Коротко поговорив, прокурор сообщил, что в следственном комитете нас уже ждут, пригласил следовать за собой, сел в «Форд Фокус» на заднее сиденье и поехал. Мы двинулись следом.
В следственном комитете нас встретили у крыльца два сотрудника. Прокурор, передав гостей, что называется, с рук на руки, попрощался, предложил обращаться к нему напрямую, если возникнут проблемы, и уехал, так ни разу и не улыбнувшись.
Следователи были чуть более суетливы и вежливы до легкого подобострастия. Этим, судя по всему, начальство «накатило» по полной программе. Оба были молоды и, казалось, излучали энергию, но все же было заметно, что для них такое состояние непривычно. Они предложили нам пройти до здания судебно-медицинской экспертизы, где, как сказали, работа «кипит». Идти мы не пожелали, но поехать согласились. Естественно, на нашей машине. Впрочем, ехать пришлось всего пару минут.
Патологоанатом показался мне спящим. Он и ходил, как спящий, совсем не поднимая ног, и часто вытирая с носа капли пота.
– Экспертиза проведена по шестерым, – лениво, словно отмахиваясь от нас, сообщил он. – У пятерых сломаны шейные позвонки. Один был удушен – похоже, металлическим тонким тросиком. На коже остались следы металла. Скорее всего, это была специальная удавка, хотя в качестве удавки обычно используют скрипичную басовую струну.
– Это мы уже почти знаем. Шейные позвонки сломаны у восьмерых из девятерых, – сказал я. – Вы мой запрос получили? По поводу растечения мозговой жидкости?
– Знать вы могли предварительные данные, высказанные после внешнего осмотра. Такие данные часто не совпадают с действительностью. Я получил ваш запрос. У одного, похоже, растечение мозговой жидкости присутствует, но не сильное. Сильное растечение обычно бывает, когда после удара в лоб следует дополнительный удар по затылку. Например, при падении об пол. Если удара затылком не было, растечение бывает едва заметное, а смерть наступает опять же от перелома шейного позвонка. Сразу обращу ваше внимание, товарищи подполковники… У шестерых позвонок сломан при повороте шеи в сторону, у двоих от запрокидывания головы назад. От резкого запрокидывания.
– Возможно, что от удара в лоб? – спросил я.
– Очень похоже. Но от чрезвычайно резкого удара.
Раменский вытащил из папки копию заключения судебно-медицинской экспертизы по поводу смерти своего капитана, протянул патологоанатому.
– Прочитайте. Похожее состояние?
Тот просмотрел заключение и вернул.
– Да. Похоже на аналогичный случай. По второму, у которого шея назад сломана, пока ничего сказать не могу: еще не вскрывал. И сегодня уже не успею. Меня и так заставили сделать работу трех дней за половину смены. На большее я просто психически непригоден. Мне сейчас нужно стакан спирта выпить, чтобы в себя прийти.
Видимо, речь шла о втором стакане, поскольку спиртным от патологоанатома несло от входной двери, и я, как человек малопьющий, запах сразу почувствовал. Но это меня мало касалось, и потому я вопрос о пьянстве на рабочем месте не поднимал.
– Вы до завтра у нас пробудете? – спросил один из местных следователей, откровенно надеясь на отрицательный ответ.
– Посмотрим… – ответил я уклончиво, чтобы он не расслаблялся.
– Ладно. Если не дождемся, второе заключение следственный комитет вышлет нам по электронной почте, – смилостивился подполковник Раменский. – А сейчас в следственный комитет поехали. Посмотрим все материалы дела и дадим свои материалы. Артур Юрьевич кое‑что привез вам по предполагаемому преступнику.
– Может быть, сначала на место преступления посмотрим? – предложил я.
– А я что сказал? – передернул плечами подполковник милиции. – Или место преступления к делу не относится? Все, что есть по делу, необходимо посмотреть. Но фотографии, Артур Юрьевич, все же следователям предъявите. Может, они знают кого‑то из них.
Это было логичным желанием, и я достал из портфеля заранее подготовленные распечатки с нескольких фотографий, как цветных, так и черно-белых. Следователи долго рассматривали их, вертели так и сяк и патологоанатому передавали. Потом вся троица дружно пожала плечами и переглянулась.
– В Судиславле такие не живут, – ответил за следователей патологоанатом. – Я здесь каждую собаку знаю. Этих не видел ни разу.
– Вы фотографии нам оставите? – спросил один из следователей.
– Они вам нужны? – поинтересовался я.
– Если кто‑то приезжает к нам, не имея здесь дома, машину обычно ставят на площади. У нас там допоздна молодежь толкается, да и таксисты до глубокой ночи стоят. Мы поспрашиваем.
Я вернул ему фотографии, которые уже хотел было снова сунуть в портфель.
– Поехали на место происшествия. И по дороге обрисуйте в общих чертах, что, по вашему мнению, здесь произошло.
– Можно предположить, что здесь происходил бой, – сказал второй следователь. – Естественно, рукопашный, поскольку выстрелов никто не слышал и не имеется следов крови на месте преступления, что исключает применение оружия с глушителем. И численное преимущество, как мы предполагаем, должно было быть на стороне нападавших, ставших победителями.
– Откуда такая уверенность?
– Все погибшие на сегодняшний момент опознаны, все входили в незаконные вооруженные формирования в Чечне и имеют опыт боевых действий. Все бандиты – будем называть их именем, которое они заслуживают, – были при оружии, но не успели им воспользоваться. В каком случае опытные боевики не успевают достать оружие? Только тогда, когда противник численно превосходит их. Причем имеет подавляющее превосходство. Из этого мы делаем вывод, что нападавшие должны были прибыть или автобусом, или целой колонной автомобилей. По этим параметрам мы и ведем поиск.
– А если бы нападавших было только трое? – спросил я насмешливо.
– У них бы не было шансов справиться с бандитами без применения оружия.
– Вы что‑нибудь слышали о спецназе ГРУ?
– Слышал кое‑что. Но бандиты, по большому счету, сами являются спецназовцами и мало в чем уступают федеральным силовикам.
– Глупость морозите, молодой человек. Я даже допускаю, что здесь был один или двое из тех людей, фотографии которых я вам оставил. Они способны сотворить и такое.
Следователя мои слова обидели.
– Каким образом? – упрямо пытался он отстоять свою версию и даже в ответ попытался усмехнуться.
– За счет неожиданности нападения и молниеносности действий. Это их обычная тактика. А сравнивать боевиков со спецназом ГРУ – это то же самое, что учителя начальных классов сравнивать с университетским профессором.
– Сильно вы их уважаете, – заметил следователь. – Я тоже когда‑то фильмы о спецназовцах смотрел, и о Терминаторе тоже. А потом убедился, что в жизни все совсем не так получается.
– Противника следует уважать. Только тогда можно просчитать его действия и, в итоге, победить. Вы часто со спецназом ГРУ сталкивались?
– Пока не доводилось. Но с другими спецназовцами дело имел.
– Не со спецназом ГРУ?
– Нет.
– Тогда вы и понятия о спецназе не имеете. Я, слава Богу, тоже сталкивался не часто. Но вот столкнулся, причем в большом деле, и пришлось изучить множество документов о моих фигурантах. Только тогда и понял, с кем приходится тягаться.
– Большое дело… – следователь хотел фыркнуть, но передумал. – Можно подумать, у нас дело маленькое. Девять трупов за одну ночь наворочали. В наших районах такого никогда не бывало. И если дело не раскрыть…
– Если здесь действовали те люди, которых мы разыскиваем – а я имею основания подозревать, что так оно и было, – ваше дело тоже будет раскрыто. Это я вам обещаю. Далеко еще?
– Почти приехали. Вот здесь налево, потом два поворота, направо, и снова налево.
* * *Следователи показали нам, где трупы лежали в доме, и где – за забором. Они даже показали нам несколько сломанных стеблей пересохшей крепкой прошлогодней травы. Убийцы пробирались с двух сторон вдоль забора и подошли к бандитам вплотную.
– Допускаю, что они пробирались именно так, – заметил я. – Не они же ломали траву. Это чьи‑то другие следы.
– Почему вы так думаете?
– Стебли травы, тем более травы такой толстой и крепкой, должны при переломе издавать звук, который мог выдать спецназовцев. А бандиты, как вы сами сказали, люди опытные. Они должны были от этого насторожиться. Нет, это кто‑то другой. Спецназ ГРУ тем и славится на Северном Кавказе, что умеет подкрадываться без звука на расстояние удара.
Следователи переглянулись и опять пожали плечами.
– Кто нашел тела?
– Хозяин дома, задушенный Альтемир Атабиев, держал козу. Женщина тут одна приходила, козу кормила и доила. Она всех и обнаружила. Стожок сена за сараем. Прямо в стожок его спрятали и сеном забросали.
– Пойдемте в дом.
Для того, чтобы попасть в дом, пришлось объехать небольшой квартал. Перепрыгивать через забор, как это, вероятно, сделали преступники, нам показалось несолидным, но во дворе мы не сразу прошли в дом, а первоначально осмотрели место по другую сторону забора. Там была насыпана куча песка. Может быть, специально для того, чтобы неслышно перепрыгнуть через забор. Перепрыгивали здесь, видимо, часто или даже просто так на куче топтались.
Следователи переглянулись и опять пожали плечами.
– Кто нашел тела?
– Хозяин дома, задушенный Альтемир Атабиев, держал козу. Женщина тут одна приходила, козу кормила и доила. Она всех и обнаружила. Стожок сена за сараем. Прямо в стожок его спрятали и сеном забросали.
– Пойдемте в дом.
Для того, чтобы попасть в дом, пришлось объехать небольшой квартал. Перепрыгивать через забор, как это, вероятно, сделали преступники, нам показалось несолидным, но во дворе мы не сразу прошли в дом, а первоначально осмотрели место по другую сторону забора. Там была насыпана куча песка. Может быть, специально для того, чтобы неслышно перепрыгнуть через забор. Перепрыгивали здесь, видимо, часто или даже просто так на куче топтались.
– Следами интересовались? – спросил я.
– Да что ими интересоваться… – лениво отмахнулся один из следователей. – Неизвестно, сколько эта куча пролежала здесь. Хозяин собирался печку перекладывать – дымила она у него слегка. Может, для этого и завезли. Песок завезли, а глину не успели.
– Мы, конечно, следы сфотографировали, – добавил второй следователь. – В основном это следы убитых. Но и других следов много. По крайней мере, шесть вариантов обуви. Это тоже, кстати, работает на наше предположение о большом количестве нападавших. Хотя вам это не нравится…
– Я могу допустить, что они пригласили с собой группу бывших сослуживцев, – неохотно согласился я. – Хотя это маловероятно. И вообще спецназ ГРУ любит работать малыми силами, но эффективно. Это их боевая концепция. Большие силы бывают заметными. Малыми силами и подойти проще, и проще следов не оставить.
– Кроме отпечатков обуви, есть другие следы? – спросил подполковник Раменский.
– Есть отпечатки пальцев в нескольких местах. Убитым не принадлежат. Мы проверяли по всероссийской картотеке. Не зарегистрированы…
– Спецназовцы отпечатки вытерли бы, – сказал я так уверенно, словно полжизни прослужил в спецназе ГРУ.
– Мы предположили, что часть отпечатков стерта, – сказал первый следователь. – Это особенно заметно в гараже. Там кто‑то обыскивал машину, снял автомобильный стационарный навигатор. Отпечатки вытерты довольно грубо. Грязной тряпкой из той же, видимо, машины.
– Навигатор сняли? – переспросил Раменский.
– Да. Там хороший навигатор был. В таких машинах плохие не ставят.
– А какая машина?
– «Порше Кайенн», внедорожник.
Я не смог удержаться и присвистнул.
– Хорошо, должно быть, жил убитый. И навигатор в такой машине плохим быть не может. Хотя я сомневаюсь, что спецназовцев заинтересовал навигатор. Скорее, это простое воровство. Допускаю даже такой вариант, что кто‑то побывал здесь до вашего приезда и воспользовался моментом. Или еще до убийства украл.
– А стационарный навигатор подойдет к другой машине? – спросил первый следователь. – Если не подойдет, зачем его снимать?
– У навигаторов существуют стандарты, – со знанием дела объяснил подполковник Раменский. – Все зависит от размера проема. Один и тот же подходит к разным машинам, если проем позволяет поставить навигатор такого размера. Да и просто пристроить его тоже можно. Сделать эстетичный корпус, и все… Могут найтись желающие поживиться. Может быть, кто‑то из самих убитых бандитов. Оставил где‑то, а забрать не успел.
– Да, это возможно, – второй следователь задумчиво почесал себя за ухом. – Возможно, это другие бандиты, который находились вне дома.
– Другие бандиты? – переспросил я. – Какие бандиты? Кто находился вне дома?
– Мы с утра опрашивали всех жителей поселка. Вокруг дома Альтемира Атабиева, как мы предположили, были выставлены автомобильные посты. Жители видели машины, а в них – лица кавказской внешности. Встали перед наступлением темноты. Утром машин уже не было. Но внимание на них обратили. Смотрели больше из окон и в щели заборов. Народ у нас от скуки любопытный. Но выйти и спросить, что эти машины в поселке делают, никто не захотел. Тем более, в машинах были кавказцы, а они хорошей репутацией не пользуются. Один из местных жителей, как только рассмотрел их, приготовил ружье и стал патроны перезаряжать картечью. У него были только мелкой дробью заряжены, на вальдшнепов. Сидел до середины ночи. Он и сказал, что машины – по крайней мере, та, что стояла около его дома, – уехала перед рассветом. Отправилась не в сторону федеральной трассы, а в сторону дома Атабиева. Когда и в какую сторону уехали другие машины, это неизвестно.
За разговором мы вошли в дом, но там смотреть было нечего. Дежурная бригада и без нас все обыскала. И потому мы попросили провести нас в гараж. Правда, дежурная бригада и там поработала, тем не менее, глянуть хотелось. Хотелось хотя бы внешне определить размеры навигатора, что был снят с «Порше Кайенн». Может, всплывет еще где‑то…
* * *Кабинет в следственном комитете, куда нас пригласили побаловаться чайком, был тесным даже для двоих, а нас поместилось в нем четверо. Честно говоря, после фразы «чайком побаловаться», я подумал, что молодые следователи выставят на стол водку, и я, естественно, демонстративно откажусь. Но водки нам не предложили, а чай и в самом деле заварили.
– На родниковой воде. Вкусный… – сообщил первый следователь.
Пока чай заваривался, второй следователь достал из сейфа папку с материалами дела.
– Как я понимаю, вы знаете, кто совершил это преступление.
– Знать мы сможем только в том случае, если познакомимся с доказательной базой, – сказал я сухо. – Пока мы имеем право только предполагать. И мы предполагаем, что массовое убийство совершено тремя сотрудниками спецназа ГРУ: капитаном Беклемишевым, старшим лейтенантом Корчагиным и старшим прапорщиком Хостом.
– Где‑то я слышал эти фамилии, – следователь пытался что‑то вспомнить и сильно наморщил лоб. Не знаю, насколько такая мимика в состоянии напрячь память, но я все же счел за благо подсказать.
– Должны были слышать. Дело освещалось во всех средствах массовой информации. Расстрел машины с мирными жителями в Чечне…
– А… Это те, которых чеченцы потом похитили…
– Никто их не похищал. Они сбежали, потому что понимали разницу между военным трибуналом и судом присяжных заседателей. В третий раз им бы уже было непросто отвертеться от обвинительного приговора.
– Понятно, – сказал первый следователь, разливая чай в чашки. – У меня вопрос естественный. Каковы мотивы нынешнего преступления – нашего, так сказать?
– А это мы спросим у преступников, когда их поймаем, – ответил я.
– А чай, в самом деле, очень вкусный… – заметил подполковник Раменский.
ГЛАВА 2
КАПИТАН БЕКЛЕМИШЕВ, СПЕЦНАЗ ГРУ. БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬИнструкцию по применению препарата старого китайца изучали втроем. Но Вальтеру было трудно сосредоточиться. Мне показалось, у него поднялась температура, но измерять ее он не хотел, чтобы не убеждаться в своей пока еще болезненности. Однако глаза у него заметно покраснели, и жар чувствовался даже на расстоянии. И слушал он не так внимательно, как Корчагин. А я читал медленно, сам вникая в суть и запоминая. Впрочем, запоминать все необходимости не было, поскольку китаец излагал что‑то строго научное, недоступное нашему пониманию, и назвать текст инструкцией можно было только с большой натяжкой. Инструкция сводилась только к применению. Поэтому, прочитав ее, я потребовал, чтобы Вальтер показал рану, и обработал ее тампоном, смоченным в препарате. Рана начала пениться, как бывает при обработке перекисью водорода. Хотя пены было значительно больше, и была она желтого с коричневатым оттенком цвета.
– Жжет, как новая пуля, – пожаловался Вальтер.
– И хорошо. По поверхности жжет или внутри? – спросил я, вспоминая инструкцию.
– Ощущение такое, что до глубины прогревает.
– Значит, все правильно. Работает. Теперь пить это будешь.
– Пасть спалю, – опасливо предупредил Вальтер.
Значит, прочитанная мною инструкция прошла мимо его ушей. То есть сам заинтересованный в выздоровлении не мог внимательно вслушиваться. А это как раз и говорило о его плохом самочувствии и о том, что его недавняя бодрость показная.
Я пипеткой накапал в стакан с подогретым молоком двадцать капель препарата. Молоко опять слегка запенилось, словно собиралось закипеть. Стакан был теплым от молока, но впечатление создавалось такое, что греется он после добавления препарата.
– Вперед. Гвардейская норма! – протянул я стакан Вальтеру.
По-гвардейски пить он, впрочем, не стал. И даже локоть до уровня погона не поднял не потому, что на гражданской одежде погоны, как и мы с Вадимом, не носил. Просто начал сначала нюхать содержимое стакана, и сильно при этом морщиться. В стакане была явно не водка. От водки Вальтер так не кривился бы.
– Запах на АСД похож… – сказал Корчагин.
– Что такое АСД? – вяло поинтересовался Вальтер.