Ледяная броня возле ущелья таяла. Потоки воды хлынули в каньон. Клубы пара закрыли картину: в глубине волнующейся белой завесы лишь изредка появлялись и исчезали розовые пятна.
Забелин включил инфракрасный экран. Язык пламени стоял ровно, почти не шевелясь.
- Процесс идет нормально, - сказал он.
Все умолкли.
Стрелки на циферблатах, кривые на экранах осциллографов докладывали, что все идет как надо. Никто не смотрел на них; они фиксировали данные для истории. Если бы что-нибудь отклонилось от нормы, - автоматический контролер немедленно доложил бы.
Вынужденное бездействие казалось невыносимо томительным. Столько напряженной работы в течение многих лет было вложено в подготовку этого момента - и вот они сидят и смотрят картину на экране на положении простых зрителей.
- Да, - сказал Забелин, чтобы нарушить молчание. - Когда-то наш предок грелся у костра, поворачиваясь к огню стынущим боком. А сегодня мы беремся за земную ось и собираемся повернуть матушку Землю к Солнцу той ее стороной, которая, по нашему мнению, больше нуждается в тепле.
Манташев молчал. Конечно, замысел грандиозен. Ответственность, которую взяли на себя авторы проекта, и смелость человечества стоили одна другой.
Шли минуты и часы...
- Ну, вот и все, - почти разочарованно произнес один из собравшихся, откидываясь в кресле. - Вот так и будем сидеть пять суток.
Но тут один из приборов неожиданно произнес, отчетливо выговаривая каждое слово:
- Материк сдвинулся с места!
Можно было и не глядеть на другие приборы, на разные голоса подавшие сигналы тревоги. Даже простой глаз видел, что гора, изрыгающая пламенный язык, медленно уходит вместе с каньоном и ледяным плато из поля зрения.
- Верните ее! - крикнул кто-то, не выдержав.
Манташев тронул рукоятку. Гора остановилась. Потом двинулась назад и заняла прежнее место.
- Нет, не на экране, а в действительности, - потребовал тот же голос. В нем прозвучали нервические нотки.
- Мы можем только выключить двигатель, - спокойно сказал Забелин.
Манташев взглянул на красный зрачок на пульте.
- Доложите обстановку, - потребовал он, склонившись к микрофону под зрачком.
Особый сверхприбор, наблюдающий за работой всех прочих приборов, обобщающий их показания и делающий логические выводы, тотчас же сообщил:
- Оторвался кусок материка и движется под влиянием силы отдачи двигателя.
- Решение?
- Нет данных. Нужны измерения оторвавшейся части.
- Выключить двигатель мы можем, - все еще спокойно сказал Забелин. - Но вопрос: стоит ли?
- Ответ мы должны получить быстро, - озабоченно произнес Манташев. Иначе... - он умолк.
4
Зрелищу нельзя было отказать в красоте. Чуть подсвеченная изнутри модель планеты с нежно-голубыми океанами и золотистыми материками вращалась в такт с ходом суток. Вокруг макушки Земли ползали жуки - то зеленые, то красные, меняя цвет при подходе к черте. Многие жуки, даже не приближаясь к запретной линии, заранее изменяли курс.
- Вы, собственно, зачем сюда явились? - спросил Свиридов. - Ваша математическая завеса действует как надо.
Седовласый человек с нервным лицом выглядел смущенным.
- А если какой-нибудь тупой автомат? - озабоченно произнес он.
- В тупости автоматов их сила, - возразил Свиридов. - Они не знают неповиновения.
- Но какая-нибудь отказавшая деталь...
- В аварийных устройствах все детали повышенной надежности. Наиболее ответственные дублируются. Вы позабыли азы Контроля безопасности? Я не узнаю вас. Что с вами?
Чернов вздохнул.
- Сам не знаю. Мне все кажется, что может произойти какой-нибудь нелепый случай. Один самолет с неисправной антенной, и...
- Самолеты с неисправными антеннами не выпускаются в рейс. У них не запускаются моторы. Вы же знаете. Если в оборудовании хоть малейшая неисправность, стартовый автомат не срабатывает.
- Неисправности могут появиться в полете!
- Тогда срабатывает посадочный автомат. И это вы тоже знаете.
- А если...
- Хватит ваших "если", - рассердился Свиридов. - Для чего, по-вашему, мы сидим здесь? Чтобы обезопасить эти "если" и чтобы вы были спокойны. Вы и Контроль безопасности.
- Но один случай всегда может выпасть... Я должен допустить его просто как математик...
- Теория вероятностей на вашей стороне. На нашей стороне - техника, Свиридов кивнул на стеклянную стену, за которой стояли две аварийные машины в полной готовности к вылету. - Восемь аварийно-спасательных станций подкарауливают этот ваш математический случай. Вы успокоились, дорогой друг? Вам нужно просто отдохнуть...
- Можно я посижу с вами? Сам не знаю, что со мной. Всего несколько часов назад я был совершенно спокоен. А сейчас...
- Ладно, - Свиридов повернулся во вращающемся кресле. - Устраивайтесь на диване. В конце концов мы с вами обеспечиваем вспомогательные операции. На главном направлении наступаем не мы. Вы ведь слышали, опыт идет совсем не так, как ожидали.
- Да, Антарктида сдвинулась. - Чернов уселся на диване. Глаза его машинально следили за цветными жуками на табло.
- Совет заседает непрерывно, - сказал Свиридов. - Собственно, сейчас нельзя даже просто прекратить эксперимент. Раньше считалось, что его могут приостановить в любой момент, а оказалось, что нет.
- А как же расчеты?
- Риск есть в любом опыте. Иначе это не опыт. До каких-то явлений наши цифры еще не дошли. Все считали, что Антарктида выдержит. Какую-то слабину в глубине недоглядели - примесь в породе, изменение в расположении кристаллов, мало ли что. Какой-то брак в работе природы. Ведь материк вовсе не монолитный, а сила приложена к Земле истинно космическая. Материк треснул, и кусок его там, где находится двигатель, пришел в движение. Теперь трудно сказать, что лучше: оставить оторвавшийся кусок Антарктиды там, где он есть, остановив опыт, или перегнать в такое место, где его влияние на размещение массы Земли будет наименьшим. Вы знаете, сейчас планету взвешивают очень скрупулезно - приборы могут заметить чуть ли не ваши шаги по Земле. Представляете, какую приборы подняли панику! Счетные машины пересчитывают все заново. Но им нужны точные сведения об оторвавшемся куске материка.
- Роботы их дадут.
- Готовых автоматов для такой именно работы нет.
- Их надо изготовить.
- Боюсь, что просто не успеть.
Резкий звонок прервал разговор.
Свиридов поднял глаза к табло.
Два рубиновых жука пересекали красную линию.
Звонок умолк и тут же затрещал снова.
Еще два жука в другом месте словно шилом проткнули красную нить.
Звонок зазвенел в третий раз. Еще одна пара жуков решительно и прямо нацелилась на линию обороны.
Чернов приподнялся с места.
- Станция "Шесть"? - послышался голос начальника спасательной службы.
- Машины на старте! - откликнулся Свиридов. - Готовность к вылету одна секунда.
- Обождите, - сказал Ван Гульден. - Это машины "Скорой помощи" пошли на задание. Что случилось? Ничего. Вернее, слишком многое... В общем через семь минут и к вам прибудут ученые, отдайте им машины. Ничего не поделаешь; только машины "Скорой помощи" снабжены устройством, позволяющим проникать за математическую завесу. Ученые полетят к месту действия. Да, им необходимо там побывать. Самим. Продолжайте нести дежурство, - добавил он. - Получите запасную машину со станции "Восемь".
- Ну, - воскликнул Свиридов, поворачиваясь в кресле. - Вот случай, которого даже вы не сумели придумать! Кажется, сегодня работы хватит!
5
Машина шла на высоте двенадцати километров. Три слоя облаков отделяли наблюдателей от Земли.
- Видишь, меньше, чем на командном пункте, - пожаловался Манташев.
Действительно, после эффектного ощущения полета над Южным полюсом, которое создавали видеоустройства командного пункта, когда людям казалось, что они парят в воздухе и могут переноситься в мгновение-ока в любое место, реальный полет выглядел скучным. За окнами пустота. Табло в кабине самолета напоминало картину в рамке, повешенную на стенку.
- Как странно получилось! - подумал вслух Забелин. - Казалось, все абсолютно взвешено.
- Процент неведомого всегда велик там, где что-нибудь делается впервые, - возразил Манташев. - Вы думаете, первому полету человека в космос не предшествовали опыты без людей? Их было столько, сколько требовалось, чтобы получить достаточную уверенность, хотя риск все же оставался... То, что мы делаем, тоже опыт. Не на модели уже, как было до сих пор, а прямо на Земле. И, наверное, потребуется еще не один такой опыт, пока операция в окончательном виде не предстанет как абсолютно надежная. Ведь какая силища прикладывается! Земля ничего подобного еще не знала...
- Раз Контроль безопасности разрешил наш полет в зону, значит он считает положение достаточно серьезным.
- Он, как и вое мы, считает, что немногие могут и даже должны рисковать в интересах миллионов. Кроме того, он исходит из принципа: человек не должен уступать без боя обстоятельствам. В этом залог безопасности людей; в том, чтобы они были сильные и смелые.
- Он, как и вое мы, считает, что немногие могут и даже должны рисковать в интересах миллионов. Кроме того, он исходит из принципа: человек не должен уступать без боя обстоятельствам. В этом залог безопасности людей; в том, чтобы они были сильные и смелые.
Он взглянул на табло.
- Повторим для ясности условия задачи. Выключить двигатель мы можем в любой момент. Здесь нет никакой проблемы. И если бы двигатель оставался на месте, а не кочевал вместе с оторвавшимся куском Антарктиды, никаких осложнений не произошло бы. Сейчас, выключив двигатель, мы не восстанавливаем статус-кво. Значит, возникает необходимость иметь возможность включить двигатель после остановки. То есть это уже не вулкан, а мотор, который мы включаем, выключаем и снова включаем, что раньше не предусматривалось. И возможности тут...
Он взглянул на Забелина.
- Я уже докладывал, - пожал тот плечами. - Двигатель не рассчитан на повторное включение. Он активно работает восемь часов в сутки. Мощность его за этот срок меняется. Наибольшая - когда реактивная отдача действует прямо в сторону поворота Земли. Остальные шестнадцать часов идет тихое горение, но с очень высокой температурой. Земля делает оборот, и двигатель снова начинает извергать мощную струю раскаленных газов. Это переключение нами не управляется. Просто горючее заложено перемежающимися слоями: активный слой, слой поддержания реакции. Это сделано именно потому, что включать его заново очень трудно. Камера должна охлаждаться месяца полтора. Только потом туда смогут проникнуть автоматы, чтобы установить новый запал и подвести провода на место тех, что сгорели. Там все накалено. Ведь это на самом деле вулкан, только в тысячи раз более сильный, чем настоящий. Заглушить его мы можем легко, впрыснув в жерло вещество, останавливающее реакцию. Ракеты стоят наготове.
Манташев покачал головой.
- С точки зрения механики самое неприятное, если возникнут биения. Ведь сошедший с места кусок материка нарушил равновесие земного шара. Он превратился в эксцентрик. В конце концов все, конечно, снова уравновесится, но чтобы это произошло, придется, может быть, подвинуться на какие-то метры, а то и километры и другим материкам.
- Пожалуй, лучше всего было бы вернуть оторвавшийся кусок на прежнее место.
- Каким образом? Ваша форсунка ведь работает только в одном направлении.
Машину тряхнуло. Забелин больно стукнулся плечом о стенку кабины.
- Восходящие токи, - пояснил кто-то. - Уж очень разогрело макушку планеты.
Солнце на миг заглянуло в кабину, осветило взволнованные, напряженные лица.
Тысячи людей в разных местах планеты думали, вычисляли, искали решение. Заседание Совета ученых шло непрерывно. Никого, кроме председателя, в зале, разумеется, не было. Он обязан был в таких случаях сидеть на своем месте за столом президиума, вернее - за пультом диспетчера. На больших экранах, составляющих стены, можно было видеть ученых, занятых в своих лабораториях, у анализирующих машин, в глубинных шахтах, врезанных в тело планеты, в астрономических обсерваториях. Летевшие в самолете тоже занимали один из экранов. Находясь на месте события, они должны были представить не только данные приборов, взятых ими с собой вместо роботов, но и свои мысли для принятия решения.
Машину тряхнуло снова. На этот раз гораздо сильнее.
- Придется взять выше, - сказал Забелин.
- А я предлагаю - ниже.
Манташев говорил спокойно.
- Это безумие!
- Это необходимость.
Манташев не изменил тона.
- Поясните по крайней мере!
- Да что тут пояснять. - Манташев говорил медленно, словно лениво. Три пары самолетов с учеными на борту исследуют оторвавшийся кусок материка во всех направлениях, кроме центра. Центр предоставлен нам. В этом вся загвоздка. В конце концов здесь наш двигатель. Словом, мы должны спуститься ниже летающих автоматов и все прощупать непосредственно.
- Ну что ж, - Забелин думал не больше секунды. - Нам дано право решать.
Он продиктовал приказание.
Автоматы не удивляются и ничем не выражают своего отношения к тому, что слышат. С точки зрения электронного мозга приказание было безрассудным. Но люди всегда в чем-то существенно отличаются от своих технических созданий. Они позволяют себе даже не совсем логичные действия. Машина круто пошла вниз. Ее трясло и подбрасывало, словно на ухабах. Солнце исчезло. Лохматые полосы косо потянулись за иллюминатором. Потом забрезжил бледный свет. Затем опять серая стена возникла за окнами. Но свет, сменивший ее, имел" уже розовый оттенок.
Когда машина пробила нижний слой облаков, ее отбросило в сторону. Клубы пара заволокли все вокруг. Создалось впечатление, что самолет снова вошел в тучи. Среди багрового тумана мелькнул огненный язык и исчез.
Плотные клубы пара залепили окна.
- Ничего не видно, - вздохнула прибористка.
- А тут нечего смотреть, - возразил Манташев. - Надо измерять. Мы находимся в зоне, в которой не летают даже роботы.
На экране в салоне и правда, как на картине, все казалось миниатюрным и неопасным. Однако когда машина пошла поперек огненного ущелья, порывом горячего воздуха ее вознесло так, что она вылетела в нижний слой облаков.
- Пойдем вдоль каньона, - сказал Манташев. - Поперечный разрез взять не удается.
Пройдя вдоль ущелья во всю его длину, самолет сделал несколько параллельных галсов. Чем дальше от пламени, тем спокойнее шла машина. Последний галс она проделала почти нормально.
- Теперь перекинемся на ту сторону.
Манташев всматривался в электрифицированную карту. Густые брови под широким лбом шевелились. Желвак на щеке опять заходил.
- Дайте-ка все данные о рельефе, - потребовал он у прибористки, - того района, где мы сейчас побывали. И о мощности льдов... Маловато, - сказал он разочарованно, взглянув на диаграммы. - Но, может быть, по ту сторону лучше. Не знаю, - обратился он к Забелину, - как будет обстоять дело с чисто инженерной стороны, я не берусь судить, но одно предложение я, кажется, сделаю. Только надо сначала обследовать зону по ту сторону пропасти.
- Скажите сейчас, - потребовал Забелин. - Как вам не совестно!
- Хорошо! - он схватил Забелина за руку. - Если наклон рельефа с той стороны ущелья достаточно...
Он не успел кончить. Машина, не сумев пересечь ущелье, скользнула вниз и, словно с горки, покатилась к пылающему языку, который занимал теперь весь экран, не вмещался в рамки.
"Вверх!" - хотел крикнуть Забелин, но тут же сообразил, что автоматы и сами это сделают, если это только возможно.
"Если эти дурацкие автоматы выбросят нас на парашютах, мы сгорим, пронеслось в голове. - Они ведь не понимают, что выброс в этих условиях несет гибель. Сработают, как... как автоматы!"
- Отставить аварийный выброс! - крикнул он как можно громче.
6
- Номер шесть - приготовиться!
Чернов вскочил с места.
- Это вас не касается, - остановил его холодно Свиридов. - Вы здесь на правам гостя.
Губы Чернова шевелились. Он не замечал этого.
- Номер шесть... - повторял он как заклинание. - К вылету, к вылету...
- Номер шесть - к вылету, - послышалась, наконец, спокойная команда автомата. - Номер четыре - приготовиться!
Свиридов не успел ничего сделать.
Чернов, не рассуждая, не думая, потеряв власть над собой, бросился прямо к машине сквозь стеклянную перегородку. Стена исчезла, прежде чем он сделал шаг к ней. Дверца машины откинулась, словно внутри кто-то уже ждал его. Она захлопнулась, едва он вскочил в широкий зев; машина, получившая за эту неполную секунду все необходимые данные, без разбега взвилась в воздух. Если бы не автоматические захваты, мягко и крепко взявшие в свои объятия Чернова, он отлетел бы в угол. По аварийному вызову машина вылетает не так, как в патрулирование. Спинка кресла давила и давила на Чернова - даже пуля, если бы могла чувствовать, испытывала бы, вероятно, меньше ощущений, потому что, вылетев из дула, она мчится по инерции. Машина не прекращала разгона ни на мгновение, а когда это мгновение, наконец, наступило, Чернов почувствовал замирание сердца: машина падала вниз.
Он увидел скалы в клубах пара. В следующий момент Чернов уже стоял на узкой площадке рядом с поврежденной машиной испытателей. Он выскочил в скафандре, легком и охлаждаемом изнутри.
Чего ему здесь не хватало, так это инфракрасного видения. В клубах пара он вообще ничего не видел. По ногам выше колен била вода. В спину дул ветер. Сверху падал дождь не дождь - плотная липкая морось залепила шлем. Крик его, усиленный микрофоном, никто не услышал.
Вдруг что-то с размаху ударило его в лоб. Не будь он защищен упругим прозрачным шлемом, он не уцелел бы. Чернов упал, вода тотчас же с жадностью набросилась на него и поволокла по ледяному уступу, в сторону каньона. Там тысячи градусов температуры и сверхвысокие скорости пламенного языка.
Чернов с трудом приподнялся. Ветер и пар снова обрушились на него. Он хотел уцепиться за крутой борт машины, к которой его прибило, но руки соскальзывали. Где-то в носовой части должно быть аварийное кольцо. Раза два его чуть не затянуло под машину. Кольцо убиралось в корпус с такой точной подгонкой, что не оставалось даже маленькой щели. В досаде Чернов пнул ногой в корпус машины, и тотчас же что-то стукнуло его по ноге. Нечаянно удар пришелся рядом с кольцом, и оно откинулось.