Несколько минут мы ехали молча, а потом я спросил:
– Ты участвовал в захвате моих друзей?
– Нет. Мне просто было приказано в определенное время исчезнуть из лагеря. – Карлик отвечал не поворачивая головы, и мне показалось, что этот вопрос ему неприятен, словно он стесняется этой истории. Хотя чего мог бы стесняться этот беспринципный уродец!
– А куда подевался Фродо? – продолжил я свои расспросы.
Карлик бросил на меня несколько удивленный взгляд. Видимо, моя осведомленность была для него неожиданной.
– Не знаю… В Храме его точно нет…
– Ты хочешь сказать, что хоббит ушел от облавы? – на всякий случай уточнил я.
Карлик молча кивнул.
Мы снова замолчали.
Так, в полном молчании, нарушаемом только звяканьем доспехов рыцарей Храма и лошадиной сбруи да бодрым топотом Твистовых козлов, мы двигались до самого обеда. Дорога однообразно тянулась между полей, лишь изредка перемежающихся маленькими светлыми рощицами. Деревеньки, как ни странно, располагались настолько далеко от тракта, что видны были только их крыши. Дважды мы пересекали вброд небольшие речки.
Изумрудное солнце перевалило уже далеко за полдень, когда передняя пара рыцарей, словно получив неслышный приказ, съехала на обочину дороги в невысокую траву и остановилась. Увидев это, Твист странным гортанным криком остановил козлов и полез из своей брички, недружелюбно буркнув:
– Обед…
Я слез со своего иноходца и повел его в тень высоких, но не слишком густых кустов на темную, сбрызнутую цветами траву.
Рыцари образовали вокруг повозки идеально правильный круг и замерли. Карлик самолично накрывал «обеденный стол», и я не заметил, чтобы кто-нибудь из нашего эскорта вызвался ему помочь. Закованные в серебристую сталь фигуры молча высились в седлах.
Уже через несколько минут Твист позвал меня к расстеленному им на земле большому платку, на котором были кое-как разложены различные бутерброды, холодное мясо, немного овощей и две винные бутылки. Обедом это «пиршество» можно было назвать только по времени, в которое оно происходило, и «хозяин», видимо, отлично это понимал. Когда я подошел, он пробормотал явно извиняющимся тоном:
– Быстренько перекусим и двинем дальше. Дотемна надо успеть в Храм. Там тебя ждет торжественный прием.
– Вот как? И за какие такие заслуги меня решили встретить торжественно? – поинтересовался я, прихватывая с платка кусок копченого мяса и наливая в глиняную кружку вина.
Карлик, в свою очередь, выбрав бутерброд с какой-то рыбой, хмыкнул и, прежде чем приняться за еду, ответил:
– Очень ты удивил Епископа своим обращением с его зеркалом. До такой степени удивил, что он сутки в себя прийти не мог…
Быстро слопав первый бутерброд и запив его вином, Твист выбрал новый и продолжил разговор:
– Ты когда зеркало разбил, Епископа мало что не покалечил. Он же один держал магический узел, на котором зеркало крепилось, да еще как раз сквозь него пара рыцарей проходила. Так что, когда зеркало лопнуло, Епископа отшвырнуло в сторону и здорово приложило о стену. Хорошо еще у него в лаборатории… – слово «лаборатория» карлик произнес с трудом, как малознакомое, – …стены толстой тканью обиты – мягкие, а то бы точно покалечился.
В тоне, которым этот королевский шут сообщал мне о несчастье, случившемся с одним из его господ, сквозило такое удовлетворение, словно я разбил магическое зеркало Епископа единственно из желания доставить ему удовольствие.
– Значит, теперь он хочет со мной посчитаться? – не то спросил, не то констатировал я.
– Да нет, – ответил Твист, откусывая очередной кусок бутерброда. – Он хочет узнать, как ты это сделал?
«Мне бы и самому хотелось знать, как я это сделал», – внутренне усмехнулся я, но вслух ничего не сказал, поскольку мне пришлось прислушиваться к тоненькому голоску, снова зазвучавшему в моей голове:
– Ох и беспечный же ты парень! И ничему тебя вчерашний ужин не научил! Ты хоть иногда проверяй, что в рот-то тянешь!..
Едва не поперхнувшись, я чисто машинально пробормотал короткий наговор «на зелье поганое» и посмотрел на только что взятый аппетитный кусок балыка.
Кусочек оставался весьма привлекательным, только теперь он был словно присыпан еле заметным зеленоватым налетом. Я, конечно, не мог с ходу определить, чего добавили к рыбке, но то, что есть ее ни в коем случае нельзя, мне было ясно. Положив назад балык, я поднял кружку и пригляделся к ее содержимому. С вином вроде бы все было в порядке, и я сделал еще один осторожный глоток.
– Что, не понравилась рыбка? – прозвучал напряженный вопрос карлика.
– Да какой-то запах у нее… – Я сделал неопределенный жест.
Твист тут же схватил брошенный мной кусок и понюхал его.
– Рыбой пахнет… Больше вроде ничем… – пробормотал он недовольно и, прижмурив один глаз, откусил здоровенный кусище.
Я с интересом наблюдал, как карлик, громко причмокивая, пожирает предназначенный мне кусок балыка. Вот он дожевал последний кусок, захлебнул его глотком вина и, громко рыгнув, поинтересовался:
– Ну что, сыт? – И не дожидаясь моего ответа, скомандовал: – Тогда тронулись дальше!
Убирать оставшиеся харчи Твист не стал. Он попросту связал углы платка, на котором они были разложены, и запихнул получившийся узел под сиденье своего шарабана.
И вот наша группа двинулась в прежнем порядке дальше. А минут через десять после того, как мы снова принялись топтать дорогу, на бедного карлика напала икота.
Поначалу я злорадно подумал: «Ага! Встала моя рыбка тебе поперек горла!», но его поначалу самое обычное «ик» становилось все громче и, я бы сказал, глубже. Спустя короткое время стало казаться, что бедняга просто не может втянуть очередную порцию воздуха, и при каждом натужном всхлипе его тщедушное тельце буквально подпрыгивало на сиденье повозки. Козлы испуганно оглядывались на непонятные звуки, а моя коняка пыталась отвалить в сторону от дергавшегося карлы. Бедный Твист поминутно поглядывал в мою сторону, словно говоря: «Вот что со мной твоя рыбка сделала».
Но моя совесть была чиста – в самом деле, нельзя же глотать жирное такими огромными кусками!
Продолжалась эта «болесть» довольно долго и закончилась совершенно неожиданно. Твист, сидевший до этого скрючившись, внезапно выпрямился, не останавливая козлов, приподнялся, откинул сиденье, выудил из-под него темную бутылку и, выдернув зубами чуть торчавшую пробку, надолго приник к горлышку. Когда он наконец оторвался от бутылки, из его горла донесся громкий бульк, и он отшвырнул бутылку в придорожные кусты.
Затем он снова уселся на свое сиденье и перестал икать. А через минуту его понесло!
– Вот смотрю я на тебя и удивляюсь! – начал карлик свой монолог, одарив меня кривой улыбочкой. – Имеешь такой Дар и совершенно не имеешь житейского чутья!
Я промолчал, да коротышке и не нужен был мой ответ.
– Ты просто не понимаешь, с кем связался! Думаешь, в этой парочке имеется хоть капля… как это ты сказал?.. Ах да, благородства и верности! Хоть одна капля на двоих? Нет! И не рассчитывай! Благородства в них никогда не было, хоть они и родились в благородных семьях! А верность они понимают исключительно как верность им самим, драгоценным!
– О ком речь-то? – негромко переспросил я.
Твист взглянул на меня, словно я, вклинившись в его монолог, нанес ему смертельное оскорбление.
– Ты еще вдобавок и туп, мой милый маг! – бросил он высокомерно. – Речь-то идет о твоих новых знакомых – правителе Качее и Епископе! Ах да, – подпустил он в свой тон иронии, – мы же не знаем, что эти два заклятых врага на самом деле закадычные дружки! Что они вместе обтяпали несколько весьма веселых дел, а последнее – так и вообще ухохотаться можно! Вот только оно-то их и поссорило – слишком велик куш оказался, каждый хочет его в одиночку проглотить! И каждый надеется, что лопух Гэндальф поможет ему в этом благородном деле!
Карлик захихикал, но в этот момент его телега наехала одним колесом на кочку. Не знаю почему, но мне показалось, что козлы специально вырулили на этот бугорок, во всяком случае, один из них быстро оглянулся, словно желая убедиться в результативности проведенного маневра. Твист от последовавшего толчка подскочил на сиденье, и по его воплю я понял, что он снова прикусил язык. Однако на этот раз он не замолчал. Причмокивая и пришепетывая, словно один из незабвенных лидеров моей дорогой Родины, карлик продолжил свое историческое выступление:
– И ведь могучий Серый Конец действительно взялся за это! Нет, ты ведь взялся за это?! – Карлик привстал с сиденья, пытаясь заглянуть мне в глаза. – И после этого ты ведешь со мной разговоры о благородстве и верности!
Вернувшись на свое место, он засунул пораненный язык за щеку и несколько секунд молчал. Но, видимо, то, что заставляло его говорить, было сильнее любой боли:
– Ничего, эти ребята покажут тебе и благородство и верность! – возобновил он свою болтовню. – Они тебе такое покажут – себя не узнаешь!
Вернувшись на свое место, он засунул пораненный язык за щеку и несколько секунд молчал. Но, видимо, то, что заставляло его говорить, было сильнее любой боли:
– Ничего, эти ребята покажут тебе и благородство и верность! – возобновил он свою болтовню. – Они тебе такое покажут – себя не узнаешь!
– Ну, себя-то я всегда узнаю… – слегка усмехнулся я.
– Да? – ощерился в ответ Твист. – Вот когда тебя лишат души, я посмотрю, как ты себя узнавать будешь.
– Ну кто это может лишить меня души, если я сам не соглашусь ее отдать? – задал я тут же провокационный вопрос.
– А вот твои новые дружки и лишат! – тут же ответил карлик. – Им это дело – раз плюнуть.
– Можно подумать, что ты неоднократно наблюдал это самое «раз плюнуть», – продолжал я подзуживать разболтавшегося карлу.
– Наблюдал?! Да я сам в этом участвовал!!!
И тут маленький негодяй посмотрел на меня с непередаваемым ужасом, словно это не он, а я только что признался в невообразимом злодействе.
– Значит, ты тоже имеешь Дар? – Я удивленно поднял бровь.
Твист не сводил с меня ненормально расширенных глаз, и ужас в них постепенно таял, вымываемый неудержимым самодовольством.
– Да, я имею Дар, но совсем не тот, о котором ты думаешь. Я имею Дар читать в душах людей их самые сокровенные желания и Талант играть на этих желаниях, как музыкант играет на своем инструменте!
– Любой музыкант может взять фальшивую ноту… – словно бы про себя пробормотал я.
– У меня не бывает фальшивых нот! – взвизгнул распалившийся карлик. – Я и тебе могу сказать, чего ты сейчас желаешь больше всего. Правда, ты редкостный простофиля, и угадывать твои желания не представляет никакого труда.
Я пропустил этот комплимент мимо ушей, что еще больше завело моего малорослого провожатого.
– Ты думаешь, тебе удастся спасти своих друзей?! Ты рассчитываешь превзойти Епископа, попав в Храм?! Ты думаешь отыскать пропавшую королеву?! Дурилка, открой глаза! Твои друзья уже, наверное, надели доспехи рыцарей Храма! В логове Епископа никто, кроме него самого, не может использовать магию!!! А нашу драгоценную королеву два твоих новых знакомых поделили между собой!!!
– Как это поделили?! – изобразил я крайнюю степень удивления.
– А так! Разделили бедную девчушку на тело и душу, тело умыкнул Епископ, а душа бродит у Качея по Замку! Теперь только осталось решить, кто из этой парочки быстрее влезет на королевский престол!
– Вот как… – теперь я изобразил растерянность.
– А ты думал, зачем Качей приказал тебе отыскать ему перстень, пояс и меч? Недоумок! Ничего он не терял! Просто девчонка успела перепрятать королевские регалии, и Качеюшка остался с носом и… с призраком. А если ты отыщешь эти вещички, он сможет устроить настоящую коронацию. Особенно, если ты не сможешь найти королеву. А как же ты ее найдешь, если ее вовсе и нет?!
– Ну как же ее нет, если ты сам говоришь, что она у Епископа? – лукаво переспросил я.
– Тебе надо внимательнее меня слушать, – высокомерно поправил меня карлик. – Не она, а всего лишь ее тело. Это совершенно разные вещи, и ты в этом скоро убедишься!
– Да? Мне что, собираются продемонстрировать хладный королевский труп?! – съязвил я. – Благодарю покорно, мертвяками не интересуюсь!
– Ничего тебе показывать не будут! – небрежно махнул рукой этот маломерок. – А убедишься ты на своем собственном опыте. Когда тебя лишат души.
– Ну зачем Епископу душа такого простофили?.. – пожал я плечами.
– А Дар?! – воскликнул Твист. – Ведь если разделить душу с телом, можно получить во владение Дар разделенного человека!
– Да что ты все – «разделить душу с телом», «разделить душу с телом», – изобразил я возмущение. – Можно подумать, что это то же самое, что раскусить орех!
Карлик жалостливо улыбнулся мне, словно я был деревенским дурачком:
– Если человек согласен на эту операцию, она действительно не представляет труда. Ну а если это делается помимо воли разделяемого, то все, конечно, гораздо сложнее… Во всяком случае, после проведения операции с королевой Епископ сутки был без сознания, да и после этого восстанавливал силы несколько дней.
– Да? – ухмыльнулся я. – И что же Качей не прикончил своего партнера в этот момент, если он такой законченный негодяй, как ты это утверждаешь?
– Он бы, может, и прикончил, если бы смог его найти! – передразнил мою интонацию Твист. – Да только Епископ не дурак! Он очень хорошо спрятался. Видно, знал, в каком состоянии будет находиться после своего колдовства.
Тут карлик захихикал, словно вспомнил некую веселую шутку:
– А вот когда Епископ через сутки появился в Замке, Качей действительно дал маху! Епископ-то еле на ногах держался, а Качеюшка решил, что тот не только в полном здравии, но и овладел Даром королевы! Так перепугался, что без споров выдал тело королевы. А без тела-то и Дар получить нельзя!
– Вот, значит, как… – задумчиво пробормотал я. Но болтливый карлик расценил мое бормотание по-своему:
– Да ты не бойся! Тебя-то Епископ уговорит… или купит… Он на эти уговоры большой мастак!
После этих слов карлик неожиданно резко дернулся на своем сиденье, выпрямился и замер, словно одеревенев, а через мгновение бревном повалился с повозки в дорожную пыль.
Я соскочил с коня и бросился к неподвижно распростертому тельцу. Глаза Твиста были крепко зажмурены, словно в них попал яркий свет, губы крепко сжаты, в лице ни кровинки. Подняв с земли легкое тело, я положил его в повозку и приложил ухо к груди, пытаясь определить, жив ли еще мой говорливый попутчик. Его сердце колотилось, как пойманный зверек. Честно говоря, я не представлял, чем могу помочь маленькому негодяю.
Оглядевшись, я убедился, что сопровождавшие нас рыцари тоже остановили своих лошадей, но продолжают оставаться в седлах. От них какой-либо помощи ждать не приходилось. Я еще раз приложил ухо к груди карлика и с удивлением обнаружил, что его сердце билось совершенно спокойно. А через минуту он, продолжая лежать все так же неподвижно, открыл глаза и своим привычно недовольным тоном, лишенным к тому же каких-либо эмоций, спросил у повисших над ним небес:
– В чем дело?
– Вот и я бы хотел узнать – в чем дело? – с облегчением ответил я.
Карлик, не меняя тона и положения тела, задал новый вопрос:
– Почему стоим?
– Потому что не едем, – слегка раздраженно ответил я. Создавалось впечатление, что Твист не помнит, что происходило после обеда. Или делает вид, что не помнит.
– Почему не едем? – снова поинтересовался возвращающийся к жизни коротышка, и на сей раз в его голосе действительно прозвучал вопрос.
– Дорогуша, – подпустил я в свой голос иронии, – когда ты решил немного поваляться в дорожной пыли, мы все были вынуждены остановиться, чтобы дать тебе такую возможность.
Карлик сел на дно повозки, оглядел окружающее и самого себя. Потом он перевел взгляд на меня и задал новый вопрос:
– Почему я решил немного поваляться в дорожной пыли?
– Ну откуда я могу знать причины твоих безумств? – ответил я вопросом на вопрос.
– Безумств… – словно эхо повторил за мной Твист и неожиданно полез на передок своей тележки.
Усевшись на свое место и прихватив валявшиеся вожжи, он снова посмотрел на меня и сказал:
– Садись на свою коняшку, поедем дальше.
Я пожал плечами и направился к своей лошади. Через секунду мы продолжили нашу увлекательную поездку, только карлик уже не разговаривал.
С полчаса мы ехали в полном молчании, и наконец Твист, не поднимая головы, каким-то тусклым голосом поинтересовался:
– Что я там говорил… перед своим… безумством?
– Да ничего особенного… – безразлично ответил я.
Карлик бросил на меня быстрый недоверчивый взгляд:
– Ты не очень-то ко мне прислушивайся… Я и наврать могу…
И тут меня, можно сказать, осенило. Словно вспоминая подробности нашей беседы, я задумчиво проговорил:
– Вообще-то мы продолжали разговор о твоем детстве, твоих способностях, твоих обидах и обидчиках. Я предложил тебе попробовать найти твоих родителей, если они, конечно, еще живы. Ты же помнишь, у меня большие способности во всякого рода поисках…
Тут я поднял на карлика глаза и увидел, что рот у него открыт, а остановившиеся глаза не мигая смотрят прямо мне в лицо! Честно говоря, я слегка испугался, мне показалось, что сейчас с ним случится еще какой-нибудь приступ. Однако спустя пару секунд он овладел собой и переспросил хриплым фальцетом:
– Кого ты предложил найти?!
– Твоих родителей… – слегка растерявшись, ответил я. Право же, я никак не ожидал от карлика такой бурной реакции.
– Ты в самом деле считаешь, что их можно разыскать? – Твист быстро возвращался к норме.
– Попытка не пытка, – пожал я плечами. – В конце концов, мы ничего не теряем, кроме времени. А потратить время на такое благородное дело мне не жалко.
– Задолбал ты меня со своим благородством!!! – неожиданно взорвался Твист, привскочив на месте от возмущения. – Не надо мне никакого благородства! Если тебе удастся найти мою мать или моего отца, я тебе хорошо заплачу! Очень хорошо!