– А что, ничего страшного не случилось! Все нормально! – Я отряхнула от снега дубленку, оглядывая собравшихся прохожих.
Те галдели, осуждая водителя, пророча ему страшные наказания, и уже заговаривали о том, что нужно отвезти меня на освидетельствование в больницу и вызвать на место происшествия моих родителей. Вот еще чего не хватало! Я так и представила, как папа с очередного делового совещания несется на самолет, чтобы прибыть в Ригу.
– Я свидетель, давайте расскажу вам, как все было, – вмешался Артур и сделал шаг, загораживая меня.
«Он же отвлекает их!» – сообразила я.
– Смотрю, значит, машину ведет. Наверное, на лед попала, а на углу – девочка стоит… – рассказывал Артур.
Воспользовавшись тем, что никто уже на меня не смотрит, я проскользнула между прохожими и бросилась прочь.
Я бежала до самой гостиницы и лишь там, убедившись, что за мной никто не гонится, смогла перевести дух. Присев на диван в одном из укромных закутков холла, постаралась привести чувства в порядок. Денек получался насыщенным. Такого у меня еще не было.
Но хотела бы я все же знать, что здесь происходит! Все очень странно – и сны, и портрет в старинной книге, и появление рыцаря. Я не спросила водителя, однако что-то подсказывало мне, что у того ролевика, что выскочил навстречу его машине на вороном коне, был шлем с навершием в виде изогнутой птичьей лапы. Просто спорить готова!
– Что-то случилось? – спросил мягкий голос с едва уловимым прибалтийским акцентом.
Я подняла взгляд. Надо мной заботливо склонилась женщина с ресепшен. Сегодня в ее волосах уже не было серебряной короны.
– Нет, спасибо, все в порядке, – пробормотала я.
Не рассказывать же незнакомому человеку о своих проблемах. О том, что меня преследует уже несколько веков мертвый рыцарь. В лучшем случае она решит, что у меня богатое воображение, в худшем – вызовет неотложку, и я попаду в ту же больницу, которой мне сегодня уже угрожали.
– Ну смотри, девочка. Если тебе потребуется помощь – обращайся, всегда помогу, – пообещала женщина, поправляя очки.
Она ушла к конторке, а пока я пыталась привести свою одежду в порядок, вернулась, неся здоровенный сочно-оранжевый апельсин.
– Это тебе. С наступившим! – сказала она, протягивая мне фрукт.
– Спасибо.
Я взяла апельсин, чувствуя исходящее от него тепло чужих рук. Все-таки в Риге очень много хороших людей.
Однако сейчас, немного отдышавшись, я вдруг поняла, что больше всего меня волнует не мысль об угрожавшей опасности, а то, что мы так и не поговорили с Артуром.
Он хотел мне что-то сказать, но вот что?.. Воображение услужливо рисовало всякую чушь, и я рассердилась на себя. Оказывается, я на редкость ветреная девица.
В моем укромном уголке царил уютный полумрак, и меня уже начало клонить в сон. Пожалуй, нужно было бы отыскать Наташку и Юрку, а еще лучше – подняться к себе в номер и собрать сумку, ведь еще несколько часов – и мы уезжаем. Но я ждала и ждала чего-то.
И дождалась.
– Вот ты где! Еле тебя отыскал! – ко мне подбежал запыхавшийся Артур.
Я кивнула ему на диван, и он сел рядом со мной.
– Как там, на площади? – осторожно поинтересовалась я.
– Не знаю, я тоже сбежал от этих разбирательств. Но мне кажется, водитель не виноват. Дело кое в чем другом.
– И в чем же?
Сердце тревожно замерло.
– Я покопался в Интернете и выяснил довольно интересную вещь. Ты представляешь, у всех древних народов есть поверья, связанные с наступлением Нового года, – пояснил он. – Пусть Новый год у них приходился на разное время – у кого на осень, у кого на зиму, у кого на весну, но в основном люди верили в одно и то же. Древние кельты считали, что в канун Нового года умирает старый мир, а новый еще не родился, поэтому во времени образуется дыра. То же думали и в Древнем Вавилоне, а вавилонский царь со своей свитой уезжал из города на все время праздника, чтобы затем вернуться и начать жизнь заново, с чистого листа. Скандинавы называли главный праздник года Йолем и верили, что в эту ночь открыты врата всех миров, а землю часто навещают души умерших, поднимающиеся из Нижнего мира…
– Подожди, – остановила я, – но первый сон приснился мне, когда мы только приехали в Ригу. До Нового года была еще целая неделя.
– И это только подтверждает мою теорию, – улыбнулся Артур, – временной разрыв, о котором я говорил, приходится на пик зимы – время самой долгой ночи. Ворота в другой мир открываются примерно на католическое Рождество и стоят распахнутыми еще некоторое время после Нового года. Кстати, знаешь, кто первым придумал отмечать Новый год первого января?
Я сосредоточилась, вспоминая историю:
– Петр Первый?
Артур улыбнулся.
– Ну, разумеется, нет. Петр Первый только обратился к так называемому юлианскому календарю. Этот календарь ввел Юлий Цезарь, и именно тогда Новый год стали отмечать в первый день января. Что интересно: январь назван в честь римского бога Януса. Это бог времени. У него два лица. Одно из них смотрит в прошлое, другое – в будущее.
– И что это все значит? – не выдержала я.
– Это значит, что ты почему-то вдруг оказалась на самой границе времен, заглянула в прореху мироздания.
– Но почему именно я? – снова, как тогда в кафе, спросила я.
– Может, ты просто восприимчива к таким вещам, – выдвинул Артур новую версию.
– Ага, ну конечно! – расхохоталась я. – Не раз видела призраков и полтергейст… – я выдержала зловещую паузу, – …в кино!
Артур серьезно покачал головой:
– А я бы не был так уверен. Во всех этих разговорах о призраках, безусловно, что-то есть. И недаром водитель увидел именно рыцаря. Кстати, тебе сегодня что-нибудь снилось?
– Да. Во сне я умерла, – призналась я Артуру, который не сводил с меня внимательного настороженного взгляда.
– Как? – выдохнул он.
Я сухо изложила подробности, а он, вскочив с дивана, взволнованно заходил по холлу.
– Надо что-то делать! Я не уверен, что опасность миновала, – сказал он, останавливаясь передо мной.
– Кстати, давно хотела сказать, что сегодня мы возвращаемся в Москву.
– Правда?! Как здорово!
Он обрадовался так неприлично, что мне стало больно. Мне, конечно, приятно, что он волнуется за мою жизнь, но все же мог бы не столь бурно радоваться моему отъезду. Кажется, я за ним не бегала, не надоедала.
– Это именно то, о чем ты хотел со мной поговорить? Ну, вчера, когда мы прощались на балу? – поинтересовалась я тоном похолоднее.
– Да, именно об этом, – с готовностью подтвердил он.
Все то, что я себе напридумывала, лопнуло с громким треском. Бывают же такие дуры, которым не везет ни в чем! Похоже, я из их числа. Или я все-таки уродина, которая не может понравиться ни одному парню, кроме Мишки. Но Мишку, конечно, можно не считать, потому что теперь я бы не выбрала его, даже если бы мы с ним вдвоем оказались на необитаемом острове.
– Артур! Ты где? – послышался женский голос, и в наш закуток шагнула моя знакомая с ресепшен.
– Здесь, тетя Линда! – отрапортовал Артур.
Но тетя Линда удивленно переводила взгляд с племянника на меня.
– Так это та самая девочка, о которой ты рассказывал? – воскликнула она удивленно.
«А вы, оказывается, та самая тетя?» – могла бы в ответ спросить я. Но не стала.
– Очень рада! – Женщина улыбнулась так солнечно, что засияли даже ее очки. – Знаешь, Марина, ты мне сразу понравилась.
Я наклонила голову. Это смешно: нравиться тете и не нравиться племяннику.
– Спасибо, – я попыталась ей улыбнуться. На Артура я даже не смотрела.
– И как тебе Рига? Не хочется хвалить этого повесу, – тетя Линда кивнула в ту сторону, где, я знала, стоял ее племянник, – но Артур неплохо знает город. Наверняка рассказал тебе уйму всяких историй.
– Да, спасибо.
Я начинала напоминать себе китайского болванчика, который только и умеет, что кивать, улыбаться и говорить «да» и «спасибо».
– Предупреждаю сразу: верить можно далеко не всему. Половину Артур обычно придумывает сам. Воображение у него богатое, – предупредила женщина.
– Ну вот, тетя Линда, вы меня разоблачили и опозорили!
Судя по голосу, Артура только веселила вся ситуация.
– Я предупредила. Марина – девочка умная, она разберется, чему верить, а чему нет, – заявила тетя. – Извини, Марина, я вас покидаю – у меня работа. А ты, Артур, не забывай о времени! Я тебя знаю – без опозданий никак!
– Время для меня святое. Честное слово, тетечка Линдочка! – заверил парень, и она ушла.
– Кстати про время, – добавил Артур уже серьезно после недолгого молчания. – Мне кажется, что самый опасный момент уже прошел. Но на всякий случай не покидай гостиницу до самого отъезда и все время держись рядом с кем-нибудь. Хорошо?
Наверное, он считает меня полной дурой, поэтому и взялся опекать. «Я выглядела такой жалкой, что он пожалел меня тогда, на площади, поэтому и подошел!» – неприятно кольнула неожиданная мысль. – А зачем все эти комплименты? Про глаза и так далее?.. – продолжала размышлять я. – Ну конечно, по той же причине! Он просто старался поддержать меня. Хороший, воспитанный европейский мальчик, достойный племянник доброй тети Линды, угостившей меня в тяжелую минуту апельсином. Европейцы – они вообще такие галантные. И это ровным счетом ничего не значит. Никакого интереса.
Наверное, он считает меня полной дурой, поэтому и взялся опекать. «Я выглядела такой жалкой, что он пожалел меня тогда, на площади, поэтому и подошел!» – неприятно кольнула неожиданная мысль. – А зачем все эти комплименты? Про глаза и так далее?.. – продолжала размышлять я. – Ну конечно, по той же причине! Он просто старался поддержать меня. Хороший, воспитанный европейский мальчик, достойный племянник доброй тети Линды, угостившей меня в тяжелую минуту апельсином. Европейцы – они вообще такие галантные. И это ровным счетом ничего не значит. Никакого интереса.
– Марин, что с тобой? Почему ты не отвечаешь?
Я сделала вид, будто ищу что-то в сумке.
– Нет, ничего. Просто мне пора собираться, – ответила я, изо всех сил стараясь, чтобы он не заметил, как на глазах медленно, но верно выступают предательские слезы.
Сама виновата. Это у Артура богатое воображение? Ну нет! Навряд ли оно сравнится с моим! Глупая девочка придумала себе сказку, купившись на дурацкие предательские ямочки!
– Марин, ты обещаешь, что не будешь рисковать и останешься в гостинице до самого отъезда? – настойчиво повторил он.
– Обещаю.
Иногда лучший и единственный способ избавиться от кого-нибудь – соглашаться во всем.
– Ну хорошо, – похоже, он успокоился. Пост сдан, пост принят. Теперь мое благоденствие, слава богу, не его забота. – Хорошего пути, Марина!
И он ушел. Конечно, так и не попросив у меня ни номера телефона, ни адреса электронной почты. Наташка скажет «высокие отношения», и будет абсолютно права. И я забуду о нем, едва сяду в поезд «Рига – Москва». Забуду навсегда. Легко и непринужденно.
Почему же мне так странно? Артур вовсе не нравится мне. Я сразу знала, что это несерьезно. И ямочки у него дурацкие, и рассказы о замурованных студентах. Я ведь сразу поняла, какой он, но потом почему-то поверила и купилась. Вот ведь дура!..
Глава 12 Поезд «Рига – Москва»
– Ты тоже не найдешь себе покоя! Ты, которая меня прокляла! Ты еще ответишь за обман!
Я, словно со стороны, как зритель из зала кинотеатра, смотрела на задрапированный в дымную завесу зал. В очаге все так же потрескивали дрова. Высокий темноволосый мужчина стоял у грубо сколоченного деревянного кресла, сжимая спинку так, что костяшки пальцев на большой сильной руке побелели.
Он был абсолютно один и обращался то ли к самому себе, то ли к неровному пламени, жадно обгладывающему лежащие в камине бревна.
Рядом с ним, прямо на полу, валялся знакомый шлем с кривой птичьей лапой.
– Ты еще поплатишься за все!
Теперь я без труда могла увидеть лицо рыцаря. Однако мне потребовалось собрать всю свою волю, чтобы наконец сделать это. Больше всего я боялась, что оно окажется знакомым… Но нет – я не знала этого человека и могла поклясться, что вижу скуластое горбоносое лицо впервые.
И тут я вспомнила себя. Я – Марина Сосновская, и если я снова очутилась в этом зале, значит, я опять сплю!
Стоило мне подумать об этом, как я оказалась в знакомом соборе – том самом, где в день приезда мы слушали органную музыку…
Теперь я была там одна, шагая по проходу между деревянными скамеечками к алтарю. Мадонна, прижимающая к себе святого младенца, смотрела на меня грустно и укоризненно. Я словно бы вернулась в то Рождество, когда впервые увидела рыцаря, вернее даже почувствовала его приближение. Как же давно это было! Кажется, несколько жизней назад…
В моей руке подрагивала свеча, а в душе крепла уверенность. Рождество – время прощения.
– Я прощаю тебя. Ступай с миром, – прошептала я, склоняясь перед алтарем.
Теперь я могла простить его – того, кто убил меня во сне и едва не сделал этого в реальности.
Словно в ответ, по помещению вдруг пронесся порыв ветра, зазвучавший под высокими сводами тяжким вздохом. Огонек свечи резко взметнулся и погас…
* * *Я открыла глаза и обнаружила, что заснула сидя, положив голову на уже собранную сумку.
Наташка, лежа на своей кровати, читала какую-то книжку.
– Уже проснулась, – заметила она, услышав, как скрипнула подо мной кровать, когда я пошевелилась, чтобы сменить положение. – Хочешь, поспи еще – до отъезда час.
– Да нет. Я как раз выспалась.
Я встала и потянулась.
После того как я убедилась, что лицо являющегося во сне рыцаря мне незнакомо, я почувствовала огромное облегчение. Я отпустила его и чувствовала, что поступила абсолютно правильно, интуитивно выбрав верное решение. На душе было удивительно легко.
Подойдя к окну, я взглянула на огни вечерней Риги. Здесь я провела всего несколько праздничных дней, а казалось – полжизни. Это время получилось неожиданно насыщенным. Я узнавала о себе и других то, о чем даже не подозревала, совершила невероятное путешествие в прошлое, почувствовала, как это – быть на волосок от смерти, и, самое главное, пережила неожиданный всплеск чувств. Думать об Артуре не хотелось. Я убрала его образ куда-то далеко, на задворки сознания. Было почти не больно. Только едва ощутимо щемило в груди. Со временем, безусловно, пройдет и это. Так утверждают мудрецы. А кто я такая, чтобы с ними спорить?..
– Знаешь, о Риге у меня останутся самые теплые воспоминания, – сказала Наташка.
Она тоже подошла к окну, и теперь мы стояли рядом – плечо к плечу.
Я промолчала, и только приложила ладонь к стеклу, словно прощаясь со сказочным городом.
– Я хочу открыть тебе одну тайну… – нерешительно произнесла подруга.
Я кивнула.
– Рига – особенный для меня город еще по одной причине… – продолжала она медленно, словно собираясь с силами признаться. – И, в общем, здесь мы с Юрой пообещали друг другу, что никогда не расстанемся и всегда будем вместе, – быстро закончила она.
Я по-прежнему не знала, что сказать. Разумеется, я была рада за Наташку и с радостью ощущала, что из-за этой новости в сердце не всколыхнулась даже легкая тень былого чувства к Юрке. Оно растаяло, исчезло, как снег весной. Однако говорить что-то вроде «как я рада» казалось мне ненужным и банальным.
– Ты думаешь, это несерьезно? – Наташка, не понявшая моего молчания, заглянула мне в лицо.
– Нет. Я думаю, это будет как у моих родителей. Они тоже познакомились в Риге, и теперь вместе уже целую вечность… Только, надеюсь, Юрка не станет таким же трудоголиком, как мой отец, которого и дома-то застать трудно, – добавила я.
– Ну этого я ему не позволю! – азартно крикнула Наташка.
А я по-хорошему позавидовала ей. Все-таки замечательно, что у нее все так хорошо. А у меня оставалась моя тихая, почти незаметная грусть. Кому-то выпадает встреча, кому-то разлука. Наверное, в этом есть свой смысл.
* * *Я стояла в тамбуре у окна, глядя на почти неразличимый в темноте лес. Было жарко. Похоже, проводник переусердствовал с отоплением, но делать нечего – мне бы все равно не позволили открыть окно, так что приходилось терпеть. Я не спешила вернуться к своим. Пусть Наташа и Юра побудут вдвоем – они явно еще не сказали друг другу все, что хотели, а я побыла «хвостиком» – и, наверное, хватит.
Все не так плохо. Скоро я увижу маму, а если повезет, даже и папу. Меня будут ждать подарки и замечательные зимние каникулы. Все вовсе не так уж плохо, вот только… Но об этом я дала себе слово забыть. И я, без сомнения, забуду. Поезд «Рига – Москва» уже в пути, а значит, полдела сделано.
Хлопнула дверь между вагонами, и кто-то остановился прямо за мной, почти дыша мне в затылок. Ненавижу, когда люди так поступают.
Я оглянулась и решила, что в вагоне, должно быть, натоплено сильнее, чем я предполагала, и я, должно быть, сошла с ума от жары. На меня смотрели серьезные серые глаза, в глубине которых (и как я раньше не замечала?) на самом донышке плясали чертенята.
– Отчего ты не спросишь, что я здесь делаю? – ехидно поинтересовался Артур.
Я сморгнула. Галлюцинация оказалась слишком разговорчивой.
– А зачем мне помогать тебе выкручиваться из затруднительного положения? Сам затеял игру – сам и выкручивайся. – Я снова отвернулась к окну, чувствуя неожиданную обиду. Тогда, в гостинице, он уже знал, что поедет в Москву, но специально не сказал мне, возможно ожидая, что я как-то выдам свой интерес: попрошу телефон или, на худой конец, разрыдаюсь. Не люблю, когда надо мной ставят такие эксперименты. Никто такого не любит.
– Я, кажется, тебя и вправду обидел. Извини, Марин.
Артур коснулся моей руки, и через тонкую ткань водолазки меня огнем обожгло тепло его пальцев.
– Извини, я не хотел тебя обидеть. Просто поступил по-глупому. Думал устроить сюрприз. Все представлял себе, как ты удивишься, когда вдруг увидишь меня в поезде. Ну извини! Хочешь, я сейчас вниз головой на руки встану? Я умею!
Нет, сердиться на него было решительно невозможно.
– Прямо здесь? – уточнила я, стараясь говорить строго, но, по-моему, получалось не очень.
– Без проблем!
Артур подул на ладони и приготовился становиться вниз головой, как вдруг межвагонная дверь снова открылась, и в тамбур ввалился плотный лысый мужчина.