– Это Марта, – развел руками Анджей, извинился и отправился вслед за хозяйкой.
– Пошли, пока она этими поилками занята, – Зойка слегка подтолкнула Эву в спину.
Каролина, руководимая худенькой, но очень активной Зойкой, превратилась в загадочную, прекрасную амазонку. Привычный ей деликатный, почти незаметный макияж уступил место гораздо более яркому и даже хищному, что придало чертам ее лица большую выразительность. Теперь, с подчеркнутыми скулами и чуть раскосыми глазами цвета дубовой листвы, она снова была очень похожа на эльфийскую принцессу – гораздо больше, чем на девушку из плоти и крови. А безупречная фарфоровая кожа усиливала это сходство и делала ее совсем сказочным персонажем. Длинная темно-зеленая юбка и такого же цвета курточка дивно сочетались с цветом ее глаз.
В таком виде она и предстала перед Эвой, робко улыбаясь.
– Может быть, так?
– Ну нет… ну нет… ну… – Эва начала замыкаться. – Ты слишком красивая! Так не бывает! У меня просто слов нет…
– Ты еще Бингусю не видела, – возразила Каролина. – Вот он – настоящее чудо…
Конюшенный как раз выводил на улицу чистейших кровей арабского скакуна, при виде которого даже у Эвы, не очень-то разбирающейся, а если по совести, то совсем не разбирающейся в лошадях, захватило дух.
Шерсть, белее, чем снег, сверкала на солнце. Шелковая грива, и хвост спускался почти до земли. Изящный изгиб шеи, танцующий шаг, тонкие колени, идеальный силуэт – мечта польской гильдии арабских лошадей. Идеальное впечатление дополнял живой взгляд больших черных глаз.
Эва, до слез взволнованная при виде этого великолепного животного, вытянула ладонь. Конь тут же начал тыкаться мордой в ее руку, потом проверил карманы и даже за пазуху ей заглянул в поисках угощения.
– У меня ничего для тебя нет, конёчек, – призналась она, гладя бархатную шерстку. – В следующий раз…
Конь положил тяжелую голову ей на плечо – и девушка замерла, чтобы не спугнуть его ненароком и не прервать это чудесное мгновение.
– Ах ты ж предатель! – Зойка сделала вид, что обиделась. – Поманили тебя яблочком – и ты уж готов на край света идти, даже не оглянешься! Каролинка, скорей садись на него, а то он сейчас уснет в ее объятиях!
И действительно – Бинго прикрыл глаза и как будто собирался вздремнуть.
– Ну еще чуть-чуть, пожалуйста, – мяукнула Эва, но Зойка была непреклонна.
– Во второй половине дня обещали грозу, а у нас работы непочатый край!
Через пару минут они шли по широкой аллее, а потом по узенькой тропке в самый красивый и самый заброшенный уголок парка. Сюда не ступала нога садовника с секатором – здесь правила матушка-природа. Огромные лиственницы, сосны и ели образовывали над головами пришедших плотный зеленый шатер, через который с трудом пробивались лучи солнца. По обочинам тропинки росли рододендроны и тисы, а там, где кроны деревьев были менее густыми и давали возможность расти своим меньшим братьям и сестрам, несмело пробивались кусты жасмина и шиповника. Пахло лесом: мхом, старым деревом и грибами.
Птицы, которые облюбовали это место, щебетали и чирикали так громко, что заглушали все остальные звуки: фырканье коня, цокот его копыт и лязганье упряжи. Они не обращали на пришедших ни малейшего внимания, занятые своими, крайне важными и неотложными, делами. Только черный дрозд остановился посреди тропинки, пораженный появлением здесь трех женщин и коня, и нехотя отступил в сторону лишь тогда, когда Бинго буквально чуть не наступил на него копытом, – и то постоянно озирался и недовольно посматривал на компанию черным блестящим глазом.
Эва была абсолютно счастлива.
Следующие два часа она с неослабевающим энтузиазмом искала вместе с Зойкой и Каролиной наиболее подходящий ракурс и наиболее красивое место, чтобы красота Каролины, органично вписывающаяся в окружающий пейзаж, заиграла новыми красками и была бы еще более заметна.
Каролина вместе с Бинго безропотно позировала.
– Вот здесь! – кричала Эва решительно, увидев маленькое лесное озерцо на полянке. – Сядешь на берегу, а Бинго пусть пьет воду, совершенно свободный. Вот так, отлично! И чтобы вы отражались в воде… Видишь, Зоечка? Ты видишь?!
Фотограф кивала с улыбкой, соглашаясь.
– О, березы! Обожаю березы! Давайте сделаем пару кадров на фоне берез! Как Каролинка ведет Бинго… или нет! Пусть Бинго идет рядом, вот так, совершенно свободно! Ты сняла, Зоенька? Умница! О, еще полянка… и это дерево, старое как мир… Абсолютный улет! Можешь к нему прислониться? Ты – молодая, оно – старое… А Бинго пусть…
– А Бинго пусть на него залезет и прыгнет с парашютом! – послышался вдруг чей-то голос.
Анджей. Ну кто же еще.
– Ну вот и конец сессии, – вздохнула Эва. – Ты закончил с поилками? – раздраженно спросила она Анджея.
Только его насмешливых замечаний в этом волшебном месте недоставало.
– Закончил, не беспокойся. Марта послала меня узнать, не нужно ли вам чего…
И вдруг Анджей умолк на полуслове.
Через ручей, ведя Бинго под уздцы, шла Каролина.
Нет, не Каролина – само совершенство, с играющим в волосах ярким солнцем и серебристым сиянием в глазах. Именно это сияние и заставило Зойку защелкать фотоаппаратом.
Каролина робко улыбалась, одной рукой придерживая коня, а другой чуть приподняв край длинной юбки, чтобы не замочить.
Эва посмотрела на нее. Потом посмотрела на Анджея.
И поняла: нет, никакая это не дружба.
И никакое это не сочувствие.
Анджей был отчаянно влюблен. Причем взаимно.
Сердце Эвы в очередной раз разлетелось на мелкие кусочки.
Остаток этого дня стерся у Эвы из памяти.
Фотосессия закончилась уже без ее участия – она отговорилась головной болью (ничего более оригинального и подходящего придумать не смогла) и ушла обратно к дому. Там как будто Марта ее успокаивала. Они даже вроде бы обед вместе готовили, и Эва даже пробовала этот обед есть, но болезненно стиснутое горло не позволило ей проглотить ничего, кроме холодной воды.
Потом они молча ехали в Варшаву и Эва мечтала только об одном: поскорее оказаться в своей маленькой однокомнатной квартирке, подальше от людских глаз. Только там она смогла позволить себе наконец как следует поплакать.
– А что ты себе напридумывала?! – рыдала она, с отвращением глядя на свое отражение в зеркале. – Что взмахнешь своей дикой сливой – и твоя красота поразит Анджея в самое сердце и он в тебя влюбится?! Идиотка! Законченная идиотка! А еще эти проплешины… Вот если бы… – Она снова размечталась было о черных волосах Каролины, но тут в голове у нее зазвучал серьезный голос Анджея: «Ты завидуешь волосам Каролины? У нее лейкемия».
Неужели же она, Эва, будет соперничать в любви с девушкой, которая завтра может умереть?!
– Можешь не беспокоиться, Каролина, – всхлипнула Эва.
И тут раздался звонок в домофон.
Изка.
Эва давно не встречалась с этой своей подругой, главным жизненным предназначением которой было, как она сама думала, выдать Эву замуж. Желательно за принца. Ну, на крайний случай – пусть не принц, но чтобы все равно был красивый, как принц. И богатый, само собой.
– Нет, Изабелла, – сразу заговорила Эва, как только подруга произнесла первые слова, – я не пойду с тобой на встречу для одиноких, потому что…
– Конечно, пойдешь (ой, ты плакала!), обязательно пойдешь! – Пухленькая блондинка, полная обаяния и очарования, забегала по комнате, проводя инспекцию в шкафу и в ящиках комода. – Что, опять ничего? Опять ничего?! Ничего желтого, изумрудного, алого, синего?! Все та же серость и цвет увядшей листвы?! Ты что, при смерти, Эвка? Так я тебе сейчас кое-что объясню! – Она подбоченилась и уставилась гневным взглядом на безвольно сидящую на диване подругу: – Я тебе организовала свидание с королевичем, да-да, именно, с королевичем – а ты опять мешков для картошки себе накупила?! А что ты мне обещала, а? Что ты мне в прошлый раз обещала?
– Что больше никогда… что не буду больше… – буркнула Эва.
Удивительно, но вопли Изки действовали на нее успокаивающе. Отвлекали ее – как всегда.
– Ты обещала мне, что купишь что-нибудь нормальное! И что я вижу?! Все та же осень в шкафу, все та же осень в комоде. Эвка, ты вообще хочешь мужчину заполучить или нет?
– Нет. Уже нет.
– Знаешь что… тебе повезло, тебе ужасно повезло, что я тебя люблю и что я принесла кое-что для тебя. Давай-ка вылезай из этого жуткого платья, потому что меня от него тошнит, и надевай вот это…
Она бросила в Эву чем-то на удивление маленьким и невесомым.
И черным.
– То есть черный – это хорошо, а серый – плохо? – уточнила Эва с укором в голосе.
– Это маленькое черное платье с бриллиантиками. И в этом случае ответ на твой вопрос однозначно «да». Серый мешок – нет. И давай обойдемся без дискуссий. О том, что ты сотворила со своими волосами, поговорим в другой раз, потому что королевич ждет.
Она бросила в Эву чем-то на удивление маленьким и невесомым.
И черным.
– То есть черный – это хорошо, а серый – плохо? – уточнила Эва с укором в голосе.
– Это маленькое черное платье с бриллиантиками. И в этом случае ответ на твой вопрос однозначно «да». Серый мешок – нет. И давай обойдемся без дискуссий. О том, что ты сотворила со своими волосами, поговорим в другой раз, потому что королевич ждет.
Королевич на первый взгляд производил впечатление самого обычного, ничем не примечательного мужчины в чуть поношенном костюме – он легко затерялся бы в толпе государственных чиновников, которые в пятницу вечером спешат домой, к женам и жаркому из кролика. Лысеющий, под сорок. Он сидел развалившись на заднем сиденье такси и ждал свою потенциальную королевишну. Или принцессу. Или княжну?
Да кто ж его знает?..
– Але! – приветствовал он Эву, окидывая ее взглядом с ног до головы. – Что за хрень у тебя на голове?
Да, именно это он сказал сразу после дурацкого «але!».
Эва уставилась на него в недоумении.
Либо аристократы повыродились все напрочь, либо из него аристократ, как из нее, Эвы, балерина. Вместо того чтобы представиться как человек – «але!»? И «что за хрень у тебя на голове?» – незнакомой женщине, которую он видит в первый раз?
Ну, люди добрые…
– В отличие от тебя – у меня на голове волосы, – буркнула Эва, села в машину и уставилась в окно.
– Я слышал, у тебя свое издательство? И сколько делаешь в год? На бутылку? На две?
Эва медленно повернулась в его сторону. Она с недоверием уставилась на этого «королевича», потом перевела взгляд на Изку, которая старательно разглядывала разваливающийся дом, мимо которого они проезжали, а потом…
Потом она решила вступить в игру:
– На бутылку? Две? Ты так плохо обо мне думаешь? Я, мой дорогой, имею чистой прибыли десять миллионов. После выплаты налогов.
– Ага, поэтому живешь в этой халупе на Воли?
– Эта халупа, как ты изволил выразиться, принадлежит мне целиком – от подвалов до крыши, – высокомерно заявила Эва. – Это старый семейный дом, он мне от бабки достался. Пять этажей, три тысячи квадратных метров, по десятке за каждый… сам можешь посчитать.
«Королевич» мысленно посчитал.
И внезапно проникся к Эве симпатией и уважением.
Он протянул ей руку:
– Меня зовут Стефан. Стефан Плюй.
Эва поперхнулась и закашлялась.
– Я потомок крымских ханов по прямой линии.
Эва округлила глаза.
– Моя семья вынуждена была скрывать наше происхождение все эти годы, но теперь настало время для восстановления династии. И я ищу хорошие гены.
Тут Эва не выдержала и прыснула. Она честно старалась сохранить серьезный вид – ведь как бы то ни было, а она беседовала с королевичем, потомком крымского хана!
Но эти гены ее добили, и она не выдержала.
Стефан Плюй окинул ее подозрительным взором и отодвинулся:
– Чего ты ржешь?
Эва покатилась со смеху. Она начала так хохотать, что у нее слезы потекли по щекам.
– Так, водитель, остановите! – «Королевич» постучал по плечу шофера и, когда такси остановилось на обочине, вышел из машины без промедления.
– Ну, вот и нет королевича, – вздохнула Иза. Эва вытирала глаза, то и дело снова начиная хохотать. – А так он здорово рассказывал… – продолжала подруга с оттенком сожаления в голосе. – О своих предках… о планах в области ресторанного бизнеса…
– Не иначе как пивную открыть собирался! – вставила Эва.
– Вот глупая ты. Это же был настоящий аристократ! Он мне и документ показывал!
– Ой даааа… и фамилия у него такая прямо дворянская: Плюй… Стефан Плюй – аристократ… ой не могу…
– Но он же объяснял: конспирация! Коммунисты много бы дали в свое время за голову последнего прямого потомка крымским ханов…
– Или хамов! Прости, Изка, но это все слишком для меня!
– Знаешь, если ты и дальше будешь такой же привередливой, то никогда себе мужа не найдешь! Ишь ты – даже королевич ей не подходит! – оскорбилась Изабелла.
– Да пойми ты – если бы он молчал, почаще бы мылся и пришел на свидание в глаженом костюме, я бы с ним обязательно выпила бы чашечку чая и с удовольствием выслушала бы рассказ о его будущей пивной… ой, пардон – о ресторане! А так… – Эва сложила руки в умоляющем жесте.
– Все, идем, приехали, – буркнула Иза, расплатилась с таксистом и повела подругу к модному в кругах одиночек бару с романтичным названием «Белый парус», скорей всего названному так в честь известного произведения «Белеет парус одинокий…».
Внутри клубились толпы людей, ищущих партнеров. Здесь были самые разные люди – от подростков до пенсионеров, и у всех была одна цель: кого-нибудь подцепить.
Эва получила наклейку с тем именем, под которым она была зарегистрирована (спасибо Изе!) на портале «Симпатия». Эвабелла.
Вообще-то это самое «белла» Иза вполне могла бы оставить себе…
– Иди, выглядишь ты отлично! – Иза толкнула Эву в обнаженное плечо так, что та вломилась прямо в самую середину танцующей толпы. С трудом продираясь сквозь разгоряченные, потные тела танцующих, Эва пробралась к бару, оперлась локтями на стойку и уставилась невидящим взором прямо перед собой.
Что она тут делает, господи помилуй! Это же вообще не ее история! Здесь полно интересных, привлекательных, полунагих девиц, а эти мужчины с мутными глазами – они явно дурманят себя чем-то незаконным…
– Эй, – услышала она прямо над ухом. – Ты что-то не выглядишь очень счастливой.
К ней обращался довольно привлекательный мужчина чуть старше ее самой. Высокий и худой, с симпатичной улыбкой, со светлыми волосами и ярко-голубыми глазами. Он мог понравиться любой женщине. Кроме Эвы, которая была так безнадежно влюблена в другого.
– Нет, почему… – возразила она, мучительно размышляя, как поскорее и повежливее отделаться от этого надоеды.
– У тебя печаль в глазах.
– Правда? – она взглянула на него более внимательно.
Играет или?..
– Могу я предложить тебе выпить, чтобы уменьшить печаль? – он указал на целую батарею бутылок с алкоголем, выстроившуюся перед ними.
Эва уже собиралась ответить категорическим «я не пью!», когда вдруг пикнула пришедшая смска.
Анджей!
Может быть, он передумал… Может быть, Каролина – это только…
«Прости меня, Страусеныш, но я люблю Каролину. И надеюсь, что ты не возненавидишь за это ни меня, ни ее. Останемся друзьями?»
Да само собой разумеется!
Эва прикрыла веки, чтобы не разреветься на глазах у всех…
– Мне хочется чего-нибудь покрепче. Очень крепкого чего-нибудь. Лучше всего водки… или коктейль, – объявила она незнакомцу с голубыми глазами.
Тот улыбнулся понимающе, и через секунду перед Эвой появилось что-то… или лучше сказать – нечто. Она подняла бокал, подозрительно вглядываясь в разноцветное содержимое из нескольких слоев алкоголя.
– Попробуй, – ухажер загадочно ухмыльнулся.
– А… что это?
– То, что ты просила.
Эва, которая вообще не разбиралась в алкоголе, отчаянно поднесла бокал к губам и выпила обжигающий напиток до дна.
И незнакомец, и бармен вытаращили на нее глаза.
Она же некоторое время хватала ртом воздух, а потом облизнулась, как кот после блюдечка сметаны, и решительно объявила:
– Бармен, повторить!
– Вот это дело! – шепнул голубоглазый.
И это было последнее, что помнила Эва об этом вечере.
Больше никогда… Никогда, никогда больше!
Мама знала, о чем говорила, когда предостерегала Эву от: а) алкоголя, б) случайных знакомств и в) от алкоголя в компании со случайными знакомыми.
Умирая от сильнейшего похмелья, Эва с трудом разлепила веки и… тут же со стоном закрыла их снова.
Она находилась в постели.
Не в своей постели!
Поднявшись на локте, она все-таки открыла глаза и осмотрелась, чувствуя себя словно жертва кораблекрушения, выброшенная волной на берег.
К сожалению, это был вполне приличный номер в гостинице, а не безлюдный пляж.
Взгляд Эвы упал на вторую половину кровати. На подушке лежала пурпурная роза. И записка: «Ты была сладкая».
Я была сладкая?!
Эва подскочила на скомканной простыне, трясущимися руками натянула помятое, но все еще тускло поблескивающее платье и выскользнула из номера. И только дома она позволила себе приступ отчаяния, смешанного с гневом и стыдом.
– А все ты виноват, ты, карлик плюгавый! – кричала она воображаемому Анджею, хотя он нисколько не напоминал карлика, тем более плюгавого. – Это из-за тебя я спуталась с каким-то посторонним мужиком! Я даже не знаю, получила ли я удовольствие – я не помню ничего!!! Ненавижу тебя! – Эва схватила телефон и начала лихорадочно тыкать пальцем в кнопки. – Я тебе сейчас напишу, чего ты заслуживаешь, чего я тебе желаю на твоей новой дороге жизни! – бормотала она.
Написала.
Перечитала.
Мстительно улыбнулась.
Стерла.
Настучала новый текст, еще более обидный и язвительный.