— Как дела? — сказал я и улыбнулся. Не будь она такой чертовски сдержанной, я бы ее поцеловал.
— Хорошо. Тебе было трудно добраться сюда? — она попыталась придать голосу небрежный тон, но голос дрожал.
— Ничего, добрался. По крайней мере пока что они не знают, что я здесь. Джек с Майком придут около девяти. Возможно, нам придется плыть.
Она сделала глубокий вдох и встала.
— Я знала, что ты придешь, Вик. Но тебе не следовало приезжать одному. Почему ты не привел полицию?
— Вряд ли бы они со мной поехали, — сказал я. — Где Анона?
— Не знаю. Не думаю, что она здесь.
От жары в каюте я уже вспотел.
— Что произошло? Только побыстрее.
— Раздался звонок, и я пошла открыть дверь, — принялась рассказывать Пола. — Думала, что это ты. Четыре «макаронника» втолкнули меня обратно в прихожую. Двое из них прошли в спальню, и я слышала, как Анона закричала. Двое других сказали, что они забирают меня на судно. Один из них угрожал ножом. Мне показалось, что он не преминет им воспользоваться, если только я дам ему малейший повод. — Она скорчила гримасу. — Мы спустились в лифте и вышли на улицу. Там ждала машина. Они затолкали нас в нее. Когда мы отъезжали, я увидела, как у моего дома остановился большой черный «роллс». Один из «макаронников» вышел, неся Анону на руках. И это белым днем. Люди просто глазели, но ничего не делали. Они положили ее в «роллс», и я потеряла ее из виду. Меня привезли сюда и заперли. Мне сказали, что если я буду шуметь, мне перережут глотку. Это страшные люди, Вик.
— Я знаю, я уже встречался с ними. Этот «роллс» принадлежит Морин Кросби. Вероятно, они отвезли Анону в ее дом на утесах… Около тебя кто-нибудь был?
Она покачала головой.
— Прежде чем мы уйдем, я хочу осмотреть судно. Возможно, Морин на борту. Как ты думаешь, будет безопасно, если ты пойдешь со мной?
— Если они обнаружат, что меня нет, то поднимут тревогу. Пожалуй, пока ты будешь заниматься своими делами, мне лучше остаться здесь. Ты ведь будешь осторожен, правда, Вик?
Я не знал, что делать: уйти с судна теперь, когда я нашел Полу, или прежде удостовериться, что Аноны и Морин нет на борту.
— Если их нет на этой палубе, я нигде больше искать не буду, — сказал я и отер лицо платком. — Меня лихорадит или в каюте слишком жарко?
— За последний час в каюте становилось все жарче и жарче.
— Как будто включили паровое отопление. Потерпи еще минут десять, детка, к тому времени я вернусь.
— Поосторожнее, пожалуйста.
Я похлопал ее по руке, улыбнулся ей, выскользнул из каюты и пошел на корму.
— Что это ты, черт побери, тут делаешь? — спросил голос из темноты.
Я чуть не подпрыгнул от испуга.
Передо мной возник невысокий, крепко сбитый мужчина в кепочке яхтсмена. Лиц друг друга нам было не разглядеть, хоть мы и пристально всматривались.
— Сколько раз говорить вам, ребята, чтобы не заходили на эту палубу, — проворчал он и пододвинулся поближе.
Он чуть не врезал мне. Заметив его руку, я резко ушел в сторону, кулак скользнул мне по плечу. Я изо всех сил дал ему в живот, вышиб из него дух, и он согнулся, хватая ртом воздух. В этот момент я вмазал ему в челюсть.
Он упал на четвереньки, потом на спину. Я нагнулся над ним, схватил его за уши и стукнул головой о палубу.
Все это дело заняло несколько секунд. Потом притащил бессознательного мужчину в каюту Полы и бросил его на пол.
— Наткнулся на него. — Тяжело дыша, я склонился над ним и приподнял одно веко. Судя по всему, он не скоро придет в себя.
— Спрячь его вон в тот шкаф, — сказала Пола. — Я за ним присмотрю.
Она была бледная, но совершенно невозмутимая. Что же нужно, чтобы вывести ее из себя?
Я протащил его по полу к шкафу. Мне буквально пришлось втискивать его, а дверь закрылась, только когда я приналег на нее всем телом.
— Уф-ф-ф! — сказал я и отер лицо. — Если только не задохнется, ничего с ним не случится. Тут прямо как в топке.
— Я и сама ничего не пойму. Даже пол горячий. Может, где-то пожар?
Я приложил руку к ковру — горячий, даже слишком. Потом открыл дверь каюты и дотронулся до досок палубы. Они оказались до того горячие, что я чуть было не обжегся.
— Боже мой! — воскликнул я. — Ты права. Это чертово судно где-то горит. — Я схватил ее за руку и вытащил на палубу. — Здесь я тебя не оставлю, детка, следуй за мной. Мы быстренько все осмотрим, а потом поднимемся на верхнюю палубу. — Я сверился по своим часам. Было без пяти девять. — Через пять минут подплывет Джек.
Когда мы шли по палубе, Пола сказала:
— Может, следует поднять тревогу? На судне ведь полно людей, Вик.
— Не сейчас. Чуть позже, — сказал я.
В дальнем конце палубы, у шпангоута, была дверь. Я остановился и, прислушиваясь, повернул ручку и открыл дверь.
Там было жарче, чем в полыхающей печи. Это была симпатичная комнатка — большая, просторная, хорошо обставленная, полукабинет, полугостиная. Из одного большого окна открывался вид на пляжи Орчид-Сити, из другого — на Тихий океан. Единственная настольная лампа отбрасывала лужицу света на стол и на часть ковра. Остальная часть комнаты была погружена во тьму. Сверху доносились звуки танцевальной музыки и мягкое шуршание движущихся ног.
Выставив вперед револьвер, я вошел в комнату. Пола последовала за мной. Там стоял запах гари и дыма, и, подойдя к столу, я увидел, что ковер тлеет, а из-под обшивки вырывается дым.
— Горит прямо под нами, — сказал я. — Держись у двери. Пол может провалиться. Похоже, это кабинет Шеррилла.
Я принялся вытаскивать ящики стола, ища что-то, но толком не зная, что именно. В одном из нижних ящиков я нашел квадратный конверт. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы увидеть, что это пропавшее досье Аноны Фридлендер. Я сунул его в набедренный карман.
— О’кей, — сказал я. — Давай выбираться отсюда.
Пола сказала тихим-тихим голосом:
— Вик! Что это там такое… за столом?
Я заглянул за спинку стола. Там лежало что-то белое, что-то весьма похожее на человека. Я направил на него свет настольной лампы и в этот момент услышал, как Пола ахнула.
Это был Шеррилл. Он лежал на спине. Одежда на нем тлела, а его руки на горящем ковре были обожжены. Ему выстрелили в голову с близкого расстояния.
Пока я, наклонившись, смотрел на него, раздался какой-то шипящий звук, и два длинных языка пламени подпрыгнули с пола и лизнули его мертвое лицо.
Маленький «макаронник» стоял в дверях и улыбался. Тупоносый автоматический пистолет в его маленькой смуглой белой руке был нацелен мне в грудь. Темное уродливое личико блестело от пота, темные глазки пылали ненавистью. Он появился беззвучно, словно из воздуха.
— Дай-ка это мне, — сказал он и протянул руку. — То, что ты сунул в карман. Быстро!
Мой револьвер находился в моей руке у ноги. Я знал, что не успею вскинуть его и выстрелить, прежде чем «макаронник» пришьет меня. Левой рукой я вытащил досье из набедренного кармана. Пока я это проделывал, выражение ненависти в его глазах сменилось выражением животной жестокости. Палец на спусковом крючке напрягся. Все это я отметил про себя в какую-то долю секунды, понимая, что сейчас он выстрелит.
Пола швырнула стул, который с треском упал на пол между мною и «макаронником». Взгляд его переместился, а вместе с ним и его цель. Раздался выстрел, пуля пролетела в двух футах от меня. Не успел еще он отвести взгляд от стула, как заговорил мой револьвер. Три пули врезались ему в грудь. Его отбросило к стене, пистолет выпал, лицо страшно исказилось.
— Бежим! — сказал я Поле.
Она нагнулась, подхватила пистолет «макаронника» и прыгнула к двери. Лежа на полу, я прямо почувствовал, как он уходит у меня из-под ног. Послышался неожиданный громкий треск ломающегося дерева. Меня обдало жаром, как будто я бежал по раскаленным докрасна колосникам. Пол прогнулся и проломился. На одно жуткое мгновение я подумал, что уйду вниз вместе с полом, но закрепленный ковер продержался ровно столько, сколько мне было нужно, чтобы добраться до двери и выскочить на палубу.
У меня за спиной, в кабинете Шеррилла, раздался страшный треск. Я успел увидеть, как мебель скользнула вниз в красную ревущую топку, но тут Пола схватила меня за руку и мы вместе побежали по палубе.
Из горящих досок сочилась смола, дыму становилось все больше и больше.
Примерно с середины палубы кто-то выстрелил по нам из темноты. Пуля пробила деревянную перегородку у меня за спиной, и в одной из кают посыпались на пол осколки разбитого зеркала.
Я оттолкнул Полу, и тут же раздался второй выстрел. Я почувствовал, как пуля просвистела у самого виска. Судя по вспышке от выстрела, стреляли от спасательной шлюпки. Мне показалось, что я вижу неясные очертания фигуры, пригнувшейся у перил. Я дважды выстрелил, и второй выстрел достал его. Он, пошатываясь, появился из-за шлюпки и грохнулся на горячую палубу.
Я оттолкнул Полу, и тут же раздался второй выстрел. Я почувствовал, как пуля просвистела у самого виска. Судя по вспышке от выстрела, стреляли от спасательной шлюпки. Мне показалось, что я вижу неясные очертания фигуры, пригнувшейся у перил. Я дважды выстрелил, и второй выстрел достал его. Он, пошатываясь, появился из-за шлюпки и грохнулся на горячую палубу.
Мы снова побежали. Палуба уже была такая горячая, что жгла через подметки. Каким-то образом мы добрались до лестницы, ведущей на верхнюю палубу. Слышались пронзительные крики и звон бьющегося стекла, перекрывавшие рев пламени.
Мы вылезли на верхнюю палубу. У парапета стояли мужчины и женщины в вечерних платьях и орали во всю глотку. Черное облако дыма окутало судно, и там было почти так же жарко, как и на нижней палубе.
Я видел, что три или четыре человека из команды пытаются сбить панику.
— Джек уже должен быть где-то здесь, — прокричал я Поле. — Держись рядом, давай пробираться к перилам.
Мы стали продираться через толпу. Какой-то мужчина схватил Полу и оттащил от меня. Не знаю уж, что ему взбрело в голову. Лицо у него дергалось, глаза дико сверкали. Потом он по-сумасшедшему вцепился в меня, я заехал ему в челюсть.
Одна девушка с оторванным верхом платья повисла у меня на шее и пронзительно закричала в лицо. От ее дыхания винными парами у меня чуть волдыри на коже не повскакивали. Я попытался оттолкнуть ее, но она стала меня душить. Пола оттащила ее и надавала ей по ушам. Девушка, шатаясь и визжа, как свисток паровоза, смешалась с толпой.
Наконец мы добрались до перил. Целая армада небольших лодок сновала по воде. Море так и кишело ими.
— Эй, Вик!
Голос Кермана перекрыл рев, и мы увидели, что он стоит на перилах недалеко от нас, держась руками за навес и пинаясь, когда кто-нибудь из обезумевшей толпы пытался стянуть его оттуда.
— Сюда, Вик.
Я подталкивал Полу впереди себя. После упорной борьбы, в результате которой от платья на спине у Полы почти ничего не осталось, мы наконец добрались до него.
Керман возбужденно прокричал.
— Вот это паника! Прежде чем это корыто затонет, все посходят с ума.
— Где твоя лодка? — задыхаясь, спросил я и оттолкнул с дороги пожилого повесу — он пытался перелезть через перила. — Спокойно, папочка, — сказал я ему. — Вода очень мокрая. Сюда сейчас столько лодок понаедет, всех заберут.
— Прямо здесь, — ответил Керман, указывая вниз. Он поднял Полу на перила, а я отгонял которые хотели последовать за ней. Он поставил ее ноги на веревочную лестницу, свисающую по борту судна, и она спустилась, как заправский моряк.
— Не для вас, мадам, — закричал Керман, когда какая-то девушка стала пробиваться к нему. — Это частная вечеринка. Попытайте счастья чуть дальше.
Девушка, истерически крича, бросилась на него и обхватила его за ноги.
— Господи, боже мой! — завопил он. — Вы же стащите с меня штаны! Эй, Вик, помоги мне! Эта дамочка сошла с ума!
— Я считал, тебе нравится, когда они с тебя стаскивают штаны. Прихвати ее с собой, раз она так к тебе привязалась.
Не знаю уж, как он от нее избавился, но не успел я опуститься в лодку, как и он скользнул вниз по лестнице и чуть не столкнул меня за борт.
— Спокойно, — сказал я и схватил его за руку, чтобы он не упал.
Майк завел подвесной мотор, и лодка стала отходить от судна. Нам пришлось лавировать — стоило посмотреть, сколько лодок понаехало к «Шхуне-Мечте». Ни дать ни взять второй Дюнкерн!
— Отличная работа! — сказал я, хлопая Майка по широкой спине. — Вы, ребята, рассчитали все очень точно. — Я оглянулся на «Шхуну-Мечту». Нижняя палуба была уже в огне, дым валил из ее боков. — Интересно, на сколько она была застрахована?
— Это ты ее поджег? — спросил Керман.
— Да нет же, дурашка! Шеррилл мертв. Кто-то застрелил его и поджег судно.
— Довольно дорогие похороны, — с отсутствующим видом сказал Керман.
— Да нет, если судно застраховано. Ты поговори с Полой. Я хочу взглянуть на это. — И я вытащил досье Аноны Фридлендер из набедренного кармана.
Керман протянул мне фонарик.
— Что это? — спросил он.
Не веря своим глазам, я уставился на первую страницу досье.
— Вик, — сказала Пола, — может быть, нам лучше решить, что нам нужно делать?
— Что делать? Мы с Джеком отправляемся за Аноной. Ты расскажешь Миффлину о Шеррилле. Пусть он поскорее приедет к дому Морин Кросби на утесе. Сегодня все закончится.
Она уставилась на меня.
— А не лучше ли тебе повидать Миффлина?
— У нас нет времени. Если Анона в доме у Морин, ей грозит беда.
Керман наклонился ко мне.
— Что это за бумаги?
Я сунул досье ему под нос.
— Тут все написано, а Миффлин даже не посчитал нужным сообщить мне. У Аноны с 1944 года был эндокардит. Я же говорил вам, что они пытаются утаить шило в мешке. Ну, теперь-то оно вылезло.
— У Аноны — больное сердце? — разинув рот от удивления, спросил Керман. — Ты, вероятно, имеешь в виду Джэнет Кросби?
— Ты послушай, как они описывают Анону, — сказал я. — Рост пять футов, темноволосая, карие глаза, пухленькая. Пошевели мозгами.
— Но это же не так. Она высокая и светловолосая, — сказал Керман. — О чем ты говоришь?
Пола догадалась первой.
— Это не Анона Фридлендер. Так ведь, да?
— Ну конечно, не Анона, — возбужденно сказал я. — Неужели непонятно? Именно Анона умерла в Крестуэйз от сердечной недостаточности! А девушка в санатории Сэлзер — Джэнет Кросби!
Мы стояли у подножия почти отвесного утеса и смотрели вверх в темноту. Далеко в море ярко горела «Шхуна-Мечта». В ночное небо поднялось грибообразное облако дыма.
— Залезть туда, наверх? — сказал Керман. — За кого ты меня принимаешь — за обезьяну?
— Эту проблему тебе лучше обсудить с твоим отцом, — ответил я, улыбаясь в темноте. — Другого пути нет. Парадный въезд нам заказан. Там двое автоматических ворот и вся колючая проволока, какая только есть в мире. Для нас это единственный вариант, если мы хотим попасть в дом.
Керман отступил назад, чтобы получше разглядеть отвесную стену.
— Не меньше трехсот футов, — с подобострастием в голосе сказал он. — И с каким удовольствием я буду преодолевать каждый фут!
— Ну, полезли. Давай хотя бы попробуем.
Первые двадцать футов дались нам довольно легко. Громадные валуны образовывали нечто вроде платформы у подножия утеса, и взбираться по ним было довольно просто. Мы стали рядом на плоском камне, и я посветил фонариком в темноту. Над нами вздымалась изрезанная, можно сказать отвесная, стена утеса, а почти на самой вершине она выдавалась вперед, образуя, казалось, непреодолимый барьер.
— Тот кусочек мне особенно нравится, — сказал Керман, указывая пальцем. — Вон там, где она выдается. Вот будет весело перелезать через этот выступ: цепляться зубами и ногтями.
— Может, он не так страшен, как кажется, — ответил я, хотя он и мне не нравился. — Эх, будь у нас веревка…
— Будь у нас веревка, — мрачно сказал Керман, — я бы потихонечку ушел куда-нибудь и повесился. Все было бы проще.
— Возьми себя в руки, пессимист чертов! — резко сказал я и полез вверх. Я довольно легко находил опору для рук и для ног, но я сознавал, что стоит мне один раз ошибиться, как придет конец не только моему восхождению, но и мне.
Пройдя футов пятьдесят, я остановился, чтобы отдышаться. Посмотреть вниз не решался. Малейшая попытка отклониться от отвеса нарушила бы равновесие, и мне пришел бы конец.
— Как у тебя дела? — спросил я, прижимаясь к скале и глядя вверх на усыпанное звездами небо.
— Лучше некуда, — со стоном ответил Керман. — Я удивлен, что все еще жив. Как ты думаешь, это действительно опасно или это всего лишь мое воображение?
Я переместил захват за каменный выступ и подтянулся еще на пару футов.
— Опасно, только если упадешь; тогда, наверное, даже фатально, — сказал я.
Мы продолжали подъем. Один раз я услышал, как вдруг посыпались камни, а Керман резко втянул в себя воздух. У меня волосы встали дыбом.
— Смотри поосторожнее с этими камнями, — переводя дух, сказал он. — Один из них отломился у меня под рукой.
— Хорошо.
Когда до верха оставалось примерно четверть пути, я вдруг, совершенно неожиданно, наткнулся на четырехфутовый карниз, взобрался на него, прижался к лицом к отвесу и попытался отдышаться. По шее и по спине у меня струился холодный пот. Знай я, что это окажется так трудно, я бы уж лучше попытался пролезть через ворота. Но теперь уже было слишком поздно. Взобраться-то наверх еще можно, зато совершенно невозможно спуститься вниз.
Керман присоединился ко мне на карнизе. Лицо у него блестело от пота, а ноги дрожали.
— Данный эксперимент отбил у меня всякую охоту к скалолазанию, — задыхаясь, сказал он. — Когда-то я был таким дураком, что думал, будто это очень здорово. Ты думаешь, перелезем через этот выступ?