Бортпроводники грохочут по салону тележкой. Мясо или курица? Вода или вино? Чай или кофе? Выбираю вино, поэтому к третьему, чайному, проходу, несмотря на шум и гогот в салоне, уже крепко сплю, подложив под голову синтетический плед. Как же давно мне не было так хорошо и безмятежно! Жаль, что лететь всего только три часа.
– Выспалась? – слышу голос Романа.
– Не то чтобы очень.
– Ну, ничего не поделаешь, – вздыхает он, и я вижу, как ему жалко меня будить, – уже снижаемся.
Смотрит с нежностью и протягивает руку, чтобы найти затерявшийся подо мной ремень безопасности. Приподнимаюсь, чтобы облегчить ему задачу. Накрепко пристёгнутая к креслу, открываю шторку иллюминатора и смотрю вниз.
– Ух ты! Ничего себе!
– Нравится?
– Потрясающе! Ой, сколько каналов! Даже больше, чем дорог. А домики. Вон те, коричневые с белым – настоящие пряники.
– Рад, что угодил.
– Спасибо! Даже не знаю, как буду благодарить…
– Я что-нибудь придумаю. – Любимый хитро щурится. – Ну что же, вперёд!
В вагоне скоростного поезда двухлетний белобрысый малыш неземной красоты улыбается мне с сиденья напротив и строит глазки. Я подхватываю игру – то высовываюсь из-за спинки кресла, то исчезаю. Таращу на озорника глаза, подмигиваю и в качестве кульминации показываю язык. Мальчишка в восторге, визжит от радости. Поглазеть на источник веселья сына выглядывает молодой голландский отец. Увиденным и он остается доволен – я уже не кривляюсь, веду себя как приличная женщина. Папочка благодарно улыбается мне и снова расслабляется в кресле. Роман тоже не остаётся в стороне и внимательно осматривает общительную семейку.
– Он не слишком для тебя юн? – спрашивает ехидно.
– Который из них двоих?
Рома не отвечает, только безнадёжно машет на меня рукой, дескать, «что с неё взять». И правильно.
Топаем от вокзала к отелю, а мне уже хочется всего и сразу. Неспешной прогулки по центру пешком, а после на кораблике по каналам. Самой древней городской церкви Ауде Керк и следом Валлена, квартала красных фонарей. А ещё обязательно весёлого ужина в шумном ресторанчике, до отказа набитом разноцветными посетителями, и потом романтичного вечера в номере отеля. Сама от себя не ожидала, что окажусь такой жадной до впечатлений. Это всё атмосфера города, его многоголосье и какофония ароматов. Ваниль из кондитерских мешается с дерзким дымом марихуаны из кофешопов и растворяется в запахах жареного мяса бесконечных кафе.
– Придумала, куда сначала идём?
– Да, на кораблик! Пока светло.
Едва успеваем забросить чемодан в отель – самый обычный номер, стол-кресло-кровать, непонятно, за что дерут такие огромные деньги, – и мчимся к Музейной площади. Сказочные мосты с коваными перилами, на которые прилажены сотни и тысячи велосипедов. Бесконечные змейки каналов. Говорят, целая туча железных коней каждый год улетает из-под нетрезвых ездоков прямо в воду. Или выбрасывается туда же за ненадобностью. Хочется верить, что сами безбашенные велосипедисты если и оказываются в амстердамских каналах, то умудряются выплыть.
Ну наконец-то. Пристань.
– А почему не принято на окна вешать шторы?
– А что с домами, которые словно валятся вперёд?
– А почему люди живут на воде – это дешевле?
Мы уже в лодке, в окружении стаи китайцев и парочки европейцев. Хозяин катера, он же капитан, седовласый шутник по имени Пим, на любой вопрос выдаёт забавный ответ, а заодно рисуется перед туристами. Английский, немецкий, французский – все языки ему даются легко и все из его уст звучат словно песня.
– Впереди самый знаменитый в Амстердаме мост, Магере Брёх, – задорно предупреждает он, – если под ним поцеловаться, будете вместе всю жизнь.
Мы с Ромой целуемся. Мало ли, вдруг пригодится.
– Я тоже пробовал со своей girl-friend, – от души веселится Пим, – у меня ничего не вышло!
Да какая разница? Пусть посмеётся над нами, старый ловелас. На каждую пару в этом мире действуют свои законы.
Китайцы галдят, щёлкают фотоаппаратами, хохочут. Мы мирно улыбаемся и смотрим на воду, в которой отражается невыносимая красота: средневековые домики, пёстрые люди и причудливо изогнутые голые деревья. Какое счастье, что можно вот так сбежать и забыться…
Кораблик делает круг по каналам и возвращается к пристани. Телефон у Ромы я забрала ещё во время плавания под предлогом «фотографировать», и вот теперь невыносимо чешутся руки – хочется потихоньку, пока он не видит, хотя бы отправить смс. Вдруг там, дома, что-то случилось? Я даже не знаю, успела ли Соня к репетитору, не забыла ли дома, как обычно, учебник или тетрадь. Выпускной класс, семнадцать лет, а в голове ветер гуляет. Попала ли Маша на занятия в школу радио или из-за вечной гигантской пробки застряла в дороге? Если так, расстроится, на весь день настроение будет испорчено. Спала ли Нюточка днём, соскучилась ли по маме, чем занимается? Вот бы позвонить им сейчас, а лучше по скайпу. Младшая, конечно, ответит своё невозможно милое «дя» и, если у них с бабушкой всё по графику, добавит «ням-ням». Ох, как же я, оказывается, уже соскучилась по ним. И, если честно, волнуюсь – у нас и дня не проходит без происшествий, а я сейчас в полном неведении. Утром они спали, не стала будить. Неудивительно, что мысли теперь оказались там. Хотя за последние дни дети так закрутили мне мозги, так измучили, что я сама мечтала удрать от них куда подальше, желательно на пару месяцев. И вот – не прошло даже суток.
– О чём это ты задумалась?
– Да так, ни о чём.
– Верни, кстати, свой телефон.
– Ром, ну это уже насилие над личностью. Я просто фотографирую, детям даже не пытаюсь звонить.
– Уверена? А я по глазам вижу, что ты опять там.
– Где?
– В Москве! Высчитываешь в уме, кто поел, кто проспал, кто на занятия успел, кто опоздал. Хватит. Угомонись!
– А ты разве нет? Не высчитываешь?
– Нет. Дай детям хоть чуть-чуть самостоятельности и свободы. Это им только на пользу.
– Но ты же знаешь, Соня с Машей, если не напоминать, всё забывают, всюду опаздывают.
– Ну и пусть. Это их проблемы. Каждый за свои ошибки отвечать должен сам.
– Ты в детстве много отвечал?
– Достаточно! Поэтому и вырос мужиком.
– А у нас три девочки. – Я примирительно улыбаюсь, заглядывая ему в глаза. – Им не надо «расти мужиком».
Не сработало. Смотрю на него и понимаю, что сейчас грянет гром. Лишь бы не слишком сильно.
– В этом-то и беда! Одни девки, и воспитание… бабское!
– Что?! – Меня как будто столкнули в амстердамский канал. Обида обожгла, словно ледяная вода.
– Повторить?
– Нет, я прекрасно всё слышала. Тогда воспитывай сам!
– Я бы с радостью! Но это же девочки, им слова не скажи. Вот если бы дома был хоть один пацан!
– Да какая разница-то?! Дети есть дети! Ты понятия не имеешь, сколько отцов мечтает о дочерях. Учись ценить что имеешь.
– Давай без нотаций!
– Да я…
– Послушай! Я первый раз в жизни решил отметить с тобой идиотский Валентинов день. Чтобы ты расслабилась. Забыла про всех этих репетиторов, про тетрадки, оценки, танцы, школы радио, мультики… Меня достала твоя вечная паника «а если». Но ты и здесь умудрилась всё испортить!
– Я?
– Я! Ну я и идиот… Неудавшийся романтик на пятом десятке…
Я повернулась спиной к мужу и потопала прочь, куда глаза глядят. Он даже не попытался меня догнать. Чёртов Валентинов день! Кому он вообще нужен? Да ещё в этом грязном, провонявшем мерзкой кислятиной Амстердаме. Злая, голодная и бешеная ускоряю шаг. Поворот за поворотом, переулок за переулком, мост за мостом, и я уже не понимаю, где нахожусь. В какой стороне отель, вообще загадка. Включаю мобильный телефон. Набираю Соню.
– Сонечка, привет! Как там у вас дела?
– Привет, мамулечка! Всё нормально.
– Как ты? Как Маша?
– Мам, всё хорошо. Машка на час опоздала. Но её не ругали. Я к репетитору успела, но он тебе ещё потом будет звонить.
– Зачем? – Жалобы от учителей, которым я же и плачу, у нас с Соней непременный номер программы.
– Да так. Я задание опять не сделала.
– Почему?!
– Листок потеряла.
– Софья!
– Мам, давай потом, ладно? Ты же в роуминге.
Приеду – убью. Вот пристукну на месте – и больше не буду мучиться. Последняя надежда осталась – на младшую.
– А Нюта что делает?
– Мультик смотрит. Ма-а-ам, хватит уже! Папа писал, звонил. Всё то же самое спрашивал, я рассказала. Отдыхайте давайте! Папа сказал, ты вообще не будешь звонить.
– Это ещё почему?
– Потому что у него на тебя большие планы, как он выразился.
– Неужели?!
– Ой, мам, ну я же не маленькая. Понимаю…
– Ну-ну! Дай лучше трубку Нюте.
– Не могу, у неё «Барбоскины».
– И давно?
– Не-а, только вторая серия. Мамуль, у нас всё прекрасно! Мы с Нютой сидим, бабуля на завтра готовит. Папе большой привет.
И короткие гудки. Вот что это такое?! Бьёшься за них, воспитываешь, а они с матерью даже нормально не могут поговорить. Конечно, в семнадцать родители уже не особенно и нужны – лишь бы деньги давали, а заодно не лезли лишний раз с расспросами. Хотя и двухлетняя вон тоже в отсутствие мамы с папой отлично устроилась – мультик за мультиком, не захотела даже по телефону поговорить. Как обычно, куда могли – опоздали, что могли – потеряли, младшую мультиками балуют. Но ведь при этом небо не упало на землю. Все живы-здоровы, слава богу. Прав был муж, когда придумал невыполнимые «36 часов тишины». Позвонить ему? Помириться? Нет, не смогу. Никакого настроения для идиотского Валентина.
– Неужели?!
– Ой, мам, ну я же не маленькая. Понимаю…
– Ну-ну! Дай лучше трубку Нюте.
– Не могу, у неё «Барбоскины».
– И давно?
– Не-а, только вторая серия. Мамуль, у нас всё прекрасно! Мы с Нютой сидим, бабуля на завтра готовит. Папе большой привет.
И короткие гудки. Вот что это такое?! Бьёшься за них, воспитываешь, а они с матерью даже нормально не могут поговорить. Конечно, в семнадцать родители уже не особенно и нужны – лишь бы деньги давали, а заодно не лезли лишний раз с расспросами. Хотя и двухлетняя вон тоже в отсутствие мамы с папой отлично устроилась – мультик за мультиком, не захотела даже по телефону поговорить. Как обычно, куда могли – опоздали, что могли – потеряли, младшую мультиками балуют. Но ведь при этом небо не упало на землю. Все живы-здоровы, слава богу. Прав был муж, когда придумал невыполнимые «36 часов тишины». Позвонить ему? Помириться? Нет, не смогу. Никакого настроения для идиотского Валентина.
Засовываю телефон подальше, на дно сумки, и отправляюсь искать какую-нибудь еду.
За считаные минуты стемнело, из всех переулков и тупиков полезли местные бездомные и пьяные туристы. Скрываюсь в дверях первого попавшегося магазина. Конечно, именно сюда мне и надо было попасть… По стенам развешаны и расставлены предметы, названий которых я, если бы даже и знала, не рискнула публично произнести. Сколько же всего придумали люди для остроты ощущений и, может быть, даже замены отношений! Начинаю перебирать коробочки с удивительными предметами гардероба и незаметно для себя втягиваюсь в это занятие. Честное слово, вместо того чтобы ссориться, лучше бы сразу заглянули сюда вместе с мужем, купили что-нибудь эдакое и пошли примерять в отель. Ох ты, ничего себе! Почти пятьдесят евро за капроновую сетку с эротическими цветочками на самых интересных местах? Обойдёмся. Я за эти деньги лучше комбинезон на весну Нюте куплю, она из прежнего уже выросла. Оборачиваюсь на прощание. Мужчины и женщины деловито перебирают упаковки. У дальней стены седовласый сотрудник – один в один наш капитан Пим – сосредоточенно консультирует девушку, которая покупает неизвестного назначения замысловатый девайс.
Чувствую, что ещё чуть-чуть – и у меня случится голодный обморок, а потому перебегаю из секс-шопа в соседнее кафе. Сосиски так сосиски, с пивом так с пивом. Столов мало, народу много, через две минуты ко мне подсаживаются две весёлые соотечественницы – то ли из Казани, то ли из Рязани, я не расслышала из-за гула – обе лет на двадцать старше меня. Дамы веселятся, хохочут, обсуждают развлечения, которые наметили в Амстердаме, и не дают спуску бывшим мужьям. Я на эту тему помалкиваю. Но слово за слово, бокал за бокалом – и мы уже шатаемся вместе по Валлену, заглядывая в каждую витрину. Не знаю, как мои спутницы, а я от этих «фонарей» ожидала гораздо большего. Ну, хоть какой-нибудь красоты, что ли.
– Вот не хотела бы я так работать, – заявляет Елизавета, – ужасные условия труда. Кафельная коробочка, как в туалете, – и стой там всю ночь почти голышом.
– Что делать, – вздыхает Светлана, – у них небось дети, мужья. Их надо кормить.
– Да это бы ладно. У нас все бабы так живут. Но нельзя же так себя не любить! Где маркетинг? Где творческий подход?
– Согласна, – подхватывает её подруга, – никакого креатива. Можно ведь как-то оформить рабочее место. Роль себе придумать, униформу сшить.
– Вот-вот! Прикрыть целлюлит хотя бы.
И мы как бешеные хохочем. Знать бы ещё, над чем.
Ближе к полуночи нас с разгульной толпой студентов забрасывает в дурно пахнущий кофешоп. «Приехать в Амстердам и не попробовать это – деньги на ветер!» – убеждает всезнающая Лиза, а мы со Светой почему-то киваем в такт её словам как болванчики. Дамы скручивают и закуривают какую-то гадость, дым стоит коромыслом. Мне приносят кофе и подозрительный кекс, очень похожий на неопрятный маффин. Только откусив от него, вспоминаю, как читала, что такое space cake. Но уже, видимо, поздно. Ума хватает не доедать…
– Где ты была?! Я чуть с ума не сошёл!
Какое счастье, что я всё-таки нашла наш отель. Пусть и под утро.
– Везде. – Я устало вздыхаю, в голове всё ещё клубится противный дым. – В Валлене, потом в кофешопе.
– Как ты могла?! У нас дети! О них ты подумала? А если бы что-то с тобой случилось? Почему выключила телефон?
– Сам же велел. – Я ласково улыбаюсь.
– Да я просто хотел, чтобы ты отдохнула! Расслабилась! Вот и всё.
– Знаю, не объясняй. Я как раз расслабилась, – хихикаю, – а ты где был?
– По периметру весь город обегал. Тебя искал!
– И что, даже не воспользовался положением одинокого мужчины в Амстердаме?
– Куда там!
– А как же чудесные красотки в витринах?
– Ну, вот что ты городишь!
– И правильно, нечего женатому человеку…
Я хотела договорить фразу, но слишком устала, а потому на её середине просто закрыла глаза.
– Свет очей моих. – Рома крепко обнял блудную жену. – С тобой ни одна не сравнится!
Сразу стало уютно, тепло. А потом я потеряла пол под ногами. Он покачнулся, переместился куда-то вверх, и вещи начали сползать с меня сами собой – сначала пальто, потом шерстяное платье, потом один за другим чулки…
В город мы больше не выходили. Весь день проспали в объятиях друг друга, и это оказалось лучшим, что можно было придумать на День святого Валентина. Поздно вечером нехотя и с трудом вылезли из-под одеяла, подхватили неразобранный чемодан и побрели на вокзал.
– Всё-таки я неправильная женщина.
– Это ещё почему? – Муж любовно обнял меня за плечи. – Очень даже правильная. Мне лично всё понравилось!
– Да я не об этом, – улыбаюсь, но в то же время ничего не могу поделать с проклятым чувством вины. – Нормальная мать должна всегда быть рядом с детьми.
– Кто тебе такую глупость сказал?
– Все говорят! «Как это вы с мужем поехали? А дети?»
– Не обращай внимания. Просто завидуют.
– Ну, не знаю.
– Зато знаю я! Девчонки вырастут, замуж выйдут, у них начнётся своя жизнь. А мы с тобой останемся. Нам надо будет как-то и дальше вместе, а потом так исхитриться, чтобы умереть в один день.
Я невольно смеюсь:
– Подожди! Об этом ещё слишком рано.
– Почему? Пара десятков лет – и пожалуйста.
– Я бы не торопилась. И потом, как же мальчик?
– Не понял…
– Ну, ты сам вчера говорил – «был бы пацан».
– Так, продолжай…
– Я ещё ого-го – по твоим недавним свидетельствам. И в отличие от тебя пока не на пятом десятке. Воспитывать, правда, никого не умею.
– Не говори ерунды! Ты замечательная мать.
– Тогда тем более. Давай возьмём и родим.
– Ты шутишь?
– Нет. Я серьёзно.
Мы уже никуда не шли. Стояли друг напротив друга как вкопанные посреди улицы Дамрак и держались за руки.
– Варенька! Свет очей моих…
– Что?
– Ты даже не представляешь, что ты сейчас со мной делаешь.
– Мы с тобой и дальше должны быть слишком заняты, чтобы умереть. Разве не так?
Роман ничего не ответил. Просто наклонился ко мне и поцеловал в губы на виду у толпы зевак. Нам уже улюлюкали, выкрикивали какие-то шуточки, а мы всё стояли посреди улицы, словно впервые встретились. В макушки нам светила полная и щедрая луна Амстердама.
Лилит Мазикина Маленькая история из тех, что иногда случаются в большом городе
Эта история совсем не об Алисе. Как она выглядела глазами участников, мы с Алисой не имеем ни малейшего понятия, так что давайте я расскажу сначала об Алисе, а потом то, что Алиса рассказала мне.
Алиса не сплетница и умеет держать язык за зубами, ну да вы увидите это из самой истории. Просто случай очень уж особенный, не рассказать его – это значит спрятать от мира немного сказки, а ведь её и так осталось очень мало, всю куда-то растащили. Так вот, моя Алиса – не сплетница, она – продавщица. Да, просто продавщица, и ей это очень нравится, и она работает на одном месте уже несколько лет, и хотя приехала в большой город из совсем маленького, никаким другим способом покорять его не хочет. А уж теперь, когда она поняла, что за волшебное место этот магазин, и подавно. К тому же Алиса и так любила свою работу, ещё до истории, и магазинчик тоже любила. Другие молодые девушки в таких местах всё время думают, что работают там временно, или, наоборот, уже поняли, что карьера певицы или артистки им не светит, и очень расстраиваются; они огрызаются на посетителей или смотрят сквозь них, как сквозь любой пустяк. Алиса же сразу решила, что примерно в таком магазинчике хотела бы работать, и сразу поняла, что дело это по ней. А петь она никогда не умела и становиться певицей не собиралась.
Понимаете, Алиса была продавщицей канцелярских товаров в магазине «Фонарик» (только не устраивайте после рассказа туда паломничество, ладно? А то он маленький совсем и всех желающих, конечно же, не вместит. А столпотворением наверняка воспользуются какие-нибудь воры или, хуже того, репортёры из жёлтых газеток, которые любую невинную фотографию приспособят под историю о душераздирающем преступлении или нашествии оборотней-марсиан). Не знаю точно, почему Алисин магазин так назывался, но он и на самом деле похож на фонарик: маленький, в самом уголке дома на перекрёстке двух улиц, и все три грани, глядящие на улицу, прозрачные. Три – потому что угол у дома как бы срезанный, и получается, что две витрины у «Фонарика» широкие, а одна – тот срезанный угол – узкая, в ней дверь, тоже стеклянная. Вечером, когда на улице темнеет, магазинчик сияет мягким жёлтым светом, как большой игрушечный фонарь, и всё, что видно у него внутри – стойки с открытками и тетрадками, прилавок с карандашами и красками, продавец и посетители, – кажется тоже очень игрушечным. Поэтому «Фонарик» часто фотографируют для Интернета, для газет и журналов и даже сняли в двух фильмах – эпизодом, конечно. Алиса этим очень гордится и одну из фотографий магазина, большую, из глянцевого журнала о путешествиях, повесила дома на стену.