— Все ясно! — мистер Блейк отступил на шаг назад. — Я звоню в полицию!
И тут Плуто Ноук изобразил мистера Блейка — просто уничтожил его.
— «Алло, полиция? Говорит Роджер Блейк. Да-да, тот самый безработный избиватель детей из Лужка Черного Лебедя. Слушайте, тут один мальчишка все время стучит ко мне в дверь и убегает. Нет, я не знаю, как его зовут. Нет, я его, собственно говоря, и не видел, но вы должны приехать и арестовать его! Хорошенько засадить ему блестящей твердой дубинкой! Я должен сам это сделать, я настаиваю!»
И все это — оттого, что я вздумал привязать нитку. Чудовищно. Ужасно.
— После всего, что случилось с твоим отцом, этим подонком, — голос мистера Блейка сочился ядом, — тебе бы следовало знать, куда в итоге попадает всякое дерьмо.
Дуран чихнул, словно что-то взорвалось.
* * *Вот подлинная история про Джайлса, он же Плуто, Ноука. Прошлой осенью наш учитель рисования мистер Данвуди пригласил Колетту Тэрбот, тогдашнюю подружку Ноука, вступить в Клуб любителей искусства. Клуб любителей искусства собирается после школы, и туда принимают только по приглашениям Данвуди. Колетта Тэрбот пришла на встречу клуба, и оказалось, что там никого нет, кроме нее и Данвуди. Он велел ей позировать без лифчика в фотолаборатории, а он будет ее фотографировать. Она сказала: «Извините, сэр, не думаю, что мне этого хочется». Данвуди сказал, что если она зароет в землю свои таланты, то выйдет замуж за деревенского дурачка и всю жизнь просидит на кассе в супермаркете. Колетта Тэрбот просто ушла. Назавтра Плуто Ноук и его приятель с Аптонской фабрики свиных шкварок в обеденный перерыв явились на учительскую стоянку машин. Собралась небольшая толпа. Плуто Ноук и его приятель взяли «Ситроен» Данвуди за четыре угла и перевернули его вверх колесами.
— СКАЖЕШЬ ЛЕГАВЫМ, ЧТО ЭТО СДЕЛАЛ Я — И Я ИМ РАССКАЖУ, ПОЧЕМУ Я ЭТО СДЕЛАЛ! — проорал Плуто во всю глотку, обращаясь к окну учительской.
Люди все время говорят: «А мне до задницы». Но только для Плуто Ноука жить так, что ему всё до задницы — заповедь, которую он свято блюдет.
* * *В общем, когда Плуто Ноук дошел до калитки, мистер Блейк на всякий случай отступил на пару шагов.
— Кто так говорит про чужих отцов, должен отвечать за базар. Понял, Роджер? Разберемся как мужчина с мужчиной. Один на один. Прямо сейчас. Не струсишь? Мартин говорил, ты мастер избивать пацанов, которые не слушаются.
— Ты?.. — мистер Блейк обрел голос, который оказался визгливым и каким-то истеричным. — Ты сам не знаешь, чего несешь, бля.
— Зато Мартин хорошо знал, правда?
— Я его и пальцем не трогал!
— Пальцем-то не трогал, — я не сразу понял, что новый голос принадлежит Дину Дурану, — ты больше по части кочерги, завернутой в наволочку, а? Чтобы следов не оставалось.
Дуран иногда выкидывает штуки, которых от него не ожидаешь.
Плуто Ноук воспользовался стратегическим преимуществом.
— Славные были деньки, а?.. Роджер.
— Ах вы, засранцы чертовы! — Мистер Блейк зашагал обратно к дому. — Вы все! Ничего, полиция с вами живо разберется…
— Мой старик не ангел, я первый соглашусь, — крикнул ему в спину Плуто Ноук, — но все, что он делал, и близко не подходит к тому, что ты творил с Мартином!
Дверь мистера Блейка захлопнулась с грохотом, словно выстрел.
О, как я жалел, что открыл свою дурацкую пасть и ляпнул про эту дурацкую нитку.
Плуто Ноук бодрыми шагами вернулся на площадку.
— Хорошо сказал, Дуран. Я бы сейчас зашел в «Черного лебедя», погонять в «Астероиды». Пошли?
Приглашение относилось только к Свинъярду и Редмарли. Оба ответили «ага». Уходя, Плуто Ноук кивнул мне, словно говоря: «Молодец».
— Но ведь Блейк утром заметит нитку, — Россу Уилкоксу обязательно надо встрять.
Плуто Ноук плюнул в блестящую июньскую луну.
— Вот и славно.
* * *На переменах в школе мне обычно приходится фиговато. Если ты на перемене один, значит, ты чмо, с которым никто не дружит. Попробуешь втереться в круг высокоранговых ребят вроде Гэри Дрейка или Дэвида Окриджа — рискуешь получить отлуп: «А тебе чего тут надо?» Будешь отвисать с отбросами вроде Флойда Чейсли и Беста Руссо — значит, ты один из них. Околачиваться с девчонками — например, с толпой, которая собирается вокруг Аврил Бредон в раздевалке, — тоже не самое удачное решение. Конечно, при общении с девочками не нужно изо всех сил отстаивать свое место в иерархии, да и пахнут они куда лучше. Но очень скоро кто-нибудь пустит слух, что тебе нравится одна из них. И тогда на классных досках начнут появляться сердечки с вашими инициалами.
Я стараюсь проводить перемену, идя из класса в класс, так что по крайней мере вид у меня занятой — будто я иду по делу.
Но сегодня все было по-другому. Ребята приходили посмотреть на меня. Они спрашивали, правда ли я привязал нитку к двери того самого Роджера Блейка. Элемент крутизны в репутации не повредит, но только если о нем не знают учителя. Поэтому я каждый раз отвечал:
— Не стоит верить всему, что рассказывают.
Мастерский ответ, а? Он означал одновременно «Конечно, это правда» и «А кто ты такой, чтобы я с тобой это обсуждал?».
— Зыкинско! — отвечали мне. Это словечко сейчас в большой моде.
В школьном магазине за прилавком вместе с префектами шестого класса стоял Нил Броз. (Он выудил на это специальное разрешение у мистера Кемпси, сказав, что хочет изучить мир бизнеса.) Всю четверть Нил Броз обращался со мной холодно, а сегодня окликнул:
— Джейс, что будешь брать?
От такого дружелюбия у меня все вылетело из головы.
— «Дабл-деккер»?
Шоколадный батончик «Дабл-деккер» полетел мне в лицо. Я поднял руку, чтобы остановить его. Батончик попал мне прямо в ладонь с идеальной четкостью и словно прилип.
Куча ребят это видела.
Нил Броз ткнул большим пальцем вбок, показывая, что я должен подойти туда заплатить. Но когда я протянул ему 15 пенсов, он хитро ухмыльнулся и загнул мои пальцы, закрывая монеты — со стороны казалось, что он их взял. Я не успел ничего сказать, как он захлопнул дверцу в прилавке. Это был самый вкусный «Дабл-деккер» в моей жизни. Самая снежная нуга. Самая сладкая изюмная начинка.
Тут появились Данкен Прист и Марк Бэдбери с теннисным мячом.
— Сыграем? — спросил Марк Бэдбери, как будто мы уже много лет лучшие друзья.
— О’кей, — сказал я.
— О’кей, — сказал Данкен Прист. — В шлем куда лучше играть втроем.
* * *Рисование у нас ведет тот самый мистер Данвуди, чью машину Плуто Ноук перевернул в прошлом году. Джулия считает, что мистер Никсон тогда замял скандал, чтобы спасти собственную шкуру. Плуто Ноуку ничего не было, а мистер Данвуди ездил в школу с мисс Гилвер, пока его «Ситроен» не починили. Мы все думаем, что они двое должны пожениться — очень уж они друг другу подходят: оба ненавидят людей.
У мистера Данвуди такое лицо, как будто сначала взяли огромный шнобель, а потом приладили вокруг все остальное. От него разит ингаляцией «Викс». И еще он едва заметно запинается на словах, которые начинаются с буквы «т», но это засечет лишь коллега по несчастью. В кабинете ИЗО почему-то всегда пахнет глиной. Мы никогда не лепим из глины. Печь для обжига мистер Данвуди использует как дополнительный шкаф, а фотолаборатория при кабинете — таинственная зона, куда пускают только членов Клуба любителей искусств. Из окон кабинета виден школьный стадион, так что эти места застолбили высокоранговые ребята. Сегодня Алистер Нэртон занял одно место для меня. Над Мальвернскими холмами в свете идеального дня висели воздушные шары, образуя Солнечную систему.
Сегодняшний урок был посвящен золотому сечению. Мистер Данвуди начал рассказывать: грек по имени Архимед нашел идеальное место, куда на любом рисунке надо ставить дерево и горизонт. Мистер Данвуди показал нам, как найти золотое сечение с помощью линейки и пропорций, но никто не понял, даже Клайв Пайк. У мистера Данвуди на лице было написано: «На что я трачу свою жизнь?!». Он ущипнул себя за переносицу и принялся тереть виски.
— Четыре года я провел в Королевской академии искусств. И все ради этого. Доставайте карандаши. И линейки.
У себя в пенале я обнаружил записку, от которой у меня все поплыло перед глазами.
КЛАДБИЩЕ
СЕГОДНЯ 8 ВЕЧЕРА
ПРИЗРАКИ
Одна цифра и четыре слова — и моя жизнь переменилась навеки.
Когда тебе тринадцать лет, ты уже вырос изо всяких там банд, так же как из каб-скаутов[24] и лего. Но «Призраки» — это скорее тайное общество, чем банда. Папа Дина Дурана говорит, что «Призраки» возникли много лет назад как тайный союз батраков. Если наниматель не платил то, что должен был за работу, «Призраки» наведывались к нему и добивались справедливости. В те дни в «Призраках» состояла половина мужчин, живущих в Лужке Черного Лебедя. С тех пор многое изменилось, но это общество до сих пор чертовски секретное. Те, кто на самом деле состоит в «Призраках», никогда о них не говорят. Мы с Дураном вычислили, что Пит Редмарли и Гилберт Свинъярд — в «Призраках», а Плуто Ноук наверняка там главный. Росс Уилкокс хвалился, что он «призрак», а значит, врал. Джон Тьюки — «призрак». Однажды какие-то скинхеды затолкали его на дискотеке в Мальверн-Линк. В следующую пятницу человек двадцать «призраков», включая Тома Юэна, поехали туда на велосипедах и мотоциклах. Разные версии того, что случилось потом, кончаются все одинаково: тех скинхедов заставили вылизать Джону Тьюки ботинки. Это лишь одна история. Их сотни.
Похоже, вчерашней смелостью я произвел впечатление на нужных людей. Скорее всего на Плуто Ноука. Но кто подложил мне записку?! Я сунул ее в карман пиджака и огляделся, надеясь встретить заговорщический взгляд. Гэри Дрейк и Нил Броз смотрели куда-то в другую сторону. Дэвид Окридж и Данкен Прист — популярные ребята, но один живет в Каслмортоне, а другой где-то по дороге на Корс-Лон. А «призраки» — это чисто местное, Лужка Черного Лебедя.
Под окном бегали дистанцию второклассницы, тренируясь ко Дню спорта. Мистер Карвер потрясал хоккейной клюшкой в сторону пробегающей стайки девочек, как Пятница из «Робинзона Крузо». У Люси Снидс сиськи прыгают, как два Нодди.
«Какая разница, кто подсунул мне записку? — подумал я, созерцая кофейно-сливочные икры Дон Мэдден. — Главное, что я ее получил».
— Бисер перед свиньями! — мистер Данвуди, сопя, вдыхал «Викс» из ингалятора. — Бисер перед свиньями!
* * *Когда я пришел домой, мама висела на телефоне с тетей Алисой, но жизнерадостно помахала мне. По телевизору показывали Уимблдон, звук был отключен. Порывы лета влетали в распахнутые окна дома. Я сделал себе стакан ячменной воды «Робинсон», и маме тоже.
— О! — воскликнула она, когда я поставил стакан у телефона. — Какого заботливого сына я вырастила!
Мама купила «мэрилендское шоколадное печенье». Оно только появилось в продаже — это совершенно роскошная вещь. Я схватил пять штук, ушел наверх, переоделся, лег на кровать, съел все печенье, поставил «Mr. Blue Sky» группы «ELO» и прослушал ее раз пять или шесть подряд, гадая, какое испытание придумают мне «призраки». Каждый, кто вступает, должен пройти испытание. Переплыть лесное озеро, спуститься в карьер в конце Пиг-лейн, прокрасться ночью в чей-нибудь задний двор. Какая разница? Мне все равно. Если я стану «призраком», каждый день будет таким же сплошным счастьем, как сегодня.
Пластинка кончилась. Я лежал, пропуская через себя все звуки послеобеденного дома.
* * *«Спагетти болоньез» — это обычно спагетти, мясной фарш и плюха кетчупа. Но сегодня мама приготовила все по настоящему рецепту. Мы с папой и Джулией по очереди отгадывали ингредиенты. Вино, баклажаны (резинистые, но не до тошноты), грибы, морковь, красный перец, чеснок, лук, вонючий сыр, похожий на обрезки ногтей, и красный порошок, который называется паприка. Папа стал рассказывать, как пряности когда-то играли ту же роль, что сейчас золото или нефть. Клиперы и шхуны привозили пряности из Джакарты, Пекина и Японии. Папа сказал, что в те дни Голландия была такой же мощной державой, как теперь Советский Союз. Голландия! (Я часто думаю, что мальчики на самом деле не становятся мужчинами. Просто мальчика закатывают в папье-маше, из которого снаружи лепят мужскую маску. И иногда мальчик вроде как выглядывает изнутри.) Джулия рассказала, как прошел ее день в адвокатской конторе в Мальверне. Она устроилась туда на лето — отвечать на телефон и печатать письма. Она копит деньги, чтобы в августе поехать с Эваном в Европу по «Интеррэйлу». Это такой билет, он стоит 175 фунтов, и можно ездить на поезде по всей Европе забесплатно целый месяц. Акрополь на рассвете. Луна над Женевским озером.
Круто.
Теперь настала очередь мамы.
— Вы не поверите, кого я сегодня встретила у Пенелопы Мелроуз.
— А я совсем забыл, — папа теперь очень старается быть с мамой вежливым. — Как ты съездила? И кто же это был?
— О, у Пенни прекрасно, как всегда — но представь себе, там была Ясмина Мортон-Буддит!
— Ясмина Мортон-Буддит? Таких имен не бывает.
— Представь себе, Майкл, ее именно так и зовут. Она была у нас на свадьбе.
— Неужели?
— В студенческие годы мы с Пенни и Ясминой были неразлучны.
— Понимаешь, Джейсон, прекрасный пол охотится стаями, — папа выразительно кивнул мне.
Я безо всякого усилия улыбнулся в ответ.
— Да, папа — в отличие от неприятного пола, ты хочешь сказать? — спросила Джулия.
Мама не отставала.
— Это Ясмина подарила нам те венецианские бокалы для вина.
— О, эти! С острым дном, которые нельзя поставить на стол? Неужели они все еще собирают пыль у нас на чердаке?
— Я очень удивлена, что ты ее не помнишь. Она такая яркая женщина. Ее муж, Берти, был полупрофессиональным игроком в гольф.
— Правда? — папу это впечатлило. — А почему «был»?
— Потому что он перешел в профессионалы и на радостях сбежал с физиотерапевтшей. Прихватив все деньги с семейных счетов. Ясмина, бедняжка, осталась без гроша.
Папа сделал лицо, как у Клинта Иствуда.
— Да что он за мужчина после этого?
— Но для Ясмины это обернулось благом. Она открыла фирму по дизайну интерьеров.
— Рискованная затея, — папа втянул воздух сквозь зубы.
— Ее первый магазин в Мэйфере имел такой успех, что она открыла второй, в Бате, не прошло и года. Ясмина не из тех, кто любит якобы между делом упомянуть знаменитостей из числа своих знакомых, но она работала и для королевской семьи. Сейчас она гостит у Пенни, потому что открывает третий магазин, в Челтнеме. С большим галерейным пространством, для выставок. Но она наняла управляющую для магазина, а та в последний момент отказалась.
— Кадры! Это всегда большая проблема. Я как раз вчера говорил Дэнни Лоулору, что…
— И вот Ясмина предложила эту работу мне.
Воцарилось изумленное молчание.
— Мама, это же здорово, просто фантастика! — просияла Джулия.
— Спасибо, милая.
Папа улыбнулся одними губами.
— Безусловно, Хелена, это очень лестное предложение.
— Я полтора года управляла бутиком Фриды Хенбрук в Челси.
— Ты про ту забавную лавчонку, где ты работала после колледжа?
— У мамы потрясающее чувство цвета, текстуры, фактуры и все такое, — объяснила папе Джулия. — И она феноменально умеет обращаться с людьми. Она их обаяет, и они у нее купят что угодно.
— Я этого не отрицаю, помилуйте! — папа шутливо поднял руки. — Я уверен, что эта Морда-Буден не стала бы…
— Мортон-Буддит. Ясмина Мортон-Буддит.
— …не стала бы говорить об этом, если бы у нее были какие-то сомнения, но…
— Ясмина — предприниматель от бога. Она очень тщательно относится к подбору персонала.
— И… что же ты ей ответила?
— Она позвонит в понедельник.
На колокольне Св. Гавриила звонари начали еженедельную репетицию.
— Только, Хелена… я надеюсь, это не какая-нибудь финансовая пирамида?
— Это магазин товаров для оформления интерьера, Майкл.
— И ты обсудила с ней условия? Тебе случайно не на комиссионной основе будут платить?
— Ясмина платит своим служащим зарплату — точно так же, как сеть супермаркетов «Гринландия». Я думала, ты обрадуешься, что у меня появились перспективы заработка. Тебе больше не надо разоряться на мои прихоти. Я смогу сама их оплачивать.
— Я рад. Честно. Конечно, я рад.
Черные коровы собрались на поле сразу за нашим участком, через забор от альпийской горки.
— Значит, ты будешь каждый день ездить в Челтнем и обратно? Шесть дней в неделю?
— Пять. А как только я найму помощника, будет четыре. Челтнем гораздо ближе Лондона, Оксфорда и всех прочих мест, куда ты вроде бы без проблем добираешься.
— Это значит, что жизнь нашей семьи сильно изменится.
— Она так или иначе изменится. Джулия уезжает в университет. И Джейсон уже далеко не младенец.
Моя семья выбрала этот момент, чтобы посмотреть на меня.
— Мама, я тоже за тебя очень рад.
— Спасибо, малыш.
(Мне тринадцать лет — не многовато ли, чтобы звать меня «малышом»?)
Джулия не могла успокоиться.
— Ты же согласишься, правда?
— Это очень соблазнительное предложение. — Мама смущенно улыбнулась. — По сравнению с тем, чтобы каждый день сидеть одной взаперти дома, в четырех стенах…
— Взаперти?! — Папа хихикнул, как будто ему было очень смешно. — Поверь мне, ты не знаешь, что такое сидеть в четырех стенах в магазине каждый божий день.
— Там не только магазин, а еще и галерея. Я хотя бы людей буду видеть.
Папа искренне удивился:
— Ты же постоянно общаешься с людьми.
Мама искренне удивилась:
— С кем это?
— Да с десятками людей! С Алисой, например.
— У Алисы свой дом, своя семья и свой бизнес. В Ричмонде. Полдня езды по старой доброй британской железной дороге.
— У нас очень милые соседи.
— Безусловно. Но у меня с ними нет ни капли общего.
— Но… все твои подружки в деревне?
— Майкл, мы сюда приехали вскоре после рождения Джейсона, но мы для них до сих пор городские. О да, они вежливы… в основном. В глаза. Но…
(Я поглядел на свои часы «Касио». Скоро уже идти на встречу с «призраками».)
— Мама права, — Джулия теребила египетское ожерелье с анком, подарок Эвана. — Кейт говорит, если ты не живешь в Лужке Черного Лебедя со времен войны Алой и Белой роз, то тебя никогда не примут как своего.