Фильм «Мечта» Михаила Ромма появился на экранах спустя месяц. Сцена встречи героини Фаины Раневской Розы Скороход со своим сыном в тюрьме в нем присутствовала.
Мне остается лишь добавить, что Большаков более месяца каждое свое утро начинал с просмотра центральных газет. Но ни один журналист не сказал ни слова о некоей жалости к врагу. О фильме писали только как об очередном успехе передового советского кинематографа.
Фаина Раневская и плотник-лесоруб
Эта актриса никогда не ставила себе цель понравиться людям. Ни зрителям на сцене, ни простым соседям, прохожим, знакомым. Она жила и вела себя максимально естественно, поступала во всем по тем внутренним законам, которые в ней были заложены с детства и вырабатывались простой житейской практикой.
Иной раз кажется удивительным вот такое сочетание. Мгновенное перевоплощение на сцене, вхождение на киносъемочной площадке за один шаг в нужный образ и одновременно полное нежелание играть в реальной жизни. Кому-то Фаина Раневская может показаться этакой простушкой. Ведь, имея определенные актерские навыки, можно легко и непринужденно решать многочисленные жизненные проблемы и вопросы!
Но факт остается фактом. Раневская могла промолчать, не ответить на вопрос, уйти, не вступая в спор. Но она никогда не позволяла себе врать, не могла кривить душой в разговоре, была предельно искренней в отношениях.
Причем в отношениях абсолютно со всеми! В этом и заключался ее истинный гуманизм. Она не делила людей на некие группы своим отношением к ним.
Это была отнюдь не простота и не неумение жить, а тот самый жизненный принцип, который Фаина Георгиевна Раневская считала основой нравственности. Искренность чувств, открытое выражение собственного мнения, отстаивание своей истинной позиции в любых условиях, перед каким угодно человеком. Она никогда и ни для кого не делала исключений. Такая открытость Фаины Раневской особенно быстро обезоруживала мужчин.
Этот небольшой случай в жизни Фаины Георгиевны произошел в годы Великой Отечественной войны. Как вы знаете, в то время она, как и вся творческая элита, была переселена в Среднюю Азию. Солнца там было много, а вот еды – совсем мало. Артисты не относились к той категории граждан, для которой правительством были бы установлены более-менее приличные нормы снабжения продовольствием. Жили впроголодь все: знаменитые режиссеры и рядовые артисты, известные всему миру поэты и писатели. Это же не народные комиссары, не партийные руководители.
Чтобы как-то выживать, не слабеть вовсе, не падать в голодные обмороки на репетициях и спектаклях, они торговали, чем уж могли, вернее сказать, меняли на пресные лепешки, на картошку одежду из своего гардероба. Это было единственным подспорьем.
Да и с жильем была беда. Их селили в глинобитные домики, где зимой становилось страшно холодно, сыро и неуютно. Можно натопить печку, если есть дрова. Но они в Средней Азии почти так же дороги, как хлеб.
Там, в весеннем и неуютном, промозглом и сыром Ташкенте Фаина Раневская повстречала Анну Ахматову. Известная поэтесса жила в маленькой лачуге, где умещались только топчан да небольшая глиняная печка.
На этом топчане и лежала Анна Ахматова, укутавшаяся в старый плед. Она кашляла время от времени.
– Простите, дорогая Фаина, у меня нечем вас угостить. – Анна Андреевна робко улыбнулась, уселась, прислонилась спиной к холодной стенке, зябко передернула плечами. – Где-то там должны быть несколько картофелин. – Она показала рукой вниз, под топчан.
– Так давайте их сварим! – тут же предложила Фаина Раневская. – Вы лежите, не беспокойтесь, я сама все сделаю. Вот, есть котелок, а воды сейчас ой как много! Мы не станем чистить картошку, сварим ее в мундирах!
– У меня нет дров, дорогая Фаиночка, – виновато ответила Анна Ахматова. – Уже третий день совсем нет.
– Дрова мы сейчас найдем! – Раневская поднялась. – Я очень скоро вернусь!
Она вышла из хижины, огляделась. Где искать эти проклятые дрова? Вокруг – ни деревца, ни кустика.
Фаина Раневская пошла вдоль лачуг. За ними, вдалеке, она увидела ряд убогий строений – какие-то сарайчики. Актриса решила, что там наверняка найдется чем поживиться. Может, какая доска лежит бесхозная?
Но вокруг сарайчика было пусто – только мокрый песок и камни. Безлюдно, даже не у кого что-то спросить. Фаина Раневская шла вдоль сарайчиков, заглядывала в широкие щели хиленьких дверей. Везде и все было одинаково. Тот же самый песок и плоские камни.
Но в одном совсем ветхом сарайчике Раневская увидела то, от чего сердце ее радостно забилось. Там лежал толстый сук какого-то дерева. Фаина Георгиевна подергала за ручку, хилый засов поддался, старенькая дверка распахнулась. Ничуть не смущаясь, Фаина Раневская вытащила сук наружу. Он был прекрасный! Сухой, твердый, просто просился в печурку.
Она потащила сук к хижине, потом растерянно остановилась на дороге. Что дальше делать с этим деревом? Не толкать же его целиком в печурку – не влезет, да и как разжечь?
Прошло несколько томительных минут ожидания. Никого нигде. К кому идти за помощью, в какую дверь стучаться, если здесь почти все точно такие же, как Анна Ахматова и сама Раневская?
Наверное, ангел-хранитель актрисы был рядом с ней. Не просто же так через несколько минут из-за переулка вдруг показался мужчина, на плече которого был топор, а в руке – пила! Фаина Раневская буквально подскочила на месте, схватила свой тяжелый сук и заторопилась к нему навстречу. Ведь он в любой момент мог куда-либо свернуть. Нет, не свернул. Этот человек стоял и без улыбки смотрел на женщину, спешащую к нему, суровый, черный от загара, въевшегося в кожу.
– Послушайте, дорогой мужчина, миленький!.. Вы не могли бы разрубить этот сук на дрова, чтобы ими можно было растопить печку?
– Отчего же нет? Могу, – ответил мужчина, снимая топор с плеча.
– Но у меня нечем заплатить вам за работу, – призналась Раневская. – Я актриса…
– Можно и бесплатно, – ответил тот, нанеся первый удар топором. – Хорошее дерево, жарко и долго гореть будет. Где взяли такое?
– Я должна вам признаться, что украла этот сук, – выдала очередное откровение Раневская.
– А зачем украли? – ровно спросил мужчина, продолжая работать топором.
– Вот в том доме, – Фаина Георгиевна показала рукой, – сейчас проживает одна из самых лучших поэтесс России. У нее сыро и холодно, но есть несколько картошек. Мы хотим развести огонь…
– Хорошее дело, – оценил поступок Раневской мужчина. – Женщина должна быть в тепле и сытости.
Пока они так переговаривались, у ног Раневской росла горка настоящих дров, сухих, крепких. Мужчина расщепил одно полено на лучины для растопки.
– Вот!.. Пусть вам будет тепло. – Он закончил работу, закинул топор на плечо и степенно двинулся дальше.
Счастливая Раневская собрала все до щепки и побежала к Анне Ахматовой.
– У нас будет горячая печка, – с порога закричала она. – Сейчас сварим картошку!..
– И чай из трав. – Ахматова улыбнулась.
Она во все глаза смотрела на Фаину Раневскую и дрова, которые та выгрузила у печки и сейчас запихивала в топку.
– Откуда это, Фаиночка?
– Своровала, – небрежно отмахнулась Раневская. – Потом мне повстречался настоящий мужчина. Он все порубил. Бесплатно. Я ему призналась, что украла этот сук. Знаете, что мне он ответил? Что женщина должна быть в тепле и сытости. Настоящий мужчина!
– Мне кажется, рядом с вами каждый мужчина захочет быть настоящим. Станет таким.
Слова Ахматовой были правдой.
Раневская и Жаров
Вы уже прочитали эпизод, в котором Сталин похвалил Раневскую, сравнивая ее игру с игрой Жарова. Кратко напомню: Сталин сказал, что, дескать, Жарова мы все любим, он актер настоящий и народный, хороший. Но во что Жарова ни одень, как ни загримируй, он так и останется Жаровым. А вот Раневская и не гримируется, а в каждом фильме – совсем другая, не узнать.
Такая оценка очень обрадовала Фаину Раневскую. Причины этого нами были рассмотрены, как говорится, со всех точек зрения.
А Жаров… затаил обиду. Самую настоящую. И вполне справедливую. Потому что можно очень долго и много награждать актера за его игру, но одно маленькое сравнение сразу затмит своей чернотой сияние всех орденов.
Сталин умел использовать принцип: «Разделяй и властвуй». Уверен, и фраза об игре Жарова и Раневской была сказана им неспроста. Нужно ли высшему руководителю страны, чтобы самая умная, культурная часть населения жила в дружбе и согласии? Нет, конечно.
Вот и проясняется главная причина появления этой и всех прочих фразочек великого вождя. Сталин безошибочно пользовался своим оружием, делал вчерашних друзей врагами, заставлял их с подозрением относиться друг к другу.
Сейчас я даже усмехнулся сам себе. Знаете, такая нелепая мысль проскочила: а что было бы в то время, будь в распоряжении тех людей наш сегодняшний Интернет, фейсбук, твиттер? Что бы там тогда стали писать? Сколько защитников нашлось бы у Жарова? Ведь человек он был очень известный. Что ни говорите, а талантливый актер. Три Сталинских премии получил – это вам не шутки.
Сейчас я даже усмехнулся сам себе. Знаете, такая нелепая мысль проскочила: а что было бы в то время, будь в распоряжении тех людей наш сегодняшний Интернет, фейсбук, твиттер? Что бы там тогда стали писать? Сколько защитников нашлось бы у Жарова? Ведь человек он был очень известный. Что ни говорите, а талантливый актер. Три Сталинских премии получил – это вам не шутки.
Фаина Раневская испытала на себе плоды такой вот оценки Сталиным ее и Жарова мастерства уже очень скоро. Актрису пригласили на съемки фильма «Девушка с гитарой». Сценарий ей очень не понравился: сырой, не доработанный как нужно, не содержательный, без какой-либо изюминки. Вначале Раневская наотрез отказалась там сниматься. Ее роль в этой картине была эпизодическая, но фактурная, из тех, которые и делают кино смешным и веселым.
До этого в фильме «Весна» Фаина Раневская уже прошла, что называется, школу подобных ролей. Там она играла в паре с Пляттом, умницей, как говорила о нем Фаина Георгиевна. Они смогли вдвоем сделать буквально из ничего, из нескольких строчек сценария такой дуэт, который был с самым искренним восторгом принят зрителями.
Вот и теперь от Раневской и Плятта ожидали такой же искрометности.
Фаина Георгиевна все же поддалась уговорам. Но тут неожиданно заболел Плятт. А съемки уже начались. Те эпизодические сцены нужно было снимать здесь и сейчас. Так уж сложились обстоятельства. Тогда режиссер пригласил в пару к Фаине Раневской Михаила Жарова.
Вы будете безусловно правы, если подумаете сейчас, что ничего у этого дуэта не получилось.
Раневская пыталась из всех сил сделать из пустого сценарного эпизода нечто веселое, привлекательное. Нужен был гротеск, импровизация. Но это возможно только в том случае, если партнер стремится к тому же самому. С Пляттом все получалось. С Жаровым – ничего.
Во время обсуждения сцен он будто бы соглашался с Фаиной Раневской, вроде как интересовался каждым эпизодом. Но в момент съемок артист потухал, «сваливал» игру в обыденность.
Раневская все понимала. Жаров не мог перебороть самого себя. Она, конечно же, немного злилась, но не стала жаловаться режиссеру, устраивать сцен и разборок, винить в чем-то партнера.
Когда все эпизоды с их участием были сняты, Фаина Георгиевна лишь вскользь заметила Жарову:
– Кажется, у меня получилось сделать ту роль, за которую мне будет стыдно.
Так и вышло. Фильм провалился на показах, публика не приняла пустую комедию. Эпизоды с участием Жарова и Раневской оказались какими-то искусственными.
Пройдет время, Жаров приобретет огромную популярность со своим участковым Анискиным. Он напишет воспоминания. Конечно же, успех у этой книги будет немалый. Одну такую книжку Жаров подарит Раневской.
На ней он напишет: «Любимой Фаине Раневской. Дорогому другу, товарищу и бесконечно талантливой (образцово-показательной) актрисе. Я работаю (во всяком случае – всегда стараюсь) с оглядкой на Вас: а как и что сделала бы здесь Раневская. Всегда Ваш».
Обратите внимание: «образцово-показательной». Это ведь тонкий намек на те слова Сталина. Не забыл, помнил даже через столько лет, носил в себе обиду.
Фаина Раневская прочла надпись и рассмеялась. Она ее позабавила. Потом актриса вздохнула уже с грустью. Она все понимала. Не надо всерьез воспринимать автографы, особенно если они сделаны заранее, дома. «Всегда ваш», значит? Ну-ну.
Она как никто другой понимала, что затаенная обида прежде всего отягощает душу своего хозяина. Она не желала нагружать свое естество ненужными чувствами, которые могут лишь разрушать, а не созидать.
Фаина Раневская и директор театра
Директор театра – должность сложная. Он одновременно и царь, и слуга, и директор, и дворник, и режиссер, и продавец билетов. В общем, это такой человек, которому до всего есть дело, потому что он же за все и отвечает. В первую очередь, конечно, за жизнь самого театра.
Интересно, что имена директоров театра порой остаются мало кому известными. Вот режиссеры – это другое. Они творят. Как и актеры. А директора – люди приземленные, нисколько не творческие. Им важно «обеспечить жизнедеятельность». Чтобы лампочки горели, не холодно было зрителям, через дырявую крышу не текло, люди деньги в кассу несли.
Хороший директор понимает, что его задача в отношении актеров – создать условия для их работы. А плохой будет уверен в том, что задача актеров – играть так, чтобы были деньги для решения всех остальных проблем.
Одно время директором театра, в котором на тот момент работала Фаина Раневская, был именно такой человек. Не станем нагружать вашу память его фамилией, тем более что он благополучно исчез в Лете. Пусть так и остается – «директор театра».
Так вот этот самый директор считал себя царем-батюшкой в своем театре. Актеры были для него простыми работниками. Он не выбирал выражений в разговорах с ними, не стеснялся показывать свое невежество в вопросах культуры. В общем, хам и дурак, но с этакой житейской, кулацкой хваткой. Деньги этот субъект делал буквально из ниоткуда, был скупым до неприличия.
Как-то в нескольких гримерных комнатах актеров сделали ремонт. В частности, были заменены фанерные двери. И вот в страстном желании и здесь сэкономить хотя бы копейку директор распорядился не устанавливать на дверях внутренних защелок. Дескать, а зачем? Разве есть что прятать советскому человеку от товарищей? Да и воспитательная цель налицо. Нельзя закрыться, значит, нет возможности и заняться каким-либо непотребным делом.
Сам он, имея партийный билет в кармане, считал, что правило, обязывающее людей стучаться в закрытые двери, должно работать следующим образом. Подчиненный стучится к начальнику, тот делать этого никоим образом не обязан. Поскольку товарищи артисты являются подчиненными директора, то стучаться к ним в гримерки будет крайне унизительно для него.
Гримерные комнаты в театре на то время представляли собой небольшие закутки. Актеры могли в них переодеться, отдохнуть, подготовиться к выходу на сцену. Ключевое слово для женщины в этом перечислении – «переодеться».
И вот как теперь должна была чувствовать себя женщина, зная, что в театре полно людей?! Ведь директору с его правилом не стучаться в гримерки последовали и рабочие. Актрисе нужно переодеваться, а никакого крючка на дверях попросту нету. Попросить, чтобы прибили, – откажут. Сделать самой – на полном серьезе привлекут за порчу государственного имущества.
Ладно Фаине Раневской с ее-то отношением к обнаженности и прочим условностям. Но ведь в театре работали совсем девочки, молодые, стеснительные. Да у них от слащавых мужских взглядов кожа на ушах готова была лопнуть от приливавшей крови. Каково им было? Вот так и переодевались. Одна держала какую-нибудь ширмочку на входе, вторая в спешке стаскивала с себя одежки и надевала другое платье.
Раневская подошла к директору только один раз и заявила:
– Дорогой, мне кажется, в гримерных комнатах после ремонта исчезла одна маленькая деталька на дверях. Сейчас женщины испытывают некоторые затруднения при подготовке к выходу на сцену…
– Нету у меня денег на защелки, нету! – тут же ответил директор, все прекрасно понимая. – Их же не только купить нужно, но и за установку заплатить. Вот отремонтируем пол в гардеробе, подумаем. Вы же понимаете, дорогая Фаина Георгиевна, нет денег! Не хватает на все, с утра до вечера кручусь как белка в колесе, не успеваю затыкать дыры. Изыщем, обязательно изыщем. Потерпите, дорогая, уж как-нибудь…
Раневская ничего не ответила, но об этом разговоре не забыла.
Спустя неделю, в один из самых обычных дней, директор в десятый, наверное, раз обегал театр. Возле одной гримерной он учуял запах дыма. Курение вообще-то не запрещалось в таких местах, но тут директор заподозрил неладное. Раз там курят, но делают это тихо, значит, в гримерке, конечно же, происходит небольшая попойка.
К подобным мероприятиям он относился очень болезненно. Тут мы должны вспомнить, что практически все актеры были коммунистами, а партия требовала от своих членов соблюдения дисциплины. На одном собрании он как раз и говорил о недопустимости распивания спиртных напитков в гримерных. Директор был уверен в том, что последствием приема алкоголя могли стать всякие действия нехорошего, откровенно аморального характера.
Директор неслышно подошел к двери, прислушался и резко ее распахнул.
Фаина Раневская сидела в своем кресле, откинувшись на спинку, вся раскрепощенная, вытянув красивые ноги. Она только что затянулась папироской, теперь же спокойно глядела на директора, буквально ворвавшегося в гримерную, и медленно выпускала дым.
Директор застыл, пораженный увиденным.
Дело в том, что Раневская сидела в кресле абсолютно голая! На ней не было совершенно ничего. Самым диким для директора в этом моменте было то, что актриса даже не шелохнулась в ответ на распахивание дверей и его появление. Если бы она взвизгнула – а бабы ведь всегда так и делают, он не раз с этим сталкивался! – если бы бросилась себя чем-то суетливо прикрывать, то это было бы естественно и понятно.