ИНТЕРЕСНЫЙ ФАКТ
В настоящее время Зимний дворец является главным зданием музейного комплекса, который называется Эрмитажем. Это один из самых крупных и старинных музеев мира. В нем около трех миллионов произведений искусства от каменного века до современности, и если уделять каждому из этих произведений хотя бы одну минуту, чтобы увидеть их все, потребуется больше 25 лет ходить в Эрмитаж, как на работу (это если осматривать экспонаты по 8 часов в день).
Одна из женщин, Мария Бочарникова, находясь в эмиграции, потом написала: «В 9 часов вдруг впереди загремело «ура!». Большевики пошли в атаку. В одну минуту все кругом загрохотало. Ружейная стрельба сливалась с пулеметными очередями. С «Авроры» забухало орудие. Мы с юнкерами, стоя за баррикадой, отвечали частым огнем. Я взглянула вправо и влево. Сплошная полоса вспыхивающих огоньков, точно порхали сотни светлячков. Иногда вырисовывался силуэт чьей-нибудь головы. Атака захлебнулась. Неприятель залег. Стрельба то затихала, то разгоралась с новой силой».
А потом рота сдалась. «Первым, боязнью одолен, снялся бабий батальон…» Но и тут Маяковский ошибается. Не первым. И не батальон. И причина была не в боязни, а в том, что в то время во дворце царила полная неразбериха, и отовсюду поступали противоречивые приказы. После этого женщины были разоружены и отправлены в казармы.
Там с ними «обращались дурно». Все та же Мария Бочарникова потом рассказывала: «Вдруг под напором громадная дверь с треском распахнулась, и ворвалась толпа. Впереди матросы с выставленными громадными наганами, за ними солдаты. Видя, что мы не оказываем сопротивления, нас окружают и ведут к выходу. На лестнице между солдатами и матросами завязался горячий спор. «Нет, мы их захватили; ведите в наши казармы!» – орали солдаты. Какое счастье, что взяли перевес солдаты! Трудно передать, с какой жестокостью обращались матросы с пленными. Вряд ли кто-либо из нас остался в живых».
Как потом выяснилось, спасло женщин лишь требование британского консула о немедленном освобождении бойцов несчастной роты.
После этого 1-й Петроградский женский батальон продолжал существовать еще два месяца: словно по инерции поддерживалась дисциплина, выставлялись караулы…
Но затем женщины начали разъезжаться по домам.
Окончательно этот батальон прекратил свое существование в январе 1918 года.
А потом началась Гражданская война, и судьбы многих участниц женских формирований сложились трагически. Мария Бочарникова пишет об этом так: «Ходили слухи, что погибли все защитницы Зимнего дворца. Нет, была только одна убита… Но погибли многие из нас впоследствии, когда, безоружные, разъезжались по домам».
* * *Что же касается Бочкарёвой, то ей тоже пришлось распустить свой батальон – в связи с фактическим развалом фронта. Сама же она была задержана большевиками по дороге в Томск. После отказа сотрудничать с новыми властями (у нее был разговор на эту тему с Лениным и Троцким) ее обвинили в сношениях с генералом Корниловым, дело чуть было не дошло до трибунала. Однако, благодаря помощи одного из своих бывших сослуживцев, она смогла вырваться на свободу и добралась до Владивостока.
А оттуда… отплыла в США.
Сделано это было по поручению генерала Корнилова, и в Америке Бочкарёва должна была просить помощи для борьбы с большевиками.
В апреле 1918 года Бочкарёва прибыла в Сан-Франциско. Потом дочь русского крестьянина пересекла всю страну и даже была удостоена аудиенции у президента Томаса Вудро Вильсона. По свидетельству очевидцев, рассказ Бочкарёвой о ее драматической судьбе растрогал президента до слез.
Потом на транспортном корабле Бочкарёва направилась в Англию. В «Мемуарах» ее попутчика, лейтенанта пехотного полка, отмечалось: «Мадам Бочкарёва прибыла с американскими солдатами на транспорте из Америки, а находясь на его борту, красноречиво и трогательно рассказывала солдатам о своей родине и о том, как священная неколебимая верность союзническому делу, прозвучавшая в ее просьбе Вильсону, с настаиванием на отправке американских войск в помощь страдающей России убедила президента».
В августе 1918 года Мария приехала в Англию. Там ее официально принял король Георг V. А тем временем журналист Исаак Дон Левин по рассказам Бочкарёвой написал книгу о ее жизни, которая вышла в свет в 1919 году и была переведена на несколько языков.
В августе 1918 года Бочкарёва прибыла в Архангельск. Потом она отправилась Сибирь и добралась до Омска, где адмирал А.В.Колчак удостоил ее личной аудиенцией. Но было слишком поздно: главная группировка войск адмирала уже была разбита, 14 ноября 1919 года в Омск вступили части Красной армии и отряды сибирских партизан…
Бочкарёва вернулась в Томск. Там, в декабре 1919 года, она явилась к коменданту города и сдала ему свой револьвер. Комендант взял с нее подписку о невыезде и отпустил домой. А 7 января 1920 года она была арестована. Затем ее отправили в Красноярск. Там на все вопросы она отвечала четко, чем поставила чекистов в сложное положение: в боевых действиях против красных, как ни крути, Бочкарёва не участвовала.
В итоге особый отдел 5-й армии вынес постановление: «Для большей информации дело вместе с личностью обвиняемой направить в Особый отдел ВЧК в Москву».
Однако 15 мая 1920 года это решение было пересмотрено и принято новое – Бочкарёву расстрелять. Позднее на истертой временем обложке уголовного дела нашли сделанную синим карандашом приписку: «Исполнено пост. 16 мая».
Так в возрасте 31 года погибла эта удивительная женщина.
Удивительная хотя бы потому, что в заключении прокуратуры России о реабилитации Марии Леонтьевны Бочкарёвой от 9 января 1992 года сказано, что свидетельств ее расстрела нет.
По некоторым данным, она и не была расстреляна.
Якобы ее вызволили из красноярских застенков и переправили в китайский город Харбин. Якобы помог ей в этом упомянутый журналист Исаак Дон Левин. А там она, по одной версии, сменила фамилию, по другой – «встретилась с однополчанином-вдовцом, ставшим вскоре ее супругом».
Как пишет один из ее биографов, Бочкарёва до 1927 года проживала в Китае, «пока не разделила участь русских семей, которых насильственно депортировали в Советскую Россию. Всю силу неистраченной материнской любви она отдала сыновьям своего мужа. Слезами омыла их гибель в годы Великой Отечественной войны».
Но это, как мы понимаем, лишь ничем не подкрепленные догадки.
Глава 27 А.Ф.Керенский: побег, которого не было
Как известно, в октябре 1917 года большевики взяли Зимний дворец и провозгласили начало новой революционной эры. И лишь одно обстоятельство омрачило их триумф: среди арестованных министров Временного правительства не оказалось главного – Александра Федоровича Керенского.
И тут же стали говорить, что он трусливо бежал. Да не просто бежал, а постыдно – переодевшись в женское платье.
И так не просто говорили – об этом написал в стихах Маяковский:
Кто не знает, Александра Федоровна – это жена императора Николая II. И здесь у Маяковского идет игра слов: Керенского ведь звали Александром Федоровичем.
Между прочим, сам Керенский за кордон
Перебрался в платье женском, миль пардон…
А это уже куплеты из популярного кинофильма «Корона Российской империи, или Снова неуловимые». Вы его видели? Там еще Армен Джигарханян блестяще играет штабс-капитана Овечкина.
Кому-то явно хотелось раз за разом выставлять Керенского в нелепом и жалком виде…
КСТАТИ
А вы знаете, почему социалистическая революция в России называется Великой Октябрьской, а ее годовщина у нас отмечается 7 ноября? А это все потому, что в 1917 году еще использовался юлианский календарь. Он теперь называется «старым стилем». А «новый стиль» (по григорианскому календарю) был введен 26 января (8 февраля) 1918 года – «в целях установления в России одинакового почти со всеми культурными народами исчисления времени». Вот и получается, что Временное правительство было свергнуто в ходе вооруженного восстания 25–26 октября по старому стилю и 7–8 ноября по новому стилю.
Однако факт остается фактом – кумир Февральской революции смог каким-то образом исчезнуть и уйти от расправы!
Так как же ему это удалось на самом деле?
Действительно, 25 октября (7 ноября) 1917 года, примерно к одиннадцати часам, глава Временного правительства А.Ф.Керенский ускользнул из Зимнего дворца в расположение штаба Северного фронта во Пскове.
Но не было никакого женского платья – это все выдумка.
* * *В своих воспоминаниях А.Ф.Керенский потом описал это так:
«Большевики прислали форменный ультиматум с требованием покинуть дворец под угрозой беспощадных репрессий. Делегаты просили указаний, заявляя при этом, что огромное большинство их товарищей готово исполнить свой долг до конца, если только есть какая-нибудь надежда на подход каких-либо подкреплений… В этих условиях было очевидно, что только действительное появление через самое короткое время подкреплений с фронта могло еще спасти положение.
В своих воспоминаниях А.Ф.Керенский потом описал это так:
«Большевики прислали форменный ультиматум с требованием покинуть дворец под угрозой беспощадных репрессий. Делегаты просили указаний, заявляя при этом, что огромное большинство их товарищей готово исполнить свой долг до конца, если только есть какая-нибудь надежда на подход каких-либо подкреплений… В этих условиях было очевидно, что только действительное появление через самое короткое время подкреплений с фронта могло еще спасти положение.
Но как их получить? Оставалось одно: ехать, не теряя ни минуты, навстречу эшелонам, застрявшим где-то у Гатчины».
Да, Керенский рассчитывал найти в окрестностях Петрограда вызванные с фронта верные Временному правительству части. Впрочем, как потом выяснится, их не оказалось ни в Гатчине, ни во Пскове.
А.Ф.Керенский утверждает:
«Посоветовавшись с министрами Коноваловым и Кишкиным (к этому времени подоспевшим), переговорив с некоторыми оставшимися верными присяге офицерами штаба, я решил прорваться через все большевистские заставы и лично встретить подходившие, как мы думали, войска.
Прежде всего, для этого нужно было среди белого дня проехать через весь город, не возбуждая подозрения разбросанных повсюду большевистских войск и караулов красной гвардии. Это было самым трудным… После некоторого размышления решили идти напролом: чтобы усыпить всякую неосторожность, будем действовать с открытым забралом. Я приказал подать мой превосходный открытый дорожный автомобиль. Солдат-шофер был у меня отменно-мужественный и верный человек. Один из адъютантов объяснил ему задачу. Он, ни секунду не колеблясь, ее принял. Как назло, у машины не оказалось достаточного для долгого пути количества бензина и ни одной запасной шины. Предпочитаю лучше остаться без бензина и шин, чем долгими сборами обращать на себя внимание. Беру с собой в дорогу кроме двух адъютантов еще капитана Кузьмина… и его штаб-офицера. Каким образом, не знаю, но весть о моем отъезде дошла до союзных посольств. В момент самого выезда ко мне являются представители английского и, насколько помню, американского посольств с заявлением, что представители союзных держав желали, чтобы со мной в дорогу пошел автомобиль под американским флагом. Хотя было более чем очевидно, что американский флаг, в случае неудачи прорыва, не мог бы спасти меня и моих спутников, и даже, наоборот, во время проезда по городу мог бы усилить к нам ненужное совсем внимание, я все-таки с благодарностью принял это предложение, как доказательство внимания союзников к русскому правительству и солидарности с ним».
После этого, пожав в последний раз руку министру Н.М.Кишкину, взявшему на себя на время отсутствия Керенского руководство обороной Петрограда, Александр Федорович с самым беззаботным видом сошел вместе со своими спутниками во двор. Там они сели в автомобиль.
Как подтверждает Керенский, «тут оказалась кстати американская машина».
Все-таки американский флаг, дипломатическая неприкосновенность и все такое…
* * *А ведь ситуация и в самом деле складывалась драматическая и опасная для жизни.
Об этом свидетельствуют воспоминания генерала П.Н.Краснова:
«Утром 1 ноября вернулись переговорщики и с ними толпа матросов. Наше перемирие было принято, подписано представителем матросов Дыбенко, который и сам пожаловал к нам. Громадного роста, красавец-мужчина с вьющимися черными кудрями, черными усами и юной бородкой, с большими темными глазами, белолицый, румяный, заразительно веселый, сверкающий белыми зубами, с готовой шуткой на смеющемся рте, физически силач, позирующий на благородство, он очаровал в несколько минут не только казаков, но и многих офицеров.
– Давайте нам Керенского, а мы вам Ленина предоставим, хотите ухо на ухо поменяем! – говорил он, смеясь.
Казаки верили ему».
Чтобы было понятно, Павел Дыбенко был матросом Балтийского флота. А с апреля 1917 года он уже руководил «Центробалтом» (Центральным комитетом Балтийского флота). Он принимал самое активное участие в антиправительственном выступлении в июле 1917 года в Петрограде, а потом – в подготовке к Октябрьскому вооруженному восстанию. В октябрьские дни Дыбенко руководил революционными моряками, потом командовал красными отрядами в Гатчине, арестовывал генерала П.Н.Краснова.
Так вот казаки генерала Краснова верили Дыбенко. И они пришли к своему атаману и заявили, что требуют обмена Керенского на Ленина, которого они тут же у Зимнего дворца и повесят.
– Пускай доставят сюда Ленина, тогда и будем говорить, – сказал генерал Краснов казакам и выгнал их от себя. Но около полудня за ним прислал Керенский. Он узнал о ходивших разговорах и страшно волновался. И он просил, чтобы казачий караул у его дверей был заменен караулом от юнкеров.
– Ваши казаки предадут меня, – с огорчением сказал Керенский.
– Раньше они предадут меня, – констатировал Краснов и приказал снять казачьи посты от дверей квартиры Керенского.
В своих воспоминаниях генерал Краснов потом написал:
«Что-то гнусное творилось кругом. Пахло гадким предательством. Большевистская зараза только тронула казаков, как уже были утеряны ими все понятия права и чести.
В три часа дня ко мне ворвался комитет 9-го донского полка с войсковым старшиною Лаврухиным. Казаки истерично требовали немедленной выдачи Керенского, которого они сами под своей охраной отведут в Смольный.
– Ничего ему не будет. Мы волоса на его голове не позволим тронуть.
Очевидно, это было требование большевиков».
– Как вам не стыдно, станичники! – сказал генерал Краснов. – Много преступлений вы уже взяли на свою совесть, но предателями казаки никогда не были. Вспомните, как наши деды отвечали царям московским: «С Дона выдачи нет!» Кто бы ни был он, – судить его будет наш русский суд, а не большевики…
– Он сам большевик! – раздалось в ответ.
Что за бред! Конечно, Керенский никогда не был большевиком. Но генерал принялся объяснять возбужденным казакам:
– Это его дело. Но предавать человека, доверившегося нам, неблагородно, и вы этого не сделаете.
– Мы поставим свой караул к нему, чтобы он не убежал! Мы выберем верных людей, которым мы доверяем! – кричали казаки.
– Хорошо, ставьте, – согласился генерал Краснов.
Когда они вышли, он прошел к Керенскому. Генерал застал его смертельно бледным, в дальней комнате его квартиры. И это он посоветовал Керенскому уходить. Двор был полон матросов и казаков, но Зимний дворец имел и другие выходы. Но при этом часовые стояли только у парадного входа.
– Как ни велика вина ваша перед Россией, – сказал генерал Краснов Керенскому, – я не считаю себя вправе судить вас. За полчаса времени я вам ручаюсь.
Вот в какой обстановке совершил свой побег А.Ф.Керенский.
* * *Однако в своих мемуарах большевик П.Е.Дыбенко дает информацию касательно бегства Керенского, которая существенно отличается от версии генерала, изложенной выше.
По его словам, Керенский вызвал к себе генерала Краснова, чтобы выяснить, согласны ли на его арест сам Краснов и офицеры его корпуса.
«Он был очень взволнован и нервен», – пишет Дыбенко.
А кто бы в подобной ситуации сохранял полное спокойствие?
– Генерал, – якобы сказал Керенский, – вы меня предали… Тут ваши казаки говорят, что они меня арестуют и выдадут матросам…
– Да, – отвечал Краснов, – разговоры об этом идут, и я знаю, что сочувствия к вам нигде нет.
А потом, по словам П.Е.Дыбенко, между ними имел место следующий диалог.
– Что же мне делать? Приходится покончить с собой.
– Если вы честный человек, вы поедете сейчас в Петроград с белым флагом и явитесь в революционный комитет. Там вы будете вести переговоры как глава правительства.
– Да, я это сделаю, генерал.
– Я дам вам охрану и попрошу, чтобы с вами поехал матрос.
– Нет, только не матрос. Вы знаете, что здесь Дыбенко?
– Я не знаю, кто такой Дыбенко.
– Это – мой враг.
– Ну, что же поделаешь? Раз ведете большую игру, то надо и ответ держать.
– Да, только я уеду ночью.
– Зачем? Это будет бегство. Поезжайте спокойно и открыто; чтобы все видели, что вы не бежите.
– Да, хорошо. Только дайте мне надежный конвой.
– Хорошо.
А через полчаса казаки обнаружили, что Керенского нет, что он бежал.
* * *И вот что интересно: в 1966 году с А.Ф.Керенским, жившим в то время в Нью-Йорке (он, кстати, и умер там 11 июня 1970 года), встретился советский журналист Г.А.Боровик. Вот его рассказ об этой встрече:
«Первое, что он сказал мне, было:
– Господин Боровик, ну скажите там в Москве – есть же у вас умные люди! Ну, не бежал я из Зимнего дворца в женском платье!
– Александр Федорович, но это же не большевики придумали, – ответил я. – Об этом впервые написал младший брат начальника юнкерской школы, которая должна была оборонять Зимний…