— Ну я не столь оптимистичен. Если мы потерпим здесь неудачу, что ж, займемся чем-нибудь еще.
— Есть еще исчезнувшие пальто и шляпа.
— Да. Этим утром от почтовиков не было донесений?
— Нет. Я последовал за вашим предположением и попросил проверить все вчерашние посылки из-за рубежа. Наши парни засунули нос в каждую ячейку, но ничего не обнаружили. Ячейки на Челси и Белгрэйв вообще в то утро оказались пустыми — в них не было ни пальто, ни шляпы. Хотя, конечно, что-то могло и выпасть из поля зрения.
— Я не имел в виду проверку ячеек, Фокс. Слишком рискованно. По тем или иным причинам ему требовалось, чтобы все это полностью исчезло. Возможно… масло для волос. Да-да, очень может быть, именно масло для волос. Знаете, боюсь, нам придется запросить всех этих людей на предмет осмотра их квартир.
— Каррадос, несомненно, станет протестовать, сэр, а ведь особых полномочий у вас нет, не так ли?
— Я думаю, нам удастся убедить его, сказав, что с просьбой о разрешении на осмотр квартир мы обратились и к Димитрию, и к Уитерсу, и к Дэйвидсону, и к Хэлкет-Хэккету, и к леди Милдред Поттер. И если после всего этого он откажется, то будет выглядеть очень глупо.
— Вы полагаете, что пальто и шляпа могут быть спрятаны в доме, где давали этот бал?
— Да нет же, черт возьми! Я полагаю, что припрятали их еще вчера, прежде чем мы приступили к расследованию.
— Почтой?
— А что? Можете придумать способ лучше? Например, в Лондоне… Мы пришли к заключению, что река это сделать не позволила бы — из-за прилива. Этих чертовых объявлений мы разослали более чем достаточно — не пропустили ни одного района. Поиски велись по всему побережью, там и по сию пору ходят наши люди, но не думаю, что они что-нибудь найдут. У убийцы просто не было времени, чтобы продумать, как спрятать вещи получше, и если мы правы, это вывело его из себя.
— Куда же он отослал их? — задался вопросом Фокс.
— А вы поставьте себя на его место! Куда бы вы отправили пакет с компрометирующими вас вещами?
— В Маньчжурию — к Ху Сланг Дэнг, в сорок второй батальон, в Чоп Сью, Ма Джонгу, и стану ждать, пока ни позвонят, — не без раздражения предположил Фокс.
— Вот-вот, что-то вроде этого, — согласился Аллейн, — что-то вроде этого, братец Лис.
Весь оставшийся путь до Барбикон-Брэмли они проделали в полном молчании.
Родная деревушка мисс Харрис оказалась маленькой и какой-то даже застенчиво колоритной, своеобразной — с редкими лавочками в старинном вкусе и псевдотюдоровскими полукирпичными-полудеревянными стенами окрестных домов. Остановились они у здания почты, и Аллейн спросил, как проехать к дому преподобного Уолтера Харриса.
— Я так понимаю, что приходом заведует не он, а его брат, — заметил он.
— О да, — согласилась служащая здесь дама и, смущенно поправив свои кружевные манжеты, вежливо ему улыбнулась. — Джентльмену уже много лет. Его тут все знают. Сначала идите налево по Оукэппл-лейн, а там до самого конца. Дом называется «Тростник». Ошибиться там невозможно. По левой стороне он последний, и вокруг него сад.
— Премного благодарен, — сказал Аллейн.
Когда они отъехали, он заметил, что при здании почты расположено и поместье, и это заинтересовало его не меньше, чем кружевные манжеты.
«Тростник» они, как и предсказывала дама, обнаружили без труда. Участок, в глубине которого находился дом, представлял собой очаровательный садик в одну восьмую акра. Аллейн с Фоксом не прошли и половины дорожки, выложенной булыжником, как увидели мужчину и женщину, наполовину скрытых высокой изгородью из цветов розмарина и лаванды. На нем были серые брюки священника, изрядно залатанные, она же была одета в саржевую юбку изысканного цвета морской голубизны. Благоухающие травы почти скрывали из виду обоих садовников.
— Доброе утро, сэр, — произнес Аллейн, сняв шляпу. Преподобный Уолтер Харрис и его супруга начали медленно разгибаться и, придя в конце концов в вертикальное положение, обернулись.
— О, — мягко отозвались они, — доброе утро.
Им и в самом деле было очень много лет, и они обладали той странной супружеской схожестью, какая столь часто встречается у мужчины и женщины, всю свою жизнь работающих совместно. В их лицах, хотя и своеобразных, читалось общее выражение. У обоих были одинаково спокойные серые глаза, окруженные сетью морщинок — признак доброты, одинаково обветренная загорелая кожа, на губах обоих застыла одинаково вопросительная, выжидательная улыбка. Миссис Харрис была в шляпе, которая держалась скорее на волосах, нежели на голове, — широкая садовая шляпа с широкой прорехой на макушке, через которую виднелись прямые седые волосы. На голове ее супруга также сидела шляпа, правда, сдвинутая на нос, — старая панама с выцветшей зеленой лентой. Его пугающе длинную шею обнимал узкий священнический воротничок, но вместо обычного серого сюртука с его острых лопаток свисал неправдоподобно выцветший блейзер. Он слегка закинул голову, чтобы из-под края шляпы, сквозь очки, почти съехавшие с носа, разглядеть Аллейна.
— Сожалею, сэр, что пришлось вас побеспокоить, — проговорил Аллейн.
— Это не имеет никакого значения, — ответил мистер Харрис, — совершенно никакого.
Голос его прозвучал подлинным благовестом.
— Нет ничего хуже, — добавил Аллейн, — если тебе мешают копаться в саду после обеда.
— Сволочи! — решительно заявил мистер Харрис.
— Простите?
— Сволочи! Они отравляют мне существование: вырастают, точно зубы дракона, и, уверяю вас, вытащить их удается с превеликим трудом. С утра четверга вывезли три тачки.
— Уолтер, — сказала его жена, — эти джентльмены хотят поговорить с тобой.
— Мы задержим вас, сэр, всего на несколько минут, — подтвердил Аллейн.
— Да, милая. Но где же мне их принять?
— У себя в кабинете, — ответила миссис Харрис таким тоном, будто ее муж был насекомоядным животным.
— Конечно, конечно! Проходите, прошу вас, — заговорил мистер Харрис с обычным священническим радушием, — проходите, пожалуйста.
Через французское окно он провел их в комнатку с некогда красными обоями, где старые выцветшие фотографии молодых людей в сутанах чередовались со столь же старыми и столь же выцветшими фотографиями знаменитых соборов. Книжные полки были заполнены пыльными томами проповедей и сочинений господ Хэмфри Уорда, Чарлза Кингсли, Шарлотты М. Янг, Диккенса и сэра Вальтера Скотта. Между комментариями и «Подражанием Христу» виднелся экземпляр «Мученичества Человека», имевший довольно-таки устрашающий вид. Мистер Харрис в свое время был добросовестнейшим из студентов и все вопросы выяснял сполна. Словом, это была запущенная уютная старая комната.
— Садитесь, садитесь, — говорил мистер Харрис.
Он поспешно подобрал с кресел религиозные журналы, газету «Черч таймс» и каталоги по семенам и, держа все это в охапке, принялся блуждать по своему кабинету, не зная, куда приткнуться.
Аллейн и Фокс тем временем расселись в кресла из конского волоса.
— Это хорошо, — произнес мистер Харрис и, тотчас выронив все, что держал, на пол, сел сам. — Так, чему же я обязан удовольствием…. Э-э…
— Прежде всего, сэр, должен вас поставить в известность, что мы — офицеры полиции.
— Простите, — сказал мистер Харрис, — надеюсь, это не насчет юного Хокли? Вы уверены, что вам нужен не мой брат? Приходский священник в Барбикон-Брэмли? Он крайне заинтересован в этом деле и неоднократно говорил мне, что, если бедного малого не осудят, он мог бы найти ему место, где работают такие же, над кем учреждено наблюдение…
— Нет, сэр, — мягко прервал его Аллейн, — нам нужны именно вы.
— Но я на пенсии, — возразил мистер Харрис, широко раскрыв глаза. — Я, знаете ли, совершенно отошел от дел.
— Я намерен попросить вас вспомнить те дни, когда вы владели приходом в Фэлконбридже.
— В Фэлконбридже! — заулыбался мистер Харрис. — Это с величайшим удовольствием. Так вы из старого Фэлконбриджа! Дайте-ка взглянуть на вас. Что-то я не припоминаю ваших лиц, хотя, конечно, я ведь отошел от дел пятнадцать лет назад, так что, боюсь, от памяти моей мало толку. Скажите же мне ваши фамилии.
— Мистер Харрис, мы не из Фэлконбриджа, мы из Скотленд-Ярда. Моя фамилия Аллейн, а это — инспектор Фокс.
— Вот как! Надеюсь, в моей милой старой деревушке ничего особенного не произошло? — воскликнул с тревогой мистер Харрис. Он вдруг вспомнил, что на голове у него панама, сорвал ее, и взгляду открылась сверкающая розовой кожей макушка в поразительно белом облаке пушка.
— Нет-нет, — поспешил уверить его Аллейн. — Пока, во всяком случае, ничего. — Он метнул на Фокса взгляд, полный яду, но тот лишь осклабился. — Мы, сэр, расследуем одно дело и стремимся обнаружить следы письма, которое, по нашему убеждению, пропало именно в Фэлконбридже примерно семнадцать или восемнадцать лет назад.
— Письмо! О Господи! Если оно адресовано мне, боюсь, у вас очень мало шансов отыскать его. Вот только сегодня утром я куда-то засунул очень важное письмо от моего самого близкого, старого друга каноника Уорсли из церкви Всех Святых, в Чиптоне. Удивительнее всего то место, где пропало это письмо. Я отчетливо помню, как положил его в карман вот этого сюртука, и… — он сунул обе руки в карманы своего блейзера и вытащил оттуда целый ворох всяческих тесемок, пакетиков из-под семян, карандашей и бумажных листочков. — Как! Вот оно! — воскликнул он, растерянно глядя на конверт, который падал на пол. — Оно все-таки здесь! Я просто потрясен!
— Мистер Харрис, — громко проговорил Аллейн, и мистер Харрис тут же откинул голову и взглянул на него через сползшие очки. — Восемнадцать лет назад — поспешно продолжал Аллейн, — на мосту возле дома священника в Фэлконбридже произошла автокатастрофа. Шофер, капитан О'Брайен, был тяжело ранен, и его отнесли в дом священника. Вы это помните?
Мистер Харрис открыл рот, не в силах что-либо сказать, и по-прежнему лишь смотрел изумленно на Аллейна.
— Вы были к нему очень добры, — продолжал Аллейн, — оставили его у себя в доме и послали за помощью. Затем его перевезли в больницу, где спустя несколько часов он умер.
Он помолчал, но выражение лица мистера Харриса не менялось. В самой его позе, в его странном молчании чувствовалось какое-то необыкновенное замешательство.
— Вы помните это? — настаивал Аллейн.
Так и стоя с открытым ртом, мистер Харрис медленно повел головой из стороны в сторону.
— Но это была действительно серьезная автокатастрофа. Из Лондона приехала его молодая жена, она отправилась прямо в больницу, но он умер, не приходя в сознание.
— Бедный парень, — произнес мистер Харрис своим низким голосом. — Бед-ня-га!
— Вы и теперь не припоминаете?
Вместо ответа мистер Харрис поднялся, подошел к французскому окну и выглянул в сад.
— Эдит! Эдит!
— Ау! — послышался слабый голос откуда-то совсем рядом.
— Не отвлечешься ли, а?
— Иду-у!
Он повернулся спиной к окну и взглянул на гостей.
— Мы вас не задержим, — сообщил он им.
Но, увидев, с каким блаженным видом двигается миссис Харрис по садовой тропинке, то и дело сворачивая не туда, Аллейн с трудом верил в этот оптимизм. Она села на предложенный Аллейном стул и стянула с жилистых рук садовые рукавицы. Мистер Харрис при этом рассматривал ее с таким видом, будто она была уникальным творением его рук.
— Эдит, дорогая моя, — громко заговорил он, — не расскажешь ли ты этим джентльменам об автомобильной катастрофе?
— Какая катастрофа?
— Вот этого, дорогая, я, боюсь, не знаю. Мы ждем, что ты-то нам об этом и сообщишь.
— Не понимаю тебя, Уолтер.
— Должен признаться, Эдит, я и сам себя не понимаю. И нахожу, что это чрезвычайно странно.
— Что-что? — переспросила его жена, и Аллейн догадался, что она была глуховата.
— Стран-но! — прокричал мистер Харрис.
— У моего супруга не слишком-то хорошая память, — объяснила миссис Харрис Аллейну и Фоксу и ласково им улыбнулась. — Несколько месяцев назад он был сильно травмирован, упав с велосипеда. Полагаю, вы насчет страховки?
Напрягая связки, Аллейн вновь принялся за свой монолог, и, хотя его никто не прерывал, трудно было понять, есть ли прок от того, что он говорит: Харрисы и виду не подали, что что-либо взяли в толк. Когда он закончил, вид у мистера Харриса был, как и ранее, смущенный, однако миссис Харрис повернулась к мужу и сказала:
— Помнишь, Уолтер, кровь на ковре? Там, в милом старом Фэлконбридже?
— Господи, ну конечно же! Это-то я пытался припомнить. Конечно, была кровь. Бедный парень. Бед-ня-га!
— Так вы помните? — воскликнул Аллейн.
— Ну разумеется, — с укоризной заметила миссис Харрис. — Эта несчастная молодая жена написала нам очаровательное письмо, благодаря нас за то немногое, что мы смогли сделать для него. Я бы с удовольствием ответила на него, но, к несчастью, муж его где-то потерял.
— Эдит, я только что обнаружил письмо дорогого старины Уорсли. Оно было у меня в кармане! Фантастика!
— Да, фантастика, дорогой.
— Поговорим о письмах, — обратился Аллейн к миссис Харрис. — Не могли бы вы хоть что-нибудь припомнить в связи с этим письмом относительно несчастного случая с капитаном О'Брайеном? С тем, что потерялось? Мне кажется, вас спрашивали, не нашлось ли оно в доме.
— Боюсь, я не вполне поняла… Аллейн повторил.
— Разумеется, помню, — сказала миссис Харрис. — Как сейчас.
— Нет ли у вас какой-либо информации об этом письме?
— Напротив.
— Что?
— Напротив, — твердо повторила миссис Харрис. — Я отослала его тотчас вслед за ним.
— За кем? — закричал Фокс, причем так громко, что даже миссис Харрис слегка вздрогнула. — Прошу прощения, сэр, — поспешно оговорился он, — не знаю, что нашло на меня, — и он в замешательстве уткнулся в свой блокнот.
— Миссис Харрис, — продолжил Аллейн, — не будете ли вы столь любезны рассказать нам все, что сможете припомнить об этом письме?
— Да, Эдит, расскажи уж, пожалуйста, — неожиданно произнес ее супруг и добавил как бы в сторону: — Она сейчас расскажет. Только не волнуйся.
— Н-ну, — начала миссис Харрис, — это было уже давно, и воспоминания мои, боюсь, покажутся туманными. Мне кажется, они его сначала унесли, а потом мы обнаружили письмо под диваном в кабинете. Вспомни-ка, Уолтер, мы тогда же заметили пятно на ковре. Сперва я, разумеется, подумала, что это одно из писем моего мужа, потому что оно было не в конверте. Но, взглянув на него, я поняла, что это не так, — оно начиналось словами «Дорогой папочка», а у нас детей нет.
— Дорогой папочка, — повторил Аллейн.
— Потом я решила, что, возможно, там было написано «Дорогой Пэдди[44]», но так как моего мужа зовут Уолтер Бернард, то я не придала этому никакого значения. «Что ж, — сказала я, или что-то подобное. — Что ж, оно, должно быть, выпало из пальто этого несчастного, когда его осматривал врач скорой помощи». И я — вот это помню, словно все произошло вчера, — сказала маленькой Вайолет: «Садись-ка на велосипед и побыстрее, как только можешь, поезжай в больницу, они его могут уже хватиться». И маленькая Вайолет…
— Простите, а кто она? — спросил Аллейн, не веря своим ушам.
— Простите?
— Кто такая маленькая Вайолет?
— Моя племянница. Третья дочка брата моего мужа. Она была у нас на каникулах. Сейчас она уже взрослая и получила прекрасное место в Лондоне у леди Каррадос.
— Благодарю вас, — проговорил Аллейн. — Продолжайте, пожалуйста.
Глава 26 Аллейн задумывает развязку
Но продолжать-то было, в общем, и нечего. Ясно, что Вайолет Харрис уехала на велосипеде с письмом Пэдди О'Брайена, а возвратившись, сказала, что отдала его джентльмену, который привез даму на автомобиле. Джентльмен этот находился в машине возле больницы. Насколько могла установить миссис Харрис, а дабы подтвердить свой вывод, и она и ее супруг тут же углубились в хитросплетения своих родственных связей, маленькой Вайолет в ту пору было лет пятнадцать. Аллейн записал за миссис Харрис показания, отсекая при этом бесконечные отступления, и она подписала их. Причем за всю беседу ни она, ни ее супруг не выказали ни малейшего любопытства. Они явно не придали значения тому, что интерес к письму, пропавшему восемнадцать лет назад, может быть до такой степени острым, что офицерам полиции потребуется в самом сердце Бэкингемшира снимать письменные показания.
Супруги настояли на том, чтобы провести Аллейна и Фокса по своему саду; у Аллейна не хватило духу отказаться, да к тому же он испытывал интерес к садам. Миссис Харрис вручила каждому по ветке лаванды и розмарина, заметив при этом, что эти цветы на джентльменах смотрятся гораздо лучше, чем яркие летние сорта. Вид Фокса, торжественно сжимающего в огромном кулаке букет цветов и осматривающего бордюр из только что пересаженных анютиных глазок, показался его начальнику почти непереносимым. Было уже два часа пополудни, когда экскурсия по саду наконец завершилась.
— Когда бы вам ни случилось здесь проезжать, вы непременно должны зайти, — сказала миссис Харрис, с симпатией подмаргивая Аллейну, — а я запомню все, что вы рассказали о лекарственных растениях вашей матери.
— Да-да, — согласился мистер Харрис, — когда бы вам ни случилось здесь проезжать. А всякому, кто приехал из милого старого Фэлконбриджа, здесь рады вдвойне.
Супруги стояли рядом у своей калитки и, пока Аллейн разворачивался и выезжал на Оукэппл-лейн, по-детски махали руками.
— Ну! — выдохнул Фокс. — Ну и ну!
— Ни слова больше, — заметил Аллейн, — пока не доберемся до того паба, что при въезде в Барбикон-Брэмли. Вы не забыли, что мы еще не завтракали? Я отказываюсь хоть что-нибудь произносить, пока не выпью пинту пива.