Хотите убедиться в правоте моих слов? Да поищите в Интернете, не скажу, что очень много, но несколько фотографий юной Раневской вы точно найдете. Она была красавицей! Замечу здесь же для вящего своего удовольствия: в начале театральной карьеры Фаина Раневская имела амплуа «гранд-кокет». Кто-то был трагиком, кто-то комиком, а она использовалась режиссерами как актриса, играющая кокеток. Не станете же вы спорить с тем, что на эти роли нужно было брать как минимум смазливых дамочек?
Но будем честны перед собой и историей. У нашей героини в детстве был недостаток, который попортил ей немало крови и во многом предопределил ее судьбу.
Маленькая Фаина Гельдман была заикой. Чем больше она старалась избавиться от этой напасти, тем хуже становилось. Дошло до того, что мать вынуждена была организовать обучение дочери на дому. В первых классах гимназии девочку попросту травили.
Может быть, имей такой недостаток какая-то другая ученица, дочь какого-либо городского русского чиновника, все было бы совсем иначе. Но Фаина была дочерью еврея, к тому же богатого. Он давал деньги на устройство разных праздников. Это значило, что все остальные дети каким-то образом немного зависели от Гирши Фельдмана.
Богатых у нас никогда не любили. А если такой вот человек еще и добрый, готовый помочь – это веская причина для ненависти. Нелюбовь и предвзятость, проявляемые к отцу, вылились и на дочь.
Маленькая Фаина не только чувствовала себя одинокой, но и была таковой. Общеизвестно, что одинокие дети всегда стремятся придумать свой мир. В нем всем хорошо и весело, там живут самые разные, иногда весьма странные персонажи. Фаина придумывала такой мир для себя и пыталась показать его другим людям. Конечно же, самым близким и родным: сначала матери, потом домашним: отцу, сестре. Своей няне, повару на кухне.
Фаина начала играть роли. Этот момент был наверняка ключевым в формировании сознания девочки. Она поняла всю прелесть перевоплощения, превращения самой себя в другого человека.
Мать заметила эту необычную способность дочери, да и еще одну необыкновенную вещь. Когда маленькая Фаина играла роли, говорила чужими голосами, произносила не свои слова – она не заикалась! Совсем!
Если уж везет, то до конца, если нет, то тоже. Так вот, мать Фаины Раневской сама была буквально больна тем, что считается высоким искусством. Она любила стихи, прозу, боготворила Чехова, была без ума от театра. Увидев самую настоящую игру своей маленькой дочери в спектакле, придуманном ею же самой, женщина возрадовалась от всей души.
Спустя самое короткое время маленькая Фаина начала посещать театральную школу. Педагоги хвалили ее способности, оценивали их очень высоко. Но это была всего лишь обыкновенная детская театральная школа, за посещение которой нужно платить деньги. Кстати, меценат Гирша Фельдман вложил в нее немало своих денег.
Занятия в театральной школе сделали для Фаины реальным то, что ранее считалось невозможным. Она понемногу как будто забывала о своем физическом недуге и начинала говорить без заикания и в обыкновенной, не театральной среде. Пусть ее голос звучал немного нараспев, но этот успех укрепил уверенность девочки в своих силах и способностях. Фаина начала заниматься в гимназии, как все дети.
Вскоре к ней пришло первое сентиментальное чувство, как будто влюбленность. Конечно же, в самого красивого мальчика в классе. Умного настолько, что он заметил, какими глазами смотрит на него застенчивая Фаина, робеющая от одного его присутствия. Да, заметил и пригласил на свидание!
Это было не просто волнительным, а первым. Поэтому страшным, притягательным, настолько глубоко личным, что никому-никому нельзя было рассказывать о будущем вечере.
Встреча должна была состояться в парке, под большим деревом, которое в городе знали все. Свидания тут назначались очень часто. Ошибиться с местом было нельзя.
Но юная Фаина пришла туда и решила, что ошиблась. Возле этого самого дерева прохаживалась ее подружка, явно ожидая кого-то. Ладно, не совсем подружка. Таких у Фаины просто не было, но с этой девочкой они были достаточно дружны.
Будь обе постарше, поопытнее, они пообщались бы, узнали бы всю правду о своих свиданиях. Все было бы хорошо. Но получилось иначе. Больно.
Фаина, уже в ту пору отличавшаяся острым умом и способностью сравнивать, размышлять и делать выводы, попробовала заговорить с девочкой. Тем более что они были чем-то похожи. Обе не самые известные красавицы, почти одинакового роста, да и гардероб их не сильно отличался. В ту пору, как вы понимаете, бутики на каждом углу не стояли. Заметное внешнее различие заключалось в том, что Фаина была черненькая, в легких кудряшках. Другая девочка была белокурой.
Попытка заговорить с ней для Фаины закончилась ничем. Если у нее в тот момент над всеми чувствами преобладали ум и интерес, то у девочки-соперницы – ревность и соперничество.
Мне вот кажется, что если сегодня две взрослые женщины окажутся где-то в одном месте, явно приглашенные на встречу, вынужденные томиться ожиданием, то они ни за что не заговорят друг с другом. Эти особы будут скептически оценивать одна другую, искать малоприятные черты в фигуре, одежде, лице, прическе и очень нервно ожидать прихода своих кавалеров. Потом одна из них обязательно чуть обернется, мстительно улыбнется и буквально выкрикнет одним только взглядом: «Мой – круче!» Так уж устроены женщины. Каждая изначально видит в другой прежде всего соперницу.
Юная Фаина понимала это. Но тот факт, что она и одноклассница оказались в одном месте в одно время, что они внешне были очень похожи, если не брать в расчет цвет волос, возбуждал в ней нехорошие подозрения. Фаине хотелось поделиться с девочкой именно ими, но та отвергла предложение поговорить.
Шло время.
Девочки чуть прохаживались вокруг назначенного места, нервно поглядывая на дорожку, ведущую к входу в парк.
И вот появился тот самый красивый мальчик их класса. Он шел уверенно, неторопливо. Улыбка удовольствия растягивала его губы. Он уже увидел двух девочек, ожидающих его.
Тут они разом поняли, что он назначил встречу им обеим. Они пришли сюда по его приглашению. Он сделал это совсем не по рассеянности, ничуть не случайно.
Девочки замерли.
Что они чувствовали в тот момент? Фаина Раневская в своих воспоминаниях не оценивала ни саму себя в этот момент, ни мальчика, ни свою соперницу. Она вообще не расписывала ситуацию. Просто рассказала, так, мимолетно. Только добавила в конце буквально несколько слов: «У меня уже есть опыт, когда тебя выбирают».
С одной стороны, это было и в самом деле похоже на то, что повторится для взрослой Фаины Раневской много-много раз. Кто-то будет осматривать, оценивать и выбирать: на главные роли, на роли первого плана, на роли без слов. Она будет вынуждена молча смиряться и с процедурой выбора, и с его результатом.
Но давайте вернемся в тот парк.
Ни одна девочка не сделала шага навстречу мальчику. Каждая боялась самого страшного: что не она будет избрана, что мальчик отвернется именно от нее. Потом юная Фаина увидела, как он подошел к ее однокласснице и взял ее за руку. Они рассмеялись, глядя в растерянное лицо Фаины, в выразительные глаза, сейчас полные слез.
Фаина не заплакала, сдержалась. Она повернулась и пошла спокойно, неторопливо. Хотя в тот момент ей хотелось бежать стремглав и кричать, плакать от жгучей обиды.
А потом случилось и вовсе страшное. Та самая соперница вдруг нагнулась к земле, подняла несколько камешков и стала их бросать в спину Фаины. А мальчик смеялся. И та девочка тоже.
Только что пережитый унизительный выбор вдруг превратился в ужасающее, самое подлое предательство. Фаина поняла, что все было подстроено, что она стала игрушкой для их развлечения. Ее пригласили в этот сад только затем, чтобы подвергнуть унижению. Его готовили именно для Фаины и добились своего.
Камешки больно стегали ей в спину, оставляли грязные серые следы на платьице, но Фаина не побежала. Внезапно своим маленьким умом она поняла, что самое главное в женщине – чувство собственного достоинства. Без него ей не стать свободной.
Она шла и глотала слезы, пока поворот дорожки не спрятал ее от обидчиков. Только потом девочка разрыдалась в голос, побежала, позволила своей горькой обиде вырваться наружу.
Фаина Раневская получила первый урок предательства, публичного унижения. Смеялись уже не над тем, что она была вот такая. Издевались не над ее еврейским происхождением или физическим недостатком – заиканием. Девочку унижали не потому, что она – дочь богатого и влиятельного отца.
Нет, сейчас было все куда страшнее. Сейчас смеялись, оскорбляли, унижали ее собственные чувства. Не физическую оболочку, данную природой, а внутреннее мироощущение, чувства, твое собственное «я», которое только начало прозревать. Это был страшный урок выживания, жестокий опыт. Удар был нанесен по самым сокровенным, самым светлым ее чувствам.
Мы все хотим добиться понимания и признания наших чувств и желаний, права иметь их, именно вот такие. При этом мы не должны слышать позади себя свист летящих камней и ощущать боль в спине от ударов.
Можно приспособиться и жить, выдавая за свои чувства некий суррогат, который будет по вкусу толпе, иметь как будто собственное мировоззрение, старательно подогнанное под запросы так называемого общества и отвечающее его требованиям. Можно жить в ореховой скорлупе, тщательно храня все свое, самое сокровенное.
Тогда, в далеком детстве, Фаина Раневская вдруг с максимальной силой поняла, что значит иметь свое собственное чувство, чем это может грозить. Она испытала и физическую, и душевную боль. Казалось бы, этот урок должен был если не сломать, то, как говорится, научить девушку прятать свое истинное «я», приспосабливаться.
Но она вынесла из этого испытания ровно противоположное решение. Раневская встала на свой жизненный путь с собственными открытыми суждениями, чувствами, желаниями и пошла по нему.
Она победила, доказала всем, и прежде всего самой себе, что независимое суждение, пускай и идущее вразрез с неким мнением общества, имеет право не только существовать. Оно вполне может быть правильнее, умнее, весомее и, главное, нравственнее во всех отношениях.
Хотите пойти по этому пути, иметь свое собственное весомое «я»? Желаете, чтобы с вами считались, к вам прислушивались? Хорошо, ступайте. Только помните, что в спину вам в любой момент могут полететь камни, которые ранят не столько тело, сколько душу. Порой вам будет не только физически больно, но и одиноко.
Фаина Раневская и отец
В отношении отца мне не хочется употреблять слово «имела». Думаю, вы сами улавливаете его не очень приятное звучание в данном случае. Заменим это слово на другое: «сделала». Хорошее слово, обиходное. Так отзываются о многом, но в самом широком понимании словосочетание «сделать кого-то» означает «одержать верх», «победить», «выиграть», «уговорить», «переубедить», «заставить сделать по-своему».
И вот юная Фаина Раневская сделала отца.
Начнем по порядку. После первого урока, полученного от юноши в парке, прошло уже целых три года. Это немалое время для усваивания основ тех порядков, которые царят в обществе, вокруг тебя. Тот горький опыт наложил свой отпечаток на юную Фаину. Она стала скрытной, независимой в суждениях, отстраненной от основной массы. Но в то же время у нее появились друзья, близкие ей по духу.
Она нашла их в театральной школе, где продолжала заниматься с все возрастающим интересом. Театр захватил ее. Иначе и быть не могло – тонкая, артистическая натура Фаины Раневской искала выхода и нашла его на сцене. Учиться проживать чужие жизни стало ее потребностью, но не в том смысле, чтобы прятаться от себя, а в том, чтобы уметь уловить всю глубину чувств своего персонажа. Но главное в том, чтобы донести до зрителя эти чужие для тебя чувства.
Фаину Раневскую театр пленил. Ее околдовало само творчество. Она со всей страстью начала читать все, что тогда имело значение для творческих людей. Она открывала для себя новый, совершенно невероятный мир, в котором не было мещанского быта, мелочных дрязг. Сам человек становился здесь источником света и центром Вселенной. Решение связать всю свою судьбу с театром было таким же логичным, как есть борщ с хлебом.
И тут на горизонте открывающихся перспектив возник отец. В принципе, не он сам, а олицетворение в нем уклада жизни зажиточного еврея. Почитание родителей детьми было столпом и основой этого древнего порядка. Понятие «почитание» в первую очередь трактовалось как «послушание». Беспрекословное. Всенепременное. Безоговорочное.
В этом укладе судьбы дочерей зажиточных родителей определялись очень четко. Они должны были непременно выйти замуж за единоплеменника, равного по состоянию и общественному значению, а лучше – если выше, нарожать детей и блюсти семейный очаг.
Помянутый уклад жизни строился с учетом перечня тех занятий, которыми могла увлечься Фаина Раневская, дочь богатого человека, тем паче иудея. Так вот, посещение девочками театральной школы за деньги, которые зажиточные люди платили учителям и держателю заведения, было естественным и понятным. Детки развиваются, играют, радуют своих родителей веселыми постановками. Это очень даже хорошо.
Гирша Фельдман с большим удовольствием посещал театральную школу, где смотрел на игру своей дочери в разных спектаклях. Он радовался еще и потому, что те немалые суммы, которые он жертвовал на школу, не считая оплаты за занятия дочери, имели такую хорошую отдачу. Его голова по-настоящему отдыхала от повседневных экономических забот.
В общем и целом в семье Гирши Фельдмана царила некая идиллия, пока Фаине не исполнилось восемнадцать лет. Для нее пришло время как-то посерьезнее определиться со своим будущем. Отец девушки уже осторожно подыскивал ей жениха, то и дело оглядываясь на Петербург и Москву.
Ветер уже начал приносить оттуда дым будущих пожарищ. Увы, всей ровно текущей и спокойной жизни Таганрога, как и всей России, приходил конец. Началась Первая мировая война, приближение революции становилось почти очевидным.
Гирша Фельдман имел многочисленные связи среди своих единоверцев. Он уже знал о еврейских погромах, происходящих в России, не сомневался в том, что катящийся вал революции не остановит ничто. Поэтому для него мысли о будущей эмиграции, устройстве на новом месте были совсем не праздными.
Отцу было крайне важно определить судьбу и двух своих дочерей. Маленькая империя, созданная им, давала возможность обеспечить безбедное существование не только детям, но и внукам. Главное – удачно выдать замуж дочерей, чтобы зятья оказались толковыми помощниками.
Восемнадцатилетняя Фаина Фельдман расцвела ровно настолько, чтобы в спешном порядке задуматься о семье. В те времена этот возраст для девушки был уже едва ли не критическим. Гирша решил напрямую поговорить с дочерью. Он всерьез рассчитывал, что раз она не проявляет особенного интереса к мужчинам, то, стало быть, согласится на кандидатуру, предложенную им.
Отец пришел к дочери, начал разговор и был сражен ее заявлением. Фаина решила ехать в Москву, учиться в театральной школе.
Дочь богатого еврея станет играть в театре? Смешить публику? Кривляться со сцены? Кокетничать? За это ей будут платить жалкие гроши?
Ни за что!
Гирша Фельдман рассчитывал на послушание дочери, но оказалось, что это правило в глазах Фаины перестало действовать. Она беспрекословно слушалась папеньку аж восемнадцать лет. Но девочка выросла. Фаина решила, что отныне она сама будет отвечать за свою судьбу.
Отец кричал и угрожал, ругался и упрашивал, уговаривал, убеждал, пугал. Ничего не помогало. В какой-то момент он применил запрещенное средство – сказал, что его дочь не годится в артистки, потому что элементарно некрасива. Но это не подействовало. Тогда Гирша Фельдман понял, что дочь ему не сломать, и отказал ей в содержании.
Фаина Фельдман уехала в Москву.
С одной стороны, может показаться, что отец не остался побежденным. Его решение не давать дочери денег было жестоким, но выглядело как поступок победителя. Хотя должен вам сказать, что без денег в те годы Фаина Раневская не осталась. Мать регулярно посылала ей небольшие суммы. На фоне фактов, открывшихся спустя многие десятилетия, становится ясно, что делала она это с разрешения мужа.
Театральная жизнь в Москве, а потом в Крыму так затянула Фаину Раневскую, что о воссоединении с семьей, которая уехала в эмиграцию в 1917 году, не могло быть и речи. Может показаться, что Фаина была забыта отцом и матерью, но это не так. Гирша, как оказалось, постоянно следил за ее успехами из эмиграции. Радовался. Был счастлив, когда к его дочери пришло настоящее признание, пусть уже и в чужой для него стране.
Таким вот образом и получилось, что первым мужчиной, над которым Раневская одержала верх, был ее собственный отец. Это укрепило веру Фаины в то, что она сможет, если захочет, добиться собственной независимости в этом мире, летящем в тартарары.
Первое поражение от мужчины
Самое первое свидание забылось, обида зажила. Прошло почти десять лет. То детское чувство первой влюбленности теперь, из дали годов, казалось Фаине смешным, камешки, летящие в спину, – почти безобидными. Иногда она вспоминала о той девочке, дурочке, в общем-то.
Поэтому Фаина Раневская опять влюбилась. В мужчину. В актера театра. Не в простого, а в самого главного.
Вы как хотите, а я ее прощаю, пусть она и потеряла голову. Потому что Фаина Раневская в первую очередь любила театр, олицетворением которого для нее стал именно этот человек. Она буквально обожествляла его, высокого, сильного, а главное – уверенного в себе.
А дело было так.
В Москве карьера Фаины Раневской сложилась не самым лучшим образом. Она играла в летнем театре, зимой он закрылся. Мест не было. На театральной бирже Фаине предложили работать в театре в Крыму. Кстати, именно там определили ее первое амплуа как «гранд-кокет». Она поехала туда.