В комнату вошел медэксперт:
— Кровь я взял. Отравление налицо. Я сделал что мог. С ней можно поговорить. Не долго.
— Вы позволите? — спросил полковник. — Несколько вопросов наедине. Три-пять минут.
Банкир кивнул. Кулешов быстро прошел в спальню хозяйки.
Женщина лежала на огромной кровати с черным атласным бельем, хорошо подчеркивающим ее белую бархатистую кожу. Ее взгляд ничего не выражал, был холоден, как у лягушки.
— Еще раз здравствуйте. Я на минутку. Надо помочь вашему мужу выбраться из этой неприятности.
— Извините, я плохо соображаю.
— Пара простых вопросов. Кто вам подарил золотую фляжку? При вашем муже я не стал бы задавать этого вопроса.
— Мне ее никто не дарил, я купила ее в бутике «Олимп» весной. Кажется, в мае. Какая-то женщина разглядывала ее у прилавка. Я загорелась. Их оказалось всего две, так что купила и я, и она. Магазин остался доволен, они и за год столько не зарабатывают.
Полковник достал из кармана фляжку, показал гравировку, сделанную на задней стороне:
— Похоже на подарок.
Девушка покачала головой:
— Это не моя. Такая же, но не моя. На моей не было надписи. Я бы такую не принесла в дом, муж ревнив и любит копаться в моих вещах.
— Оттого и виски прячете в обувной коробке?
— Разумеется. Найдите мою фляжку.
— Постараемся. Мы с этой уже сняли отпечатки, остается их сравнить. Уже шаг вперед.
— Сравнить с чем? Или с чьими?
— Использованные бокалы от шампанского не успели вымыть, мы помешали. Зайдя в туалет, вы положили сумочку у раковины перед зеркалом?
— Возможно. Доставала помаду.
— Возле вас кто-то стоял?
— Было оживленно. Не помню.
— Вы сразу нашли кабинку или какие-то были заняты?
— Я не дергала за ручки, пошла в ту, где дверка была приоткрытой. Дальше вы знаете.
— А теперь по секрету. Откуда вы знаете Вадима?
— Заезжала как-то в банк к мужу. Ловила такси — в этот день я ездила по городу без машины. Меня окликнул охранник и предложил подвезти до дома, он знал, кто я. По пути познакомились, но больше я его не видела до сегодняшнего дня.
— Вы знали, что вам придется надеть сегодня?
— Нет. Но гарнитур этот я видела в каталоге полгода назад. Подруга показывала. Называла его сенсацией века.
— И вы знали владельца?
— Нет. Имен в каталогах не пишут. «Око света» — такая была подпись под фотографией.
— Где можно найти этот каталог?
— Их привозят из-за границы. Я не видела обложку, названия не знаю.
— А к подруге как он попал?
— Не знаю. Мы сидели на сушке в салоне красоты, она листала журнал. Она мне даже не подруга. Встречаемся иногда в парикмахерской. Помню, что зовут ее Анной, как и меня.
— На фляжке тоже выгравировано имя Анны.
— Не вижу связи. В магазине фляжку покупала немолодая женщина. Лет сорока пяти, полноватая, а эта — моя ровесница или на год старше.
— Вы видели на вечере Юлию Баскакову?
— Видела. Мы общаемся только на вечеринках, в кругу мужей. Муж покупал картины у Баскакова для банка. Они там так и висят. Но я в живописи ничего не понимаю, как и в алмазах, впрочем.
— Извините за беспокойство. Отдыхайте.
— Значит, вы ничего не нашли?
— Ищем. Я оптимист. Вопрос времени.
— Муж с ума сойдет. Мне стыдно, я не хотела ему навредить.
— Да, деньги нешуточные.
— Его позор пугает. Для банкира потерять доверие — страшнее всего. Сегодня он потерял бриллианты, а завтра ему не доверят деньги.
— Мы понимаем ситуацию. Спокойной ночи.
Задерживаться у банкира сыщики не стали. Информации много, а продвижения никакого, следствие стояло на мертвой точке, словно корабль, прикованный к месту якорем.
Внизу у подъезда их поджидал майор Панкратов.
— Что-то важное? — спросил полковник.
— Я пленки просмотрел. Из гаража выезжал темный фургон «Вольво». Продуктовый. По времени совпадает. Белых фургонов не было. Я спустился вниз. Сторожа на месте нет, шлагбаум открыт, заезжай, кто хочешь, выезжай… Без проблем. Связался с дежурным по городу. Недалеко от Бутово на отрезке дороги, ведущей от Вар-шавки к Расторгуево, произошло столкновение бензовоза и фургона «Вольво» темного цвета.
— Давно горят?
— Пожар уже потушили.
— Едем.
5
Две покореженные обгорелые машины, перегородившие дорогу, все еще дымились. Зрелище не из приятных. Пожарные уже уехали, осталась милиция и две кареты «скорой помощи». На земле лежали два трупа, накрытые брезентом. На место происшествия приехал зам. начальника управления Ленинского района Подмосковья. Его никто не вызывал, он жил поблизости в одном из особняков Суханова и увидел зарево пожарища из окна. Тут в большей степени сработало любопытство, чем долг. Полковника Федорова уважали в министерстве — тридцать лет безупречной службы и колоссальный опыт работы за спиной.
Кулешов не удивился, увидев Федорова. Они знали друг друга много лет, Кулешов даже бывал у него на даче, праздновали юбилей.
— Нам здесь только министра не хватает, — пожимая Кулешову руку, сказал полковник. — Раз ты сюда приехал, значит, авария не случайность. Такая версия не исключена.
Он покосился на Скуратова, беглого взгляда хватило для оценки.
— Приятель?
— Нужный человек.
— Лады.
— Думаешь, подстава? — спросил Кулешов.
— Шофер бензовоза смылся. Он бил его левым бортом через разворот, не кабиной в лоб, а цистерной. Фургону деваться было некуда. На него плашмя шла колбасина, полная бензина. Кабина бензовоза не пострадала. Трюк не требует большого мастерства, все дело в расчете. Киношные каскадеры это знают. А тебя, как я догадываюсь, интересует фургон?
— Ты как всегда прав, Федя. Фургон ушел из Москвы чисто. Ребята все предусмотрели, кроме того, что им готовят ловушку.
— Значит, шестерки. Исполнители, которых можно похоронить. Затейник-то остался невредим.
— Теперь я это понимаю, — кивнул Кулешов.
— О машинах я тебе расскажу завтра, Леня. О трупах кое-что можно сказать. Опознать их невозможно. Шофер превратился в жареную котлету, его из сплющенной кабины скребком не выковырнешь. Те, что сидели в железном ящике, сварились, а потом поджарились, но в карманах остались металлические вещи, а в рюкзачке уцелели лоскуты тряпок.
Федотов подозвал к себе капитана и взял у него два целлофановых пакета.
— Часы были на обоих. Целы. Швейцарские, не дешевка. На одном «Ролекс», на другом «Фрэнк Мюллер». Ключи у того и другого и перстень. Золото с изумрудом. Внутри гравировка из двух букв «В.Д.».
— Всеволод Дербенев?
— Кольцо носил на правой руке.
— Да, черт возьми, знаю, — Кулешов скривил физиономию. — Упустили. Я за Дербеневым три года хожу. Мастер своего дела. Брать его можно только с поличным. Я получил сигнал из надежных рук. Двадцатого Дербенев должен идти на дело, и я не стал его трогать. Решил подождать, а ему только этого и надо. Сработал сегодня, тринадцатого.
— Значит, двадцатое было уткой. Время оттянул.
— Конечно. Он знал, что ему осталось недолго гулять. Сам слух пустил о двадцатом, я и клюнул. Дело верное, просчитано идеально. И получилось бы. Я поверил.
Федоров прищурился и, склонив голову набок, спросил:
— Твой Дербенев — ушлый малый, как я понял?
— Не то слово, Федя. Виртуоз.
— И попался на такой туфте? Его, как мальчика, обвели?
— Или он доверял напарнику на все сто, а тот его поджарил.
— Такие люди себе не каждый день доверяют. Брось, Леня.
— Доверял. Вы не нашли алмазов? Сегодня они сняли с одной куклы мешок бриллиантов. Где они? Отдали. С собой везти не рискнули.
— Кому отдали, тот и бензовоз на них направил.
— По логике вещей так. Дербень облажался, но верить в это мне не хочется. И еще меня мучает один вопрос. Зачем Дербеню бриллианты? Не его профиль. Он работает с наличностью, с живыми деньгами. Ну снял камешки, а дальше что? Большого труда ему это не стоило. А в чем идея?
Тут в разговор вмешался Веня Скуратов:
— Идея в том, чтобы вернуть бриллианты банкиру. Гурьев оставил залог ювелиру в пять миллионов. Он за гарнитур отвечает не только деньгами, но и своим именем. Дербенев возвращает гарнитур банкиру за пять миллионов. Гурьев отдает его ювелиру, тот рвет расписку. Все довольны, все смеются. Банкир в любом случае теряет деньги. А так он свое имя не марает.
Федоров смотрел на репортера с некоторым удивлением. Кулешов ничему не удивился, он знал этого пройдоху много лет.
— Мысль стоящая. Как ни крути, но за все беды отвечать будет банкир. Он крайний в нашем случае. Твоя версия стоит внимания, Веня. Пришло время поговорить с ювелиром.
Федоров смотрел на репортера с некоторым удивлением. Кулешов ничему не удивился, он знал этого пройдоху много лет.
— Мысль стоящая. Как ни крути, но за все беды отвечать будет банкир. Он крайний в нашем случае. Твоя версия стоит внимания, Веня. Пришло время поговорить с ювелиром.
— Эта мысль уже давно вертится у меня в голове, — согласился репортер.
Кулешов обратился к Федотову:
— Я перешлю тебе факсом адреса погибших. Вызови вдов на опознание и сделай анализы ДНК. Завтра я подъеду к тебе в управление.
— Не торопись, Леня, завтра воскресенье. Дождись понедельника. О машинах я могу все узнать и другие справки собрать, но многого от меня не жди. Вот если бы дело вела область…
— Картинка хорошо прорисована. Не вижу загадок. Надо лишь с умом подойти к делу, не рубить сплеча. Помозгуй, куда мог ехать фургон. Их гнездо где-то рядом. Пусть даже оно фальшивое, сооруженное для лохов, но фургон знал, куда едет. Его перехватили на подходе к базе. Для него должно быть достойное укрытие, на участке его не оставишь. Ищи гараж.
— Пошустрю. Но мне нужен приказ из Москвы.
— Я же сказал, ты в деле.
Кулешов направился к своей машине, Скуратов последовал за ним.
По пути в город они позвонили банкиру и вынудили его назвать адрес ювелира. Гурьев сказал, что предупредит мастера о появлении милиции.
Ювелир Юлиан Андреевич Печерников жил за городом по Павелецкому направлению, что Кулешова насторожило. Если следовать за фургоном, то можно выскочить через Расторгуево на трассу «Дон» и доехать до дома ювелира. А может, они и ехали к нему? Но почему без ожерелья и браслета?
Богатый дом стоял особняком на холме, окруженный березовой рощей, и охранялся только сворой волкодавов, которых еще не спустили с цепей на ночь. Шел первый час ночи, когда машина остановилась возле высокого забора, похожего на растреллевскую решетку Летнего сада. Калитка открылась, после того как полковник представился в микрофон домофона.
Их встретил молодцеватый седовласый мужчина с благородными чертами лица, возраст его не поддавался определению. Хозяин опирался на костыли и был озабочен. Не удивительно, ситуацию не назовешь благоприятной.
Их провели в главную комнату первого этажа. Она была огромной, с лестницами по углам, ведущими на галерею второго этажа, где располагались другие помещения. Стены галереи были уставлены книжными шкафами со множеством антикварных книг. Посреди комнаты стоял огромный круглый стол, вокруг него разместилась дюжина стульев с высокими готическими спинками. Деревянные стены и потолки усиливали впечатление старины. «Они все любят антиквариат», — пришел к выводу полковник, вспомнив квартиру банкира. Он назвал свою должность и имя. Скуратова представил как помощника.
— Да, да, я вас ждал, — кивнул хозяин. — Савва мне звонил. Я в растерянности, не знаю, чем могу помочь вам. Потерять ожерелье и браслет невозможно, там прочные надежные запоры с секретом. А серьги не могут вывалиться из ушей, они достаточно тяжелые.
— Речь идет о краже, а не о потере.
— Савва ничего толком не объяснил. Мне трудно себе представить вора, замахнувшегося на «Око света».
— Представим себе такую картину, Юлиан Андреич. Гарнитур пропал, и поиски ни к чему не привели. Смиритесь. К вам приходит вор и предлагает вернуть гарнитур за вознаграждение. Разумеется, сделка должна остаться втайне. Вы готовы платить?
— Конечно готов.
— Сколько?
— Залогом, оставленным мне Гурьевым. Других денег у меня нет. Все тратится на сырье, а вы понимаете, что моим материалом является золото, платина, драгоценные камни. Получаю их не в кредит, а по предоплате. Я всегда в минусе. Деньги уже отдал, а вещь еще не сделал.
— Банкир может заплатить больше, чем вы?
— Тут и думать нечего. Залоговая сумма чисто условная, «Око света» стоит дороже. Намного дороже. Заказчик предоставил бриллианты, которые собирались столетиями, переходили из рода в род и отбирались по конкурсу — из тысячи один.
— Двести штук из двухсот тысяч?
— Двести двадцать четыре камня только в ожерелье. По двенадцать в серьгах и семьдесят два в браслете. Я до сих пор не верю в случившееся. На открытие отеля были приглашены приличные люди. Я уже не говорю о мерах безопасности и охране.
— «Приличные люди» страшнее уличных щипачей. Как я догадываюсь, вы не ездили на презентацию.
— Я не бываю на сборищах такого рода. Увижу все на экране. Оператор одного из телевизионных каналов утром принесет мне отснятый материал, я оплатил съемку. Но он должен снимать реакцию публики на гарнитур, а не бриллианты.
— Нам не мешает взглянуть на эти материалы.
— Ради бога. После просмотра я могу отдать вам пленку.
— Когда вы закончили работу над гарнитуром?
— Две недели назад. Пятого числа, если быть точным.
— Когда вы должны ее сдать заказчику?
— Как только сообщу о готовности, он тут же прилетит. Но я тяну время, не наигрался еще. Это трудно объяснить. История Пигмалиона повторилась, я влюбился в собственное творение, вот и оттягиваю момент разлуки. Я же понимаю, что прощаюсь со своим детищем навсегда.
— А как фотография «Око света» попала в каталог полугодовой давности?
Ювелир рассмеялся. Полковник и репортер почувствовали себя идиотами: с лица ювелира ушло все напряжение. Похоже, его здорово рассмешили. Он встал из-за стола, взял костыли и похромал к двери. Приоткрыв ее, крикнул:
— Лапуля, принеси заявочный материал.
Вскоре в двери появилась элегантная блондинка лет тридцати в бархатном халате до пола, с затянутом поясом на осиной талии. Пышные густые волосы были убраны в пучок. Прическа, очки, отсутствие макияжа делали лицо строгим, но красоту спрятать не удавалось. Девушка положила на стол несколько журналов. Печерников представил ее:
— Моя жена, арт-директор, секретарь и лечащий врач в одном лице Алина Борисовна Малахова. Прошу, дорогуша, введи господ сыщиков в курс дела.
Девушка раскрыла журнал на той странице, где были размещены фотографии гарнитура.
— Это лишь малая часть каталогов. Один из них был выпущен полтора года назад. Перед вами копия «Ока света», здесь кристаллы Сваровски, правильно освещенные. Ее увидел наш заказчик. Никто не заказывает кота в мешке, человек должен знать, что он получит в результате.
— Я делал «Око» четыре месяца, — пояснил ювелир, — а придумывал всю жизнь. Десятки вариантов были выброшены в корзину, пока не получился тот, который я решил выставить напоказ.
— А где же гарнитур теперь?
— В сейфе. Месяц висел в витрине нашего салона, там его увидел Савелий Гурьев. А потом приставил мне нож к горлу. Фигурально выражаясь, разумеется. Не буду скрывать, мне его идея понравилась. Салон посещает определенная публика, капля в море, а на презентации соберется мировое сообщество. Меня это подкупило. Гурьеву же хотелось пустить пыль в глаза. Его дела в банковском секторе резко пошатнулись. Кризис никого не щадит. Сейчас самое время показать своим клиентам и конкурентам свой статус и благополучие.
— Ваш заказчик не возражал против рекламы?
— Я не спрашивал. В контракте нет такого пункта. Пока я не передал ему заказ, он не вправе высказывать претензии. Арабы варятся в собственном соку, их не интересует Европа, а Россия для них — нефтяной конкурент и поставщик надежного оружия, в других качествах они нас не рассматривают.
Полковник пожал плечами:
— Придется открывать уголовное дело. Я не могу гарантировать успех мероприятия в считанные часы. Сейчас я занимаюсь поисками по собственной инициативе, используя личное время. В понедельник начинается рабочая неделя, и я приступлю к своим повседневным обязанностям.
— Я все понимаю. Ваш труд будет щедро оплачен, но уголовное дело открывать нельзя. Огласка приведет к скандалу, а кто-то только этого и ждет. Для нас он подобен смерти. Мы попадем в черные списки. Я — как ювелир, теряющий уникальный материал заказчика, не подлежащий восстановлению, Гурьев — как банкир, неспособный сохранить доверенный ему капитал. В общем, крах и разорение. Вся надежда только на вас, на ваш профессионализм и деликатность.
— Попытайтесь то же самое внушить моему министру. Я готов вам помочь, но легально. В частные сыщики мне играть поздновато. Ситуация мне понятна. Если кражу совершили ваши конкуренты и недоброжелатели, то они осознают свои действия и не будут пытаться реализовать бриллианты, понимая, чем это кончится. Их положат в надежное место. На год, два, десять. Не трудно найти пропажу, зная, что ее выставят на продажу. В нашем случае речь идет о тайнике. Придется ловить вора, а не искать товар. Мало того. Вору надо доказать, что он вор. А у нас таких доказательств нет и не будет. Мы знаем схему ограбления. Работали наемные профессионалы, которых надо брать с поличным, и никак иначе. У нас есть предположение, что исполнителей уже нет в живых.