Миновав мост, мы обогнули стены города с запада и юга и остановились в бельгийской миссии, расположенной в восточной части южного предместья.
Ланьчжоу, столица провинции Ганьсу, большой и оживленный город, расположенный на правом берегу Желтой реки, на абс. высоте около 1550 м, т. е. на высоте монгольского плато над Калганом. Широкая долина с юга ограничена крутыми обрывами предгорий хр. Гуаньшань, покрытых лёссом и достигающих 400–500 м над долиной, которые были хорошо видны с плоской крыши миссии. На нижней части склона, где изпод лёсса выступают третичные красные песчаники и конгломераты, расположены буддийские кумирни и отдельные домики, а у подножья — целые селения (рис. 48).
Большое затруднение оказалось при получении денег, переведенных из русского посольства в Пекине в Ланьчжоу на дальнейшие расходы по путешествию. Деньги были переведены вскоре после моего отъезда, но в ямыне китайского генералгубернатора Ганьсу отрицали получение их.
Вся процедура справок по разным ямыням города, где можно было предполагать распоряжение из Пекина, отправка телеграммы в посольство и получение денег заняли 10 дней.
Рис. 49. Источники, вытекающие изпод красных конгломератов в нижней части обрыва хр. Гуаньшань против г. Ланьчжоу
Второе затруднение состояло в приискании нового посредника для дальнейшего пути. В Ланьчжоу происходил насильственный наем перевозочных средств для доставки военных припасов и принадлежностей телеграфа в Кульджу, на западной границе Китая. Деньги, ассигнованные правительством на оплату транспорта, по обычаю сильно растаяли в карманах мандаринов, пока дошли до Ланьчжоу.
Поэтому возчиков заставляли везти казенный груз за самую ничтожную плату, еле достаточную для прокорма животных и людей. На всех постоялых дворах полицейские караулили прибывавшие караваны и повозки и препровождали их в ямынь. Слух об этом, конечно, разошелся по окрестностям, и караваны сгружали кладь в ближайших деревнях и прятались до окончания этой напасти. Поэтому для меня удалось найти возчиков с достаточным количеством мулов с трудом и за дорогую цену и ходатайствовать еще в ямыне, чтобы не захватили нанятых животных, когда они прибудут в город. Эти хлопоты заняли еще 5 дней, так как ранее получения денег я не мог начинать переговоры и назначать день отъезда.
Изза этих хлопот не удалось сделать более далекие экскурсии, и только один раз мы с миссионером прогулялись к кумирням нижней части правого склона долины, где я осмотрел выходы красных песчаников и конгломератов, интересные тем, что из них в разных местах вытекают источники (рис. 49), вода которых вертит колеса небольших мельниц, а затем идет на орошение полей многочисленных селений на дне долины. Для водоснабжения города на берегу Желтой реки поставлено огромное колесо, к ободу которого прикреплены кувшины; колесо вертит сила течения, а вода из кувшинов сливается по жолобу в канал, по которому она течет за городскую стену в бассейны, где отстаивается. Но так как колесо поставлено на определенном уровне, то при мелководье оно уже не может черпать воду, и тогда нанимают людей, которые черпают воду ведрами в реке и льют ее в жолоб. Это своеобразное водоснабжение большого города возможно только в Китае, где труд человека ценится очень низко.
Глава седьмая. По оазисам провинции Ганьсу
Отъезд из Ланьчжоу. Живописные холмы. Китайское войско. Соляной промысел. Долина р. Чагрынгол. Перевал через Наньшань. Г. Лянчжоу. Резиденция Сисянь. Неудачный колодец. Китайские углекопы и их заработок. Пояс оазисов. Миссия Сюдьячуань. Еще углекопы. Пища бедного китайца. Г. Ганьчжоу. Дорога в Сучжоу. Первый европееец в г. Чженфань. Пыльная буря. Окраина пустыни. Бельгиец в роли китайского мандарина.
Наконец мои сборы в Ланьчжоу кончились. Теперь мне предстоял путь по западной части Ганьсу, сначала через горные цепи Наньшаня, а затем по культурной полосе, вдоль северного подножия этой горной системы до г. Сучжоу, откуда я собирался начать исследование Наньшаня. Этот же путь с некоторыми изменениями я вторично проделал весной следующего года и, во избежание повторений, соединяю наблюдения обоих лет в одной главе.
Утром 30 марта вновь нанятый возчик, избегнувший благодаря этому реквизиции под перевозку телеграфной проволоки, пригнал своих мулов в миссию, завьючил их, и мы тронулись в путь. Обогнули город, миновали мост «чудо техники», несколько верст ехали вдоль левого берега Желтой реки у подножия холмов и затем свернули вглубь их. В этой части они оказались еще интереснее, чем на нашем пути в Ланьчжоу. Глубокие долины прорезали не только толщу лёсса, но и подстилающие третичные красные песчаники, глины и конгломераты, которые образовали на склонах холмов разнообразные столбы, башни и карнизы. В одном месте среди долины стоял высокий холм, похожий на древний замок, сооруженный человеком, вроде парижской Бастилии, с угловыми башнями и стенами красного цвета и желтой крышей, которую образовала толща лёсса (рис. 50).
Рис. 50. Холм красных песчаников, покрытых лёссом, напоминающий древний замок, в горах к северу от г. Ланьчжоу
В довершение картины нас обогнал в этой долине отряд китайских солдат, который двигался под звуки барабанов и дудок в облаке пыли словно на штурм этой крепости. Солдаты шли не в строю, а толпой, вразброд; они были одеты в черные или синие куртки, такие же панталоны и обуты в обычные башмаки из ткани с толстой подошвой; на спине и груди каждого были нашиты крупные иероглифы, черные или красные на белом или желтом фоне (рис. 51). Головной убор одних состоял из платка или повязки вроде тюрбана, у других из черной ермолки обычного типа, у третьих из шляпы, похожей на кокошник. Оружие было разнообразное — у одних пики, у других ружья разных образцов, у третьих даже лук и стрелы в колчане. Офицер ехал верхом на некотором расстоянии позади, очевидно, спасаясь от пыли, которую поднимал его отряд.
При виде этого войска и его вооружения я вспомнил характерную китайскую пословицу: «Из хорошего железа не делают гвоздей, из хороших людей не делают солдат». В те годы китайское войско было наемное и вербовалось из людей, соблазненных скудным жалованьем при почти полном бездельи. Не мудрено, что это войско терпело поражения при столкновении с армиями европейцев, а позже и японцев и имело скромные успехи только в гражданской войне при подавлении восстаний тайпингов, дунган и др., впрочем затягивавшихся на целые годы. Приведенная пословица характеризует миролюбие народа, его отвращение к военному делу. Но с тех пор многое в Китае изменилось. Красная армия, организованная после революции, целые годы успешно воевала с войсками правительств разных провинций; генералы, бравшие власть, воевали друг с другом, и качество войск постепенно повышалось. Наконец, японское вторжение в Китай показало, что миролюбием и уступками только возбуждается жадность агрессора, и после нескольких лет колебаний правительство начало сопротивление, а весь народ, охваченный патриотизмом, поднялся на защиту родины.
Войско превратилось из наемного в добровольческое из лучших людей и доказало, несмотря на превосходство японцев в технических средствах, что окончательный успех зависит от морального состояния армии.
По такой местности, сложенной из красных третичных отложений, покрытых лёссом, и расчлененной на холмы, мы шли два дня. На второй день видели добычу соли посредством испарения солоноватой воды источников, заимствующих соль из третичных отложений, в плоских бассейнах, расположенных уступами на дне долины; в них осаждался сначала гипс, затем сернокислый магний (кизерит) и (сверху) поваренная соль, которую выгребали и складывали небольшими кучами, для просушки, а затем хранили в землянках, стенки которых были сложены из плит гипса и кизерита, выломанных из бассейнов для их очистки перед новым наполнением. Во всей этой местности вода в колодцах селений и ручейках также была солоноватая. На третий день дорога вышла в долину большой реки Чагрынгол, достигавшей 1–2 км ширины и сплошь занятой пашнями, селениями и фруктовыми садами, за исключением самого дна, где река течет, дробясь на рукава между островами и болотистыми лугами. Дорога была частью обсажена ивами и тополями. Горы обоих склонов плоские, покрытые лёссом, но от г. Пинфань повышались, на них видны были выходы красных и зеленых пород; на склонах местами живописно расположены кумирни. Вдали на севере тянулся высокий Момошань, скрытый тучами. Долина местами суживалась и становилась мало населенной. Вдоль дороги тянулась Великая стена, сложенная из кирпичасырца, с редкими глинобитными башнями и многочисленными брешами. Затем горы еще повысились, и в боковых долинах правого склона, направленных на юг, открыли вид на несколько рядов зубчатых цепей, на которых лежало еще много снега (рис. 52).
Рис. 51. Китайские солдаты
Рис. 52. Цепи Восточного Наньшаня. Вид на юг, вверх по правому притоку р. Чагрынгол
В одном из селений, где мы хотели ночевать, все постоялые дворы были заняты солдатами отряда, сопровождавшего генералгубернатора Ганьсу в его поездке в Сучжоу; пришлось разбить палатку среди развалин на окраине и ближе познакомиться с грубостью и назойливостью наемного войска, жалким состоянием его вооружения и пестротой одежды.
Из долины Чагрынгола дорога поднялась на перевал через хр. Момошань, один из кряжей самой северной цепи Наньшаня — хр. Рихтгофена; подъем не труден, хотя перевал достигал 3000 м абс. высоты. В это время надвинулись густые тучи, скрывшие окружающие горы, а на спуске нас захватила сильная метель — 5 апреля ст. ст. и заставила раньше остановиться на ночлег. Снег продолжался и на следующий день, и лёссовая почва дороги превратилась в глубокую липкую грязь. Дорога шла по узкой долине северного склона, но горы были скрыты тучами. Мой мул все время скользил по грязи, что делало езду очень неприятной. Я предпочел итти пешком, тем более, что многочисленные обнажения горных пород на склонах долины вблизи дороги заставляли бы очень часто слезать. Этот день был одним из самых трудных за все время путешествия — несколько часов ходьбы по липкой грязи под мокрым снегом при напряженной работе. Снег шел и во время ночлега в г. Гуланьсянь, а на следующий день, когда мы вышли из гор, он перешел в дождь. Только к последнему переходу к г. Лянчжоу погода разъяснилась, тучи разошлись, и с равнины перед городом открылся великолепный вид на зубчатую северную цепь Наньшаня, на 2 / 3 покрытую свежим снегом и протянувшуюся в обе стороны за горизонт. Бросилась в глаза разница в успехах весны здесь и в Ланьчжоу, расположенном на той же абс. высоте, но на 2° южнее и под защитой гор от ветров из Монголии.
В Ланьчжоу уже две недели тому назад цвели абрикосы и персики, распустились почки, а на полях зеленели всходы хлеба. Около Лянчжоу только что пробивалась молодая трава, а деревья были еще голые, и это под 38° с. ш., т. е. на широте Греции, Южной Италии и Испании и 8/20 апреля, но зато на абс. высоте 1560 м и на окраине пустынь обширной Монголии.
На следующий год, также в апреле, я пересек Вост. Наньшань по более восточному пути от г. Пинфань до г. Дацзин, откуда вышел в г. Лянчжоу вдоль северного подножия гор. Этот маршрут дал много для изучения геологии гор и их рельефа, но мало общеинтересных впечатлений. Цепи Наньшаня в этой части ниже, склоны более пологие, покров лёсса развит больше, местность менее населенная, встречалось много развалин. Как я узнал, малонаселенность этой части Наньшаня, а также южной окраины Ордоса к западу от миссии Сяочао — последствие многолетнего восстания дунган и его усмирения, во время которого погибло много людей и целые селения опустели. Судя по описанию пути через Вост. Наньшань путешественника Пясецкого, за 20 лет, истекшие с тех пор, страна еще не вполне оправилась от этих последствий.
На этом пути погода также не очень благоприятствовала нам: один раз нас захватила в дороге сильная гроза с проливным дождем, а у северного подножия северной цепи нас встретил пыльный ветер из Алашанской пустыни, горы скрылись в пыли. Он дул два дня и принес наконец дождь и снег обычное явление в Центр. Азии и на ее окраинах, особенно весной, когда погода резко меняется в короткое время. Кроме того, при переходе через оросительный канал с одного вьюка упала в воду сума с собранной коллекцией, и пришлось остановиться на ночевку уже в полдень, чтобы поскорее развернуть и высушить образчики и их ярлычки. Северное подножие и в этой части страдает от заносов песка из пустыни.
В г. Лянчжоу мы оба раза останавливались в бельгийской миссии, и я ездил 15 км за город на запад в сел. Сисянь у подножия гор, где находилась резиденция бельгийского епископа викариата Ганьсу, которому нужно было сделать визит и поблагодарить за содействие, оказанное мне. Во время пребывания в резиденции я сделал экскурсию в соседние горы Силяншань. В резиденции нет ни колодца, ни проточной воды, а воду берут из маленького пруда, пополняемого дождевой и снеговой водой. Пробовали рыть колодец, прорыли уже 30 м, не встречая водоносного слоя, когда несчастный случай — обвал, задавивший одного рабочего, заставил прекратить работу. Колодец рыли китайцы, которые в горных работах проявляют большую беспечность, почти не употребляя крепления для выработок. Епископ просил меня указать более благоприятное место, но я мог только объяснить, что вокруг резиденции, расположенной у подножия высокой цепи Наньшаня, грунтовую воду наверное можно встретить только на большой глубине под наносами песков и галечников, отложенных потоками с гор, толщину которых определить на глаз невозможно. Проще было бы вывести воду каналом из р. Дахэ, вытекающей из гор западнее резиденции, но эта речка вся расходовалась на орошение полей соседних селений.
Вернувшись в Лянчжоу, я решил освободиться от наемных средств передвижения, стеснявших мою работу; поэтому большую часть багажа отправил на двух нанятых телегах прямо в г. Сучжоу в сопровождении китайца, рекомендованного мне миссионерами, а сам купил лошадей и в сопровождении Цоктоева и другого китайца, говорившего немного порусски, выехал с легким вьюком, сначала опять в Сисянь, чтобы пройти оттуда в горы для осмотра каменноугольных копей. В этих копях уголь добывают наклонными шахтами, проведенными по падению пластов угля, которые то утолщаются до 1–1,2 м, то утоньшаются до 35 см, поэтому и шахты очень узки и извилисты. Я попробовал спуститься в одну шахту: она уходила вглубь под углом в 60–70°, то расширяясь до 2–3 м, то превращаясь почти в щель, по которой приходилось извиваться между выступами камня. Лестницей служили колышки, вбитые в трещины, и эти выступы, отполированные ногами рудокопов. Крепления не было, если не считать распорки и обрубки, которыми коегде были подперты камни, угрожавшие падением.
На глубине нескольких сажен стало уже темно. Я убедился, что дальнейший спуск без проводника и освещения слишком рискован и вылез назад. Но эта попытка показала, в каких ужасных условиях китайцы добывали уголь; они выносили его в небольших корзинках, вмещающих не более пуда. Для освещения в глубине служили ночники — черепки с маслом и фитилем. Добытый уголь насыпали в длинные мешки, вмещающие 4–5 пудов, что составляло вьюк осла или половину вьюка мула. За такой мешок на месте платили 50 чохов. Чтобы выручить эту сумму, китаец должен был 4–5 раз спуститься в свою ужасную шахту, наломать уголь и столько же раз подняться с корзиной. Но эта сумма наверно не попадала даже полностью в руки рудокопа, так как шахты были большею частью в аренде у мелких капиталистов, которые нанимали рабочих. Как мне сказали, дневной заработок колебался от 150 до 250 чохов, т. е. 20–37 копеек. Хотя жизнь в Китае в то время была очень дешева, но на такой заработок можно было существовать с семьей только с трудом.
Окончив эту экскурсию, я выехал из гор на большую дорогу, идущую из Лянчжоу в следующий крупный город этой части Ганьсу, именно Ганьчжоу. Она пролегает по населенной и культурной полосе между подножием Наньшаня и цепью более низких гор, имеющих разные названия, но вообще обозначаемых Бейшань, т. е. северные горы, в противоположность южным, Наньшаню. Эти горы отделяют культурную полосу, обеспеченную водой рек и речек, текущих из высокого и снегового Наньшаня, от маловодной Алашанской пустыни. По дороге много селений, не мало развалин, два городка; пашни и рощи чередуются с каменистыми или солончаковыми пустырями. Между городками Юнчен и Шандань почти все пространство между теми и другими горами занято более низкими кряжами и группами гор и холмов, и здесь вдоль дороги тянется Великая стена в обычном разрушенном состоянии.
В этом промежутке среди холмов расположена миссия Сюдьячуань; я провел у миссионера 6 дней и вместе с ним совершил несколько экскурсий по окрестным горам, в которых расположено много угольных копей.
Окружающие местность холмы представляют северные предгорья хребта Тейхуаншань. Абс. высота миссии 2100 м, т. е. на 600 м выше, чем соседние оазисы на большой дороге. Поэтому здесь было заметно холоднее, и во время экскурсий 25 апреля ст. ст. нас дважды захватил большой снег, пролежавший целый день; пашни на склонах хребта нередко страдают от весенних заморозков. Ветры с северозапада приносят густую пыль, а восточные, дующие летом с Алашанских песков, удушливую жару. Миссионер охотно вызвался быть моим проводником при экскурсиях, что, конечно, облегчило мою работу. Он показал мне два места, где находилась ископаемая фауна каменноугольного периода, которая позволила определить возраст угленосной формации. От него же я узнал, что углекопы получали от арендатора копей 2000 чохов, т. е. около 3 руб. в месяц на хозяйских харчах и должны были добывать ежедневно 40 корзин угля, весом около 2 пуд. каждая; такая корзина на месте продавалась за 25 чохов, так что углекоп за два дня отрабатывал всю месячную плату, а остальные дни работал за свои харчи, за которые хозяин таким образом получал около 40 рублей в виде угля. Впрочем углекоп получал еще масло для ночника, освещающего копь, и уголь, который мог добывать для себя сверх указанной нормы.