Однако подруга попросила её оставить свои шутки и объяснить, что она понимает под словом «зарываться».
— Это значит, — сразу же ответила Сейди, — не пересекать северную границу моего участка земли. Там находится большая ферма Рекса Ратклифа. Этот тип занимается устройством сафари[12] и вообще охотой. Они много там стреляют и могут попасть не только в кабана или льва.
Миссис Томас снова проявила недовольство шуткой, однако Мартина не уловила в словах Сейди и самой малой доли шутки и оказалась, к несчастью, права…
Вскоре дети отправились на конную прогулку — Мартина на сером «арабе» Темпесте (была его очередь), а Бен на толстопузом пони Мамбо, с которым, несмотря на его малый рост и милую внешность, справиться было не так-то просто. Основными чертами его характера были упрямство и лень, и заставить его ускорить шаг не могли ни понукание, ни шпоры, ни, наверное, атака на него разъярённого слона или бегемота. Даже оторвать его от кормушки, чтобы подготовить к поездке, стоило огромных усилий.
В пути он несколько выправился, даже перешёл вслед за Темпестом на рысь — но что это была за рысь! Сплошные слёзы! А Бену так хотелось показать свои успехи в конном спорте. Утешало немного, что у него в руках был отличный бинокль, которым их снабдила Сейди с просьбой побольше смотреть на птиц и сообщить, если увидят какую-нибудь необычную для этих мест. Ребята мало разбирались в птицах и понимали, что сказано это просто так — чтобы они не слишком ленились, как разъевшийся Мамбо.
Устав смотреть в бинокль, Бен отнял его от глаз и, вспомнив уроки своего наставника Тендаи, у кого учился выслеживать зверей по следам, начал всматриваться в землю под ногами.
— Тендаи говорит, — объяснял он не то самому себе, не то Мартине, — что главное в этом деле не сами следы или другие знаки… ну, сломанные или помятые ветки, остатки шерсти и всякое такое. Главное — научиться думать так, как мог бы думать зверь, или человек, кого ты преследуешь. Понимаешь? — И ответил самому себе: — Это мне понятно, только как это сделать? Ты случайно не знаешь, Мартина? Нет?
Он слез с лошади, поднял с земли несколько упавших порванных листьев.
— Смотри! Они порваны, но не увяли. Значит, совсем недавно, час или чуть больше назад, тут прошёл большой зверь. Это ясно, как день, и называется явным знаком. Любой следопыт сразу поймёт. Но это, если кругом деревья, трава, кусты. А если следы приходится искать на скалистой почве или в воде? Тогда как? Вот тогда и надо думать за того, кого преследуешь! Стать леопардом, львом, жирафом…
— Муравьём! — предложила Мартина, слушавшая его с большим интересом.
— И муравьём, — согласился Бен. — Если знаешь их привычки. Так и говорил Тендаи. И мне это нравится куда больше, чем рыбачить, чему меня отец учил… Потому, наверное, мы с тобой подружились, Мартина, — вдруг добавил он, поглядев на неё. — Тебе ведь тоже все животные интересны, и не только какая у них шкура, или рога, клыки, но и что у них там, внутри… ну, в душе, что ли. В голове… Не знаю, как сказать…
Мартина тоже не знала, но они поняли друг Друга.
Послеполуденное солнце освещало высокую траву, и она золотилась на фоне ярко-голубого неба. Бен приподнялся в стременах, ухватившись за белую гриву Мамбо.
— Эй, Мартина! Погляди как следует! Видишь тени на траве? Вроде её разрывает кто-то? Это звериные дорожки.
Она вгляделась, заслонив глаза ладонью, и поняла, что он прав: вокруг них не прекращается другая жизнь, не всегда видимая ими.
Бен продолжал выступать в роли следопыта-экскурсовода.
— Смотри, какая лепёшка! Её носорог оставил. Совсем недавно.
— Носорог? Но ведь Сейди говорила, здесь кроме антилоп никого не встретишь.
— Да, говорила. — В голосе Бена появилось беспокойство. — Это, знаешь, что значит? Что он сюда прорвался через заграждение, спасаясь от кого-то. А от кого он может спасаться, как не от браконьеров? Из-за одного рога убивают, а рог продают. Поедем дальше, посмотрим, что и как…
Мартина нерешительно взглянула на него.
— Бен, если мы поедем, куда ты говоришь, то как раз попадём к северной границе, о которой нас предупреждала Сейди: что там убить могут.
Бен только вздохнул: что он мог на это сказать? Однако Мартине и самой ещё как хотелось туда проехать… хотя бы совсем немножко… поэтому она продолжала:
— Но если мы смогли бы отогнать этого носорога отсюда подальше, чтобы его не убили, разве плохо? Мы-то знаем, что возле фермы Ратклифа находиться опасно, а носорог ведь не знает.
— Верно, — согласился Бен и потом, тоже с сомнением, добавил: — Только носорог очень опасен. Его не прогонишь, как корову или козу.
— Понимаю. Тогда давай проедем совсем чуть-чуть, всё время будем в бинокль смотреть и про Ратклифа и его людей помнить. Потому что бабушка убьёт меня, если они нас подстрелят.
Шутка показалась удачной, оба рассмеялись и продолжили путь.
И вскоре увидели носорога. Он спокойно жевал траву под деревом. Ветер дул не в их сторону, поэтому носорог ничего не учуял, а зрение у них вообще не слишком острое. Так что ребят он не заметил, но спугнуло его другое: внезапный резкий звук. Рог его дёрнулся, поросячьи глазки заходили, как на шарнирах, он рванул с места и с поразительной быстротой скрылся из вида.
На лошадей эти звуки — выстрела и тяжёлого топота трёхтонного тела носорога — произвели устрашающее впечатление, и всадникам стоило немалых усилий их успокоить. Но опыт скачки верхом на жирафе и учёба под руководством Нгвеньи сделали своё дело: ребята остались в сёдлах, а лошади на месте.
— Что это было? — спросила Мартина, тяжело дыша после борьбы со своим скакуном. — Понимаю, что выстрел, но откуда и кто стрелял? Хотели носорога убить?
Бен снова поднёс к глазам бинокль.
— Непохоже, что носорога, — сказал он. — На таком расстоянии разобрать трудно, однако чего-то у них на ферме творится. Суматоха какая-то. Люди бегают… Давай поближе подъедем.
Они приблизились почти вплотную к ограждению, хотя понимали, что нарушают запрет Сейди, — но ведь надо же узнать, что происходит, из-за чего весь сыр-бор? Или нет?..
Не отрывая глаз от бинокля, Бен говорил:
— Какой-то человек, толстый-претолстый, в шляпе и в костюме охотника… в руке у него палка… нет, ружьё… Он подошёл к какой-то стенке… Что это? Дверь открылась… Ой, оттуда выпрыгнул лев!.. Ух, какой красивый! Шикарная грива, а мышцы какие!
— Дай посмотреть! — Мартина протянула руку за биноклем.
И в это время раздался ещё один выстрел.
— Ох! — воскликнул Бен.
У него было такое лицо, что Мартина испугалась.
— Что, Бен? Кого-то убили, да? Кого?
— Поворачивай, Мартина, давай поскорее уедем отсюда!.. Это плохое место… Мамбо, вперёд!
Мартина воспользовалась недолгой борьбой Бена с упрямцем Мамбо и схватила бинокль, свисавший у него с седла.
— Не гляди! Не надо! — крикнул Бен.
Но она уже поднесла бинокль к глазам и увидела… На земле лежал убитый лев, толстый охотник стоял рядом с ним, поставив ногу на тело и улыбаясь. Наверное, его фотографировали.
По лицу Мартины катились слёзы. Она уткнулась лицом в гриву коня и плакала навзрыд. Она горевала по ни в чём не повинному беззащитному животному, убитому за деньги и только ради того, чтобы его шкура висела у кого-то в доме рядом с фотографией мёртвого окровавленного льва. Она сокрушалась о своём любимом белом жирафе, кого могла ожидать та же участь. Она плакала о судьбе многих других животных, приговорённых к смерти от рук жестоких, бессердечных людей.
Сквозь слёзы она видела, что лицо её друга Бена тоже немного искривилось от плача…
В тот вечер, когда они ехали домой, им казалось, что заходящее за холмы солнце кровавого цвета, а все до одной скалы стонут, как описывал Нгвенья, — только звуки эти исходят не от Мвали и других призраков, а от вышедших из могил духов убитых животных. Спасти которых должны они — Бен и Мартина.
• 9 •
Это называется «консервированная» охота, — с презрением произнесла Сейди. — То есть заранее подготовленная и безопасная, — пояснила она. — Как мясо в консервной банке. Без всякого риска.
Они встретились с Сейди возле конюшен, куда она примчалась вместе с бабушкой Мартины, обе запыхавшиеся, обеспокоенные их задержкой и сердитые. Свою подругу Гвин, которая была особенно рассержена, миссис Сейди Скотт сразу уговорила вернуться в дом готовить ужин, а сама осталась с ребятами, пока они ставили лошадей в стойло и коротко рассказывали об увиденном.
Потом, за столом на кухне, они повторили свой рассказ, и Мартина снова не могла сдержать слёз. А Сейди повторила слова «консервированная» охота и объяснила, что на ферме Ратклифа именно этим и занимаются: заготавливают заранее — как консервы — опасных и редких животных, держат их в тесных помещениях, как в тюремных камерах, а потом выпускают на несколько мгновений, чтобы так называемые охотники могли их без риска для себя убить и хвастаться своими геройскими подвигами.
— Рекс Ратклиф, — говорила она, — рекламирует себя как превосходного организатора сафари для богатых туристов, а на самом деле занимается вот такой, жестокой и незаконной, охотой и другими грязными делишками. Всё это и я, и Нгвенья хорошо знаем, но доказать не можем, и то, что вы видели, тоже не поможет разоблачить этих преступников и браконьеров… Кому положить ещё ореховых оладий?
Мартина слушала, и ей не верилось: здесь, по соседству, творится такое — незаконно уничтожаются дикие животные, ими торгуют, а Сейди спокойно говорит об этом да ещё предлагает оладьи!.. Они, конечно, вкусные, но вообще-то сколько можно: утром — оладьи, днём — оладьи, вечером — они же! Небось, для клиентов своей гостиницы, когда те бывают, у Сейди припасена какая-нибудь вкуснятина…
Устыдившись своих недобрых мыслей, Мартина в оправдание попросила добавки.
Сейди продолжала говорить, но совсем не о том, о чём думала Мартина. Будто нарочно, она стала рассказывать подруге о ценах на автомобильные запчасти и о какой-то ещё ерунде. И тогда Мартина решилась… Она вспомнила о телефонном разговоре хозяйки, который случайно услышала в день прибытия и о котором ни на минуту не забывала. И теперь ей захотелось спросить: ведь очень может быть, это также связано с противным соседом — с человеком, носящим крысиную[13] фамилию.
И, дождавшись, когда Сейди замолчала, она спросила:
— Скажите, пожалуйста, почему вас кто-то пугает по телефону?
Вилка у Сейди задержалась на пути ко рту, пальцы дрогнули, орудие для еды со звоном упало на стол.
— Мартина! — сердито прикрикнула бабушка. — Ты совсем рехнулась? Что ты себе позволяешь? Извинись сейчас же!
— Что ты сказала, девочка? — без всякой злости произнесла Сейди. — Повтори, пожалуйста.
— Вам же угрожали тогда, разве нет? — Мартина сумела преодолеть страх перед гневом бабушки. — И вы отказались от «чёртовых» денег, как вы их назвали. А кто вам грозил? Может, Нгвенья?
Миссис Томас вскочила с места.
— Это ни на что не похоже! Ты продолжаешь свои наглые речи! Немедленно иди спать, завтра поговорим… Извини, Сейди, я не знаю, что в неё вселилось.
— Успокойся, Гвин, — сказала та, — и сядь, прошу тебя. Ты тоже садись, Мартина, ты не сделала ничего предосудительного. Даже наоборот… Да, с тех пор, Гвин, как я позвонила тебе и пригласила сюда, меня разъедает чувство вины. Мне кажется, я подвела вас всех, поставила в нелёгкое положение, когда попросила приехать, но не объяснила внятно, какие могут быть последствия… Я была в отчаянном положении. Особенно когда сломала ногу. Чувствовала себя одинокой и беспомощной. И никого, кому бы я полностью доверяла… Нет, что я говорю: Нгвенья — прекрасный, верный человек, но у него семья. Ему необходимо быть с ними, в их доме. И потом… он тоже под угрозой…
Трудно сказать, какое чувство в большей степени владело сейчас бабушкой Мартины — любопытство или ярость. Скорей всего, это было яростное любопытство.
— Но кого же ты страшишься, Сейди? — воскликнула она. — Кто смеет угрожать тебе? Кто эти мерзавцы? Где они? Браконьеры?
— Нет, — ответила Сейди. — То есть, пожалуй, да, и браконьеры тоже, но опасаюсь я не их. Вернее, я боюсь не кого-то, а за кого-то… Но и это не совсем точно…
Она умолкла. Миссис Томас уселась покрепче на стуле.
— Признаться, я ничего не понимаю, Сейди, — смущенно сказала она.
Сейди глубоко вздохнула.
— Я приготовлю крепкого кофе, — произнесла она тоже со смущением. — Думаю, объяснять всё это надо с самого начала.
* * *Всё началось, когда отец Сейди, полковник Скотт, дал согласие на участие в проекте по возвращению диких зверей в природу — в проекте, которым занимался знаменитый звероприёмник в Булавайо. Поначалу дела там пошли хорошо. Многих животных удалось спасти, вылечить и потом отправить обратно в места обитания. В том числе леопарда, которого назвали Хан — по имени врача-индийца, нашедшего его в джунглях детёнышем недельного возраста.
— Хан! — воскликнула Мартина. — Вы говорили, что один раз видели его. Но как же?.. Если ваш отец его выхаживал, вы должны были хорошо знать этого леопарда.
— Нет, я сказала правду, — ответила Сейди. — Я видела Хана как раз в тот день, когда его привезли в эти места, на холмы Матобо, и выпустили здесь. А я тогда собралась уезжать отсюда в Южную Африку на курсы по гостиничному делу. Но это неважно… Когда вернулась, мне рассказали, что Хан уже прижился в джунглях и стал так же неуловим для людей, как все дикие леопарды. Мы с отцом были рады за него — ведь он получил свободу…
С тех пор прошло несколько лет, мой отец, к несчастью, умер, Хана я больше не видела, только слышала, что кто-то встречал его то в одном, то в другом месте, что стал он огромным — для леопардов — зверем и к людям не приближается, хотя и не нападает на них.
И вот четыре месяца назад мой сосед Рекс Ратклиф пришёл ко мне с предложением продать ему Хана для его сафари. То есть для того, чтобы убить, понимаете?
Все понимали и ждали продолжения рассказа.
— Я догадывалась, что на самом деле он просто хочет за большие деньги подставить его кому-то для убийства. Как это сделали сегодня со львом. А сумма, которую он собирается заплатить мне из боязни, что я могу поднять скандал, конечно, во много раз меньше той, какую получит он.
— И что же вы ему ответили, миссис Скотт? — спросил Бен.
— Я ответила, что, во-первых, Хан не принадлежит мне, хотя мой отец и выращивал его, что этот зверь свободен и должен жить, где хочет, и что я не намерена никому помогать его отловить. А если Ратклиф и его молодчики попытаются сделать это на моей земле, я самолично подстрелю их или сдам в полицию за незаконный отлов ценных животных, занесённых в Красную книгу.[14]
— Лучше всё-таки сдать в полицию перед тем, как застрелить, — заметила бабушка Мартины, и все немного посмеялись и почувствовали некоторое облегчение.
— Ратклиф знает, — продолжала Сейди, — что на территории Национального парка ловить зверей нельзя, и поэтому хочет загнать его на мою землю и здесь совершить это. А чтобы я не сопротивлялась его намерению, он развернул против меня целую кампанию. Начал подрывать мой туристический бизнес: распространил слухи, будто у меня в гостинице полно крыс, в комнатах грязно, а служащие сплошь воры. У меня одна за другой умерли пять коров — ветеринары сказали, от какого-то отравления, а вода в главном пруде стала непригодна для купания.
Я держалась, как могла, но, вдобавок к этому, охрана парка перестала меня пускать на машине через свою территорию, когда надо поехать в город, а в конце прошлого месяца почти все мои сотрудники разбежались: похоже, их сильно запугали. Я уж не говорю, что вот это… — она похлопала себя по гипсу на сломанной ноге. — Я получила перелом, когда поскользнулась в темноте у себя возле порога: кто-то подбросил туда целый ком скользкой грязи. Тогда я и позвонила тебе, Гвин.
— А в полицию ты обращалась? — спросила та.
— Что я им скажу? Какие у меня доказательства, что во всём этом замешан именно Ратклиф и его парни?
— А телефонные звонки? — сказал Бен. — Они же где-то отмечаются?
— Ты умный мальчик, но и Ратклиф не дурак. Он звонит с номера, который нигде не зарегистрирован, а кроме того, не допускает при разговоре никаких угроз. Просто выражает вежливое сожаление, что у меня случилось несчастье, и спрашивает, не может ли чем-то помочь? Он подлый и страшный человек, не знающий, что такое любовь и привязанность — к зверям, к людям, к природе… — Она умолкла и посмотрела на Мартину и Бена. — Вы думаете, дети, что я старая чувствительная дура?
Бен смущённо промолчал, а Мартина сказала:
— Я не думаю. Я сама иногда так чувствую. Особенно к моему жирафу Джемми. Могу не знаю что сделать, чтобы помочь ему… Всё отдать… Хоть жизнь!..
— Не будем разбрасываться жизнью, — строго произнесла бабушка. — Лучше подумаем, как выручить нашу Сейди… Не понимаю, почему ты… — Это она уже обращалась к самой Сейди. — Почему ты не рассказала обо всём раньше?
— Ты права, Гвин, — пробормотала та. — Я… просто я не хотела волновать тебя раньше времени. А уж когда увидела, что ты приехала с детьми, то тем более…
— Ладно, не будем сейчас про это, — решительно произнесла миссис Томас, — а подумаем, как и чем мы можем помочь. Привести в порядок твоё хозяйство, оградить тебя от угроз этого негодяя, спасти Хана… Вот что нужно сделать!
— Очень уж много задач, — безнадёжно улыбнулась Сейди.
Но Мартина была настроена совсем по-другому: ей было приятно, что, говоря о помощи, бабушка употребила слово «мы» — значит, понимает, что и Мартина, и Бен готовы и должны принять участие в этом нелёгком и опасном деле. И теперь надо срочно выработать план и начать действовать.