– Остальных добьют стрелки, – удовлетворенно выдохнул священник, отворачиваясь от отряда шурдов и гоблинов, прорвавшихся через ничуть не поредевший дым и бегущих к поселению.
– Сотня шурдов рвется в атаку! – буркнул я. – Глупо! Они умрут через десяток минут!
– Давай! – словно в подтверждение послышался далекий голос Литаса. Часто зазвенели тетивы, боевые вопли шурдов сменились криками боли, уродцы заметались по дну ущелья, но продолжали бежать вперед, перепрыгивая через своих павших собратьев!
– Ну-ка… ну-ка… – шептал священник, наблюдая за одним из крутящихся темных гоблинов, одним из тех, кого поразил серый дым и кто побежал обратно. Как раз сейчас к нему подскочил юркий костяной паук, взмахнул передними лапами-лезвиями, тонко завизжал, ударил воющего от боли шурда ногой в грудь, требуя, чтобы тот продолжил нападение на наше поселение. И тут… и тут дергающийся от боли шурд резко согнулся, будто от удара кулаком в живот, и я четко увидел вырвавшееся из его раззявленного рта облачко серого дыма…
Оно почти мгновенно рассеялось, но пауку этого хватило – костяная нежить взвыла, словно сотня грешников, горящих в адском огне. Паук рухнул на землю, забился, разбивая тонкие лапы о торчащие из почвы камни, защелкал клыкастой пастью, визг резал уши… а выкашлявший облако дыма шурд с тонким воем побежал дальше. По его разбитой кулаками голове стекали струйки крови.
– Вот это да, – пораженно выдохнул я.
– Едкое очищение лучше всего назвать заразной болезнью, – мрачно произнес отец Флатис, – поражающей лишь грешников. Лишь тех, кто посмел поглощать чужие жизненные силы. Жив ты или мертв – если в тебе бурлит чужая сила, тебя скрутит от едкой очищающей боли. Это боль обожженной души.
– Я вижу, – кивнул я. – Вижу…
Киртрассы тем временем рванули в стороны, избегая воющих шурдов и корчащегося в грязи паука. Но одну киртрассу все же зацепил другой из темных гоблинов, и гигантская многоногая тварь рухнула в грязь, исторгнув из пасти жалобный крик.
За нашими спинами продолжал хрипло кричать Литас:
– Еще! Еще! По той стороне еще разок! Вот и ладно… вразнобой, мужики. Прицельно. Кончайте недобитков…
– Первая атака отбита, – несколько удивленно подытожил я. – Оп…
Того шурда, что заразил паука «едким очищением», настигла стрела, угодившая точно в грудь. Выстрелили не мы, а его собственные союзники. Спустя минуту подобная участь постигла и еще троих оставшихся. В грязи остались крутиться лишь два разных по размеру паука. Поняв, что к ним не придут на помощь, я броском камня размозжил череп паука. Чтобы потише стало, хотя киртрасса продолжала выть… но она далековато.
– Теперь они знают, чем мы встречаем их воинов, – изрек отец Флатис.
– Положить целую сотню? – недоверчиво фыркнул я. – Ради этого? Нет. Это глупо.
– Может, есть и другая цель, – согласился священник. – Может, нас хотели отвлечь. Но пока не слышно сигналов тревоги от дозорных на вершине… а вдали шагает следующий отряд врагов. Ниргалы.
– Кто?! – дернулся я. – Кто?! Ну-ка… о проклятье! Тарис, чтоб тебя!
Это на самом деле были ниргалы. Около трех десятков закованных в броню воинов.
Но что это были за воины… низенькие, тощие, даже несмотря на массивную броню… но в руках они легко удерживали квадратные железные щиты, мечи и топоры, с их плеч свисали длинные мотки цепей. Доспехи уродливые, почерневшие от копоти, шлемы выкованы наспех, спереди едва различима узкая горизонтальная щель.
– Это шурды, – выдохнул я. – Он превратил шурдов в ниргалов. И заковал в доспехи. Вот что он делал в тех громадных шатрах… он клепал проклятых шурдов-ниргалов!
– Или гоблинов… скорей всего, именно гоблинов превратили в равнодушных убийц…
– Да плевать… – рыкнул я, глядя на приближающийся отряд.
Шурдские ниргалы шагали в сопровождении обычных воинов. Отряд нес на плечах не только цепи, но и толстые жерди и бревна. А позади тяжело тащилась какая-то конструкция, напоминающая четырехугольное пустотелое бревно, толщиной в рост невысокого человека. Какой-то короб? Совсем же вдалеке пришли в движение имперские метатели – один потащился вперед, а два остались на месте, но вокруг них суетилась целая толпа, причем они явно не старались вытащить осадную машину из грязи. Нет. Они готовили метатели к выстрелу. И нетрудно догадаться, на кого они нацелятся…
– Уходите! – велел я, причем мой тон не терпел ни малейших возражений. Нет уж. Я не намерен терять из-за случайного попадания метателя своего единственного боевого мага и опытного священника-инквизитора, да еще и в самом начале штурма.
– Я сказал, уходим! – повторил я. – Ну!
– Не выстрелит раньше чем через четверть часа, – отмахнулся святой отец, и я с лязгом зубов захлопнул рот, понимая, что старый священник знает, что говорит. Его опыт несоизмерим с моим.
– Тогда я побуду простым воином, – пожал я плечами, поднимая особо большой кусок гранита и отправляя смертельный гостинец вниз. Мерзко чавкнуло, и поврежденная голова шурда, пытавшегося таранить стену, раскололась на несколько частей. Как это… мило… мне начинала нравиться подобная война… но счастье не могло продолжаться вечно.
Невысокие и уродливые даже в глухой броне шурды-ниргалы подступали все ближе. Они двигались мерным шагом, задавая темп всему сопровождению и одновременно прикрывая их собственными телами, закованными в толстые доспехи. Металл наверняка скверный, но именно что толстый, арбалетный болт может и не пронять. А вот яростный магический огонь, созданный боевым магом, или тяжелый каменный дождь… этого может и хватить, чтобы уничтожить уродцев. Пусть подойдут поближе, и мы попробуем…
К сожалению, моим надеждам не суждено было оправдаться.
До того как тяжелая пехота шурдов приблизилась вплотную к входу в ущелье, вражеский метатель успел сказать свое первое слово. После чего я изрыгнул проклятье в адрес чересчур уж умелых шурдов, суетящихся у осадного оружия. С первого же выстрела положить камень точно в цель, едва не накрыв нас каменным снарядом. Причем снарядом непростым – Тарпе послал нам вонючий пирожок с гнусной начинкой.
Громадная и округлая каменная глыба тяжело ударила о скалу в десяти шагах от нас. Осколков, брызнувших в стороны, хватало, но нас не зацепило. А вот «начинка» оказалась сюрпризом – из расколовшегося снаряда внезапно и быстро выкатилось нечто непонятное, небольшое, размером с небольшого кабанчика. Сначала я подумал, что это просто кусок гнилого мяса. Затем в груди жадно толкнулось сердце – почуяло порцию вкусной жизненной энергии.
Старый священник вскинул руки, с его ладоней сорвался рычащий огонь, а губы в ярости произнесли:
– Пожиратель!
Комок вонючей плоти среагировал мгновенно – резко дернулся в сторону, едва избежал падения с края обрыва и метнулся в атаку, уйдя от еще одной огненной вспышки. Оказался совсем рядом со мной, шагах в трех, после чего внезапно вздрогнул, затрясся, мне почудилось, будто на меня смотрит множество испуганных глаз. Но чувство длилось недолго – Пожирателя накрыло горячим огнем, и заметавшаяся нежить через миг превратилась в хорошо прожаренную тухлятину, еще через пару мгновений в тлеющий уголь.
Я жадно втянул носом едкий дым – не ради запаха сгоревшей тухлятины. Ради тех тонких капель жизненной силы, разлитой в воздухе. Кто-то, скорей всего Тарпе, накачал мертвую плоть серьезнейшим количеством энергии. И если бы не слишком малое количество мяса, сгоревшего столь быстро в магическом огне, то Пожиратель мог бы и успеть натворить дел.
Взгляд упал на торчащий из земли каменный шип, длиной мне по грудь, толщиной с бедро. С хрипом я налег на него, ухватился обеими руками, прижал к груди и резко рванул. Двойной хруст – и в камне и в моих дико напрягшихся плечах.
– Р-р-р-а-а! – в ярости выдохнул я, делая еще один рывок. – Ну-у!
Еще один протяжный хруст, треск и шип отломился у основания. Я едва удержался на ногах и круто развернулся к наступающим шурдским ниргалам. Они подошли уже совсем близко. И хорошо закрыты толстыми щитами. Внимательно посмотрев на ряды ниргалов, я осторожно опустил каменный шип на скалу и схватился за обычный округлый булыжник.
– А чего же не бросаешь сосульку каменную? – поинтересовался отец Флатис.
– Дубиной не бросаются, отче. Дубиной бьют, – ответил я. – На случай если придется схватиться с ниргалами врага.
– Мудро. Меч мало поможет. Каменная же булава искалечит и оглушит. Но оставь это на самый крайний случай.
– Верно, – кивнул я. – На самый крайний случай. Поэтому не заставляйте меня повторять, отче, – отходим!
– Отходим, – согласился старик, бросая горящий фанатичным блеском взор на подступающие ряды ниргалов. – Отходим… но если обождать еще немного…
– Я устою! – рявкнул я. – Попадет стрела – устою. Зацепит меня каменным обломком – я устою! А вы – нет! Отходим! Под прикрытие скал. Пусть ниргалы перебираются через завалы, пусть толпятся в теснине. А мы попотчуем их камнями и бревнами! А не огненной магией – эту силушку мы прибережем. На крайний случай. Вот как эту дубину каменную.
– Мудро. Меч мало поможет. Каменная же булава искалечит и оглушит. Но оставь это на самый крайний случай.
– Верно, – кивнул я. – На самый крайний случай. Поэтому не заставляйте меня повторять, отче, – отходим!
– Отходим, – согласился старик, бросая горящий фанатичным блеском взор на подступающие ряды ниргалов. – Отходим… но если обождать еще немного…
– Я устою! – рявкнул я. – Попадет стрела – устою. Зацепит меня каменным обломком – я устою! А вы – нет! Отходим! Под прикрытие скал. Пусть ниргалы перебираются через завалы, пусть толпятся в теснине. А мы попотчуем их камнями и бревнами! А не огненной магией – эту силушку мы прибережем. На крайний случай. Вот как эту дубину каменную.
– Сравнить каменную дубину с даром огненной магии… да, Корне, уверенности в себе тебе не занимать. Отходим!
Бросив последний взгляд на мерно шагающие ряды противника, святой отец быстрым шагов направился в сторону ждущего нас заградительного отряда. Литас стоял впереди всех, держа в руках лук с наложенной стрелой.
Да, все идет по плану. Удар – отход. Удар – отход. Пусть враг выматывается, пусть теряет силы, воинов, ресурсы, уверенность в себе. А мы себя побережем! И не для последнего боя с этой поганью, а для дальнейшей мирной жизни.
Я легко нес на плече тяжелую дубину. Изредка останавливался и поглядывал на упорно приближающихся шурдских ниргалов.
Откуда такая уверенность? – вот какая мысль глодала мое сознание.
Где военные хитрости?
Где сюрпризы?
Где легендарность Риза Мертвителя?
Ох… хоть бы ее и не было, это чертовой легендарности.
– Целы, господин! – весело крикнул Литас, он не спрашивал, он радостно утверждал. – И вы, святой отец. Стефий, а ну вздень куртку с бляхами железными!
– Железо мешает! – отмахнулся паренек, дуя на обожженные даже сквозь тряпки ладони – он не оставил на краю и притащил сюда горячую жаровню.
– Кому сказано!
– Литас! – ворчливо рыкнул отец Флатис. – Как ты думаешь, почему братья-монахи и святые отцы не носят доспехов? Почему на нас лишь тонкие холщовые одеяния?
– Хм… ну… вера запрещает?
– Вера мне тебя по голове ударить запрещает! Хотя иногда и нарушаю запрет, когда душа от глупости вашей в муке заходится! Железо это железо! Металл! Мешает оно силу из себя выдавливать, мешает ее направлять. Внутреннему току в теле доспехи не помешают, а вот если надо силу в слова молитвы вплести… ну ты понял.
– Ага, – ответили мы хором с Литасом.
– Готовьтесь, – добавил я. – Никакого ухарства! Если увижу, что кто-нибудь голову за край обрыва высунул и смотрит, как враг наступает, – разом вот этой самой дубиной попотчую.
– И головы не станет, – хохотнул седой ветеран, поправляя перевязь с мечом. – Верно!
– А Рикар где? Людей расставляет?
– Верно, господин. Велел за вами приглядывать. Да уж… зачем приглядывать за воином, что играючи поднимает дубину весом чуть ли не в десять пудов? Тут, скорее, за врагов переживать надо… ха-ха-ха, – ухватившись за бока, абсолютно искренне расхохотался воин. Я подхватил, еще через пару мгновений мы хохотали уже все.
Даже лица нескольких стоящих здесь же монахов кривили улыбки.
Отец Флатис… ну, это отец Флатис…
– Попусту голову под стрелы не подставлять, – продолжил я отдавать приказы. – Особенно бойтесь ниргалов! Я не знаю, как с меткостью у этих, но думаю, еще помните, как стреляли те, кто пришел по нашу душу перед первым снегом.
– Да-а-а… – нестройно донеслось в ответ, монахи недоумевающе переглянулись.
– Занимайте места! – велел я, подходя к массивному каменному обломку. – Пора сплющить тварей. Сплющить в кровавые лепешки! Чтобы те, кто шел за ними, по колено утопали в кровавой жиже и костяном месиве! Чтобы, еще не видя нас, они уже начинали трепетать от страха! Мы уничтожим их всех до одного! Сначала отбросим прочь от нашего дома, а затем пойдем следом! Догоним и уничтожим!
– Да-а-а!
– Это наша земля! И мы не позволим отдать ее этим вонючим тварям! Ни шурдам, ни гоблинам, ни самому Тарису!
– Да-а-а-а! – на этот раз рев был куда громче. Нет сомнения, что идущие на приступ ниргалы-шурды услышали рев, но я не переживал – им некуда податься. Проход здесь только один!
В следующую стычку мне вновь пришлось вмешаться. Вынужденно. В глубине души я осознавал, что сейчас мне надо забраться повыше и орлиным взором обозревать всю панораму происходящего.
Вот только помимо панорамы, я замечал и детали. Важные детали. Например, вот чересчур медлительный воин высунул свою дурную голову за край обрыва и смотрит на приближающегося врага. И я успеваю вдернуть его обратно за долю секунды до того, как в том месте, где только что находилась его голова, со свистом прожужжал короткий арбалетный болт.
Какая меткость! Шурдов превратили в ниргалов, заковали в доспехи да еще и наделили меткостью! Тарис, Тарис… ты поистине творишь поразительные вещи с телами своих врагов и подданных.
Не хочу показать себя гордецом, но всего за десяток минут я успел спасти жизнь двоих молодых парней, возомнивших себя бывалыми воинами. А еще через пару минут я понял, что просто оцениваю ситуацию и видимую картину в целом, да еще и двигаюсь пусть совсем не намного, но все же быстрее.
Еще одна странность. Еще один тревожный удар колокола в моей голове. Ледяное проклятье хоть и спало с меня, но его «корни» остались глубоко внутри моего тела… а может, не только в теле, но и в душе. Слишком уж я сейчас спокоен – внешние эмоции есть, я бываю зол и в негодовании, но в самом центре моей души словно бы засел стылый кусок льда.
Силой воли отметя крайне неуместные сейчас размышления, я парой злых и грозных фраз дал понять, что сам убью следующего неумеху, подставляющего голову под вражескую стрелу. Пусть уймутся! После чего я в несколько прыжков переместился в сторону и выше, взобрался по почти отвесному скальному склону до самой вершины высокого гранитного отростка, откуда мог спокойно увидеть в деталях достаточно большую часть ущелья.
– Сигнал подам я! – резко изменил я план действий, жестом одной руки отгоняя от обрыва двух парней, а взмахом другой руки отбивая летящий мне в голову арбалетный болт.
Арбалетный болт с обиженным звоном ударился о камни и разлетелся на две части. Какое же скверное железо у шурдов! Кузнецы они аховы, и, похоже, даже Тарис не сумел исправить это.
Его возможная слабость? Знаток в войне и придворных интригах, но не разбирается в производстве?
Не знаю… но сейчас не до этого…
– Щит! – велю я и легко подхватываю подброшенный деревянный щит, покрытый толстым слоем вываренной кожи, парой железных полос… и укрепленный мною лично при помощи магического дара. Эту преграду не пробить так легко!
Занг! Занг! Занг!
Сразу три арбалетных болта отлетают от щита. Ниргалы бьют без промаха, стреляют прямо на ходу. Но я легко отбиваю пущенные снаряды. Рукой это возможно, но очень больно. Да и зачем, если щитом куда сподручней? Не все ниргалы оказались меткими стрелками – еще пяток болтов пролетел по сторонам от меня, безвредно вспоров воздух.
Я добился сразу двух целей своим, казалось бы, безрассудным поступком.
В меня начали стрелять вообще все враги, идущие по ущелью, – кроме разве что гоблинов, несущих щиты, лестницы и тот самый большой прямоугольный короб, сейчас смахивающий на странную и корявую сторожевую башню, положенную на бок. Осадная башня? Чушь! Слишком мала по высоте!
Занг! Занг!
– Тратьте, тратьте арбалетные болты, твари, – цежу я сквозь зубы.
А тут еще и несколько лучных стрел – но они вовсе пролетели далеко-далеко в стороне. Из шурдов редко выходят меткие стрелки…
А вторая, достигнутая мною цель – я приковал к себе все взоры наступающего противника.
И цель заключалась не в том, что теперь словно бы ослепшие враги видели только меня – нет, мне было достаточно того, что враг продолжал шагать по ущелью вперед, двигаясь прямо ко мне, стараясь поразить только меня, при том, что я стоял шагах в двадцати позади приготовленной ловушки.
Они шли прямо в западню, шли парадным строем, грозя оружием, выпуская смертельные болты…
«ГЛУПЦЫ», – мысленно проревел я, с трудом удерживая лицо спокойным, ибо на него так и рвалась искаженная бешенством маска. Но засевший где-то внутри меня лед не дал мне превратиться в ревущего от ярости воина.
Вот только один из костяных пауков, бежавших впереди, вдруг резко присел, накренился и попятился назад, не сводя при этом с меня пылающих зеленым светом глазниц. Что почувствовала эта тварь? А он явно что-то почуял!
Занг! Занг! Занг!…
В меня влетело сразу пять арбалетных болтов. Три я отбил, от двух легко увернулся. Арбалеты плохи. У моих ниргалов оружие куда лучше.
А вот, кстати, и они – тяжелой поступью к подножию покоренного мною скального шипа подошли две мрачные фигуру, закованных в доспехи воинов. Тяжело развевались за плечами черные плащи, грозно смотрели безликие глухие шлемы. Бесстрастных ниргалов интересовал только я, и смотрели они только на меня. Спокойно и выжидающе. Хотя у одного дернулась рука со щитом – ему явно не понравились летящие в меня стрелы.