— Отпусти!!!
— Кто тут у нас срань?
— Отпусти, я тебя в клочья порву.
— На хрена ж тогда тебя отпускать? Хочешь, добавлю? Так — лучше?
— А-а-а!
— А теперь медленно и печально повторяй: я — жаба в кедах.
— Я… жаба… в… а-а-а-а!
К концу вымученного признания Барнак посинел. Игорь его уже отпустил, а тот так и сидел на мостовой, соскребая руками пыль с брусчатки. Игорь испугался, что удавил чистюка до смерти. Оказалось — падучая. На синие губы полезла пена, глаза закатились. Барнак упал навзничь и пару раз треснулся затылком о мостовую. Игорь проявил полное равнодушие, а сердобольный Сун подложил под голову припадочного свернутую куртку. В рот затолкали черенок ложки.
Отколотило. Тело перестало дергаться, зубы разжались, зазвенела о камни, выпавшая ложка. Чистюк уснул прямо, где его ломало. Игорь вдвоем с товарищем перетащили его в телегу.
Проснулся он только к приходу Горбашки. Тот вернулся веселым. Не навеселе, а прямо задыхаясь от дурковатого смеха.
— Эге, эй! Погоняй, пердрило в перьях!
Сун в отличие от Игоря, с разборками не полез. Велели править — тряхнул вожами. Горбашка растолкал Барнака. Тот, против опасений, ничего не помнил. Главарь что-то пошептал чистюку в ухо. Оба расхохотались.
— Что вылупился? — у Горбашки дергалась щека. Зрачки светло-зеленых глаз превратились в точки.
— До завтра тут остаемся? — спросил Игорь.
— Сколько надо, столько и пробудем, — отрезал кривой чистюк. — Желтый, правь вокруг рынка. Видишь большие деревья? Давай туда.
Под старыми тополями раскорячилась такая же старая харчевня. Когда телега выкатила на утоптанный квадрат перед дверью, на порог вылилось ватага пять пьяных чистюков.
— Братва! Встречай пополнение. Ганота! Братан! Почему я тебя раньше не видел?
— Я ссать ходил. А это кто с тобой?
— Ты что, Барнака не узнал?
— Стой! — заорал вдруг плюговатый чистюк в грязной конской безрукавке. Старые штаны светились многими заплатами. На голове у него, такое впечатление, росли не волосы, а длинный седые кусты, от чего их обладатель походил на непричесанного лешего. — Ты кого с собой притащил? — ткнул он пальцем в Игоря. — Знаешь, кто это?
— Знаю, не залупайся.
— Это ты не залупайся. Говори, зачем герцогскую подтирку с собой привезли?
— Для дела! — в тон скандалисту заорал Горбашка. — Абаган тебе привет передает и пожелание, оказывать нам всяческую помощь. Щас поищу.
Горбащка влез по самый локоть за пазуху, порылся и вытянул квадратный кусок дерева. Глава местной общины чистюков взял ксиву, дернул ртом, сплюнул, но сменил гнев на милость:
— Ладно, веди… кхе… новичков в дом.
От загомонивших соратников он отмахнулся, обозвав Игоря и Суна новообращенцами.
Гульбище в харчевне шло, похоже, не первый день. Или они тут жили, вернее сказать гнездились. Столы были сдвинуты на середине комнаты кривой загогулиной. В дальних углах поверх соломы валялись тюфяки. На одном храпел здоровенный полуголый детина. На другом свернулась калачиком прикрытая собственной порванной юбкой девка. Игоря без всякой ласки толкнули в спину:
— Садись.
Ганота смахнул со стола пару мисок. На образовавшийся среди объедков островок бухнули кружку с пивом. Рядом упал кусок черного хлеба.
Игорь вспомнил трапезу в доме крестопоклонников и содрогнулся. Не хватало попасть в какое-нибудь посвящение. Типа: откушай моего черного пирожка — открою тебе верную дорогу. Побрезгуешь — будешь до смерти бездорожьем маяться.
А не все ли тебе равно? — пришла спасительная мысль.
Он сам не заметил, как выглотал пиво до дна. В кружку сразу плеснули еще. Гнота наперегонки с Барнаком травили свои байки. К Игорю никто пока не приставал, но определенный интерес к собственной персоне он чувствовал. Либо пялились, либо искоса посматривали почти все. Хорошо бывшему рабу: он вообще никого не интересовал. Глава общины, Лукис, перешептывался с Горбашкой и время от времени тоже косил в сторону гостя.
За второй кружкой последовала третья. В голове уже изрядно хороводилось. Игорь решил переждать. Дворцовое существование не предполагало алкогольной тренировки. А такой дряни, как местное пиво, он вообще никогда в рот не брал. С налету, с перепугу, который, разумеется, имел место быть, первая порция пошла легко, а эта — застряла.
— Почему не пьешь? Брезгуешь? — Заорал Ганота. Игорь оторвался от изучения мокрого дерева столешницы. Ганота, столкнув кого-то с лавки, устраивался рядом.
— Не хочу.
— Обижаешь! Горбашка, дай кисет.
— На, — через весь стол полетел, набитый под самый верх, кожаный кошель. Компания недовольно заворчала. Игорь понял, что продуктом тут дорожили.
— Пробовал? — спросил Ганота, высыпая на стол горсточку блестящей черной пыли.
— Нет.
— Давай. За знакомство.
— Я спать пойду. — Язык заплетался так сильно, что Игорь произнес тираду исключительно в собственной голове. Наружу вылезло только длинное мычание.
— Да ты не бойся, братан, раз попробуешь, потом за уши не оттянуть будет.
— Нет.
— Братва! Навались! Дворцовый нами брезгует.
Тут-то и выяснилось, что пиво замутило не только голову. Все тело налилось тяжестью. Игорь хотел оттолкнуть Ганоту, но едва шевельнул рукой. Пришлось собирать волю в кулак. Однако процесс оказался долгим и малоэффективным. Пока он поднимался, чтобы ткнуть в середину красной рожи, сзади навалились, завернули руки и запрокинули голову, ухватив за волосы. Ганота бросил в пиво щепотку черной пыли, сдавив мокрой лапой щеки, раскрыл Игорю рот и вылил туда пойло. Что-то пролилось, но во внутрь попало. Игорь приготовился…
Ничего, однако, не случилось. Все было как раньше. Не лезли из-под стола глюки, соседи не превратились в чертей. Пол остался на месте, потолок тоже. Попробовал пошевелиться: руки и ноги двигались. Игорь приметился и ухватил со стола кусок хлеба. Чуть не промахнулся, но исключительно от напряжения. Положил кусок на место, легко поднял, пожевал. Хлеб не имел вкуса.
Ганота довольно улыбался. Так же улыбался Горбашка. Почему он раньше казался уродом? Нормальный мужик. Одно плечо выше другого. И что? Ганота держался рядом как приклеенный. Здоров братишка! Кулаки с голову. Да и остальные — ребята, что надо.
Как же долго Игорь жил среди мозгляков! Давно надо было вырваться из дворцовых объятий. Герцогу поверил, идиот. Тот его двадцать лет морочил. А настоящие люди — вот они — рядом.
— Наш человек! — заорал Ганота в самое ухо Игоря. Но тот не обиделся. Его принимали к себе. Он был уже не один. С чистюками оказалось легко. С ними он пройдет все герцогство и найдет коня предателя. О! Случай, так случай! Не иначе, местный божок подкинул на кремнистый путь Игоря этих ребят.
Он тут же поделился с новыми товарищами своим открытием.
— Коня найти? Ха! Мы тех коней, знаешь, сколько завалили? Тысячи. Нелюди не должны жить. Всех на ножи!
— Я думал, чего это Баган с тобой связался, а ты, оказывается, нормальный мужик. С сегодняшнего дня ты — чистюк, — Лукис подошел сзади и навалился Игорю на плечи. — Наливай, братва, новому товарищу.
Открытие, что вокруг друзья, а не враги захватило Игоря целиком. Мир стал ярким и контрастным, а потом завертелся в безумном хороводе.
Сколько он потерял времени? Жил как амеба, ползал по дворцу. Отдавал приказания. Зачем? Рядом, за стенами шла настоящая жизнь… хорошо ощущать себя частичкой чего-то большого…
Ганота ревел песню. Игорь ее не знал, но старался подпевать. Зачем слова, когда есть мотив?
Он вырубился. Точно вырубился. Пришел в себя на сене в углу. Рядом храпел незнакомый мужик. У стенки Лукис тискал девку. Она пьяно отбивалась. Но недолго. Предводитель чистюкова воинства разложил ее на соломе крестом и пошло.
Игорь вдруг почувствовал дикое возбуждение. Ему нужна была женщина. Он уже забыл, когда с ним такое приключалось в последний раз. Невнятные дворцовые девушки не вызывали особого желания, и не оставляли по себе следа. Была — пропала. Придет следующая. Кого назначат. Герцог вообще не проявлял к женщинам интереса. Игорь демократично закрывал на тот факт глаза, но со временем выяснилось, что и мужчины Ария не интересуют. Дети? Их вообще во дворце не водилось. Беременная женщина покидала цитадель, как только выяснялось, что она в положении.
Мужик даже не хрюкнул, когда через него переползали. Не разбирая, кто тут кому начальник, Игорь сдернул Лукиса с женщины. Тот заорал. На спину посыпались тумаки. В затылке отдался звонкий удар.
Да хоть камнепад! Случись катаклизм, и он не смог бы остановить. Игорь врезался в нее с воем. Девка тоже подвывала. Что она орет-то?! Он заткнул ей рот, навалился и погнал дикими толчками, втаптывая дряблое тело в пол.
Успел. Обдало мгновенным жаром, и тут же кто-то ухватил за ноги и стащил с женщины. Игорь не сопротивлялся. Полежал в сторонке, сквозь муть досматривая, как ее протащили по полу и закинули на стол. В стороны полетели миски и объедки. Девка закричала. Ганота запихал ей в рот тряпку. Она подавилась. Глаза вылезли из орбит.
Игорь отвернулся, вяло двигая руками, поправил одежду, полежал еще немного и начал подниматься. Одного раза оказалось недостаточно. Доносившиеся от стола звуки проникали в мозг, бежали оттуда по позвоночнику и оседали в, начавшем тяжелеть, паху.
Она была уже без сознания, но еще конвульсивно дергалась. Живот и ноги покрывали слизь и кровь. Игорю показалось, что ей распороли живот. Вся промежность — сплошная рана. Но он хотел именно такую…
Уйти! Властный императив заставил отвернуться и шагнуть к двери. За спиной клубились его новые друзья. Ревел Ганота. Хрустели на полу черепки. Они не пускали. Игорь качнулся к столу, увидел, изгвазданные кровью разверстые ноги…
Приказ исходил из самого глубокого глубока его личности.
Уходи!!!
На улицу он вынырнул будто из болота, и выблевал содержимое желудка прямо на ступеньки крыльца. Легкие никак не могли наполниться воздухом. Их тоже заткнули тряпкой? Он старался поглубже вдохнуть, хрипел, кашлял, извивался. Опять вырвало. Теперь дыхание пошло легче, а в голове осталось только мутное кружение.
Мимо старых тополей, мимо выгребной ямы, мимо сарая он ушел от харчевни в старые темные улочки.
Свет померк мгновенно. Или в голове выключили внутреннее освещение? Приходилось таращиться, чтобы разглядеть дорогу под ногами. Впереди шумели. Игорь пару раз споткнулся, свернул в какой-то уже совсем узкий проход, чтобы вывалиться на центральную улицу городка.
Мэрия не поскупилась на факела. Свет, можно сказать, заливал улицу, и волновался подобно воде. Факела торчали из специальных держаков, в стенах домов. Факела были врыты в землю на перекрестках, плясали в руках у людей.
К ратуше собиралась процессия. Молодеж, отметил Игорь. Они стояли по трое-четверо. Громко стояли, то есть орали во всю глотку. Распорядитель бегал от одной группы у другой, и что-то дудел в рупор. Его не слушали. В переулке напротив показалась компания девушек. Все как на подбор низенькие, коренастые, наряженные в одинаковые платья со шнуровкой, они орали не меньше парней. А встречены были отнюдь не лаской. Для начала их обругали. Девчонки не остались в долгу. Тогда в их сторону полетели мелкие камни. Прибегать к более весомым аргументам парни или не хотели, или опасались. Но и маленьких камней оказалось достаточно. Женская колонна поволновалась, бросила пару булыжников в ответ и втянулась обратно в темный переулок.
Какой-то местный праздник? Игорь прикорнул на камне у недостроенного фундамента. Стройку, давно забросили. Каменные блоки и кирпичи успели выщербиться. Сидеть было неудобно. Он поерзал, пристраивая зад, не нашел удобного места и решил уже уйти, когда выяснилось: сидеть ему придется дальше. Пока он пялился на женщин и занимался собственным комфортом, распорядитель выстроил таки парней в колонну. Начиналось шествие.
Он покорно кивнул в темноту. Все было плохо. Кругом жало, терло, болело и тошнило. Тусклый свет резал глаза. Донимала тяжесть в паху. Желание все еще требовало реализации.
Он тут подождет, когда закончится шествие и пойдет искать чисто женское заведение. Не может быть, чтобы такового не существовало. Люди — везде люди. Кто это сказал? Наверное Ганота. Он там по третьему кругу наяривает бабу. Лукис и Горбашка стоят в очереди. Если она умерла, они даже не заметят, так и будут насиловать труп.
Нет, Игорь не станет сегодня искать женщину. Желание не пропало, но… он не станет превращаться в зверя. Смешно, однако, новоиспеченный истребитель нелюдей сам перевоплотился в животное. Как еще назвать порыв, заставивший рвать самку из-под другого самца?
Когда участники процессии нацепили личины, он не заметил. Вместо одежды на них болтались пестрые ремки, вместо лиц — маски. Вдоль улицы разворачивалось шествие зверей: волчьи, кошачьи, медвежьи морды, копья с насажеными на них свиными головами. Недоросток в маске лисы лупил в, болтавшийся на перевязи барабан. На трех палках несли над головами, растянувшегося тряпочного змея. Он извивался в такт шагам. У многих были в руках факела. Песня, наконец, определилась. Сквозь все еще мреющую дурноту Игорь разобрал слова: что-то там про гнет и насилие. Кого над кем?!
Ему захотелось досмотреть и выяснить, кто тут кому кошка с собакой.
Маски, свиные головы, тряпочный змей полетели в костер. Чучело медведя охаживали палками. Освобожденные граждане разделись почти донага и пошли осуществлять свою заветную мечту: мстить. Женщины вывалили на тот край площади, чтобы наблюдать за избиением. Они тоже хотели принять посильное участие, но их не допускали. А почему, выяснилось позже, когда куча истоптанного тряпья уже догорала. Девушки разбегались и прыгали через огонь. Ту, которой удалось благополучно преодолеть препятствие, поднимали на руки. Разбирали, в общем девушек.
Торжество человека над зверем, наконец, осуществилось. Допрыгнувшие до мужских рук, девицы громко смеялись над менее удачливыми подругами. Парни опять взялись за камни. Но до членовредительства не дошло. Неудачницы покинули площадь. Оставшиеся повалили во двор ратуши к накрытым столам.
Игорю стало тоскливо. Внутри засела холодная жаба и начала сосать кровь. Руки и ноги похолодали. Он испугался, что если посидит так еще немного, трупно окоченеет.
Он вернется к новым товарищам. Нальют — выпьет — и все станет на свои места. Что еще ему осталось? Разве, найти коня-предателя…
Черт дернул свернуть к тополям. До харчевни не хватило сил, решил посидеть на лавочке, отдохнуть. Ступил в густую черноту, слегка подсвеченную распахнутой дверью заведения, и чуть не споткнулся о босую ногу.
Женщину кинули за лавку и присыпали ветками. Она уже окоченела. Игорь попятился, запнулся, упал. В затылке полыхнуло болью. Ему показалось, что наступила слепота. Глаза ничего не различали, только вылезали из орбит от напряжения. Он пальцами прижал веки.
Со стороны харчевни заорал Ганота:
— Стражники козу ведут. Братва, стражникам — в рыло. Отберем козу!
Да что же они совсем дикие, что ли!
Непрошено и ярко перед внутренним взором предстало безвинное, истязаемое людьми животное…
Теперь уже вывернуло одной желчью, и вместо облегчения, скрючило от боли. Игорь взвыл. Кто-то дернул его за плечо.
— Вставай! Ты такой потехи еще не видел. Пошли!
— Мне плохо, — едва выговорил бывший начальник дворцовой стражи.
— Пошли, нашего пивка глотнешь, как рукой снимет.
— Нет.
— Вставай!
Его все равно подняли. Кое-как переставляя ноги, Игорь доплелся до крыльца, и — будь, что будет — качнулся к двери, но оттуда вывалили чистюки с Горбашкой во главе. Игоря подхватило и понесло. Они пробежали две или три улочки. Лукис добыл факел. Стало возможным разглядеть дорогу под ногами. Игорь туда и смотрел. Споткнешься — затопчут. Поднял глаза от земли, только когда остановились.
Двое стражников с пиками наперевес загородили собой девочку лет десяти.
— Отдадите козу, живыми отпустим, — осклабился на них Ганота.
— Нет, — коротко бросил один.
— Отдавайте! — визгнул Лукис. — Иначе мы на вас донесем, что нелюдя прячете.
— Идите своей дорогой, господа чистюки. Мы ее к начальнику гарнизона ведем. Он и разберется, откуда взялась.
Узкогрудый чистюк в грязных клетчатых штанах и жилетке мехом наружу прыгнул в сторону ближнего стражника, но получил тупым концом копья в грудь. У защитников девочки была выгодная позиция — в углу. С двух сторон заборы. Девчонку они задвинули себе за спину. Когда надвинулась, обозленная сопротивлением толпа чистюков, копья перевернулись остриями вперед, и первый же нападающий заорал, наколовшись. Ганота подобрался с боку и огрел мужика в кожаном доспехе дубиной. Но тот успел отшатнуться, удар пришелся вскользь. Сделав умелый выпад, он достал Ганоту пикой. Еще один чистюк выбыл из строя.
Толпа отхлынула. Теперь стояли на приличном расстоянии и переругивались. Лукис попытался торговаться, но стражники отказались наотрез.
И здесь Игорь оказался сторонним наблюдателем. Слобода была выстроена не так давно, вдоль улицы попадались недокорчеванные пни. На такой пенек он и влез. Сражаться с представителями местной власти на стороне не вполне законных чистюков ему не хотелось. Козу он так и не увидел. Наверное, убежала. Внутри начало отпускать. Предмет спора смылся в неизвестном направлении. Сейчас чистюки еще побузят и уметутся в свою харчевню.
Девочка за спинами стражи забилась в угол, села на корточки и прикрыла голову руками. Правильно, пока большие дурные дяди козу отспаривают, маленьким девочкам лучше посидеть в сторонке.