«Его слова, его ласки… О, в мире нет ничего подобного», – думала Софи, чувствуя, как твердеют, словно камешки, ее соски, натягивавшие шелк халата. Остро ощущая изменения в своем теле, она развязала пояс халата, и шелк тотчас соскользнул с плеч, оставив ее обнаженной.
– Люби меня, Тристан, – шепнула Софи, проводя губами по его подбородку.
Сжав ладонями лицо жены, он впился поцелуем в ее губы. Минуту спустя пробормотал:
– Ты такая сладкая, Софи. Я никак не могу тобой насытиться. Знаешь, я так испугался сегодня утром. Мне показалось, что я потерял тебя.
– Я тоже испугалась, – призналась Софи, сняв с него галстук.
Сейчас между ними оставалась лишь одна помеха в виде его брюк, и Софи стала возиться с пуговицами. Но муж вдруг сжал ее запястья и покачал головой.
Она слегка отстранилась.
– Нет?..
– Нет, любимая. Пока нет.
Тут мягкая ткань скользнула по руке Софи, и она, опустив глаза, удивленно ахнула. Оказалось, что муж обмотал ее запястья галстуком. Она взглянула на него вопросительно, и он заявил:
– Я хочу привязать тебя к кровати.
Губы Софи приоткрылись. О, да ведь это – ее давнее тайное желание! Да-да, ей ужасно хотелось лежать беспомощной, связанной, придавленной телом мужа… И чтобы тот делал с ней все, что пожелает. Как-то ночью она даже призналась ему в этом, когда они делились друг с другом своими самыми «секретными» фантазиями, но он тогда промолчал. Позже она забыла об этом, посчитав, что ее добродушный муж никогда не пожелает ничего подобного. Однако в последнее время она поняла, что ночью он становится совершенно иным – превращается из респектабельного, спокойного, уравновешенного джентльмена в таинственного и чуть-чуть зловещего любовника.
– Почему?.. – едва сумела она прошептать пересохшими губами.
Он продолжал держать ее запястья, и взгляд его, казалось, вонзался ей в душу.
– Мне так нравится.
Софи прерывисто вздохнула, а он прохрипел:
– Я хочу видеть тебя привязанной к кровати, беспомощной… И хочу, чтобы ты думала только обо мне.
Софи закрыла глаза. В обычной жизни она была матерью, женой, герцогиней. Была образцовой светской дамой и старалась никогда не выказывать слабости.
Однако по ночам Тристан любил обнажать ее хрупкость, неуверенность, беззащитность… И Софи – неизвестно по какой причине – этим наслаждалась. Когда муж пользовался своей властью над ней, она чувствовала себя женственной и прекрасной, лелеемой и защищенной. И по ночам она тоже становилась совершенно иной.
Но если Софи отказывала мужу в чем-то, то он мгновенно останавливался. И вот сейчас она едва заметно кивнула и прошептала:
– Да, Тристан, да…
Уголки его губ чуть приподнялись в улыбке.
– Тогда протяни руки, любимая.
Софи тотчас подчинилась. Сейчас она была беспомощной и уязвимой, к тому же совершенно обнаженной. А муж по-прежнему был полностью одет. И все же она точно знала, что делала все правильно.
Тристан тут же затянул галстук на ее запястьях и связал концы сложным узлом.
– Это французский булинь. Такой не сразу развяжешь, – пробормотал он, затягивая узел. – А теперь иди на постель и жди меня.
Софи зашла в спальню и поднялась по ступенькам в их высокую резную кровать. Скрывшись за занавесями из рыжеватой камки, она забралась на постель, и свежие простыни охладили ее тело. Но щеки Софи по-прежнему пылали – то ли от стыда, то ли от возбуждения. Стоя на коленях со связанными руками, она оглянулась. Тристан, возвышавшийся за ее спиной, тихо сказал:
– Прекрасно. Я сейчас вернусь. – С этими словами он исчез в гардеробной.
Почему же он оставил ее? «Впрочем, ожидание долго не продлится», – успокоила себя Софи, укладываясь на спину. И она не ошиблась: минуту спустя Тристан вошел в комнату. С пальцев же его свисали ее шелковые чулки.
– Это для ног, – пояснил он. И тут же взглянул на нее вопросительно.
Предвкушая удовольствие, Софи снова кивнула. Да-да, она сделает все, что он захочет, – лишь бы только Тристан ласкал ее, дотрагивался до нее, владел ею…
Но как он узнал, что именно сегодня ночью она так отчаянно в нем нуждалась?
Молча, с изощренной медлительностью, муж привязал ее руки к кроватному столбику, а потом то же самое проделал и с ногами – только привязал каждую по отдельности. Он с нежностью погладил фиолетовый синяк у нее на бедре, затем чуть отстранился и окинул ее взглядом.
Софи лежала с закинутыми за голову руками и широко раздвинув ноги, а центр ее женственности жарко пульсировал. Груди же отяжелели и стали необычайно чувствительными; она страстно жаждала прикосновений мужа и со стонами приподнимала бедра, как бы умоляя его поторопиться.
– Ты ведь этого хочешь, верно? – тихо спросил он. – Хочешь быть привязанной к кровати и во всем покоряться моей воле?
– Да, Тристан! – выдохнула она.
Он уставился на ее губы.
– Это точно?
– Да, Тристан, да! Именно это мне нужно. Именно этого я хочу.
На его губах появилась хищная улыбка, и он, не отрывая от нее взгляда, сбросил жилет. Затем медленно, не торопясь снял рубашку, обнажив могучий торс. Ах, будь она свободна, ничего не остановило бы ее – ей ужасно хотелось коснуться его, провести руками по его мускулистой груди.
Тут Тристан потушил лампы, и теперь комната освещалась одной-единственной свечой, стоявшей на тумбочке у кровати, и огнем, пылавшим в камине.
Когда же Тристан, поднявшись на ступеньку кровати, принялся стягивать брюки с узких бедер, где-то внизу раздался грохот. Вероятно – в передней. Супруги замерли на мгновение, затем Тристан пробормотал:
– Должно быть, слуги что-то уронили.
– Следовало бы убедиться, что все в порядке.
Он нахмурился, и глаза его сверкнули.
– Сейчас?!
– Ну… не знаю… – прошептала Софи; желание подарить мужу наслаждение противоречило необходимости навести порядок в хозяйстве.
– Нет, – твердо сказал Тристан. – Сейчас ты моя, ясно? Приказываю тебе ни о чем не волноваться до самого утра. Понимаешь?
– Да, конечно. – Софи затрепетала – теплая, влажная, изнемогающая от желания. Она больше не думала о странном грохоте – думала только о предстоящем…
Тристан же провел ладонью по ее груди и пробормотал:
– Твое сердечко так быстро колотится, Соф…
Софи тихонько застонала; ей хотелось гладить его, ласкать, целовать, но она была скована, связана… Так что оставалось только терпеливо ждать, когда муж даст ей то, чего она так страстно желала.
Тут он коснулся ее сосков, и Софи едва не задохнулась.
– О, Тристан!.. – простонала она, закрыв глаза. Ей вдруг сделалось ужасно жарко, а внизу живота нестерпимо, до боли заныло… Как же она его хотела!
А муж сжал ее грудь и заявил:
– Больше не смей так делать, Софи.
Открыв глаза, она пробормотала:
– Не делать… чего?
– Не пугай меня так, как сегодня утром.
Тристан стиснул зубы, и она поняла, что сейчас он был абсолютно серьезен.
– Попытаюсь, – выдохнула Софи, нежась под его ласками.
– Я не в силах потерять тебя, понимаешь?
– Да… Тристан, мне нужно… – Она осеклась, когда его рука скользнула меж ее раздвинутых ног.
– Я знаю, что тебе нужно, любимая, – простонал он, проникая в нее двумя пальцами. – О, ты такая влажная… для меня.
Софи приподняла бедра и тоже застонала. А он убрал пальцы и спросил:
– Хочешь меня, любимая?
– Да, да, да!
– Хочешь, чтобы я лег на тебя?
– Да, да, да! – Теперь стоны вырывались из ее горла один за другим.
– Значит, хочешь, чтобы я был в тебе?
– Да, Тристан. Да, пожалуйста!..
Он оперся на локти и навис над ней. А она даже не могла обвить его ногами. Приходилось принимать только то, что он ей давал. Но сейчас ей было все равно – ведь она так любила ощущать на себе его вес. Любила наблюдать жадное неистовое желание, появлявшееся на его лице, когда он двигался в ней.
Тут он приготовился войти в нее – она поняла это по его глазам. И ему не было нужды говорить о своей любви. Слова были ни к чему, ибо любовь изливалась из его глаз, движений, из всего существа Тристана. И Софи знала: ее любовь к нему столь же очевидна; каждой улыбкой, каждым поцелуем, каждым стоном она выражала свою любовь. Когда же он стал входить в нее, Софи прошептала:
– О, Тристан, любимый… – И в тот же миг у нее промелькнуло: «Кажется, и сердца наши бьются в унисон».
Тут муж лизнул ее сосок, и Софи снова застонала, полная нетерпения. А он приподнялся, опершись на ладони по обе стороны от ее головы, и начал энергично двигаться. То и дело приподнимая бедра, Софи раз за разом устремлялась ему навстречу, и наслаждение жаркой рекой разливалось по ее телу. Наконец она вздрогнула и, в последний раз громко застонав, замерла в изнеможении. И в тот же миг ей вдруг почудилось, что она снова услышала грохот, но на сей раз – куда ближе.
Тут муж лизнул ее сосок, и Софи снова застонала, полная нетерпения. А он приподнялся, опершись на ладони по обе стороны от ее головы, и начал энергично двигаться. То и дело приподнимая бедра, Софи раз за разом устремлялась ему навстречу, и наслаждение жаркой рекой разливалось по ее телу. Наконец она вздрогнула и, в последний раз громко застонав, замерла в изнеможении. И в тот же миг ей вдруг почудилось, что она снова услышала грохот, но на сей раз – куда ближе.
И тут Тристан вскрикнул, но это был не крик удовлетворения, а возглас изумления.
Холодный воздух овеял кожу Софи, и она, приоткрыв глаза, увидела ужасную картину: какой-то незнакомец душил ее обнаженного мужа. Более того, он называл его «ублюдком, проклятым извращенцем и насильником»!
Свет, исходивший из дверного проема, окружал мужчин смутным ореолом, и Софи видела только их фигуры на фоне яркого сияния.
Тут кулак незнакомца ударил Тристана в челюсть, так что его голова откинулась назад. Он вскрикнул и выругался.
Софи же никак не могла освободиться от своих пут – они крепко ее держали.
– Прекратите! – закричала она. – Немедленно прекратите! – Нужно было срочно спасать Тристана – вырвать его из рук сумасшедшего, пытавшегося его убить!
Тут по комнате прокатился жуткий треск, и Тристан снова выругался. А потом вдруг застонал.
Софи все еще пыталась освободиться от пут, не заботясь о том, что на тех местах, где руки и ноги были связаны, оставались ссадины. Но узлы не поддавались.
Раздался новый поток проклятий, а затем – звуки ударов. И Софи стала вырываться еще яростнее. Увы, Тристан слишком умело связал ее, и у нее ничего не выходило.
Внезапно в дверном проеме появились какие-то фигуры, очевидно слуги. И у всех у них были фонари. Увидев связанную хозяйку и дерущихся мужчин, слуги вскрикнули в изумлении. И в тот же миг вскрикнула и Софи.
«О Господи, нет! Такого быть не может!» – думала она.
И все же Софи не ошиблась. В этот момент она увидела лицо нападавшего. И она узнала это лицо!
Да-да, она знала этого мужчину. Знала, каждое его движение, каждый жест. И знала этот яростный взгляд голубых глаз.
Перед ней был… ее покойный муж Гарет.
Глава 2
В сознании Тристана запечатлелось: мертвец оттащил его от жены и начал избивать.
Но страх и изумление не помешали ему отбиваться. Они с кузеном часто дрались в детстве, так что и этот их поединок казался вполне естественным. Вернее – казался бы, если бы Гарет не был… мертвецом.
Внезапно свет залил комнату, и крики Софи почти сразу стихли.
Тристан замер, уставившись на нападавшего. Гарет выглядел не слишком хорошо, но казалось, что это именно он!
Тут кулак противника снова врезался в его скулу, отбросив к кровати. Но Тристан, не обращая внимания на боль, бросился к жене и, выхватив из-под ее ног скомканное одеяло, набросил на бедняжку.
Гарет же схватил его за плечо и рывком развернул к себе. В его голубых глазах пылала ярость.
– Ублюдок! – заорал он.
И тут вдруг послышался спокойный голос Софи:
– Прекратите немедленно!
Тристан, ошеломленный, заморгал; он наконец-то понял, что перед ним действительно Гарет. Однако кузен не успокоился и снова попытался его ударить. На сей раз Тристан ловко увернулся и ответил двумя ударами в живот противника. Гарет со стоном отступил и шумно выдохнул. Но тут же вновь набросился на кузена. Однако Тристан, более проворный и ловкий, постоянно ускользал; более того, он сумел снова врезать Гарету кулаком в живот.
– Том, – отчаянно закричала Софи, – пожалуйста, оттащите моего мужа!
Дюжий конюх, тут же заломив руку Гарета, потащил его к дальней стене. Гарет вывернулся, но другой человек – темноволосый джентльмен, которого Тристан никогда не видел раньше, – присоединился к Тому, и вдвоем они сумели совладать с «покойным» герцогом.
Тристан скрипнул зубами – ужасно разболелась челюсть. Сердце же болезненно сжалось при мысли об ужасном положении, в котором оказались они все – все трое.
– Гарет… Господь милостивый… – прошептала Софи.
Тот наконец отвел взгляд от Тристана и повернулся к жене. Взгляды их встретились, и он пробормотал:
– Софи, любимая… – И он смотрел на нее так, словно она была его единственной надеждой на спасение в этом безумном мире.
Тристан же насторожился, готовый наброситься на кузена; его одолевала ревность и терзали дурные предчувствия. Схватив простыню, свисавшую с края кровати, Тристан обернул ее вокруг бедер, чтобы хоть как-то скрыть наготу.
Гарет же, глядя на жену, пробормотал:
– Что вы… Почему он здесь?
Софи молчала, и герцог спросил:
– Он что, бил тебя? Откуда этот синяк?
И только сейчас Тристан распознал в голосе кузена нотки неуверенности.
– Разумеется, он ничего дурного мне не сделал, – ответила Софи. Мельком взглянув на слуг, она велела Тристану отвязать ее.
А слуги и служанки, стоявшие в дверях, а также дворецкий Коннор в оцепенении наблюдали за происходящим.
Тут Тристан многозначительно уставился на дворецкого и проговорил:
– Не сомневаюсь в вашем благоразумии, Коннор. Пожалуйста, напомните и всем остальным о необходимости придержать языки. Мы обсудим произошедшее утром.
– Конечно, ваша светлость. – Коннор почтительно поклонился и немедленно выдворил всех слуг. Теперь в комнате оставались только Тристан, Гарет и незнакомец. А также конюх Том – на всякий случай.
Тристан наконец принялся отвязывать Софи от кровати, а остальные молча наблюдали за ним. Их присутствие выводило Тристана из себя; он никак не мог собраться с мыслями, не мог понять, что происходит, и не знал, что теперь делать.
Софи его бросит! Он потеряет ее! Она ведь всегда принадлежала Гарету! Но нет, он не отпустит ее. Ни за что на свете!
Освободившись от пут, Софи посмотрела на Гарета и спокойно, как и подобает герцогине, проговорила:
– Сейчас мы с Тристаном оденемся и встретимся с тобой в гостиной.
– Нет! – отрезал Гарет. – Я не оставлю тебя наедине с ним.
– Что ж, прекрасно, – кивнула Софи. – Гарет, можешь остаться. Том, проводите мистера…
Незнакомец тотчас поклонился; его круглое моложавое лицо было непроницаемым.
– Уильям Фиск к вашим услугам, ваша светлость.
– Рада знакомству, мистер Фиск. Однако, учитывая обстоятельства…
– Да-да, разумеется. – Фиск снова поклонился; взгляд его кротких карих глаз был необычайно серьезен.
А вот Тристана разбирал истерический смех. «Учитывая обстоятельства…» Замечательно сказано! Что ж, умница Софи сумела сохранить спокойствие и благоразумие – как всегда. Она даже не дрогнула, хотя и была выставлена на всеобщее обозрение – голая, привязанная к кровати и страстно отдающаяся мужу! А ведь на ее месте любая другая женщина наверняка лишилась бы чувств.
Тристан решительно подавил безумное желание расхохотаться и принялся собирать одежду с пола.
– Том проводит вас в гостиную, мистер Фиск, – вежливо, но твердо сказала Софи.
Фиск в очередной раз поклонился, выказав безупречные манеры, несмотря на абсурдность ситуации.
– Благодарю, ваша светлость.
Когда дверь за ним закрылась, Софи повернулась к Гарету. На его щеке дергался мускул; казалось, он был готов снова взорваться.
Тристан же вдруг осознал, что их снова трое – как и в старые добрые времена, когда они были детьми. Гарет, самый старший и сильный, считался их с Софи защитником. Он, Тристан, непоседливый и озорной, неизменно пускал в ход обаяние, чтобы выручить остальных из беды. А Софи, тихая и мудрая, всегда старалась утихомирить их с Гаретом и не допускать ссор. При этом она была идеалисткой и мечтательницей, научившей двух оставшихся без материнской любви мальчишек быть счастливыми, веселыми и беззаботными.
Но с тех пор многое изменилось. Они с Софи уже не надеялись на защиту Гарета.
Теперь Гарет смотрел на него, Тристана, не с братской любовью, а с брезгливостью и отвращением. Смотрел с гневом и ненавистью, и этот его взгляд острым ножом вонзался в грудь…
После ухода мистера Фиска Софи немного растерялась, и Тристан понимал ее чувства – он и сам был озадачен и растерян. Действительно, где же был его кузен? Почему так долго не возвращался?
– Гарет, я… – Софи умолкла, и ее губы задрожали.
Тристан шагнул к кровати, чтобы загородить жену. Будь он проклят, если позволит Гарету к ней приблизиться!
Но Софи даже не взглянула на мужа; ее сияющие глаза были устремлены только на Гарета.
Тристан же, по-прежнему прикрывая Софи, помог ей встать с постели. Затем, недобро прищурившись, посмотрел на кузена.