– Сма, – сказал он ледяным тоном, – если я позвонил в трудную минуту…
Сма откашлялась, и внезапно тон ее стал деловым.
– Да нет, я вполне. Похоже, это те же ребята. Ты пойдешь?
– Пожалуй. Только не в их костюме, что бы они ни предложили.
– Хорошо. Мы будем наблюдать. Ты абсолютно уверен, что тебе не нужна ножевая ракета или…
– Я не хочу возвращаться к этому, Дизиэт, – сказал он, вытирая лицо и вновь усиленно сморкаясь, после чего осмотрел свое отражение. – Я вот о чем думал. Если эти люди так ведут себя только из-за фонда, может, нам удастся нарисовать для них кое-какие перспективы.
– Что за перспективы?
Он прошел в спальню, рухнул на кровать и уставился на расписанный потолок.
– Ведь поначалу Бейчи тоже был связан с «Авангардным»?
– Почетный президент-директор. Когда мы начинали, Бейчи служил залогом надежности фонда в глазах посторонних. Но всего год-два.
– Но все равно Бейчи был связан с ним. – Он скинул ноги с кровати и сел, уставившись на ярко-снежный город за окном. – И кажется, эти ребята считают, помимо прочего, что «Авангардным» управляет машина, у которой развились совесть, сознание и сентиментальные наклонности…
– Или какой-нибудь старый затворник, пожелавший стать филантропом, – подхватила Сма.
– И что? Сказать, что эта мифическая машина или личность и в самом деле существовали, но потом кто-то другой прибрал все к рукам – машину поломал, филантропа прикончил? И начал тратить неправедно нажитые капиталы.
– Да-а. Гмм. Гмм. – Сма снова кашлянула. – Да… ага. Что ж, думаю, они действовали бы точно так же, как и ты.
– И я тоже так думаю, – сказал он, подходя к окну, затем взял темные очки с маленького столика и надел их. В этот момент возле кровати раздалось «бииип». – Сейчас.
Он повернулся, подошел к кровати, взял приборчик, с помощью которого проверял два верхних этажа, посмотрел на дисплей, улыбнулся и вышел из комнаты. Идя по коридору с прибором в руках, он сказал:
– Извини. Кто-то направил луч лазера в окно комнаты, где я был: пытался подслушивать.
Он вошел в номер, окна которого выходили на склон, и сел на кровать.
– Ладно: нельзя ли сделать вид, что за несколько дней до моего появления в «Авангардном фонде» произошло некое… событие? Некие катастрофические перемены, последствия которых проявляются только теперь? Я не знаю, какое событие придумать, особенно потому, что все нужно делать задним числом. Такое, на которое рынки прореагировали только сейчас. Данные, похороненные среди финансовой отчетности… Можно это устроить?
– Я… – неуверенно ответила Сма. – Я не знаю. Корабль?
– Привет, – сказал «Ксенофоб».
– Мы могли бы сделать то, о чем просит Закалве?
– Сейчас послушаю, о чем он просит, – сказал корабль. И через секунду: – Да. Лучше пусть этим займется один из ЭКК. Но сделать можно.
– Отлично, – одобрил он, снова ложась на кровать. – Кроме того, с сегодняшнего дня – и опять же задним числом, если мы сможем залезть в компьютеры, – «Авангардный» ставит себя вне этических норм. Продайте отдел, разрабатывающий сверхпрочные материалы для орбиталищ, и тому подобные подразделения. Пусть фонд закупит акции компаний, занимающихся приспособлением планет для обитания человека. Закройте несколько производств, предпримите несколько локаутов. Приостановите все благотворительные программы. Сократите пенсионный фонд.
– Закалве! Нас ведь считают хорошими ребятами!
– Знаю. Но если мне удастся убедить ребят из Администрации, что я прибрал к рукам «Авангардный», а судя по тому, как они… – Он помолчал секунду-другую. – Сма, я что, должен все объяснять от и до?
– А-а-а. Ой. Что? Нет-нет. Думаешь, они попытаются заставить тебя убедить Бейчи, что «Авангардный» по-прежнему исполняет наши указания? И ему придется публично высказаться?
– Именно. – Он завел руки на затылок, поправляя хвост волос. В этой комнате на потолке были зеркала, а не роспись. Он принялся разглядывать далекое отражение своего носа.
– По-моему, это слишком сложно, Закалве, – сказала Сма.
– Я думаю, стоит попробовать.
– Рухнет коммерческая репутация, которая создавалась десятилетиями.
– Это важнее, чем предотвращение войны, Дизиэт?
– Конечно нет, но… гмм… Конечно нет, но неясно, сработает ли это.
– Я предлагаю начать прямо сейчас. Все-таки лучше, чем предлагать университету дурацкие таблички.
– Тебе этот план сразу не понравился, да, Закалве? – В голосе Сма послышались раздраженные нотки.
– То, что предлагаю я, эффективнее. Я это чувствую, Сма. Запускайте мой план, чтобы слухи дошли до них еще до того, как я появлюсь на маскараде.
– Ладно, но эта история с табличками…
– Сма, я переназначил встречу с деканом на послезавтра. Ясно? Я могу коснуться в разговоре этих дурацких табличек. Ты только проследи, чтобы дело с «Авангардным» закрутилось немедленно. Договорились?
– Я… ох… ах… да… хорошо. Я думаю так… так… ох… а-а-а. Слушай, Закалве, тут у меня кое-какие дела. У тебя есть что-нибудь еще?
– Нет, – громко сказал он.
– А-а-а… отлично. Гмм… хорошо, Закалве. Пока.
Приемопередатчик бипнул. Он вытащил его из уха и швырнул в угол.
– Похотливая сучка, – выдохнул он, глядя в потолок, и поднял трубку телефона, стоявшего на прикроватном столике.
– Да. Могу я поговорить с Трейво? Да, прошу вас. – В ожидании он стал ковырять ногтем между зубами. – Да-да. Ночной портье Трейво? Мой добрый друг, послушайте… Мне нужна, как бы это сказать, маленькая компания, понимаете? Да-да… будут очень щедрые чаевые, если… именно… и вот что, Трейво: если окажется, что она сотрудничает с какой-нибудь газетенкой, то вы – труп.
Скафандр можно было разнести лишь из тяжелого оружия, да и то не из всякого. Он посмотрел, как капсула, подрагивая, снова уходит под поверхность пустыни. За это время скафандр застегнулся на нем. Он залез назад в машину и отправился в отель, а когда приехал, обещанный лимузин уже ждал.
По его указанию дворик отеля очистили от журналистов с планет Скопления, так что ему не пришлось унизительно прятаться от камер со вспышками и отворачиваться от микрофонов. Он остановился на ступеньках отеля; лицо его прикрывали темные очки. Громадный темный автомобиль (куда как более внушительный, разочарованно отметил он, чем тот, в котором чуть не закончилась его жизнь) плавно остановился перед ним. Огромный седоволосый человек с бледным, покрытым шрамами лицом покинул водительское сиденье и, слегка поклонившись, открыл заднюю дверь.
– Спасибо, – сказал он здоровяку, садясь в машину. Тот опять поклонился и закрыл дверь. Он устроился на роскошной мягкой обивке – чего: сиденья или дивана? Окна автомобиля потемнели в ответ на вспышки корреспондентов, стоявших на выезде из внутреннего дворика. И все же он по-королевски – как надеялся – помахал им рукой.
Мимо неслись огни вечернего города, автомобиль тихо погромыхивал. Он осмотрел лежавший на сиденье-диване пакет, завернутый в бумагу и перевязанный цветными ленточками. На бумаге от руки было написано «ГОСПОДИН СТАБЕРИНДЕ». Он надел на голову шлем скафандра, аккуратно развязал ленточку и открыл пакет. Внутри оказалась одежда. Он вытащил ее и осмотрел.
В подлокотнике обнаружилась кнопка связи с водителем.
– Я так полагаю, это мой маскарадный костюм?
Водитель обернулся к нему, вытащил что-то из кармана пиджака и поколдовал над этим предметом.
– Добрый день, – произнес искусственный голос. – Меня зовут Моллен. Я не могу говорить, поэтому пользуюсь этим устройством. – Он бросил взгляд на дорогу, потом на аппарат, который достал из кармана. – Что вы хотите у меня спросить?
Ему не понравилось, что громила отводит взгляд от дороги всякий раз, когда ему нужно что-то сказать. А потому он ответил:
– Неважно. Не беспокойтесь.
Откинувшись к спинке, он принялся смотреть на проносящиеся мимо огни, опять сняв шлем скафандра. Наконец лимузин въехал во внутренний двор большого темного дома. Дом стоял на берегу реки, что протекала в боковом ответвлении каньона.
– Пожалуйста, следуйте за мной, господин Стаберинде, – сказал Моллен при помощи аппарата.
– Непременно.
Он надел шлем и, держа в руке маскарадный костюм, последовал за высоким Молленом вверх по ступеням. Они вошли в большой холл, где со стен смотрели головы животных. Моллен закрыл дверь и провел его в лифт. Гудя и лязгая, лифт поднялся на несколько этажей. Он услышал шум вечеринки и почувствовал запах наркотиков еще до того, как открылись двери.
Он протянул сверток с одеждой Моллену, оставив себе только тонкий плащ.
– Спасибо. Остальное мне не понадобится.
Оба вошли в зал – шумный, полный людей в необычных костюмах: все выглядели ухоженными и сытыми. Он вдохнул наркотический дымок, окутывавший гостей в пестрых одеяниях. Моллен шел впереди него, рассекая толпу, – люди при виде их затихали, а стоило им пройти, как за спиной у них начинался оживленный разговор. Несколько раз послышалось: «Стаберинде».
Они прошли через дверь, у которой стояли охранники еще крупнее Моллена, спустились по лестнице, устланной мягким ковром, и наконец оказались в большом зале – одна из его стен была стеклянной. На черной воде у подземной пристани покачивались лодки, видные через стеклянную стену. В стекле отражалась не столь многочисленная, но еще более странная компания. Он окинул взглядом комнату, смотря из-под темных очков, – однако окружающее пространство светлее не стало.
Этажом выше люди дефилировали по комнате с наркочашами, а самые отважные сжимали в руках бокалы с алкоголем. Все они были серьезно ранены либо искалечены.
Когда он вслед за Молленом вошел в комнату, все повернулись в сторону новоприбывших. У одних были сломаны и выкручены руки, через кожу виднелись белевшие в ярком свете кости; на телах других зияли огромные раны; у третьих не хватало целых кусков мяса; у четвертых были ампутированы груди или конечности; нередко отрезанные части прикреплялись к телу в другом месте. К нему подошла женщина – та, которую он видел на уличном празднестве. У нее был вырезан лоскут кожи шириной в ладонь: теперь этот лоскут болтался на животе, над переливчатой юбкой. Мышцы диафрагмы шевелились внутри, словно темно-красные струны.
– Господин Стаберинде, вы пришли в костюме космонавта, – сказала она. В голосе женщины слышались такие прихотливые подрагивания, что он мгновенно почувствовал раздражение.
– Это компромиссное решение, – сказал он, взмахивая плащом, чтобы забросить его на плечо.
Женщина протянула руку:
– Все равно, добро пожаловать.
– Спасибо, – сказал он, беря ее руку и целуя.
Он не удивился бы, если бы сенсорные поля скафандра уловили на хрупкой руке пары какого-нибудь смертельного яда и подали сигнал опасности. Но система безопасности молчала. Он ухмыльнулся, отпуская руку незнакомки.
– Что же вам показалось смешным, господин Стаберинде?
– Это!
Он рассмеялся, показывая на людей вокруг.
– Хорошо, – сказала она, хохотнув (живот ее при этом задрожал). – Мы очень надеялись, что наша вечеринка вам понравится. Позвольте представить вам нашего доброго друга, который сделал все это возможным.
Она взяла его под руку и повела через мрачное сборище калек к небольшому человеку, сидевшему на стуле рядом с высокой тускло-серой машиной. Человек улыбался и непрестанно вытирал нос большим платком, который затем комкал и засовывал в карман безупречного по чистоте пиджака.
– Доктор, вот тот, о ком мы говорили. Господин Стаберинде.
– Сердечно приветствую, и все такое, – сказал маленький человек; лицо его сложилось в сопливо-зубастую улыбку. – Добро пожаловать на нашу вечеринку ущербных.
Доктор показал на комнату с калеками, потом восторженно взмахнул рукой и продолжил:
– Хотите какую-нибудь рану? Все совершенно безболезненно, никаких неудобств: восстановление идет быстро, следов не остается. Что бы вам предложить? Рваную рану? Сложный перелом? Кастрацию? А как насчет множественной трепанации? Таких здесь больше нет – вы будете единственный.
Он скрестил руки на груди и рассмеялся.
– Очень любезно с вашей стороны, но все же нет.
– Ах, прошу вас, – обиженно сказал человечек. – Не портите вечеринку. Все остальные согласились. Неужели хотите чувствовать себя белой вороной? Нет ни малейшего риска того, что вы испытаете боль или останетесь калекой. Я проводил такие операции во всех цивилизованных местах Вселенной и не слышал ни одной жалобы – разве что от людей, которые так привыкли к своим травмам, что не хотели с ними расставаться. Мы с моей машиной наносили новаторские раны и травмы в каждом из крупных центров Скопления. Такого случая может никогда больше не представиться – завтра мы убываем, а на ближайшие два года у меня все расписано. Вы совершенно уверены, что не хотите участвовать?
– Более чем уверен.
– Доктор, оставьте господина Стаберинде в покое, – вмешалась женщина. – Если он не желает к нам присоединяться, мы должны уважать его желания. Ведь так, господин Стаберинде?
Женщина взяла его руку в свои ладони. Он посмотрел на ее травму, размышляя над тем, что за прозрачный материал предохраняет внутренние органы. Груди ее были усыпаны мельчайшими слезками из драгоценных камней и поддерживались снизу полем из маленьких излучателей.
– Да, конечно.
– Хорошо. Подождите одну минуту, ладно? Попробуйте это.
Она сунула ему в руку стакан и, наклонившись к доктору, заговорила с ним.
Он повернулся и окинул взглядом собравшихся. С красивых лиц свисали лоскуты кожи, на загорелых спинах покачивались груди, тонкие руки висели, как вспухшие ожерелья. Осколки костей, торчавшие из прорванной кожи, вены, артерии, мышцы, железы подергивались и сверкали под ярким освещением.
Он поднял стакан так, чтобы пары жидкости попали в поле вокруг шеи скафандра. Зазвучал сигнал тревоги, и экранчик на рукаве показал наличие в стакане яда – алкоголя. Он улыбнулся, провел стакан через поле, окружавшее шею, опрокинул содержимое в рот, немного закашлялся, когда опьяняющий напиток попал в горло, и чмокнул губами.
– Ой, да вы все выпили, – сказала женщина, вернувшись к нему.
Она погладила свой ровный живот, теперь обтянутый нормальной кожей, и жестом пригласила своего собеседника пройти в другой конец комнаты. Пробираясь через толпу калек, она надела короткую переливчатую жилетку.
– Да, – сказал он и вернул ей стакан.
Они оказались в старой мастерской. Здесь стояли станки, токарные и сверлильные, и прессы, покрытые пылью; от всех них отслаивалась краска, а порой отходил и металл. Под висячим светильником стояли три кресла, а рядом с ними – шкафчик. Женщина закрыла дверь и показала на один из стульев. Он сел, положив шлем на пол рядом с собой.
– Почему вы не надели тот костюм, что прислали мы?
Женщина щелкнула дверной задвижкой, повернулась к нему и неожиданно улыбнулась, поправляя свою переливчатую жилетку.
– Он мне не подошел.
– А этот, думаете, вам подходит?
Она села, закинув ногу на ногу, и показала на его черный скафандр, затем постучала по шкафчику. Тот открылся. За дверцей стояли стаканы и уже дымящиеся наркочаши.
– Мне в нем спокойнее.
Женщина наклонилась вперед, протягивая ему стакан со светящейся жидкостью. Он взял стакан и поудобнее устроился в кресле.
Она тоже откинулась к спинке, держа обеими руками наркочашу, потом наклонилась над ней, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Дым проник под лацканы жилетки, и, когда женщина заговорила, тяжелые пары заструились от ее груди, медленно достигая лица.
– Мы очень рады, что вы смогли прийти, и не важно, в каком костюме. Скажите, пожалуйста, как вам нравится «Эксельсиор»? Отвечает ли он вашим требованиям?
Он скупо улыбнулся:
– Ничего, сойдет.
Дверь открылась, и вошел мужчина – тот, что вместе с женщиной приходил на праздник, а после этого гнался за ним в машине. Мужчина отступил, пропуская Моллена, потом уселся в свободное кресло. Моллен остался стоять у двери.
– О чем вы тут говорили? – спросил мужчина, отводя в сторону протянутую руку женщины с зажатым в ней стаканом.
– Он собирается сказать нам, кто он такой, – объяснила женщина и посмотрела на него; мужчина сделал то же самое. – Вы ведь собираетесь, господин… Стаберинде?
– Нет, не собираюсь. Лучше уж вы скажите мне, кто вы такие.
– Я думаю, вам это известно, господин Стаберинде, – сказал мужчина. – Мы думали, что знаем, кто вы такой, но несколько часов назад начали сомневаться. Теперь мы совсем не уверены в этом.
– Я? Простой турист.
Он пригубил напиток, глядя на них поверх стакана, потом перевел взгляд на его содержимое. Глубоко в светящейся жидкости плавали золотые крошки.
– Вы накупили слишком много сувениров для простого туриста, и вам не увезти их с собой, – возразила женщина. – Улицы, железные дороги, мосты, каналы, здания, магазины, туннели. – Она сделала жест рукой: мол, список этим далеко не исчерпывается. – И все это в Солотоле.
– Ну, меня занесло.
– Вы пытались привлечь к себе внимание?
Он улыбнулся:
– Да, пожалуй.
– Мы слышали, сегодня утром вы попали в неприятное происшествие, господин Стаберинде, – сказала женщина. Она устроилась поудобнее и подтянула к себе ноги. – Оказались в водоотводной системе, кажется.
– Верно. Мою машину направили в ливневку, вниз по склону.
– Вы не пострадали? – Голос женщины зазвучал сонно.
– Ничего серьезного. Я оставался в машине, пока…
– Пожалуйста, не надо. – Из бесформенной массы в кресле высунулась рука и устало отмахнулась. – Я не улавливаю детали.
Он сложил губы в трубочку и замолчал.
– Насколько я понимаю, вашему водителю повезло меньше, – заметил мужчина.
– Да, водитель погиб. – Он подался вперед на своем стуле. – Вообще, я думаю, что все это подстроили вы.