– Ну, я не дам ему умереть такой нелепой смертью! – радостно пообещал Григорий. – Тогда до скорого! С нетерпеньем буду ждать двух часов, что б тебя увидеть.
– Или поесть пирога? – уколола Мария.
– Ну, ты Шерлок Холмс! – восхитился он подыгрывая. – От тебя ничего не скроешь! – и отключил телефон.
Мария ещё с минуту слушала короткие гудки, обижено думая: «А если и в вправду только из-за пирога? – а потом, смеясь, сама себя отругала: – Да что это я?! Совсем перестала реально и объективно смотреть на вещи и события вокруг меня происходящие». И хоть до обеда была ещё уйма времени, но она была готова ждать эти часы. Потому, что ей верилось: он обязательно придет. И придет совершенно другой, не такой, каким уходил этой ночью. А потом…
Прошло пять дней. Был прекрасный субботний вечер. Порывы лёгкого ветерка разгоняли скопившеюся за день жару и приятно обдавали свежестью. По парку *Ретиро гуляли толпы народа, слышалась музыка, раздавались взрывы смеха, а в лучах прожектора, из середины озера бил фонтан, переливаясь в свете изумрудными россыпями.
Они сидели за крайним столиком, возле самой воды и с увлечением наблюдали, как огромные карпы сражаются за бросаемые в воду кусочки хлеба. Григорий бросил особо большой кусок и тот так и запрыгал по волнам не в силах быть сразу же проглоченным бороздящими воду рыбинами.
– Смотри, утка! Тоже хлеба захотелось!
Но утка, так и не доплыв до куска, шарахнулась в сторону, испугавшись высунутых рыбьих ртов. Неожиданно вода особо сильно вспенилась, и хлеб исчез в огромной пасти.
– Ого! – почти закричала Мария. – Ты видел? Это же целый подводный мамонт был, не иначе!
– Да! – озадаченно покачал головой Григорий. – Теперь я понимаю, почему здесь никто не купается, а утки ночуют на берегу.
– Ну, ты и придумаешь! – засмеялась она. – Представляю себе орущего человека, которого карпы за ноги тянут на дно.
– Зря смеёшься! – он спрятал руки под стол. – Представь себе что я, например, родился карпом. Я бы долго набирал вес, тренировал плавники, развивал гибкость и эластичность. А знаешь зачем?
– Зачем?
– Что бы однажды, тёплым вечером, – рычал Григорий таинственным голосом. – Разогнаться, выскочить на берег и схватить, – в этот момент он крепко поймал Марию под столом за коленки, и она от неожиданности взвизгнула. – Тебя за ножки и уволочь в пучину!
– Какой кровожадный! – хихикала она. – Я же не вкусная.
– Ты? Скажешь тоже! Да Марии-Изабель – самое большое лакомство! И не только для рыб. Вот здесь, например, – он слегка ущипнул её выше коленки. – Какой очаровательный кусочек! А дальше! М-м-м… Самая аппетитнейшая вкуснятина.
– Ты сейчас доиграешься! – предупредила она. – Мне чего-то захочется, я перестану тебя выгуливать и поведу домой!
– Напугала рыбу кормом! – беззаботно ответил он, с упоением глядя ей в глаза и продолжая гладить её коленки.
– Ну, всё, допрыгался! – заговорила она строгим голосом, убирая его руки и силой возвращая их на стол. – Допивай свой коньяк, и идём домой!
– А ты… не обманешь? – с просительной надеждой прошептал Григорий. Уже прекрасно зная о его склонности всё разыгрывать, Мария переспросила:
– Ты насчёт дома?
– Нет! – убеждённо протянул он. – Насчёт этого я уверен, ты приведёшь свою угрозу в исполнение. Я насчёт коньяка! Неужели разрешишь допить?
– Вот тут ты прав! – решила она. – Пожалуй, стоит тебя обмануть.
– Я знал, я чувствовал! – притворно запричитал Григорий. – Какое коварство, какой кошмарный обман! – и вдруг взял её за руки и перешёл на совсем другой тон. – А если честно, ты меня часто обманываешь?
– Всё время! – попыталась отшутиться она, но смутилась под его пристальным взглядом и, почему-то, страшно заволновалась. – Ну… Каждая женщина имеет право немного изменять действительность.
– Если ты меня обманула, – с деланной угрозой закачал головой Григорий, – И тебе не тридцать пять с половиной, а тридцать шесть… – и снова стал говорить серьёзно: – Но всё-таки? У меня постоянное ощущение, что ты что-то не договариваешь.
«Если бы ты прислушался к внутреннему голосу, то и так бы всё знал. А так придется рассказывать. Постепенно, конечно!»
Со вторника она – уже ходила на свою фирму, сказав Григорию полу правду – мол, работы возобновились и у неё теперь нет проблем. Но она до сих пор скрывала своё истинное положение, довольно сильно отличающееся от простой швеи. И побаивалась, как он на это отреагирует. Но дальше скрывать всю правду было трудно, да и ей хотелось совершенно обратного. Ей хотелось пользоваться результатами своего труда и всеми возможностями из этого проистекающими. Поэтому она начала издалека:
– Ты бы хотел, что бы я была счастлива?
– Что за вопрос? Конечно, хотел бы и хочу!
– Тогда я тебе всё расскажу, но с одним условием!
– Каким?
– Что ты меня простишь и никогда не будешь по этому поводу ни злиться, ни расстраиваться.
– 0-о-о! – затянул возмущённо Григорий. – Какая хитрая! Ну, как можно жить при таки условиях?!
– Очень просто! Тем более что в моей невинной лжи нет ничего страшного и ужасного.
– Ну, тогда поведай о ней без всяких условий! Может, я тебя даже быстрей прощу, – предложил он, поднимая вверх указательный палец.
– А вдруг нет? – засомневалась Мария. – А вдруг ты специально ищешь повод, – она капризно надула губки. – Что бы со мной расстаться?
Григорий расстроено почесал в затылке:
– Ну, как тебе не стыдно такое говорить. Хорошо! Обещаю тебя простить, как бы коварно ты меня не обманывала!
– Честно, честно? – обрадовалась Мария. – На это он даже обиделся и ответил с подтекстом, гордо подняв подбородок:
– Я, в отличие от кое-кого, всегда говорю только правду!
– Ой, синьор! Вы уж меня простите за мою забывчивость. Всё никак не могу это запомнить.
– Ты будешь делать признание или нет? – не выдержал Григорий и снова взял её за руки. Она перестала дурачиться, и всё рассказала о своей фирме. На это ушло добрых полчаса. Григорий, за это время, допил свой коньяк и даже выкурил целых две сигареты.
– Ты знаешь, я просто восхищён твоим талантом и огромнейшими организаторскими способностями. Но… – он неопределённо покрутил рукой. – Я чувствую себя немного не в своей тарелке. И если бы я знал об этом сразу, то вряд ли бы позвонил тебе в понедельник. И уж наверняка – в прошлую субботу.
– Я почувствовала это, – призналась Мария. – И решила про всё не рассказывать. Но теперь, когда мы с тобой действительно близкие люди, мне нет смысла что-то от тебя скрывать. Наоборот, мне было неловко за свои недоговорки и я страшно боялась, что ты узнаешь о них не от меня! – увидя его задумчивый вид, спросила: – Или ты всё-таки будешь на меня сердиться?
– Нет, солнышко! Ни в коем случае. Просто всю свою жизнь я старался общаться с людьми своего круга. Это ни в коем случае не говорит, что я плохо отношусь к людям состоятельным или просто богаче меня, нет! Но я чувствую себя гораздо свободнее, когда не боюсь, что мой сотрапезник вдруг закажет такое блюдо, за которое я потом не смогу расплатиться. Или он вдруг спросит: «А ты свободен завтра с утра?» – я сдуру ляпну: «Да!» – и тогда он предложит: «Значит, встречаемся завтра в десять, на кортах *Сан Гаррос, это моё время и поиграем в теннис», – и что я ему буду объяснять? Что у меня не только нет авто для поездки туда, но даже ракетки и приличного костюма для тренировки.
– А ты, в таком случае, будь попроще! – предложила она.
– Как именно?
– Скажи, что как раз накануне, твой лимузин сгорел вместе с ракетками. Ну, можешь туда добавить ещё и костюм… – и она засмеялась.
Григорий несколько мгновений пытался смотреть на неё осудительно, а потом не выдержал и тоже рассмеялся:
– Возле тебя я скоро тоже стану, мягко говоря, выдумщиком.
Марию это ещё больше развеселило:
– Ты можешь не поверить, но я такой стала после встречи с тобой. А раньше… – она уже с трудом говорила из-за прущего из неё смеха. – …Я тоже говорила только правду!
Григорий с умильным удивлением наблюдал за разошедшейся Марией, а потом констатировал:
– Тебе пить больше нельзя. Я заказываю только для себя.
– Да ты что? – сразу посерьёзнела она. – Во-первых: мы уже едем домой. – Она встала. – Во-вторых: у меня есть коньяк получше, чем подают здесь, подняла за руку Григория. – И в-третьих: ты мне с понедельника, каждый день, обещаешь спеть под гитару, а я ещё не слышала ни одной песни, – решительно взяла его под рук, и повела к выходу из парка.
– Да я что, я не против, – он пытался оправдаться. – Просто всё как-то времени не хватает…
– Времени!? – удивлённо воскликнула она.
– Ну да! В понедельник, на обеде, – стал перечислять Григорий, – я успел попробовать только пирога с чаем и ушёл.
– Но уверял, что споёшь вечером, – напомнила Мария.
– Конечно, – подтвердил он. – Я и пришёл, поел лече, м-м… какое вкусное было; и мы пошли в салон за гитарой.
– Ну! И почему не спел? – она с трудом сдерживала серьёзный тон.
– Так… э, ведь… э, – растерявшийся Григорий попытался заглянуть в лицо Марии, которая, держась за его руку шла, прижавшись щекой к его плечу. – Вроде как не до песен было…
– Видишь ты какой! – с весёлым укором возмутилась она. – Завлёк доверчивую женщину обещаниями спеть, а сам…!
– Это я то! – тоже попытался возмутиться Григорий, но, почувствовав шлепок ниже спины, смиренно произнёс: – Ну да! Такой вот я нехороший мальчик.
– А в остальные дни, – в том же обвинительном духе продолжала строго выговаривать Мария. – Неужели нельзя было выделить пару минут для музыкальной паузы?
– Можно… было! – согласился Григорий, смущённо улыбаясь. – Но я просто не выдерживал и засыпал.
– Ага! – обрадовалась она, опять награждая его ласковым шлепком. – Так вот на что ты тратишь время! А потом оправдываешься его нехваткой? – она чуть задумалась. – Придется тебе урезать сон! – и ойкнула.
Потому что Григорий неожиданно схватил её на руки и легко понес по аллее, между оборачивающимися на них гуляющими.
– Ну что ж, значит, придется не спать. Но… боюсь, на песни всё равно не хватит времени.
Мария крепко обняла его за шею и, целуя в ушко, нежно прошептала:
– Я тоже этого опасаюсь…
Правда, Григорий всё-таки спел. На следующий день, в воскресенье. У них было столько грандиозных планов на этот день, но с самого утра всё поменялось. Сначала им было лень вставать, потом им вообще стало не до прогулок, потом они долго баловались в душе, потом им не хотелось одеваться, чуть позже это им очень пригодилось и, в конце концов, они решили вообще никуда не ходить. Решили отключить все телефоны и посвятить себя друг другу. После завтрака Григорий спел несколько песен и в заключении, иную, детскую. Про синий кораблик, который возвращается домой, а все на берегу его ждут и радуются его прибытию. И после этой песни разговор зашёл о детях. Мария уже знала, что у Григория есть две дочери, которые живут с его бывшей женой. Жена, слишком уж красивая, даже для него, как уверял Григорий, в результате самых различных хитросплетений судьбы ушла жить с другом своего детства и взяла детей с собой. Мария видела её фото, и ей даже поплохело от ревности, такая та была суперочаровашка и имела сногсшибательною фигуру. «Но характер! – жаловался Григорий. – Я всегда с сочувствием пожимал руку, её новому мужу, когда забирал детей на прогулки, а он смотрел на меня с искренней, нескрываемой завистью и всё спрашивал: „Как тебе удалось от неё уйти?“ – на что я отвечал: „Нашелся один друг, дурней меня, спасибо выручил!“»
Но сейчас Марию очень интересовал совсем другой вопрос.
– А когда твои девочки окончат школу, они приедут к тебе?
– Конечно! Я всё время об этом мечтаю. Поступят в какой-нибудь университет, а я постараюсь оплатить им учёбу. Они в восторге от этого и уже вполне серьезно занимаются испанским и выбором будущей профессии.
– Твоя «бывшая», отпустит?
– Отпустит, – без колебания ответил Григорий. – При всей её «завихрённости», она тоже понимает, что дочурки здесь добьются от жизни гораздо большего, чем там, у нас на родине.
– Мне тоже хочется их увидеть, – очень печально произнесла Мария. – Они по фотографии, очень похожи на тебя и очень мне нравятся. – После минутного молчания, у неё вырвалось: – Как бы я хотела иметь таких деток как у тебя!
Григорий пересел к ней на софу и обнял за плечи.
– Ты извини, но ты мне так и не рассказала: почему у тебя не было детей с Хоссе? Сказала потом, а мне всё неудобно спросить.
– Да. – Мария тяжело вздохнула. – Ты знаешь, в моей жизни были две огромные боли. Это смерть Хоссе и то, что у нас не было детей, – взгляд её был устремлён далеко, далеко. – Врачи сказали, когда мы забеспокоились через год после свадьбы, что у меня кое-что не в порядке. Ну и начали лечить. Почти безрезультатно! Я, правда, сильно то и не учащала на процедуры, всё думала – успеется… А как время пролетело!.. – она неожиданно резко повернулась к Григорию и посмотрела ему прямо в глаза. – А ты мне сделаешь ребёнка?
– Да, я… – растерялся он.
– Ты только не спеши отвечать, – попросила Мария. – Хорошенько подумай и скажи. Мой лечащий врач приезжает в конце октября из командировки, я уже узнавала и я бы продолжила у него лечение. – Увидя, что он хочет что-то сказать, добавила: – Умоляю, не спеши отказываться.
– И не собираюсь я отказываться, сделаю все, что в моих силах… – пообещал Григорий и был тут награждён длительным и горячим поцелуем. Немного отдышавшись, он продолжил: – Меня волнует только один вопрос. Мне очень неудобно перед дочерьми и я переживаю: как они к этому всему отнесутся.
– А давай им устроим на каникулах поездку сюда и, я думаю, всё будет в порядке. Тем более, что ты меня представишь как свою невесту, а они уже не маленькие и всё поймут. И вообще, пока ещё рано тебе волноваться. Я ведь только спрашиваю твоё разрешение на дальнейшее лечение, которое до сих пор было совсем неэффективно. Но… я бы очень, очень хотела иметь ребёночка… – из её глаз полились непроизвольные слезы, и она закрыла лицо руками.
Григорий, не зная как её утешить, принялся целовать её в руки, плечи, шею, повторяя при этом:
– Ну что ты, успокойся. Только не плачь, – и постепенно она успокоилась и даже попыталась улыбнуться.
– Спой мне лучше, что-нибудь весёлое.
– Запросто! – тут же согласился Григорий, хватаясь за гитару. После нескольких песен он, поглаживая себя по животу, задумчиво произнёс: – Что-то у меня аппетит не на шутку разыгрался.
– Так ведь уже давно пора обедать! – вскочила Мария и потянула его за собой на кухню. – Ты, кстати, обещал поджарить рёбрышки в духовке. Где они?
– А пока ты начистишь картошку, и она приготовится, будут уже готовы и рёбрышки. И ещё салат успею сделать! Ты как больше любишь: с майонезом или с подсолнечным маслом?
– Делай, как тебе нравится! – разрешила она, начиная чистить картофелину.
– Тогда будем с майонезом! – оказал он, раскладывая порубленные кусочки рёбрышек на противень и включая духовку. – Жаль, конечно, что не додумались заблаговременно замариновать, но и так будет вкусно. А маринованное мясо будем есть на следующее воскресенье. Шашлык называется. Ты, надеюсь, не забыла, что мы приглашены?
Мария перестала чистить картошка.
– Как же ты им меня представишь?
– Как свою невесту. Или тебе больше подойдёт, как музыкальный редактор?
– Нет, нет. Лучше первое, – заулыбалась Мария. Потом спохватилась: – А как я буду разговаривать с твоими друзьями? Я ведь не знаю вашего языка.
– Каждый из них сносно говорит по-испански, так что тебе скучно не будет. Все очень хорошие люди и тебе понравятся.
– А я им понравлюсь?
Он, при этом вопросе даже замер, а потом, в шутку, ревниво поинтересовался:
– Чего это ты должна им нравится? Ты моя невеста? Вот мне и нравься! И только! А то, больше никогда… не спою тебе под гитару!
– Ну, ты и шантажист! – притворно вздохнула Мария. – Разве можно тебя не послушаться?
А через неделю действительно всё было здорово. Как и обещал Григорий. Шашлыки приготовлены были так ароматно и вкусно, что Мария ела и ела, а ей ещё хотелось. Наташа, грузная женщина, чью сороковую годовщину отмечали, делилась с Марией рецептом приготовления.
– Главное правильно мясо выбрать, – советовала она. – И, кстати, Григорий умеет это чудесно делать. Удивляюсь, почему он вас раньше шашлыками не угощал.
– Мы только недавно как познакомились, – пояснила Мария. – Две недели. Но обещал, что сегодня попробую и не пожалею.
– И как? Вкусно?
– Ещё как вкусно! Боюсь даже, что объелась. Тяжело как-то.
– Ну, от хорошего плохо не бывает! – успокоила её Наташа.
– Чего это они так все раскричались? – забеспокоилась Мария.
Вся остальная компания, разбившись на две команды, уже минут пятнадцать играла в футбол, на рядом расположенной полянке. Сейчас же они, почти все, обступили Григория и общими усилиями пытались вытолкать с поля.
– А! – засмеялась Наташа и перевела: – Это они ругаются с ним за то, что он их всех с ног сбивает. А он возражает: я, мол, просто умело прикрываю мяч корпусом. Но нет! Всё равно удалили, на пять минут.
Подошёл разгорячённый Григорий, и с жадностью выпив полный стакан кока-колы завозмущался:
– Они совсем в футболе не разбираются, простейших правил не знают!
– Так ты же им чуть ноги не повыламывал! – вставила именинница.
– А вы видели, как они мне на спину запрыгивали? Свалить пытались!
– Да, это не по правилам! – заступилась Мария.