— А для чего шару всё это нужно? — спросил меня напарник после очередной созерцательно-задумчивой паузы.
— Нужно что?
— Ну, это вот постижение смысла жизни. Ведь он по натуре — обычный бездушный хапуга.
— Не знаю. Может быть потому, что в некоторых литературных произведениях содержались философско-религиозные мысли.
— Ну и что? Разве то, что он хочет сделать с нами, — по-христи… ну, скажем так, по-божески?
— Дело в том, — начал я очередную (кто знает, может последнюю?) лекцию, — что практически все религии признают в человеке «искру божью». Значит, в каждом из нас — частица высшего разума, духа Вселенной, который над всем и во всём. Видимо, наш «друг» осознал, что просто владеть информацией — мало. Чтобы сделаться Богом, ему нужно выжать, вернее — вымучить души людей.
— М-да… Что-то мудрёно. Выходит, путь к Богу лежит через боль, через страх.
— Бывает и так. В масштабах Вселенной жестокость — нормально. Трудно представить себе Мир, в котором была бы одна только светлая сторона.
— И литература это в принципе подтверждает, — согласился напарник. — Но только ведь можно, наверное, к Богу прийти по-другому? Мне что-то не хочется становиться великомучеником — космонавтом.
— Наверное, можно. Но шару мы уже ничего не докажем. Он вырвет нам ногти, снимет скальпы, отрежет уши, носы, языки и, конечно, не забудет про…
— Хватит! — Мой напарник не выдержал. — Ты об этом так говоришь, как будто делаешь сам.
— Извини, — сказал я. — Это от нервов. В старых книгах писали, что есть синдром замещения «жертва — палач». Ты спрашивал, можем ли мы избавить себя от страданий? Я пробовал утром открыть аптечку, в которой, ты знаешь, есть «особые» препараты. Дверцу заклинило намертво. Я полагаю, что всё, что помогло бы нам свести счёты с жизнью, теперь для нас недоступно.
Напарник мне не поверил и попытался (разумеется, безуспешно) закрепить конец галстука на тут же лопнувшем креплении площадки под куполом рубки.
— Что же нам теперь делать? — спросил бедняга растерянно. — Я готов, если нужно, пожертвовать жизнью за правое дело, но… я… боли боюсь.
— Вот если бы мы смогли шар каким-либо образом убедить, что наши страдания ему не нужны, — начал я вслух рассуждать. — Что он получит желаемое, не причиняя нам ни физической боли, ни терзая наш дух.
— Может быть, — предложил напарник с робкой надеждой, — мы докажем, что всё, что ему нужно, у него уже есть?
— Докажем, как же! — сказал я ворчливо. — Объявим, что всё, что содержится в книгах великих писателей прошлого, — глупость и ерунда.
— А хоть бы и так! — огрызнулся напарник. — Я готов, если нужно, это сказать.
— Ну да! — усмехнулся я. — Шар тебе сразу поверит. Он, между прочим, достаточно вдумчиво ищет и чувствует смысл… если он, этот смысл, в книгах есть…
— Стоп, стоп, стоп! Ты намекаешь на… — догадался напарник.
— Конечно! Мы с тобой упустили из вида современную литературу. Ты её ведь, кажется, изучал?
— Не вполне современную. Той поры, когда членство в литературных кружках ещё не передавалось по наследству, и писатель был вправе выбрать собственный стиль.
— Напряги память. Ты же помнишь все учебники наизусть.
Напарник наморщил лоб.
— Вот, пожалуйста!
— «Это был в целом достойный период, когда написанные в тему конкурсов глубокие и нетривиальные рассказы в целом уже не воспринимались, но похожие друг на друга как две капли воды ещё не срывали аплодисментов. Побеждали тогда нередко рассказы добротные, но не имеющие ничего общего с темой, которую задали организаторы. Примерами из первых «Сломанных прялок» (есть версия, что тогда они назывались «Рваные грелки». — Прим. ред.) и конкурсов «Алой розы» (может быть, «Малой прозы». — Прим. ред.) могут служить…»
— Неважно, — перебил я, — вспоминай дальше.
— «…С некоторых пор особой доблестью стало считаться прочитывать тему конкурса рассказов «наоборот», то есть, говоря огрублённо, понимать «свет» в смысле «тьма».
Чемпион по числу комментариев на рассказы в сети: сказка «Про тигрёнка». Эта людоедская история была написана на конкурс детских сказок со счастливым концом. Идя навстречу поклонникам, автор снял рассказ с конкурса. Ведь во время обсуждения своих произведений участники оставались формально анонимными и теряли самые сладкие дни заслуженной славы».
— Пока я не услышал чего-либо для нас полезного, — отметил я с сожалением.
— Описание других шедевров той поры «История новейшей литературы» не сохранила, — огрызнулся напарник. — Дальше в учебнике про то, что «началось интенсивное распределение писателей по секциям и подсекциям. Способность мыслить у авторов уменьшалась по мере того, как упрощалась, становилась более однородной среда их общения и сужался круг интересов. Они всё меньше оставались литераторами в первоначальном, историческом смысле этого слова и превращались в не желающих иметь друг с другом ничего общего стилистов».
— Да, вот ещё что было написано про самое первое, положившее начало разделению литературы на секции, поколение сетевиков:
— «В конце жизни их часто постигало разочарование в читателях. Уходящие мэтры не могли смириться с тем, что не могут вписаться в новые, ещё более узкие по сравнению с привычными для них форматы.
Война форматов привела к тому, что в поисковиках не сохранилось ни одной ссылки на вдохновителей и родоначальников сетевой литературы. О дискуссиях на когда-то популярных форумах мы сегодня можем судить лишь по эпитафиям на памятниках забытым авторам:
«Флудить так флудить!»
«Не могу жить во флуде!»
«Плюйте на книги классиков!»
«Сам дурак и бездарность графоманская!»
«Здорово получилось, а никто не понимает!»
«Странное не может быть топовым!»
«Топ! Топ! Топ! Затопчу!»
— Хм, — выразил я сомнение, — некоторые высказывания кажутся весьма самодовольными.
— Они, как правило, взяты с блогов раннего периода. А по мере того, как рамки стандартов интернет-конкурсов (то есть вкусовых предпочтений участников) становились всё уже и жёстче, мэтры-сетевики вслед за классиками (и другими, как они называли, «сеяными» собратьями по перу, то есть имеющими публикации в журналах и книгах) сходили с дистанции. Их рассказы, хотя бы немного отличающиеся от новых шаблонов, казались читателям странными. А выбор по принципу «нра — не нра» был жесток.
— Теперь всё становится ясно. Ты случайно не знаешь, проводят ли сетевые конкурсы сейчас?
— Конечно! Они идут постоянно. Литературных кружков уже, наверное, больше, чем в галактике звёзд. Ведь в каждом обычно не больше трёх человек. Любой, знающий себе цену писатель, должен быть твёрдо уверен, что призовое место — за ним.
— Что ж, — улыбнулся я. — У нас появляется шанс. Мы увеличим с помощью шара число виртуальных призов.
Хорошо, что каналы связи с Землёй не закрыли. (От нас, разумеется, ждали, что мы дадим сигнал SOS и заманим в ловушку спешащие к нам корабли.)
Мы не поленились найти в астронете все литературные сайты, журналы, чаты, страницы. А потом замкнули трафик на шар.
Он легко подключился ко всем, кто был рад обрести в нём ценителя и знатока. И… попал в расставленную нами ловушку.
Я так хорошо представляю:
Клеточки-капли втянули в себя хоботки, перестали видеть и нас, и друг друга. Каждой казалось теперь, что она — это всё, что есть во Вселенной.
Помните давным-давно устаревший (иными словами, не подходящий ни под один современный стандарт написания прозы) рассказ Клиффорда Саймака? Там описывается обитающее на далёкой планете чудо-юдо лесное. Оно стремительно глупеет и перестаёт быть опасным для людей, как только попадает в среду, в которой может жить без большого ума.
Так зачем Богу быть умным и сильным, если все эти качества некому показать?
Очевидно, идея стать «богом в себе — для себя» (или множеством самодостаточных, не желающих видеть друг друга микробогов) шару понравилась. Она захватила его целиком.
Только вот «целиком» — это уже не о шаре. Капли медленно расплывались в пространстве, словно мыльные пузыри. Нет, не совсем пузыри. Те хоть могут сливаться друг с другом, отражать, преломлять на поверхности свет. В конце концов — лопнуть, если кто-нибудь к ним прикоснётся, или просто им жить надоест.
Клетки шара сумели постичь саму Вечность. Они замкнулись в себе навсегда. Они стали пятнами пустоты.
Мы летели сквозь россыпи этих для нас уже не опасных «ловушек в себе и лишь для себя». Мы одолели врага. Путь к новым мирам был открыт!
Но что-то было не так.
Я впервые ошибся с напарником в прогнозе «порыва творческих чувств». Не стал он читать «Оду к радости» Фридриха Шиллера в переводе Миримского:
Но что-то было не так.
Я впервые ошибся с напарником в прогнозе «порыва творческих чувств». Не стал он читать «Оду к радости» Фридриха Шиллера в переводе Миримского:
Какая там радость и всеобщее братство, если в людях мы были уже не уверены?
Мы замкнулись в себе и, нарушив традицию, молча, дни напролёт пили чай. Мы размышляли о том, какова миссия и судьба человечества. А вдруг… не дай бог!., на Земле мы увидим одни пузыри?
Пётр Зотов ЭХО «ТМ»
Сообщения о неопознанных летающих объектах (НЛО) начали массово поступать с конца 40-х годов прошлого века. Современная наука не признаёт их существования, но и не говорит, что их нет. Наука ничего не берёт на веру и требует серьёзных доказательств — а они пока отсутствуют.
У меня тоже нет бесспорных доказательств существования летающих тарелок, но так много людей их видело…
У нас на селе Конюшково Липецкой области РФ на окраине жил очень интересный старичок. Все звали его дедушка Алексеич. А интересного в нём было то, что у него ноги болели к появлению летающих тарелок. Заломили, занедужили суставы, особенно коленки, — ожидай, что к вечеру закружат над селом неопознанные летающие объекты.
На селе была небольшая школа. Ребята этой школы организовали кружок юных астрономов, которые обхаживали старика уже несколько лет: рисовали для него графики, составляли разные схемы прилёта и отлёта летающих тарелок, и никогда ошибок в их расчётах-прогнозах не случалось. Уж очень точны были эти школьники.
Однажды сообразительные кружковцы собрались с духом, написали и послали о своей работе маленькое сообщение учёным. Целых полгода они дожидались ответа, а потом вдруг в журнале «Техника — молодёжи» в рубрике «Клуб любителей фантастики» появилась небольшая статейка о житие удивительного деда Алексеича.
Понятно, у нас-то на Земле посмеялись над этим, а зато там наверху, откуда запускались летающие тарелки, видать, журнал прочитали и как следует задумались. Небось, начальство инопланетян осталось недовольно тем, что где-то в захолустье, далёком от культурных центров, какой-то абориген без образования и прав на это предсказывает то, что ему и знать не полагается. Непорядок.
В связи с этим наверху сначала поналепили выговоров пилотам НЛО, потом выговоры сняли, так как стало ясно, что пилоты не виноваты, а просто у деда талант такой.
Тогда они подготовили и послали к деду карательную экспедицию.
В один из вечеров кости старика так разболелись, что он не на шутку перепугался, разнервничался — долго сидел в саду и, не замечая даже кусачих комаров, с тревогой вглядывался в медленно темнеющее летнее небо.
Он даже облегчённо вздохнул, когда над его домом закружился один-единственный невеликий размером объект.
Опустился он возле забора, выбрались из него два пришельца: зелёные, сухопарые и стриженые бобриком. Они с ходу объяснили старику Алексеичу, что его самодеятельные прогнозы другой Галактике не нравятся, и с целью их пресечения деду присланы самые действенные космические таблетки от болей в ногах, от ревматизма.
Старик очень обрадовался — обрадовались и пришельцы.
— По две штуки принимать, — говорят.
— Можно даже не запивать, глотаются легко.
Дед осторожно положил таблетки на язык, и они мигом растаяли во рту — даже вкуса никакого.
Прилетевшие гости сверху, стояли, переминаясь с ноги на ногу.
— Подождём для уверенности, — сказали они, — пока не подействует на него.
— Как знаете… Вот на скамеечку у забора присаживайтесь, ведь в ногах-то правды нет.
— Ничего. Мы постоим, — вежливо ответили пришельцы.
— А может, чайком побалуемся?
— Не пьём, — ответили гости.
— А как, ребятки, дровишки мне поколоть не желаете? — осенила мысль деда, — тут на двоих-то раз плюнуть, вспотеть не успеете, — старик с хитрецой взглянул на пришельцев, — у меня-то силёнок уже не хватает.
Гости из будущего растерянно посмотрели на кучу распиленных осиновых чурбаков.
— Да, да, хорошо, — сказали они.
— Только дождёмся, пока у вас ноги пройдут. Мы за это головой отвечаем.
Минут через пять Алексеич почувствовал в ногах такую лёгкость молодую, что хоть пляши.
Старик на радостях вскочил, весело крякнул, а гости поверещали друг другу на своём языке и кинулись со двора. Про дрова тоже на радостях, видать, забыли…
— Ишь ты, какие шустрые…
— Ну да ладно, — махнул рукой Алексеевич, — и так доброе сделали.
Только к дому Алексеич повернулся, а пришельцы появились опять тут как тут. Трясутся. Говорят, что их тарелка пропала.
Набросились они на старика — как и почему пропала тарелка, на которой они прилетели?
А что дед? Ему тоже невдомёк.
Побежали пришельцы к месту посадки и вскоре снова вернулись. Потом дошло до них: раз у деда не болят ноги — значит в округе не должно быть никаких НЛО.
Есть, выходит, такой закон в природе — и никак против него не попрёшь.
— Дед, — взмолились пришельцы, — сделай так, чтобы у тебя опять ноги заболели. А то плохи наши дела, улететь не можем.
Алексеич в раздумье потёр щёку, лоб.
— А лекарство ваше сильное? — спросил дед.
— Сильное, — ответили они и приуныли.
Тогда старик молча снял с ног валенки, потом шерстяные портянки, поставил ступни на холодную влажную землю, поморщился.
— Ребятки, покололи бы пока дровишек, что ли…
— Сейчас, сейчас, — пообещали пришельцы, а сами глядят на дедовы ступни.
Вскоре у деда Алексеича заломило поясницу — тут-то и возник за калиткой новый неопознанный объект. Пришельцы встрепенулись, а из тарелки выскочил испуганный экипаж.
Около часа стояли и ругались, старых пришельцев с собой брать не хотели, так как научная экспедиция срывается. Летели совсем в другую сторону — и вдруг провал в пустоту и полный срыв всех графиков.
— Не до графиков! — шумели старые пришельцы.
— Улепётывать надо живо! А то у деда ещё что-нибудь заболит… Или, того хуже, пройдёт.
Наконец кое-как договорились. Старые пришельцы прибежали к старику.
— Не пей больше таблеток, пока мы не улетим… подожди минут 15–20!
И стартовали.
— Эх, а дрова-то! — спохватился дед…
— Полетели… Работнички… Тьфу, японский бог!
Прошло несколько минут, и вот снова скрипнула
калитка.
— А, это вы, астрономы… вовремя пришли, — усмехнулся дед.
— Статейки, значит, в журналы пишите! Делом лучше займитесь. Вот вы-то дров мне и наколете!
Рисунки Екатерины Синьковской
**********