— Тоже вот, жили люди, — элегически заметил Шульгин, когда дамы разошлись по спальням, а они вчетвером решили завершить вечер, как встарь, пулечкой до двадцати, чтобы не засиживаться слишком долго.
— Они и сейчас где-нибудь живут, и даже, наверное, неплохо. Статский советник, да по интендантской части, вряд ли с пустыми карманами уехал…
Электричество в этот удаленный от центра район провести в царское время не успели, и играли они при свечах, задернув шторы. Новиков терпеть не мог ощущения, которое возникало, когда он находился на свету, а в окна, тем более первого этажа, заглядывала ночная тьма. Чтобы не было душно, открыли дверь в коридор, ведущий на обширную веранду.
— Что-то тревожно мне, — сказал вдруг Шульгин, только что успешно сыгравший мизер. По традиции за это дело выпили по рюмке «шустовского».
— Чего тебе-то тревожиться? Амнистер, и уже под закрытие идешь… — спросил Левашов, тасуя карты. — Вот я на шести застрял, и никак.
— Не в том счастье. А в воздухе такое что-то… Как перед грозой. Пойду-ка я осмотрюсь во дворе.
— Воров боишься?
— Знал бы чего — сказал. — Сашка вышел из комнаты.
— Вообще-то он прав, — заметил Берестин. — Неплохо было бы охрану при доме иметь. Глушь тут, и время военное.
— Да чего там, — отмахнулся Левашов. — Кому мы нужны? А если и что, так четыре мужика, вооруженные… Не Чикаго же здесь…
Оружия у них действительно было достаточно. Возвратившись с фронта, и Новиков, и Шульгин с Берестиным оставили здесь всю свою амуницию, включая и автоматы с солидным запасом патронов. Да еще и в карманах у каждого было по пистолету.
— А хорошо на дворе, — сказал, возвратившись, Шульгин. — Тишина, и полынью пахнет…
Еще через полчаса встал из-за стола Левашов. Гальюн здесь располагался в дальнем углу сада, куда вела узкая дорожка из плитняка.
«Вот вроде бы богатые люди, — думал он про хозяев, — а в доме не сообразили ватерклозет соорудить. Летом-то ничего, а зимой не набегаешься…»
У перил веранды он остановился, залюбовавшись пересекающим угольно-черное небо Млечным Путем. И не услышал, вернее, не обратил внимания на едва слышный из-за треска цикад шорох за спиной.
Чья-то рука с размаху опустилась ему на лицо, зажимая рот. Олег ощутил тупой толчок в спину и мгновенную острую боль под сердцем.
Инстинктивно он резко присел, выворачиваясь из захвата, и, уже теряя сознание, изо всех сил закричал.
Негромкий вскрик Левашова услышал только Шульгин. И тут же включилась его инстинктивная боевая программа. В подобных случаях он оценивал обстановку и собственные действия только задним числом.
Взмахом руки он погасил все три свечи в канделябре и стремительно метнулся к выходу. Не поняв сразу, что происходит, но зная, что Сашка ничего не делает зря, Берестин потянул из наплечной кобуры «стечкин», а Новиков стал нашаривать в темноте лежавший на диване «АКСУ».
Шульгин приостановился у выходящей на веранду двери. В голубоватом смутном свете ущербной луны заметил в трех шагах от себя бледную двоящуюся тень. Кто-то стоял за растущим посередине веранды старым абрикосом.
«Стрелять? Не стоит…» — Он остановил дернувшуюся было к карману руку и с почти неуловимой для постороннего взгляда скоростью прыгнул вперед. Развернувшись в полете, приземлился позади прячущегося за деревом человека, коротким тычком выпрямленных пальцев под ребра опрокинул его на кафельный пол веранды. От момента, когда он услышал вскрик Олега, прошло едва ли больше пяти секунд.
Со стороны моря донесся мощный даже на расстоянии взрыв. И тут же, словно это было сигналом, по всему саду загремели выстрелы. Целились в него, Шульгина, и по окнам дома.
«Черт, фонаря нет», — посетовал Сашка. Рядом с ним, отбивая пластами толстую морщинистую кору, ударило в дерево сразу несколько пуль. Присев на корточки, Шульгин тоже выстрелил трижды, каждый раз на два пальца правее вспышек, и, вопреки тому, что от него ждали нападавшие, рванулся не назад, к дверям, а навстречу неприятелю, в темноту сада.
Распластавшись горизонтально, перелетел через балюстраду, упал на четвереньки, с быстротой краба боком отбежал в буйную поросль золотых шаров.
Из проема двери короткими очередями, прикрывая его, застучал автомат.
Тактический перевес перешел теперь на сторону Шульгина. Только патронов в его «беретте» оставалось всего пятнадцать. И запасной обоймы в карманах не оказалось. А нападение осуществлялось крупными силами. По вспышкам направленных в сторону дома выстрелов он насчитал семь человек. Восьмой валялся на веранде. Наверное, были и еще, с другой стороны сада и на улице.
«У ребят патронов завались, надо, чтобы они не давали этим головы поднять…» — подумал Сашка. Но Берестин с Андреем сообразили это и без него. Новиков продолжал бить короткими очередями из проема двери, а Алексей перебежал в конец коридора и открыл фланговый огонь. Вот в чем просчитались организаторы налета. Они ожидали, даже в случае утраты внезапности, что им ответят максимум три пистолета, и сейчас были в растерянности, приняв выстрелы «АКСУ» за пулеметные. А это совсем другое дело — атаковать через открытый двор под огнем двух ручных пулеметов. Через минуту к двум автоматам присоединились еще два. Проснулись и вступили в бой Ирина и Сильвия, имевшие спецподготовку не хуже, чем у «зеленых беретов».
Привстав на колени, Шульгин, как на траншейном стенде, начал посылать пулю за пулей в заранее отмеченные по отблескам дульного пламени цели.
— Сашка, ложись! — услышал он перекрывший грохот перестрелки командирский голос Берестина.
Разрывая тьму оранжевым огнем, одна за другой полыхнули три гранаты. Раздался отчаянный вопль смертельно раненного человека.
Еще через несколько минут бой прекратился.
В «тревожных чемоданах» нашлись сильные аккумуляторные фонари, вроде тех, которыми пользуются путевые обходчики.
— Седьмой, — сказал Новиков, за ноги подтаскивая к веранде последний труп. — Остальные, похоже, сумели сбежать…
Пока они осматривали поле боя, Ирина с Сильвией, не замечая, что выскочили из постелей в ничего не скрывающих прозрачных ночных рубашках, хлопотали вокруг Левашова. Наташа, сама вся в крови от многочисленных, но мелких порезов — ее осыпало осколками оконного стекла, — успокаивала рыдающую и рвущуюся из ее объятий Ларису.
Длинный морской кортик вошел Олегу в спину по рукоятку, к счастью — на два пальца ниже, чем требовалось для мгновенной смерти, и браслет-гомеостат показывал, что он еще жив, а, значит, к утру будет в полном порядке.
Неудобством, которое могло иметь роковые последствия, было то, что по неизвестной причине браслеты не поддавались дублированию. Очевидно, они были квазиживыми объектами, дубликатор же, хотя и мог воспроизводить органику, но только мертвую, например, консервы или фрукты. И имеющиеся три гомеостата, хоть и передавались из рук в руки тем, кто в данный момент находился в зоне максимального риска, не могли обеспечить должной защиты каждому и постоянно. Вот как сейчас. Попади убийца чуть-чуть точнее, и спасти Олега уже бы не удалось.
— Неужели все напрочь мертвые? — спросил Берестин, осматривая тела. — Слишком ты, Саша, метко стреляешь!..
— Ты бы сам поменьше гранатами швырялся. Наташку вон посекло… Да вот этот, кажется, еще дышит, — показал Шульгин на кудрявого, пронзительно-рыжего парня в черной толстовке, с развороченным осколками животом.
— Тогда давай быстрее, оживи его чуток, порасспрашиваем…
Через полчаса к дому на «додже» примчалась высланная Воронцовым группа поддержки из шести офицеров в касках-сферах и бронежилетах. Еще через пятнадцать минут — конный взвод врангелевского личного конвоя.
Прочесывание местности ничего, разумеется, не дало. Пленный, придя в сознание, показал, что в налете участвовало двенадцать человек, друг с другом якобы малознакомых. Половина — бывшие матросы-анархисты, другая — из разгромленного Слащевым отряда бандитствующего «капитана» Орлова. Руководил всем человек лет сорока, по виду грек или обрусевший татарин. Звали его Иван Степанович, но имя, конечно, вымышленное. Сам «язык», задыхаясь и всхлипывая, говорил, что пошел на акцию не из идейных соображений, а за большие деньги. Причины налета не знает, ему сказали, что «надо кое-кого пощупать на предмет золотишка и камушков». В подобных делах он участвовал и раньше, когда грабили особняки и дачи московских и питерских богатеев…
Убедившись, что по горячим следам выяснить ничего не удастся, пленного, перевязав, отдали в контрразведку для дальнейшей разработки.
Когда вернулись на «Валгаллу», уложили Левашова в лазарет для окончательного выздоровления, узнали здешние новости и рассказали Воронцову о своих делах, Новиков зашел в каюту к Сильвии.
Когда вернулись на «Валгаллу», уложили Левашова в лазарет для окончательного выздоровления, узнали здешние новости и рассказали Воронцову о своих делах, Новиков зашел в каюту к Сильвии.
Она только что вышла из ванной и встретила его в пушистом банном халате.
— Что, леди Спенсер, напугались маленько?
Сильвия пожала плечами, села на диван, поджав голые ноги.
— Вы пришли, чтобы спросить именно это?
— Не только. Я хотел узнать ваше мнение — данная акция, ее можно считать тем, что вы подразумевали, или это на самом деле инициатива местных бандитов?
— Не знаю. Если бы только нападение на дом, а ведь одновременно и попытка взорвать «Валгаллу»… Но даже если сейчас и вправду самодеятельность, она вытекает из обстановки. Кто отдал команду французам, мы выясним, но исполнитель не мог действовать самостоятельно. Вы поедете к Врангелю с протестом?
— Через час. Переоденусь в визитку и отправлюсь.
— Возьмите с собой меня. Я буду вам полезной. Тем более что генерала Перси я знаю лично. Возможно, он скажет что-нибудь интересное…
— Слушай, — перешел Новиков на «ты». (Он вообще очень тонко чувствовал грань, как, когда и к кому следует обращаться.) — Я тебя возьму. Поговорим. Только как ты это понимаешь — в Лондоне сейчас живет одна леди Спенсер, здесь — другая? Я не вникаю в тонкости парадоксов времени, меня интересует практическая сторона. Вдруг генерал Перси видел тебя перед отъездом в Россию и очень удивится твоему здесь присутствию или нам вдруг придется послать тебя в Лондон с дипломатической миссией, как оно будет?
— А пусть тебя это не волнует. Я разберусь. Скорее всего, Антон был прав, с момента вашего перехода сюда, там, — она показала рукой на запад, — меня более не существует. Но исчезла я из той Реальности всего месяц назад — когда Шульгин забрал меня в Замок.
— Ну и умеете вы заморочить мозги простому человеку, — искренне возмутился Новиков. — Однако сейчас ты меня интересуешь как личность, присутствующая здесь. Сообрази — почему именно французы устроили эту пакость? Они же вроде лояльнее относились к Врангелю, чем англичане. И вообще — это же додуматься нужно — так открыто напасть! Или крыша у них поехала, или ждать не могли?
— На дураках воду возят, — переставив ударение с третьего слова на второе, ответила Сильвия, показав тончайшее владение русским языком. — А удивляешься ты зря. Расчет был не так уж и глуп. Представь — был бы вместо «Валгаллы» обычный пароход. От торпеды или даже двух он затонул бы почти мгновенно. Миноносец вполне мог после выстрелов незамеченным проскользнуть в море. А одновременно в доме перебили бы нас. И все! Если бы даже Врангель назначил расследование, оно постепенно заглохло бы, ничего не дав. О последствиях акции можешь сам судить. Нет, не дураки здесь работали…
Глава 11
Паника в высших эшелонах власти раскручивалась стремительно. Не успел Новиков с Сильвией приехать во дворец и представить русскому командованию официальный протест по поводу неспровоцированной торпедной атаки гражданского судна в российских территориальных водах, как там появился уже известный адмирал Леже, пышущий гневом и галльским гонором, с нотой противоположного содержания.
— На вашем месте, адмирал, — холодно и надменно заявил Новиков, вновь обратившийся в мистера Ньюмена, — я принес бы самые глубокие извинения, немедленно назначил строжайшее расследование по выявлению виновных и примерно их наказал, ну и, само собой, принял на себя обязательства по возмещению материального и морального ущерба.
— О каком возмещении вы говорите! — От лица адмирала можно было прикуривать. — Это ваш пароход открыл ураганный артиллерийский огонь чуть не в центре города, в двух шагах от набережной. Наш миноносец превращен в груду железа, убито и ранено почти тридцать человек, и вы еще имеете наглость…
— Имею, господин адмирал, еще как имею. Я сегодня же сообщу об инциденте Конгрессу САСШ и лично президенту Вильсону. Мы обратимся в международный суд. Думаю, французскому правительству проще будет отдать под суд адмирала, чьи моряки стреляют торпедами в пароход союзной державы, нежели искать иные способы нормализации возможного конфликта. Американское общественное мнение очень чувствительно к такого рода проявлениям агрессивности.
Наблюдая за перепалкой, Врангель не скрывал удовлетворения. Высокомерные французы попали в очень неприятную ситуацию, это очевидно. Тем меньше у них будет времени и настроения вмешиваться в его внутренние дела.
Спустя полчаса приехал и генерал Перси, невысокий человек лет пятидесяти с невыразительным лицом и щеткой седоватых усов.
Инцидент взволновал его по той же причине, по которой обрадовал Врангеля, а еще и потому, что акция очевидным образом не удалась. Пароход хотя и поврежден, но не потоплен, французы схвачены за руку с поличным, и теперь предстоит долгое, малоприятное разбирательство. Впрочем, кое-что положительное в ситуации все равно имелось — вляпались все-таки не англичане, а французы, и теперь им придется вести себя потише. Не только здесь, но и вообще. А ему, британскому представителю, надо продумать как следует свою теперешнюю позицию.
— Прошу прощения, господа, — Главнокомандующий, точнее, Верховный правитель Юга России, счел нужным вмешаться. — Я не совсем понимаю, какова в данный момент моя роль? Инцидент произошел хоть и в наших водах, но между представляющими союзные державы кораблями. Оба они, по реалиям текущего момента, пользуются правом экстерриториальности по отношению к правительству Юга России. Мы можем оказать необходимую помощь в ремонте поврежденных судов, принять раненых в морской госпиталь, но вот и все, кажется. Могу еще направить для участия в следствии своих представителей. (О нападении на особняк Новиков с Врангелем условились здесь не вспоминать. Дело семейное.)
— Благодарю вас, господин генерал, — поклонился Врангелю Новиков. — С признательностью приму вашу помощь. Мне, кажется, придется просить вашего разрешения воспользоваться севастопольским доком. Что касается остального — от вас потребуется только засвидетельствовать сам факт агрессии и скрепить своей подписью акт о нанесенном ущербе.
Француз же и англичанин от посредничества и какой-либо помощи русских, кроме медицинской, категорически отказались и предложили перенести переговоры на «нейтральную территорию», то есть в здание британской миссии.
Там Сильвия, словно бы почувствовав себя дома, немедленно перешла с генералом на дружеский, чуть ли не панибратский тон, а он внимал ей с почтением, поскольку относилась она к столь высоким кругам аристократии, что генерал, хоть и имел рыцарский титул, в Лондоне почитал бы за честь, если, оказавшись на каком-нибудь приеме, она удостоила его парой нейтрально-любезных фраз.
Он только осведомился, в роли частного лица присутствует здесь достопочтенная леди Спенсер или же…
Сильвия на мгновение приложила палец к накрашенным по последней европейской моде губам и, придерживая генерала под локоть, увлекла его в глубь кабинета.
— Разумеется, для всех я частное лицо, путешествующее вдобавок инкогнито, но вам, сэр Аллен, могу сказать. Сэр Уинстон дал мне некоторые инструкции, предупредив, что в случае необходимости я могу консультироваться именно с вами.
— Но мое назначение состоялось лишь месяц назад, и с сэром Уинстоном я не встречался…
Сильвия сделала значительное лицо.
— А вот я с ним встречалась три недели назад…
— Понятно. — Генерал проникся ощущением собственной значительности. Он-то считал, что назначение на пост начальника британской миссии в Крыму является родом замаскированной ссылки, но оказывается, что имеет место большая игра, в которой участвуют столь высокопоставленные особы, и ему в этой игре отводится значительная роль.
— И еще одно, генерал. Мне поручено передать вам вот это… — Сильвия расстегнула висящий у нее на руке бархатный с бисером ридикюль и передала Перси пачку стофунтовых банкнот. Весьма толстую пачку.
Тот, опасливо оглянувшись, сунул ее в ящик стола.
— На специальные расходы, которые нельзя оплатить из официальных сумм. Отчета в их использовании не требуется. Двадцать пять тысяч гиней.
Деньги по тем временам громадные. Только на проценты с них генерал до конца своих дней мог бы существовать хоть и скромно, но безбедно. Или купить себе в Англии весьма приличное поместье. А назвала Сильвия сумму взятки не в фунтах, а в гинеях потому, что традиционно это звучало благороднее. В гинеях исчисляется цена драгоценностей, кровных лошадей и иных изысканных товаров и услуг.
— А теперь, милый генерал, объясните мне смысл этой вполне дурацкой интриги…
Пока Сильвия работала с начальником британской миссии, Новиков продолжал препираться с французом. В отличие от своей партнерши, он действовал напористо и грубо: