Когда он ушел, бельгийка, морщась, стала растирать запястья.
– Вам лучше? – спросила Ксения.
– Мне? Мне уже не может быть лучше… – Мари вздохнула. – Дядя говорил мне: надо забыть то, что случилось. Никакие слезы их не воскресят. Тетка тоже…
– Вы жили у дяди и тети?
– Да. Они забрали меня к себе после… после всего. Они жили в Брюгге… Хотя почему жили? Они до сих пор там живут… – машинально поправила она себя. – Скажите, это правда, что они все умерли?
– Если вы о тех трех солдатах, то да. Их больше нет.
И тут, к удивлению Ксении, Мари всхлипнула.
– Я желала им смерти… Это было как наваждение. Я просыпалась и думала: наверняка они живы, у них все хорошо, и совесть их не тревожит… Я засыпала и мечтала, чтобы с ними приключилось какое-нибудь несчастье, которое бы их раздавило. Чтобы они попали под поезд… не знаю… заболели неизлечимой болезнью… В конце концов я не могла уже думать ни о чем, кроме них. Я должна была их увидеть, понимаете? И когда стало известно, что месье ван Меннеле едет в Лондон… Мне показалось, что вот он, мой шанс.
– Чтобы отомстить?
– Чтобы взглянуть им в глаза. Чтобы спросить, зачем они это сделали… за что они лишили меня моей семьи, моих близких. Одна из моих сестер была замужем, она жила с детьми и мужем в одном доме с нами. Ее младший ребенок был еще в колыбели… но они убили даже его, понимаете? И вот я оказалась в Лондоне. Серый, серый, серый город, – печально промолвила она. – Как тут вообще можно жить?
– Что вы сделали, Мари?
– Я? Ну, я узнала адреса двоих… Бойла и Хэйли. Это было легко. Но…
Она замолчала.
– Я никак не могла решиться. Одна мысль, что я снова их увижу… В общем, я решила начать с третьего.
– С Гарретта?
– Да. Я нашла номер его жены, наплела ей какую-то фантастическую историю и узнала, где он живет. Но оказалось, он уже переехал, правда, одна из его соседок знала, что он работает в клубе, и назвала мне адрес этого клуба. Я собралась с духом и поехала туда. Гарретт как раз закончил свою смену и собирался уходить, я догнала его на улице…
Она обхватила себя руками, словно ей было холодно.
– Скажите, Мари, почему вы решили начать именно с Гарретта?
– Он был единственным среди них, который умолял их прекратить. Он не хотел… не хотел убивать… Но они заставили его. Тот, который с усиками, кричал, что они все виновны и что никто не должен остаться чистеньким… чтобы никто не вздумал донести, иначе им всем конец. Гарретт все равно не хотел, и тогда блондин… который Бойл… приставил к его голове пистолет. – Мари заломила руки. – Я трусиха, понимаете? Ведь я могла сделать что-нибудь… схватить вилы, напасть на них… Но я убежала и пряталась… Я слышала, как моих родных убивали. Гарретт добил моего брата, чтобы не погибнуть самому… И я не сумела им помешать…
По ее щекам текли слезы.
– Послушайте, Мари, у вас не было никаких шансов против трех вооруженных мерзавцев, – мрачно сказала Ксения. – Вы бы просто стали еще одной жертвой. Не терзайте себя.
– Да, но я могла хотя бы попытаться… А я словно вся заледенела от страха. Потом долгое время мне снился один и тот же сон. Что они… что эти трое умирают, а я вижу, как они умирают, и не двигаюсь с места. Но это был только сон… только сон.
– Скажите, Мари, о чем вы говорили с Гарреттом?
– Когда он понял, кто я, то стал белым, как полотно… Я никогда не думала, что человек может так побледнеть. Он стал твердить, что не виноват, что он ни в чем не виноват, что его заставили… Потом разрыдался. Он был жалок… И омерзителен. Я видела, что он опустился, что он пьет… Люди стали оглядываться на нас. И я ушла.
– Когда именно произошла ваша встреча?
– Две недели тому назад… Нет, чуть больше.
Ну что ж, теперь ясно, почему вскоре после этого Гарретт явился на работу пьяным, хотя раньше ничего такого себе не позволял. Встреча с Мари оказалась для него сильнейшим потрясением.
– Что было дальше? – спросила Ксения.
– Дальше? Ничего. Я думала, что, может быть, правосудие захочет заняться моим случаем… Я нашла юриста, он долго расспрашивал меня, но в конце концов сказал, что шансов почти никаких. Меня всю трясло во время разговора с ним… из-за того, что он заставил меня вспоминать… все подробности… Он был очень любезен, но сказал, что у меня не хватит сил выстоять в суде, опытный адвокат разобьет меня в пух и прах и докажет, как дважды два, что белое – это черное… Кроме того, для процесса в Англии нужны большие деньги, а какие у меня доходы… Одним словом, что бы я ни делала, я все равно упиралась в тупик. Однажды после работы я подъехала к дому, где жил Хэйли. Но я так и не сумела войти – от волнения мне сделалось дурно.
– Если вам было настолько плохо, может, стоило остановиться?
– Я думала об этом, – помолчав, сказала Мари. – Но я не могла оставить все как есть… И в то же время не могла ничего поделать. В мечтах я тысячу раз, не меньше, убивала их. Но я не убийца… Я уже сказала вам: я трусиха. Ужасно ощущать, что имеешь право, понимаете, полное право уничтожить их – и сознавать, что все напрасно, потому что ты никогда не решишься на это… Я так и не смогла заставить себя встретиться с Хэйли, а Бойл… Один раз я видела издали его жену. Она шла с детьми. У меня возникло искушение рассказать ей правду о том, что за человек ее муж. Если ад существует, то для одного его многовато… Должен же кто-то разделить мой ад, верно? Но я все-таки решила сначала попытаться… и побеседовать с самим Бойлом.
– Вы последовали за ним в тот день, когда он после работы отправился на Стрэнд?
– Да. Он шел широкими шагами… трудно было за ним поспеть. И вдруг он остановился, изменился в лице, стал шататься… Вы подбежали к нему, усадили его на скамейку, стали кричать, чтобы вызвали врача. У меня в голове не укладывалась, что то, о чем я долгое время мечтала… что это происходит наяву, что один из моих мучителей умирает на моих глазах. Я подошла поближе как раз тогда, когда доктор сказал: «Он мертв». Полисмен спросил ваш адрес, кем вы приходитесь погибшему… Потом откуда-то появился репортер… помню, вы так на него посмотрели…
– Раз вы беседовали с Гарреттом и поняли, о чем я говорю с полисменом, значит, вы говорите по-английски? – Мари не отвечала. – Может быть, перейдем тогда на английский?
– Как хотите…
– Скажите, Мари, вы часто ходите в кино? – спросила Ксения по-английски.
– А почему вы хотите знать?.. Ну хорошо. Я часто хожу в кино. Мне нравятся фильмы.
– Какие, например?
– Разные. Смешные. Но и мелодрамы – тоже хорошо.
– Какие актеры вам нравятся?
Мари вздохнула.
– Такие, которые заставляют мечтать… Вот.
– Непохожие на обычных людей, да?
Бельгийка пожала плечами и с легким пренебрежением ответила по-французски:
– Зачем мне ходить в кино, чтобы видеть людей, которых я могу видеть в своем дворе? Да еще платить за это деньги… Нет уж, такое кино мне не нужно.
– А детективы вы читаете? – снова спросила Ксения по-английски.
– Редко. Мне больше нравятся романы о любви.
– Вы ходите на танцы?
– Да, но я плохо танцую. – Мари замолчала и после паузы спросила по-французски: – Почему вы спрашиваете обо всем этом?
– Потому что хочу получить правдивый ответ на два главных вопроса. Это вы присылали жертвам некрологи?
– Нет.
– Вы причастны к смерти кого-либо из них?
– Разве что тем, что желала им умереть… Но я никого из них не убивала.
– Однако вы были на Стрэнде в тот момент, когда Бойл был убит.
– Вы тоже там были. Как и сотни других людей…
Положительно, этой упрямой бельгийке нельзя было отказать в логике.
– За секунды до того, как Бойлу стало дурно, вы видели рядом с ним кого-нибудь? Какого-нибудь человека с зонтиком?
Мари задумалась.
– Там было много людей с зонтами, – сказала она.
– И все же?
Девушка беспомощно пожала плечами.
– Не знаю… Я смотрела только на него. Кажется, за ним шел какой-то старый джентльмен, но я не уверена.
– В этом джентльмене было что-то особенное?
– Нет, ничего такого я не заметила. Повторяю, я смотрела лишь на Бойла. Может быть, все это мне показалось… или тот джентльмен был не такой уж старый… не знаю.
– Но кто-то следовал за Бойлом, верно? Таково ваше впечатление?
– Просто человек из толпы, – сказала Мари. – В черном плаще с черным зонтом. Вот все, что я о нем запомнила. Но вы ведь наверняка скажете, что я его придумала, не так ли?
Глава 16 Мистер и миссис Смит
– Разумеется, она все это выдумала, – заявил инспектор Хантер, когда Ксения пересказала ему суть своего разговора с задержанной. – Человек в черном плаще и с черным зонтом, надо же, какие оригинальные приметы! Под них подпадает каждый второй житель Лондона… да вот хотя бы Сайкс! – добавил он, кивая на своего помощника, стоявшего в дверях.
– У вас тоже есть черный плащ, – несмело заметил Джонни.
– Так, я не понял, к чему это ты, – сверкнул на него глазами инспектор. – Между прочим, ты до сих пор еще не представил мне рапорт о том деле на Оксфорд-стрит. Да, да, я вовсе о нем не забыл, так что ступай работать!
– Так, я не понял, к чему это ты, – сверкнул на него глазами инспектор. – Между прочим, ты до сих пор еще не представил мне рапорт о том деле на Оксфорд-стрит. Да, да, я вовсе о нем не забыл, так что ступай работать!
При свидетелях упоминание о «деле на Оксфорд-стрит» служило вежливым аналогом выражения «иди к черту» или «катись, сейчас не до тебя». Джонни понял намек и исчез.
– Инспектор, – сказала Ксения, – боюсь, что вы все-таки не правы. Мари Пеллетье не имеет отношения к убийствам, и вовсе не потому, что видела рядом с Бойлом какого-то человека.
– А почему?
– Да хотя бы потому, что Генри Хэйли застрелил снайпер. Вы всерьез считаете, что Мари могла это сделать?
– Да, считаю. К вашему сведению, ее коллеги уверяют, что в тире мадемуазель всегда проявляла исключительную меткость и хладнокровие.
– Одно дело – стрелять по мишеням, и совсем другое – убить живого человека.
– Хм, – задумчиво заметил Хантер, почесывая мочку уха, – что-то в таком же роде мне пытался доказать некий Стэнли Вэниш, застреливший своего кузена, после которого должен был унаследовать нехилые деньги.
– Мистер Хантер…
– Послушайте, вы опять начинаете бузить, как в каком-нибудь романе. У Мари Пеллетье нет алиби ни на одно из убийств, более того – она сама призналась вам, что была на Стрэнде, когда там умер Роберт Бойл. По-моему, все предельно ясно.
– Нет, инспектор. Мне, например, совершенно неясно, кто сочинял некрологи.
– Как кто? Она же и сочиняла, само собой!
– Мистер Хантер, умоляю вас… Вы слышали, как она говорит по-английски? Какие у нее рубленые фразы, какой бедный словарный запас… Что я, по-вашему, зря завела с ней разговор о кино, о танцах? – Хантер открыл рот и недоверчиво уставился на свою собеседницу. – Господи боже мой, да перечитайте вы эти письма, наконец! – рассердилась Ксения. – Их писал человек, который отлично владеет английским… обратите внимание на выбор слов, на то, какие там изысканные обороты! Если автор – иностранец, то такой, для которого английский – практически родной, а Мари лишь с грехом пополам на нем объясняется!
Стивен Хантер потемнел лицом, опустился на край стола и стал ожесточенно чесать макушку. За стеной яростно затрещал телефон. Он звонил долго, пока не выбился из сил, захлебнулся и умолк.
– Все очень просто, – буркнул инспектор. – Она притворяется. На самом деле девушка хорошо владеет английским, просто она сумела вас обмануть.
– Прекрасно, – не стала спорить Ксения. – Только вот владение иностранным языком не скроешь. Полагаю, вы легко узнаете правду, опросив ее коллег.
И тут инспектор воочию узрел, как карточный домик его расследования, который он возводил так кропотливо и с таким трудом, разваливается на глазах. Дело было даже не в знании английского языка. Хантер внезапно понял, что глумливый, бескомпромиссный тон некрологов совершенно не вязался с таким человеком, как Мари Пеллетье.
Значит ли это, что у нее, к примеру, был сообщник? Но Стивен уже знал, что у Мари не было ни жениха, ни друзей-мужчин. По правде говоря, у нее вообще не было друзей.
Тогда кто же мог принять ее судьбу так близко к сердцу, что, не колеблясь, пошел ради нее на преступление? Да никто, сказал он себе, вспомнив некрасивое лицо Мари. И даже не во внешности тут дело, поправил себя Хантер, а в том, что людям в принципе несимпатичны те, кто несчастен. Доброта и сострадание отнимают много сил, они немыслимы без такта, готовности хотя бы отчасти пожертвовать собой, бескорыстия и тысячи других качеств. Куда проще сразу же отмахнуться от страдальца, загородиться своими делами и не тратить попусту время и нервы.
Тут мысли Стивена прервал робкий – можно даже сказать, едва различимый стук в дверь, и на пороге возник Джонни Сайкс. Вид у него, надо сказать, был довольно-таки озадаченный.
– Мистер Хантер, сэр… У нас новое дело. На Оксфорд-стрит.
Ксения так и не поняла, отчего инспектор побагровел и уставился на подчиненного с раздражением, переходящим в ярость.
– Сайкс!
– Только Оксфорд-стрит не наша, а та, которая в Сент-Джордж-Хиллз, – выпалил Джонни, одним глазом умоляюще косясь на Ксению, чтобы она защитила его в случае чего, а другим глядя в лицо инспектора. – Это деревушка в Суррее, и… В общем, оттуда только что передали…
– Суррей – это где в последнее время люди исчезают, что ли? Я этим делом не занимаюсь, – буркнул Хантер. – И вообще я еще не закончил допрос подозреваемой в двойном убийстве.
– Боюсь, сэр, нам придется все оставить и ехать в Сент-Джордж-Хиллз, – твердо промолвил Джонни. – Таков приказ начальства.
В глубине души послав судьбе смачное проклятие, инспектор Хантер сполз со стола, попрощался с Ксенией, пообещав и дальше делиться с ней новостями, и отправился к шефу – узнавать, из-за чего, собственно говоря, ему надо бросать на полпути многообещающее расследование и тащиться в глушь, которая лично ему была совершенно неинтересна.
«Черт, так я и знал… Небось отнимут у меня дело бельгийки и передадут хлыщу Чемберсу, у которого дядя – важная шишка в министерстве чего-то там… Типа как хлыщ сам все раскопал, ага! Знаем, знаем мы такие фокусы, не первый год в полиции тянем лямку… А на меня свалят какое-нибудь безнадежное расследование у черта на рогах. Чемберсу, само собой, все пряники и награды, а мне – ничего, кроме поездки в Суррей. И дело-то наверняка будет безнадежное, хуже некуда… черт, черт, черт!»
По правде говоря, еще этим утром скромная деревня Сент-Джордж-Хиллз и не подозревала о том, что ей суждено вписать свое имя в анналы криминальной хроники. Нет, конечно же, в деревне имелись преступники – вдова полковника, страдающая клептоманией, и несколько местных браконьеров. Но все соседи прекрасно знали о пороке вдовы, и к тому же местный викарий всегда был готов усовестить ее, дабы она вернула похищенное добро в случае, если бы за ней вдруг недоглядели. Что касается браконьеров, то специально для борьбы с ними недавно был создан полицейский участок, покамест укомплектованный лишь сержантом констеблем. Следует добавить, что, очевидно, для того, чтобы облегчить блюстителям порядка их работу, здание участка стояло на наиболее удаленном от леса краю деревни.
Констебль Симпсон был известен тем, что мог выпить больше всех эля, особенно если его угощал кто-то другой. На этом, собственно говоря, заканчивались его достоинства, а также недостатки. Что касается сержанта Мэтью Бренарда, то он эля не пил, а предпочитал молоко, вел здоровый образ жизни и вдобавок ко всему был записан в библиотеку. Местные косились на него с недоверием, потому что он разговаривал как джентльмен, одевался скромно, но со вкусом и не позволял себе распускать руки с задержанными. Чтобы выразить свое неудовольствие, жители Сент-Джордж-Хиллз, не сговариваясь, стали звать Бренарда Бернардом. Им представлялось, что таким образом они ставят его на место, но они глубоко заблуждались. Мистер Бренард принадлежал к тем абсолютно самодостаточным людям, которые в любой точке земного шара умеют выстроить себе уютную раковину и благополучно живут в ней, обращая на внешний мир ровно столько внимания, сколько он заслуживает. А так как, по правде говоря, заслуживает он немногого, они не слишком-то беспокоятся на его счет.
Мистер Бренард любил читать. По природе методичный, он прежде всего проштудировал всю английскую классику, имеющуюся в наличии в местной библиотеке, и в настоящее время вплотную занялся русской литературой. Сначала он прочел всего переводного Толстого, затем всего Достоевского, после чего взялся за Чехова. Как раз когда сержант явился в участок, неся с собой очередной том и предвкушая самое мирное времяпрепровождение, он напоролся на мисс Тротт.
– Вы все читаете, – изрекла она, с неодобрением косясь на книгу.
Мисс Тротт перевалило за восемьдесят, и она выглядела как сущий одуванчик – если не принимать в расчет того, что в человеческом обществе именно одуванчики порой источают более всего яда. В молодости она так и не вышла замуж – как уверяли злые языки, не вышла четыре или пять раз, потому что ей всегда хотелось партию получше – и теперь доживала свой век в компании старой глухой служанки и старого кота. Ни с котом, ни со служанкой поговорить толком не удавалось, и поэтому мисс Тротт бродила по деревне, выискивая жертву, как вампир выискивает самую сочную девственницу, чтобы вдоволь напиться ее крови. Выследив кого-нибудь, мисс Тротт впиявливалась в своего собеседника и не успокаивалась, пока не доводила его до полного изнеможения, после чего с чувством выполненного долга возвращалась домой и жаловалась коту и служанке, как очерствели люди.
Завидев мисс Тротт, Мэтью с горечью понял, что пришел и его черед. Как назло, браконьеры не появлялись, а что касается вдовы полковника, то сержант даже в самом страшном сне не мог представить, чтобы ему когда-либо позволили ее задержать. Одним словом, он никак не мог сослаться на необходимость работать, чтобы избавиться от мисс Тротт.