Привычный к получению быстрого ответа на запрос, я с нетерпением ждал, когда что‑то придет из Судиславля, и перед обедом решил сам позвонить в следственный комитет в Судиславль. К моему удивлению, там сказали, что у них еще нет на руках результатов судебно-медицинской экспертизы и вообще ее сделают, скорее всего, только «на днях». Оперативностью работа провинциальных следственных органов обрадовать меня не могла. И вообще мне отвечали так лениво и сонно, так неуверенно, что я в возмущении спросил, не следует ли мне прямо сейчас звонить в приемную генеральному прокурору, чтобы он поторопил события. Это был, естественно, блеф, поскольку я работал не на том уровне, чтобы звонить в приемную генерального прокурора. Однако я рассчитывал, что блеф мой сработает. Не сработал. Мне так же лениво посоветовали позвонить. И согласились, что тогда, возможно, я и получу данные быстрее. Хотя бы к завтрашнему вечеру.
В возмущении я пошел не к генеральному прокурору, а в приемную руководителя следственного комитета при военной прокуратуре. Там в ответ на мое возмущение только плечами пожали. Мой вопрос и мои гипотетические предположения интуицией следака считать никто не пожелал.
– Вы что, Артур Юрьевич, с российской глубинкой ни разу не работали? Там всегда так долго раскачиваются. Пока проснутся, пока почешутся… Народ там такой. Ждите…
У меня складывалось впечатление, что на мое такое важное дело никто обращать особого внимания не желал. Я предположил, что настроение это идет со стороны руководства следственного комитета, и посчитал за благо не ходить к начальству со своими просьбами. По большому счету, мне и не стоило ожидать, что все будут стоять на ушах, желая помочь мне добиться скорейшего результата. А обострять отношения с начальством и создавать себе репутацию человека суетливого я тоже не хотел. Я желал еще долго, и не только по этому делу, работать с тем же руководством – следовательно, в том же столичном регионе, – и потому предпочитал вести себя скромно.
Значит, следовало смиренно ждать и молча сжимать зубы. Делать это я научился давно, потому что в моей практике мне приходилось слишком часто сталкиваться с моментами, когда меня пытались просто отодвинуть. И делали это те люди, которые сами не были способны собирать информации столько, сколько я ее собираю, не умели классифицировать ее, не знали, какие факты следует отобрать, чтобы составить убедительную доказательную базу. Правда, в последний раз моя доказательная база присяжным заседателям показалась совсем не убедительной. И это тоже могло плохо сказаться на моей карьере, и это тоже заставляло меня сжимать зубы и более старательно искать новые факты, проявлять дотошность и пунктуальность во всем.
Мне оставалось ждать, но надежды на скорейшее разрешение вопроса я не терял и позвонил подполковнику милиции Раменскому, который желал лично встретиться с капитаном Беклемишевым. Тот капитан милиции, которого Беклемишев убил на пороге своей квартиры, когда пришел ночью домой за тапочками, был послан Раменским, и вообще, как сам Валерий Андронович говорил, был его лучшим учеником и надеждой.
– Валерий Андронович, день добрый, Розов беспокоит…
– Если вспомнили обо мне, Артур Юрьевич, значит, что‑то появилось?
– Появилась надежда. Не заглянете ко мне?
– Загляну. Когда можно?
– Да хоть прямо сейчас.
– Еду. У меня машина под окнами. Через тридцать минут буду.
* * *Валерий Андронович прибыл через двадцать пять минут. Должно быть, торопился или просто с пробками повезло. Сумел объехать их, пользуясь преимуществами милицейской «мигалки».
Чтобы войти в дверь моего кабинетика, Валерию Андроновичу пришлось повернуться боком, поскольку необыкновенный размах его плеч не позволял поместиться в стандартном дверном проеме. И в кабинетике сразу стало тесно – столько он занял места, хотя роста был среднего, пониже меня, пожалуй. Впрочем, рост его казался, наверное, сравнительно небольшим из‑за ширины плеч, а в действительности был, скорее всего, не слишком и малым.
Стул жалобно заскрипел под весом подполковника милиции. Но более надежного для его габаритов сиденья у меня не было.
– Рассказывайте, Артур Юрьевич. Есть что‑то?
– Есть сведения об ударе, которым обладает капитан Беклемишев. О том самом, что ломает шейный позвонок. Говорят, на всю российскую армию насчитывается всего несколько человек, обладающих таким ударом. Отработанная техника. От этого удара погиб ваш капитан.
– Знаю, знаю… И кого таким ударом убили?
– Вы всероссийскую сводку за минувшие сутки не читали?
– Масштаб деятельности у меня, видимо, не тот, чтобы читать всероссийские сводки. Не доставляют почему‑то.
– Есть такой городок в Костромской области – Судиславль…
– Допускаю, что есть, хотя ничего про него не слышал. И что? Беклемишев там объявился?
– Возможно. Есть основания предполагать, что он был там нынешней ночью. Там убиты девять чеченцев. Один из них, бывший капитан чеченской ФСБ – знакомый, кстати, капитана Беклемишева, – там проживал. Следствие подозревает, что его убили соотечественники. Но кто перебил этих соотечественников? Это вопрос к местным следователям. Причем не было ни одного выстрела, ни одного огнестрельного ранения. Все погибли от перелома шейного позвонка.
Подполковник милиции был человеком опытным, и сразу показал это.
– Убиты по одному или скопом?
– Двумя группами. Пять человек и три человека.
– В таком случае у меня есть куча сомнений. Даже капитан спецназа ГРУ не может бить рукой со скоростью автоматной очереди. В противном случае его бы просто подстрелили.
– Неизвестно, где и как он их бил. Он мог потом перенести тела в одно место. Причину таких действий я обосновать пока не могу, но она может быть банальной. Даже такой вариант, как желание запутать следствие, исключать никак нельзя. Кроме того, Беклемишев мог быть и не один. А втроем они могли и пятерых одолеть без проблем и за секунды, не позволяющие произвести выстрел. Предвижу ваше возражение… – поспешил я предупредить готовые сорваться с уст подполковника слова. – Двое других не обладают таким смертельным ударом. Чеченцам могли просто сломать шею. Как раз для того, чтобы не стрелять. Но сам Беклемишев обязательно применял свой коронный удар. И несколько человек должны нести следы этого удара в своей голове.
– Это как? – не понял Раменский. – Синяки, что ли, на лбу оставляет?
– Синяк никогда не может быть показателем смертельного удара. Точно так же, как сломанная шея. Но при ударе капитана Беклемишева происходит прострел в затылочную кость и растечение мозговой жидкости. Если прострел могут определить – а могут и нет, – то растечение мозговой жидкости судебно-медицинская экспертиза пропустить не должна. Тем более что я специально отмечал это в запросе.
– И что? Сколько человек подобным образом капитан положил в Судиславле?
Подполковника Раменского можно было поздравить. Он благополучно угодил в расставленные мной сети. Именно ради этого вопроса я его и пригласил.
– А вот этого они сказать не могут, потому что данные экспертизы, может быть, получат через пару дней. Мне так сказали. И мы, следовательно, теряет темп поиска. За эти дни Беклемишев уже может оказаться где угодно, хоть на Северном полюсе.
– Кто это там так работает? – с вызовом поинтересовался подполковник Раменский.
– Мне в следственном комитете так сказали. Я туда звонил. Если уж они свою судебно-медицинскую экспертизу поторопить не могут, я не могу этого сделать тем более.
– Судиславль, говорите? Ладно… Я попробую добраться до них. – Он не встал, но руку протянул, показывая, что прощается. – Поспешу я.
– Хорошо было бы, если у вас получится.
– Я позвоню, – пообещал Валерий Андронович, и опять боком вышел в дверь.
* * *Почти сразу после ухода подполковника милиции, когда я задумался, что необходимо будет предпринять в первую очередь, если мои подозрения подтвердятся, позвонил другой подполковник, только теперь уже из ФСБ.
– Артур Юрьевич?
– Я.
– Подполковник Страховщиков. Не здороваюсь, поскольку мы с вами сегодня уже успели друг друга поприветствовать. У меня для вас есть еще одно сообщение. Оно имеет к делу косвенное отношение, но тем не менее может вас заинтересовать.
– Давайте. Я принимаю любые сообщения.
– Сообщите номер электронной почты, я сброшу вам текст.
Я назвал свой электронный адрес.
– Сейчас сброшу. Включайте компьютер.
– Буду благодарен. Если сообщение стоящее, буду благодарен вдвойне.
– Это сообщение, кстати, ставит под сомнение утреннее сообщение, которое вам принес. Ну, да сами увидите. Я предполагаю, что это даст возможность привлечь внимание беглецов к некоей особе, когда она пожалует в Москву. Это будет похоже на ловлю «на живца». Ждите.
– Артур Юрьевич?
– Я.
– Подполковник Страховщиков. Не здороваюсь, поскольку мы с вами сегодня уже успели друг друга поприветствовать. У меня для вас есть еще одно сообщение. Оно имеет к делу косвенное отношение, но тем не менее может вас заинтересовать.
– Давайте. Я принимаю любые сообщения.
– Сообщите номер электронной почты, я сброшу вам текст.
Я назвал свой электронный адрес.
– Сейчас сброшу. Включайте компьютер.
– Буду благодарен. Если сообщение стоящее, буду благодарен вдвойне.
– Это сообщение, кстати, ставит под сомнение утреннее сообщение, которое вам принес. Ну, да сами увидите. Я предполагаю, что это даст возможность привлечь внимание беглецов к некоей особе, когда она пожалует в Москву. Это будет похоже на ловлю «на живца». Ждите.
Ждать пришлось недолго: скоро компьютер сообщил мне о приходе нового письма. Я не стал выводить сообщение на принтер, просто сохранил его в папке с текущим делом. А сообщение, в самом деле, было интересным, и предполагало даже возможность расширения мер по поиску обвиняемых, как верно заметил подполковник Страховщиков. Вообще Максим Николаевич, кажется, не настолько неприятный помощник в деле, как могло показаться вначале. Он умеет соглашаться с очевидным и менять свое мнение.
Утром Страховщиков представил одно донесение и, как мне показалось, настаивал на его достоверности. Днем он присылает другие данные, отвергающие достоверность первого. Я так понимаю, в жизни человек может быть одним, приятным или неприятным для общения, но если он хорош в работе, то работать с ним стоит. В работе подполковник ФСБ показал себя подходящим партнером. И даже сам предложил, как вариант, разработку нового пути поиска.
Новый материал снова имел анонимные источники, но анонимность в данном случае существовала только для меня. Ну, может быть, и для самого подполковника Страховщикова тоже, однако, первоисточник, переславший ему самому данные, знал, откуда они идут. И, наверное, на них стоило положиться, потому что здесь присутствовала конкретика, которой не хватало в первом сообщении.
Данные говорили, что отец погибшего в «уазике» Руслана Висангириевича Майрбекова и дед шестилетнего Насухана Майрбекова, отставной майор милиции пятидесятишестилетний Висангири Мажитович Майрбеков, после долгих раздумий купил себе оружие, чтобы осуществить кровную месть и уничтожить если не самих убийц его сына и внука, то хотя бы членов их семей. И для этого собирает сведения через частное детективное агентство, принадлежащее московским чеченцам. Особо отмечалось, что Висангири Майрбеков когда‑то в молодости был чемпионом центрального совета общества «Динамо» по стендовой стрельбе и даже входил в сборную команду Казахстана для участия в Спартакиаде народов СССР. Я, конечно, понимал, что между стендовой стрельбой и стрельбой из боевого оружия разница примерно такая же, как между стрельбой из арбалета и гранатомета. Тем не менее, как офицер милиции, Висангири Мажитович должен иметь навыки общения и с боевым оружием.
Возраст у отставного майора еще не предельный, и в старики его записывать рано. Следовательно, опасность он может представлять реальную. Но и пользу принести следствию может тоже реальную. Вопрос был только в том, как донести до сведения беглецов информацию об угрозе, нависшей над их семьями. Я видел пока только один реальный вариант. Согласно моему представлению ситуации, беглецы должны поддерживать связь со своим командованием из спецназа ГРУ, который так отстаивает их невиновность. Следовательно, необходимо организовать утечку информации, которая должна дойти до спецназа ГРУ. Как в этом случае поступят беглецы? Какие реальные меры они могут предпринять? Спрятать на время свои семьи? Но все трое воевали на Северном Кавказе, все трое общались с чеченцами, все трое прекрасно должны знать, что такое законы адата. Кровная месть не имеет сроков давности, и всю оставшуюся жизнь семьи прятаться не смогут. Мститель может найти их и через десять, и через двадцать лет. Найти и убить. Для Висангири Мажитовича Майрбекова это является делом чести, и он, наверное, как истинный горец, готов всего себя посвятить этому делу.
Но что могут противопоставить этому обвиняемые спецназовцы?
Только одно. Они, наверняка, не пожелают рисковать семьями и детьми и предпочтут сработать на опережение. То есть убить самого Висангири Мажитовича раньше, чем он доберется до кого‑то из членов их семей. Такое предположение показалось мне наиболее логичным развитием событий. Более того, я даже догадался, что найти того же отставного майора милиции Майрбекова в Москве будет весьма сложно, и Беклемишев с компанией прекрасно это понимают. И что в этом случае они могут предпринять? Они должны сами отправиться в Чечню, и там, грубо говоря, попытаться «достать» Висангири Мажитовича. Для спецназовцев это будет естественным ходом.
Обдумав все это, я нашел и способ, которым можно будет передать информацию о Майрбекове в спецназ ГРУ. И лучше будет, если данные не пойдут от меня, а от подполковника Страховщикова, который уже контактировал, как он сам говорил, с полковником Переславцевым. Может и еще раз оказать, что называется, дружескую услугу и предупредить о кровавых замыслах отставного майора милиции. Предупредить с тем, чтобы спецназ ГРУ позаботился о семьях своих беглых бойцов. Или спрятал куда‑то, или охрану выставил. Такое предупреждение со стороны офицера ФСБ будет выглядеть вполне естественным.
Еще раз проанализировав свой план и взвесив все «за» и «против», я написал на электронный адрес письмо Максиму Николаевичу, подробно высказав свои мысли. Страховщиков не меньше моего заинтересован в поиске беглецов, поскольку поимка или уничтожение их пойдут в актив его послужного списка, тогда как обратный вариант развития событий репутацию ему не украсит. Да Максим Николаевич и сам предположил, что действия Майрбекова можно использовать с пользой для следствия. Значит, будем использовать вместе.
* * *Только я успел отправить письмо подполковнику Страховщикову, как позвонил подполковник Раменский. А я‑то думал, что он еще до своего отделения не доехал. Оказывается, с «мигалкой» ездить можно очень быстро. И доехал, и, поскольку звонит, уже имеет, что мне сообщить.
– Слушаю, Валерий Андронович.
– Ну что, Артур Юрьевич, вы со мной поедете?
– Куда? – не понял я.
– В Судиславль. Я сейчас из генеральной прокуратуры звоню. Приятеля попросил, он созвонился с Судиславлем, дал втык тамошнему руководству. Обещали, что первые результаты будут уже через несколько часов. Хотелось бы и их посмотреть, и с обстановкой сразу познакомиться, и фотографии для розыска предъявить. У вас же все материалы есть?
– Все есть. Я, правда, планировал другим делом заняться… – Я сомневался, стоит ли ехать, но смотаться на место преступления тоже хотелось. Засиделся в кабинете. – Хотя… Другое дело может и подождать. Оно так и так будет ждать, пока я не дам ему старт. Надолго мы? Как планируете?
– Мне завтра к обеду в любом случае следует быть в Москве.
– Тогда я с вами. Мне нужно на сборы десять минут.
– Мне до вас полчаса добираться. Выходите на улицу. Я подъеду через полчаса.
– Жду.
Что бы ни говорили скептики о наличии у человека профессионального нюха, а я точно знаю, что нюх существует. И именно он толкал меня в эту незапланированную поездку. Я даже без командировочных готов был обойтись. В крайнем случае, можно оформить командировку задним числом. И потому я сразу позвонил начальнику отдела, чтобы предупредить. Его на месте не оказалось, пришлось предупреждать секретаршу. Так даже проще. Не нужно долго объяснять, чем обусловлена необходимость поездки.
Часть II
ГЛАВА 1
КАПИТАН БЕКЛЕМИШЕВ, СПЕЦНАЗ ГРУ. ДВИЖЕНИЕ ПАРАЛЛЕЛЬНЫМ КУРСОМПолковник Переславцев выспался быстрее, чем обещал, и позвонил мне уже через два с небольшим часа после первого звонка. И опять с незнакомого номера. Похоже, у него несколько десятков мобильников. Или, по крайней мере, несколько десятков sim-карт.
– Как дела, Паша?
– Нормально, товарищ полковник.
– С Прокофьевым поговорил?
– Так точно.
– Общий язык?
– Нашли. И даже пришли к общему знаменателю. Дело теперь за Вальтером. Он недавно проснулся, говорит, что чувствует себя готовым к олимпийским стартам. Но по глазам видно, что врет. Артем Александрович какого‑то китайца упомянул. Вы в курсе?
– В курсе. К китайцу уже поехал человек, попробует договориться. Скоро должен вернуться с ним или без него, не знаю, как получится. Я сам знаю случай, когда этот китаец поднял офицера с проникающим ножевым ранением в грудную клетку всего за сутки, хотя хирурги говорили, что восстановление затянется более чем на месяц. Тогда, кажется, даже легкое было задето, но офицер сумел продолжить выполнение задания. Надеюсь, и Вальтеру будет оказана помощь. Мне бы вот кто помог…