— Стараюсь. Развлекаюсь. Например, молодой Доналд ухаживает за девочкой, которую зовут Бриджет О'Брайен. Знаете ее?
— Забавно, — сказал Аллейн. — Моя мама вывозит в свет дочку моего брата Джорджа, и оказывается, что эта девочка близкая подруга Бриджет О'Брайен. Вы же знаете, она — дочь Ивлин и Пэдди О'Брайен.
— Знаю. Был сегодня утром у Ивлин. Она замужем за этим ослом Каррадосом. Напыщен. Мне говорили, он удачлив в Сити. Посмотрел и на девочку. Приятная. Но что-то там не так, в их семействе. Грешу на Каррадоса. А вам девочка нравится?
— Я ее не знаю, но ее любит моя племянница Сара.
— Послушайте, — сказал лорд Роберт, расправив пальцы и уставившись на них, словно увидел их впервые. — Послушайте, давайте отобедаем вместе на балу у леди Каррадос! Приедете? Давайте, а?
— Дорогой мой Банчи, я не зван.
— Но племянница-то ваша там будет!
— Полагаю, да.
— Вам пришлют приглашение. Нет ничего легче. Приходите. Там будет и Трой: мы с Доналдом уговорили ее.
— Трой, — сказал Аллейн. — Трой.
Несколько секунд лорд Роберт внимательно смотрел на него.
— Ничего не случится, если и не придете, — сказал он.
— Передать вам не могу, — медленно проговорил Аллейн, как я желал бы прийти, но, видите ли, опасаюсь, как бы не напомнить мисс Трой о том неприятном деле.
— О! Э-э… Ладно, оставим этот вопрос открытым. Подумайте-ка над этим. О приглашении не беспокойтесь. Теперь, что о деле?
На лице его забавно выразилось нетерпение, губки подобрались, и он ловким движением руки сдвинул очки на нос.
— Что происходит? — спросил он.
— Мы склонны подозревать шантаж, — сказал Аллейн.
— Боги! — отозвался лорд Роберт. — Где?
— Тут, там, где хотите. В высшем обществе.
— С чего вы это взяли?
— Ну! — Аллейн положил на досье свою тонкую руку. — Полагаю, Банчи, это несколько больше, чем просто конфиденциально.
— Да-да-да! — заверил его лорд Роберт. — Все в порядке. Я буду нем как могила. Ни гугу. Давайте-ка имена и все прочее. Без всех этих ваших мистеров и миссис Икс.
— Хорошо. Вам знакома миссис Хэлкет-Хэккет? Жена старого генерала Хэлкет-Хэккета?
— Да. Она американская актриса. На двадцать лет моложе этого Ха-Ха. Эффектное создание!
— Это раз. На прошлой неделе она пришла к нам с историей о шантаже. Все это вот здесь, в досье. Коротко я изложу вам, что она рассказала, но, боюсь, вам придется смириться с некой мадам Икс.
— Фу-у! — произнес лорд Роберт.
— Она сообщила нам, что некая очень высокопоставленная ее подруга призналась ей в том, что подвергается шантажу. Ее фамилию миссис Ха-Ха не назвала — вот вам и ваша миссис Икс.
— Хм! — с сомнением произнес лорд Роберт. — А не миссис ли Каррадос это?
— Возможно, — сказал Аллейн, — но история именно такова, и я изложил вам ее так, как сам услышал от миссис Ха-Ха. Ее подруга миссис Икс, у которой высокопоставленный и властный супруг, получила шантажное письмо первого числа в этом месяце. Написано оно на вулвортской бумаге. Автор ставит в известность, что он, или она, обладает в высшей степени компрометирующим письмом, адресованным миссис Икс ее приятелем. Автор готов продать это письмо за пятьсот фунтов. Банковский счет миссис Икс каждый месяц тщательно проверяется ее супругом, и выкладывать деньги она опасается. В ее бедственном положении она обратилась (как только история началась) к миссис Хэлкет-Хэккет, которая была не в состоянии одолжить ей пятьсот фунтов, но убедила миссис Икс передать все это дело нам и вручила нам письмо. Вот оно.
Аллейн положил досье на пухлые коленки лорда Роберта. Тот потрогал собственные очки и почти полминуты рассматривал первую страницу досье. Затем он открыл рот, закрыл его, бросил взгляд на Аллейна, вновь потрогал очки и, наконец, шепотом прочел:
Если у вас возникнет желание купить письмо, датированное 20 апреля, отправленное из Бакс-Клаб, адресованное «дорогой Дуду» и подписанное «М.», вы можете сделать это, оставив 500 фунтов банкнотами мелкого достоинства в своем же кошельке, который следует положить за картину на сюжет похорон в Голландии, что висит над камином в бальной зале Комсток-хаус, в первый же понедельник через две недели.
Лорд Роберт оторвался от письма.
— Это был вечер, когда Комстоки устраивали благотворительные приемы с бриджем, — сказал он. — Большое представление. Тридцать столов. Ну-ка посмотрим. Так, это было в прошлый понедельник.
— Именно. Затем по следам этого письма мы встретились с Комстоками, рассказали им вымышленную историю и попросили разрешения прислать к ним человека, переодетого официантом. Мы попросили миссис Ха-Ха уговорить свою встревоженную подругу положить за картину с похоронами в Голландии свой кошелек с купюрами, которые мы посыпали применяющейся в таких случаях пудрой. Миссис Ха-Ха сказала, что она избавит свою подругу от мучения и унижения, приняв эти обязанности на себя.
Аллейн приподнял одну бровь и многозначительно посмотрел на лорда Роберта.
— Бедняжка, — ответствовал тот. — Думала ли она, что обманывает вас?
— Нe знаю. Я продолжаю любезно притворяться. Наш посланный, человек, могу сказать, надежный, присутствовал на приеме, видел, как миссис Ха-Ха спрятала кошелек, и начат дожидаться событий.
— И что произошло?
— Ничего. Наш человек дежурил там всю ночь и видел, как на следующее утро кошелек обнаружила служанка, положила его, не открывая, на камин и обратила на него внимание миссис Комсток. Последняя в присутствии нашего человека и служанки открыла кошелек, увидела деньги, была удивлена и, не сумев найти ничего, что указывало бы на владельца, сказала служанке положить его на место, как и оговаривалось заранее.
— И что же? — спросил лорд Роберт, вдруг обхватив себя своими короткими ручками. — Какой же вывод вы из всего этого делаете, мой дорогой Родерик?
— Нашего человека заметили.
— Кто-то из слуг Комстоков?
— Все это представление было устроено Димитрием, поставщиком Шеперд-Маркет. Вы, конечно, понимаете, кого я имею в виду. В наше время он организует подавляющую часть больших приемов. Поставляет для них обслугу, продукты, ну и тому подобное.
— Один из людей Димитрия?
— Мы предельно тщательно навели справки. Все его люди имеют блестящие характеристики. Я даже разговаривал с самим Димитрием и сказал ему, что произошла пара весьма дерзких хищений, и мы обязаны провести расследование. Он, разумеется, рассыпался в бесконечных уверениях и показал мне целую кучу рекомендаций на всех своих людей. Мы их проверили. Все они подлинны. Он нанимает на работу лучших людей, каких только можно найти. Существует жесткое правило, согласно которому все предметы, оставшиеся после подобных представлений, должны тотчас быть принесены ему. Затем он сам старается найти владельца, и в случае, если утерян кошелек или сумка, они возвращаются хозяину, например после осмотра содержимого вещь отсылается с одним из его людей.
Он объяснил, что это необходимо для защиты и его людей, и его самого. Он всегда просит владелицу осмотреть сумку в тот момент, когда ей ее отдают.
— Однако…
— Понимаю, что это еще ровным счетом ни о чем не говорит, но у нас было столько хлопот с персоналом Димитрия, а на мой взгляд, среди них нет никого, кто заслуживал бы внимания.
— А сам Димитрий? Аллейн хмыкнул.
— Дорогой Банчи, чудеса, конечно, случаются, но…
— Да-да, конечно, я полностью согласен. Вы считаете, что он слишком заметен для таких «дел». Еще что-нибудь?
— Слухи о шантаже достигли нас и из других источников. Хотите, взгляните на досье. Говоря коротко, все они указывают на кого-то, кто действует так, как предполагала миссис Хэлкет-Хэккет, то есть миссис Икс. В Скотленд-Ярд пришло одно из анонимных писем, предположительно от жертвы. В нем просто говорится, что шантажист действует среди светских людей. Ничего больше. Как тут нащупаешь след? Далее, однажды застрелился молодой Креморн, и мы выяснили, что он получал весьма значительные суммы в банкнотах неизвестно за что. Его слуга сообщил, что одно время подозревал его в шантаже. — Аллейн потер нос. — Это дьявол. Из всех грязных дел это, на мой взгляд, наигрязнейшее. И я не хочу говорить вам, в каком тупике мы оказались.
— Плохо, — сказал лорд Роберт, как мог широко раскрыв глаза. — Просто отвратительно! Но при чем же здесь я?
— Если вам так угодно, при всем. Вы помогали нам прежде, и мы были бы чертовски рады, если бы вы помогли нам и сейчас. Вы бываете всюду, Банчи, — сказал Аллейн, улыбнувшись своему малорослому другу. — Вы вхожи во все фешенебельные дома. Очаровательные дамы доверяются вам. Суровые полковники рыдают у вас на груди. Подумайте, что вы в состоянии выяснить.
— Но вы же понимаете, что я не могу злоупотребить доверием? Даже если я что-то выясню.
— Но вы же понимаете, что я не могу злоупотребить доверием? Даже если я что-то выясню.
— Конечно не можете, но вы можете провести свое небольшое, тайное расследование по собственному усмотрению и рассказать нам, до какой… м-м… — Аллейн сделал паузу и быстро добавил: — До какой степени распространяется порядочность того или иного человека. Сделаете?
— Охотно! — заявил лорд Роберт с необыкновенным приливом энергии. — В самом деле, ведь если это совпадение, то это вообще черт-те что!
— Что именно?
— Ну… Ну, сейчас поймете, Родерик! Только это между нами. Дело в том, что, как я уже говорил вам, утром я был у Ивлин Каррадос. По дороге я увидел какого-то типа, продававшего желтые нарциссы, и подумал, дай-ка возьму для нее. Чертовски очаровательная женщина, эта Ивлин, но… — он поморщился, — угнетена! Поверьте мне, она так и не пережила смерть Пэдди. Она души не чает в девочке, девочка души не чает в ней, но Каррадос, если вы спросите меня, ведет себя просто бесцеремонно. До ужаса напыщен, придирчив, раздражителен, ну что это? Ивлин была в постели. С головой в письмах. И секретарша с ней. Каррадос, как раненый, на коврике у камина. Потом пришла Бриджет. Что ж дальше… А, Каррадос сказал, что был в Сити. Подошел к постели и поцеловал Ивлин… Знаете, так женщин не целуют. Одна рука сбоку. Правая под подушкой.
Голос лорда Роберта вдруг поднялся на октаву и стал пронзительным. Упершись руками в колени, Банчи наклонился вперед и очень серьезно взглянул на Аллейна. Точно кролик, он пожевал губами и быстро заговорил:
— Это было невероятно. Это черт знает что. Он наверняка нащупал письмо у нее под подушкой, потому что, когда он выпрямился, он держал его в правой руке — обычный конверт с адресом, написанным от руки, обычно адрес печатают, но этот был написан от руки.
Аллейн бросил быстрый взгляд на досье, но ничего не сказал.
— Каррадос сказал: «О, это одно из твоих писем, дорогая», скосился на него через монокль, а затем опустил его на покрывало. Ну, извинился: что-то вроде «прошу прощения». Проблема в том, что она побелела как простыня. Клянусь честью, белая как не знаю что. А она говорит: «Это от одного из моих несчастных, я должна этим заняться», и засовывает его под другие. Он ушел, и этим все закончилось. Я поговорил об их бале, засвидетельствовал свое почтение, разумеется, не подал виду, что я что-либо заметил, и через короткое время ушел.
Аллейн по-прежнему ничего не говорил, и лорд Роберт вдруг ткнул толстым пальцем в письмо из досье.
— Оно и есть, — категорическим тоном сказал он. — Почерк тот же.
— Точно тот же? Я имею в виду, что вы можете поклясться, что это тот же автор?
— Нет-нет! Конечно нет. Только на беглый взгляд постороннего, но я ни о чем не думаю, кроме почерка, понимаете?
— А мы ни о ком не думаем, кроме вас.
— Он очень похож, до чрезвычайности. Клянусь честью! — сказал лорд Роберт.
— Лорд, дорогой мой! — мягко произнес Аллейн. — Случилось то, что американцы называют «обвалом». Совпадение. От него не скрыться. Как и от закона. Одним словом: «Трепещите»! Но если вдуматься, не так уж и велика его власть: ведь этот пресловутый тип действует только среди определенного класса людей и соответственно выглядит. — Аллейн пододвинул пачку сигарет к лорду Роберту. — Мы отдали эксперту то письмо от миссис Ха-Ха, которое вы заметили. Вулвортская бумага. Жаль, она не показала нам конверт. Вулвортские чернила и специфическое перо, с помощью которого ими обычно пишут. Угольник с подающим желобком. Вы обратили внимание, как аккуратно и разборчиво выписаны буквы на разлинованной бумаге? И это обстоятельство, и специфическое перо, а также тот факт, что особенность написания букв тщательно воспроизводит обыкновенный печатный шрифт, полностью исключают любое предположение об индивидуальности писавшего. Отпечатки пальцев отсутствуют, а миссис Хэлкет-Хэккет не заметила и почтовой марки. Войдите!
Полицейский констебль промаршировал к столу с пачкой писем, положил их на стол и так же промаршировал обратно.
— Банчи, прошу прощения на секунду — я только просмотрю почту, ибо здесь может быть кое-что… Бог ты мой! Так и есть!
Он вскрыл конверт, прочел короткую сопроводительную записку, вынул содержимое конверта и, вздернув брови, передал его лорду Роберту.
Тот даже присвистнул.
Он держал в руках обыкновенный листок разлинованной бумаги. Несколько строчек, написанных от руки, точно соответствовали линовке. Лорд Роберт громко зачитал текст:
Непредвиденные обстоятельства помешали сбору пожертвований вечером в понедельник. Оставьте, пожалуйста, сумочку с той же суммой между сиденьем и левым подлокотником голубой софы в концертном зале, 57, Констанс-стрит, в следующий четверг после полудни.
— Миссис Хэлкет-Хэккет, — сказал Аллейн, протягивая руку за письмом, — поясняет здесь, что ее несчастная подруга получила это письмо вчера с вечерней почтой. А что за событие в четверг на Констанс-стрит, пятьдесят семь? Вам что-нибудь известно?
— Это новые концертные залы. Предельно фешенебельные. Еще одно благотворительное представление. Билеты продаются повсюду, каждый по три гинеи. Камерная музыка. Бах. Сермионский квартет. Я пойду.
— Банчи, — сказал Аллейн, — пусть ничто не отвлекает вас от голубой софы. Поговорите с миссис Хэлкет-Хэккет. Расположитесь-ка на этой голубой софе с ней вместе, и, когда чистая радость от музыки Баха завладеет вашим сердцем, вы, не привлекая внимания, но отзываясь всей душой…
— Да-да-да! Не продолжайте дальше, Родерик, иначе можно вообразить, что вы и вправду детектив.
— Черт вас возьми! — сказал Аллейн.
Лорд Роберт издал несколько каркающий смешок и встал со стула.
— Я ухожу, — сказал он.
Аллейн вышел вместе с ним в коридор. Они обменялись рукопожатием, и Аллейн остался стоять, глядя, как семенящими шажками удаляется смешная старомодная фигурка, обращающаяся в силуэт на фоне окна, которым заканчивается длинный коридор; она становилась все меньше и меньше, пока, задержавшись на миг у окна, не повернула за угол и исчезла.
Глава 3 Последствия приема с коктейлями
Спустя несколько дней после визита в Скотленд-Ярд лорд Роберт Госпел побывал на приеме с коктейлями, который устраивала для своей незнатной протеже миссис Хэлкет-Хэккет. Кем была эта незнатная протеже, не знал никто, но все дружно предположили, что цель, с которой миссис Хэлкет-Хэккет выводила эту девушку в свет, была не вполне филантропической. Фамилию девушки в тот момент не вспомнил никто — ее попросту сочли своего рода эпилогом общественной деятельности миссис Хэлкет-Хэккет.
То был один из первых больших приемов с коктейлями в открывающемся сезоне, и на нем присутствовало ни много ни мало двести пятьдесят гостей. Лорд Роберт обожал приемы, какими бы они ни были, и его, как подчеркивал Аллейн, приглашали повсюду. Ему был близко знаком этот сорт людей: для таких светский сезон в Лондоне представлялся чем-то вроде колоссальных размеров барьера, через который предстояло совершить головокружительный прыжок или, зацепившись, потерять все, что только возможно. На лорда Роберта был невероятный спрос как на партнера для молодых девушек, на его помощь всегда могли рассчитывать все эти неуклюжие семнадцатилетние наследницы, которые, несмотря на подготовку в школах, какие они позаканчивали, несмотря на усилия модельеров и куаферов, специалистов по макияжу и собственных неуемных матерей, были способны лишь на то, чтобы стоять в одиночестве на отшибе и нервно при этом улыбаться. С этими нескладными дебютантками лорду Роберту и приходилось испытывать бесконечные хлопоты. Он рассказывал им забавные истории самого невинного свойства, а когда они смеялись над ними, вел себя так, будто они сами придумали эти образцы остроумия. Его острые глазки рыскали повсюду в поисках кого-нибудь, кто был бы моложе его, и, отыскав таких юношей, он образовывал из них группу, в центре которой располагался он со своей подопечной. Так как он обладал репутацией высокородного остроумца, самые недоверчивые и надменные молодые люди неизменно бывали рады побеседовать с лордом Робертом, и в итоге девушка, впервые попавшая на светский раут, оказывалась в окружении молодых людей, которые были не прочь вместе повеселиться. Ее нервная улыбка изглаживалась, всю ее охватывало восхитительное ощущение уверенности в себе. И как только лорд Роберт замечал новый блеск в ее глазах и вольную жестикуляцию, он незаметно ускользал и присоединялся к группе матрон, которым рассказывал истории куда менее невинные, а стало быть, и куда более забавные.
Однако по отношению к незнатной протеже генерала и миссис Хэлкет-Хэккет он пережил свое Ватерлоо. Ее незнатность была, впрочем, относительной, и если она чем и выделялась, то разве что поразительной прозаичностью. Каждым дюймом своей внешности эта девица была подготовлена для приема с коктейлями — уж тут постаралась ее опекунша со всем пылом и великими расходами: недаром она была высокопоставленной американкой, из тех, что обладают приятным лицом и несгибаемой фигурой. Лорда Роберта тут же привлекли к себе и миссис Хэлкет-Хэккет, выглядевшая, впрочем, несколько старее обычного, и ее супруг-генерал, и известный бретер, пару раз с воплем «Что-о-о?» разразившийся оглушительным смехом — таким способом организовывал он массовое веселье. Лорд Роберт, глядя на него, поморгал и затесался в гущу гостей. Слуга, в котором он признал дворецкого Хэлкет-Хэккетов, поднес ему бокал. «Стало быть, — подумал лорд Роберт, — ни Димитрия, ни кого-либо другого у них нет». Он огляделся. В правой части огромной залы столпились девушки, вывезенные в свет, и ему стало ясно, что все молодые люди, своими ужимками способные заткнуть за пояс лучшие танцевальные ансамбли Лондона, и все эти Димитрий, миссис Каррадос и миссис Хэлкет-Хэккет с их тысячефунтовыми расходами оказываются попросту бесполезными и беспомощными. Тут же были заметны и молодые люди, которых — с большей или меньшей иронией — называли «радостями дебютанток». Лорд Роберт подозревал, что его племянник Доналд как раз и был этой «радостью дебютанток». Он находился тут же вместе с Бриджет О'Брайен и, судя по всему, был собой доволен. Как же — такая популярность! «Ему следует остепениться, — подумал лорд Роберт, — кроме того, в нем нет серьезности, и он начинает казаться гулякой. Нехорошо».