldfinch)[6]. Конечно, мы не держим больше этих птиц в неволе, во всяком случае не таким бездушным способом, но их традиционный трюк очень похож на тот, что в 2002 г. исполнила ворона Бетти.
В помещении для птиц Оксфордского университета Бетти пыталась вытащить маленькое ведерко из прозрачной вертикальной трубы. В ведерке лежал кусочек мяса, а рядом с трубой – два орудия, между которыми ворона должна была сделать выбор: прямая и изогнутая крючком проволока. Только с помощью последней ворона могла зацепить ручку ведерка. Однако когда изогнутую проволоку утащила ее напарница, пришлось решать задачу с неподходящим инструментом. Ничуть не обескураженная, Бетти клювом изогнула прямую проволоку и с ее помощью вытащила ведерко из трубы. Это выдающееся достижение осталось бы просто занимательной историей, если бы ученые не исследовали его с привлечением новых орудий. В последующих опытах Бетти получала только прямую проволоку, которую систематически продолжала сгибать{117}. Помимо того, что Бетти опровергла несправедливое мнение о «куриных мозгах» птиц, она быстро приобрела славу, представив первое экспериментальное доказательство изготовления орудия животным, не относящимся к отряду приматов. Я подчеркиваю, что первое «экспериментальное», поскольку дикие сородичи Бетти в юго-западной части Тихого океана уже и так были известны способностью мастерить нехитрые приспособления. Вороны в Новой Каледонии обрабатывают ветки таким образом, чтобы получились крючки, с помощью которых добывают личинок из расщелин древесины{118}.