Уязвимость без границ приводит к разрушению взаимосвязи, доверия и отношений. На самом деле, как мы рассмотрим в главе 4, излишняя откровенность или безграничная открытость – это один из способов защитить себя от настоящей уязвимости. И проблема «чрезмерного объема личной информации» вовсе не связана с вопросом о «чрезмерной уязвимости». Дело в том, что уязвимость сводится к нулю, когда люди переходят от того, чтобы быть уязвимым, к использованию уязвимости для удовлетворения своих потребностей, привлечения внимания или для широко распространенного в сегодняшней культуре поведения «шок и трепет».
Для более эффективного развенчания мифа о том, что уязвимость – это раскрытие секретов всем подряд, рассмотрим вопрос доверия.
В нашей культуре индивидуалистический подход в большом почете, даже когда речь идет о взаимодействии, как бы парадоксально это ни звучало. Что касается меня, то индивидуализм заложен в моей ДНК. Кстати, одна из моих самых любимых песен, подтверждающих мой индивидуализм, – это песня рокгруппы Whitesnake «Вот я снова иду» (Here I Go Again). Если вы попадаете в определенную возрастную категорию, то я даже рискнула бы поспорить (на деньги!), что вы хоть раз пели, высунувшись в открытое окно: «И вот я снова иду сам по себе… Как отшельник, я рожден бродить один…» Если творчество группы Whitesnake вам не по душе, то похожие темы есть во всех других мыслимых и немыслимых жанрах. На самом деле, одиночество может быть грустным и угнетающим, но мы восхищаемся силой, которая кроется в нем, и это выражение «сам по себе» глубоко почитается нашей культурой.
Как бы мне ни нравилась идея о том, чтобы брести в одиночестве по улице грез, путешествие в уязвимость вовсе не из тех, которые мы можем пройти в одиночку. Нам нужна поддержка. Нам необходимы люди, которые позволят нам испробовать новые способы бытия и при этом не будут нас осуждать. Участники моего исследования очень четко говорили о потребности в поддержке, поощрении, а иногда и профессиональной помощи, когда они пытались подружиться с уязвимостью и наладить эмоциональный фон своей жизни. Большинство из нас умеют оказывать помощь, но, когда дело доходит до уязвимости, мы сами тоже должны просить о помощи.
В книге «Дары несовершенства» я написала: «Пока мы не способны получать с открытым сердцем, мы не можем отдавать с открытым сердцем. Когда мы осуждаем получение помощи, мы сознательно или бессознательно осуждаем и предоставление помощи». Нам всем нужна помощь. Я знаю, я не могла бы стать такой, какой я стала сейчас, без огромной поддержки со стороны моего мужа Стива, без помощи талантливого психоаналитика, стопки книг высотой в целую милю, друзей и членов моей семьи, которые прошли со мной весь этот путь. Уязвимость и мужество порождают уязвимость и мужество.
На самом деле существует убедительное исследование о лидерстве [12], которое подтверждает идею, что просьба о поддержке имеет решающее значение в жизни человека, а уязвимость и мужество являются заразительными. В статье Питера Фуда и Ричарда Бэдхэма, опубликованной в Harvard Business Review в 2011 году, используется ряд метафор, которые демонстрируют, как лидеры провоцируют и поддерживают различные изменения. Одна из метафор – это снежный ком. Авторы статьи объясняют, что снежный ком представляет собой цикл взаимной ответственности, который создает импульс для изменений. Снежный ком начинает образовываться, когда лидер готов быть уязвимым в отношениях со своими подчиненными. Их исследование показывает, что этот акт уязвимости достаточно предсказуемо воспринимается членами команды как смелость и вдохновляет других следовать их примеру. Они пишут: «Поскольку все больше членов команды присоединяются к процессу (а те, которые сопротивляются, просто уходят), снежный ком продолжает расти, и его становится практически невозможно удержать».
Чтоб проиллюстрировать метафору со снежным комом, исследователи приводят в пример историю Клинтона, управляющего директора крупной немецкой корпорации, который понял, что его стиль руководства препятствует инициативности топменеджеров. Исследователи рассказывают: «Он мог бы просто молча изменить свое поведение, но вместо этого он выступил на ежегодной встрече перед 60 лучшими менеджерами, открыто признал свои недостатки и рассказал о своей личной роли в организации корпорации. Клинтон признал, что у него нет ответов на все вопросы, и попросил свою команду помочь ему в руководстве компанией». Авторы статьи выяснили, что после этого выступления в компании произошел ряд преобразований. В результате позиции Клинтона упрочились, его команда стала процветать, повысилась инициативность, увеличились инновации, а организация стала опережать гораздо более крупных конкурентов.
Как и в истории выше, мои самые большие личные и профессиональные преобразования произошли, когда я начала задавать себе трудные вопросы о том, как мой страх быть уязвимой ограничивает меня. Этому также немало способствовало и то, что я нашла в себе мужество и поделилась своими проблемами, более того, я обратилась за помощью. Уже позже, когда я перестала отмахиваться от уязвимости, я поняла, что погружение в дискомфорт неопределенности, риска и эмоциональной незащищенности – процесс болезненный.
Я долгое время верила, что могу отказаться от ощущения уязвимости. И когда уязвимость наступала на пятки – когда звонил телефон с невообразимой новостью; или когда мне было страшно; или когда я любила так сильно, что вместо чувства благодарности и радости я думала только о том, что могу потерять любимого человека, – я все контролировала. Мне удавалось контролировать ситуации и людей вокруг меня. Я делала это до тех пор, пока у меня не заканчивалась энергия, а чувства не начинали притупляться. Я превращала неопределенность в определенность, независимо от того, чего мне это стоило. Я так себя нагружала, что мою боль и мой страх нельзя было отследить. Внешне я выглядела храброй, но страх подтачивал меня изнутри.
Постепенно я поняла, что это слишком тяжелый щит, чтобы вечно таскать его с собой. Кроме того, я осознала, что единственное, на что он годен, – так это на то, чтобы мешать мне получше узнать себя и позволить себе быть узнанной. Щит требует, чтобы я сидела за ним тихонечко, не привлекая внимание к своему несовершенству и уязвимости. Это было очень тяжело.
Я помню очень трогательный момент из моей жизни: мы со Стивом лежали на полу и наблюдали, как наша дочь Эллен делает смешные движения руками и ногами, танцуя и кувыркаясь. Я посмотрела на Стива и сказала: «Забавно – я просто люблю ее за то, что она такая уязвимая, раскованная и смешная. Я не могла так раньше. Можешь себе представить, что тебя, вот такого, могут любить?» Стив посмотрел на меня и ответил: «Я люблю тебя именно такой, какая ты есть». Честно говоря, до меня как до человека, который редко показывал свою уязвимость и всегда старался не выглядеть смешным или глупым, никогда не доходило, что меня, взрослого человека, можно любить и без моего щита.
Любовь и поддержка, которую я получила – особенно от Стива и моего психоаналитика Дианы, – позволили мне постепенно научиться жить поновому, рисковать, показывать себя на работе и дома иначе. Я стала использовать больше шансов и пробовать новые вещи, например, рассказывать истории. Я узнала, как установить новые границы и сказать «нет», даже когда я была в ужасе от того, что разозлю друга или упущу профессиональную возможность и потом пожалею об этом. До сих пор я не пожалела ни об одном сказанном мной «нет».
Возвращаясь к речи Рузвельта «Человек на арене», надо сказать, что я поняла один очень важный момент: люди, которые любят меня, и от которых я действительно завишу, никогда не были критиками, указывающими на мои ошибки, когда я спотыкалась. Они вообще не были на трибуне. Они были вместе со мной, на арене. Они боролись за меня и со мной.
Ничто не изменило мою жизнь больше, чем понимание того, что оценка своего достоинства через призму реакции людей на трибунах – это пустая трата времени. Люди, которые любят меня и будут со мной независимо от результатов моих поисков и дел, находятся на расстоянии вытянутой руки. Осознание этого все изменило. Сейчас я хочу быть хорошей женой, матерью и другом. Хочу, чтобы наш дом был местом, где мы можем проявлять самые разные свои качества, например, быть храбрыми или трусливыми. Пусть именно дома у нас происходят трудные разговоры, именно здесь, в семье, мы можем поделиться сложными моментами в школе и на работе. Я хочу смотреть на Стива и своих детей и говорить: «Я с тобой. На арене. И когда мы потерпим неудачу, мы сделаем это вместе, и это будет наше великое дерзание».
Миф № 4: Мы можем действовать в одиночку
Я не думаю, что мы можем говорить об уязвимости, не затрагивая тему доверия.
Миф № 4: Мы можем действовать в одиночку
Я не думаю, что мы можем говорить об уязвимости, не затрагивая тему доверия.
Когда я разговариваю с людьми о важности быть уязвимым, всегда возникают вопросы о необходимости доверия.
– Как я узнаю, могу ли доверять комуто настолько, чтобы быть уязвимым?
– Я могу быть уязвимым только с теми, в чьей лояльности я уверен.
– Как вы можете определить, на кого из вашего окружения стоит рассчитывать? – Как выстраивать доверительные отношения с людьми?
У меня есть хорошая новость: мои исследования дали ответы на эти вопросы. И плохая тоже имеется: вопрос доверия и уязвимости – это парадокс «яйца и курицы». Мы должны доверять, чтобы быть уязвимыми, и быть уязвимыми для того, чтобы доверять.
Не существует тестов на доверие, системы анализа, или некоей зеленой лампочки, которая означает отсутствие опасности. Участники исследования описали становление доверия как медленный и постепенный процесс, занимающий немало времени. В нашей семье мы обозначаем доверие с помощью метафоры «прозрачный сосуд».
В третьем классе Эллен впервые столкнулась с предательством. Во многих школах третий класс – это серьезный этап, школьники, став взрослее, переходят на новую ступень обучения. Однажды во время перемены Эллен по секрету рассказала подруге из своего класса о забавном и немного неловком случае, который произошел с ней в этот день. К обеду все девочки знали ее тайну и смеялись над ней. Это был не просто важный урок, он был очень болезненный, потому что до этого момента она даже не представляла, что с ней могут так поступить.
Дома она расплакалась и поклялась, что больше никому никогда ничего не расскажет. Ей было очень больно. Я слушала, и у меня разрывалось сердце. Ситуацию усугубляло еще и то, что девочки смеялись над Эллен даже во время занятий в классе, да так, что учительница вынуждена была рассадить их и забрала несколько стеклянных шариков из вазы.
На столе учительницы Эллен стояла большая стеклянная ваза, тот самый «прозрачный сосуд». Рядом с вазой лежал пакет с цветными шариками, и всякий раз, когда класс коллективно принимал правильные решения, педагог брала несколько шариков и опускала их в сосуд. Но когда класс вел себя плохо, нарушал дисциплину или не слушал, учительница вынимала несколько шариков из вазы. Договоренность была такая: если класс добьется того, чтобы шарики заполнили вазу до конца, то ученики будут награждены праздничной вечеринкой.
Как же я хотела обнять Эллен покрепче и тихонько сказать ей: «Правильно! Больше не рассказывай ничего этим девчонкам. И они никогда больше не смогут тебя обидеть». Но вместо этого я подавила свои страхи и гнев, и попыталась понять, как лучше поговорить с дочкой о доверии и отношениях. Раздумывая о том, как доходчивее рассказать о собственном опыте доверия, и о том, что нового на эту тему я узнала в процессе своего исследования, я вдруг наткнулась на аналогию: «Прозрачный сосуд! Отлично».
Я предложила Эллен представить дружеские отношения в виде прозрачного сосуда. Например, так: всякий раз, когда тебя ктото поддерживает, добр с тобой или с уважением относится к твоим секретам, ты кладешь в сосуд шарики. Когда же люди поступают нечестно, подрывают твое доверие или разбалтывают твои тайны, ты вынимаешь оттуда шарики. Когда я спросила у дочери, понимает ли она меня, она кивнула и с волнением воскликнула: «Да, точно, мои друзья – прозрачные сосуды!»
Когда я попросила ее подробней рассказать мне о своих дружеских отношениях, она описала четырех друзей, на которых всегда может положиться. По словам Эллен, они знают несколько ее секретов и никогда их не расскажут. Они и ей тоже поведали некоторые свои секреты. Она сказала: «Это друзья, которые садятся рядом со мной в школе, даже когда им предлагают сидеть за одним столом с лидерами нашего класса».
Это был потрясающий момент для нас обеих. Потом я поинтересовалась, как, по ее мнению, люди становятся настоящими друзьями. Дочка подумала с минуту и произнесла: «Я не могу четко сказать, по какому принципу я наполняю свои прозрачные сосуды шариками». Мы с ней поразмыслили немного, и стали делиться своими соображениями на тему «Настоящие друзья». Вот некоторые из этих соображений:
– Они хранят наши секреты.
– Они делятся с нами своими секретами.
– Они помнят, когда у меня день рождения.
– Они знают, кто мои родители.
– Они всегда заботятся обо мне, следят за тем, чтобы меня не обошли стороной приятные вещи.
– Они чувствуют мое настроение, и когда мне грустно, интересуются почему.
– Когда я пропускаю школу по болезни, они просят своих мам позвонить и проверить, все ли в порядке.
И мои ответы оказались точно такими же (лишь за тем исключением, что, когда речь идет о родителях, вместо папы я представляю своего отчима Дэвида). Когда моя мама приходит на какоето мероприятие к Эллен или Чарли, мне очень приятно слышать, как ктото из моих друзей здоровается с ней: «Привет, Деанна! Рада вас видеть!» А я всегда думаю: «О, она помнит, как зовут мою маму. Как она внимательна!»
Доверие строится постепенно, будто в прозрачный сосуд добавляется шарик за шариком.
Дилемма «яйцо или курица» выходит на первый план, когда мы думаем о том вкладе, который должен сделать человек в отношения еще до того, как начать их выстраивать. Учительница ведь не сказала: «Я не куплю вазу и шарики, пока не удостоверюсь, что класс способен коллективно принимать правильные решения». Ваза уже стояла на столе в первый учебный день, и к его окончанию дно было покрыто слоем шариков. Дети, в свою очередь, не говорили таких слов: «Мы не будем принимать правильные решения, потому что мы не верим, что вы положите шарики в вазу». Они упорно трудились и увлеклись этой идеей с прозрачным сосудом, просто поверив учительнице на слово. Один из моих любимых ученых в области отношений – Джон Готтман. Он считается выдающимся семейным психотерапевтом в нашей стране благодаря сильной новаторской работе о том, как мы строим отношения. Его труд «The Science of Trust: Emotional Attunement for Couples» («Наука доверия: эмоциональная сонастроенность супружеских пар») – мудрая и проницательная книга по анатомии доверия. В статье на одном из моих любимых вебсайтов «Благие намерения» Калифорнийского университета в Беркли (www.greatergood.berkeley.edu) [11] Готтман описывает способ построения доверия с нашими партнерами, который полностью соответствует результатам моих исследований и тому, что мы с Эллен назвали «прозрачным сосудом»:
...
«Во время своих изысканий я выяснил, что доверие с партнером выстраивается благодаря очень незначительным моментам, которые я называю “момент закрытия дверей” – по аналогии с фильмом “Осторожно! Двери закрываются” (Sliding Doors)[7] . В любых взаимоотношениях нам миллионы раз приходится делать выбор – поговорить с нашим партнером и установить с ним контакт или же отвернуться от него.
Позвольте мне привести пример из моего личного опыта отношений. Однажды вечером мне очень хотелось дочитать один детективный роман. Я примерно предполагал, кто там убийца, но мне очень хотелось узнать, прав ли я. В какойто момент я оставил книгу на кровати и пошел в ванную.
Когда я проходил мимо зеркала, я увидел в отражении лицо моей жены – она расчесывала волосы и выглядела довольно грустной. Вот это был момент закрывающихся дверей.
У меня был выбор. Я мог улизнуть с мыслью: “Не хочу сегодня вечером разбираться с ее грустью. Я хочу дочитать книгу”. Но, будучи чувствительным исследователем отношений, я все же решил подойти к жене. Я взял у нее расческу и спросил: “Милая, что с тобой?” И она рассказала мне, почему ей грустно.
Вот именно в тот момент я строил доверие, был рядом с ней. Я установил с ней контакт вместо того, чтобы думать только о своих желаниях. Именно такие моменты и помогают построить взаимное доверие.
Такой одинединственный момент сам по себе не очень важен, но если вы постоянно предпочитаете отворачиваться от партнера, то доверие в отношениях постепенно разрушается – постепенно и медленно, но ведь вода камень точит».
Если представить предательство с точки зрения метафоры о прозрачном сосуде, то большинство из нас, наверняка, подумает о том, что если ктото, кому мы доверяем, сделал нечто ужасное, то нам придется вытряхнуть из сосуда все шарики до единого.
Какое предательство для нас самое страшное? Он спит с моей лучшей подругой. Она тратит деньги и лжет мне. Он/она нашел (нашла) когото лучше меня. Ктото использует мою уязвимость против меня (это акт эмоциональной измены, который провоцирует большинство из нас к тому, чтобы разбить весь сосуд об стену, а не просто вытряхнуть из него шарики). Конечно, все это ужасные предательства, но есть особый род предательства, который мучителен и подрывает доверие гораздо сильнее.