- Скромница ты наша, Натали. Самое главное, что я понял, - это то, что ты до тонкостей знаешь поэзию египтян, их язык, народный эпос. И то, что ты указала на кладезь народных песен, и та песня, которую мы услышали, позволяет утверждать, что она действительно отсюда, это очень важно. А вот как ее озвучили, как ее услышали - вот это вопрос вопросов. Я уверен, что Женя завтра получит однозначный ответ от своего анализатора - пел явно египтянин. Стихи твои, Натали, просто прекрасные. Но давайте отдохнем, а завтра соберемся снова, поговорим, попытаемся упорядочить наши знания.
- Иван Петрович, давайте соберемся завтра в "усыпальнице бедняков" у стены, а потом я провожу вас в библиотеку Амона.
- Так, что у нас завтра по плану? Анализ последней недели. Ничего, потом обговорим, мы и так в общем-то знаем, что сделали, надо просто обобщить материал. Так что принимаем твое предложение, Натали, и завтра все предстанем пред стеной. Спокойной ночи, друзья, - Иван Петрович улыбнулся, глядя на молодых людей.
- Спокойной ночи, Иван Петрович.
Разошлись, но всем не спалось. Каждый по-своему обдумывал то, что услышал, что хотел услышать, фантазировал, мечтал.
"Молодцы мои молодые помощники. Я и не задумывался над этим шумовым фоном. По старинке думал, что шумит электронная аппаратура. А вот Женя не только понял, что он есть, но и проанализировал его досконально. Надо же, даже вероятности совпадения со всеми известными звуками планеты проанализировал. Кто и что мог скрести? И зачем? Я такого аккомпанирования никогда не слышал. А Натали? Наши знания египетского ничто по сравнению с ее знаниями. Умница, как углубила знания языка, какой анализ сделала народному эпосу египтян. Заслушаешься. А почему она статью не опубликовала по поводу источника молитв Амона? Надо подсказать, пусть напишет, это очень и очень интересно. Умница, просто умница Натали. Все, спать!" - Иван Петрович наконец заснул, чуть тяжелое его дыхание расползалось от палатки и пугало юрких ящериц. Они подбегали к палатке и, словно натолкнувшись на невидимый барьер, останавливались, встревоженно и удивленно поднимая острые головки на пульсирующей шее.
Натали закрыла глаза и попыталась уснуть. В полудреме ей представлялся сильный красивый юноша, почему-то спустившийся с неба. Сама она оказалась среди индейцев, которые в страхе стояли на коленях, уткнув лица в колени. Юноша шел навстречу Натали, протягивал к ней руки и, улыбаясь, пел.
"И как он может одновременно и улыбаться и петь? Наверное, это во мне песня или это телепатия", - удивилась Натали. А юноша все шел и пел о любви, которая осталась святой реликвией всех веков, такой же чистой, яркой, красочной, как и тысячелетия назад. Натали шла ему навстречу, она хотела прикоснуться к нему, взглянула в его лицо и удивленно ахнула:
"Женя!" - и проснулась.
Полными радостных слез глазами она увидела над собой далекие холодные звезды и одну яркую, летящую среди них звездочку.
"Вот так, на глазах людей, они, наверно, все-таки прилетали к нам, а может, и нет..."
Натали заснула.
"Любимая моя, Натали, до чего же здорово, что мы здесь вместе", успел подумать Женя, и крепкий сон свалил его.
Утро, холодное для пустынь, пришло к пирамидам. Солнце, еще не выглянув из-за ровно очерченного горизонта, уже подсвечивало пирамиды. Их гигантские строгие геометрические фигуры нарушали линию горизонта причудливыми изломами. Из черноты ночи пирамиды проступали сначала серым цветом, потом желтоватым, в основании своем сливаясь с цветом песков, а потом заискрились красным отливом от солнечных лучей. Красное постепенно переполнялось, густело, и вот солнце всплыло над линией горизонта и залило золотом и пустыню и пирамиды.
- Все-таки есть в них что-то сказочное, фантастическое, - нарушил молчание Иван Петрович.
- Да, я тоже об этом думал, сколько бы раз ни наблюдал восход солнца в пустыне, среди пирамид, все равно он неповторим, величав и царствен: прямой горизонт, треугольники пирамид и парящий над всем этим диск золотого солнца. Это завораживает, и я признаюсь вам, Иван Петрович, у меня несколько раз ноги подгибались, так и хотелось занять коленопреклоненную позу. Наследие предков взыграло, - шутливо закончил Женя.
- Не только у тебя, - засмеялась Натали. - А я тебя во сне видела, Женя, ты, как бог, спустился с неба к индейцам каяпо, а я тебя встречала среди них. Но как только поняла, что бог - ты, я проснулась.
- От ужаса? - полушутя-полусерьезно спросил Женя.
- Ну что ты, Женя, от желания поскорее увидеть тебя наяву, - ответила Натали.
- Ну что, пора, наверное, к усыпальнице, а то без нас начнут ее "раздевать", - сказал Иван Петрович.
- Конечно, конечно, - заторопился Женя, - надо идти.
- Успеем, - коротко констатировала Натали.
Быстрым шагом добрались до "усыпальницы бедняков". Так ее назвали археологи потому, что в ней не нашли богатого захоронения, золотых масок, украшений. Ничего, кроме скромного погребения бедного египтянина. Вошли в главный зал. Аппаратура была уже установлена. Ее камеры были направлены на голую стену. Сбоку стоял большой черный экран. Комиссия, представленная всеми заинтересованными странами, собралась.
- Здравствуйте, мистер Волков, - поздоровался с Иваном Петровичем Джон Пат, - о, пардон, гуд монинг, мисс Иванова, хелло, мистер Женя.
"Как всегда, "мистер Женя", никак не скажет "мистер Петровский", да и Натали пора бы уже миссис Петровской называть", - размышлял Женя.
- Вы, как всегда, точны, хоть часы по вас проверяй. По-моему, у вас так говорят?
- Здравствуйте, мистер Пат.
- Ну что ж, господа, вот и все собрались, назначенное время пришло. Я думаю, пора начинать. Итак, сегодня мы изучим содержание второго отделочного слоя. К сожалению, и здесь, где, казалось бы, не к чему приложить своенравную руку правителя, как правило, что-то переделывающего по-своему и зачастую разрушающего старое, но не менее, а порой даже более прекрасное, какая-то рука все-таки наложила второй слой извести. А вот что под ней, мы сейчас посмотрим. У вас все готово? - обратился к инженерной группе мистер Пат.
- Готово, мистер Пат.
- Включайте.
Загудели преобразователи, и невидимый луч начал свою работу. Он, подобно лучу старой телевизионной трубки, бежал от одного края стены к другому, обнажая то, что было спрятано в глубине, под наружным слоем. На черном экране строка за строкой рисовались ровная серая стена и линии плотно пригнанных каменных плит. Черный фон экрана постепенно уступал серому цвету. Все вглядывались в экран, но ничего любопытного там пока не было. Так бывало часто. Напряжение спало, люди стали переговариваться между собой, обсуждая новости или просто дружески беседуя. Вот луч пробежал у фундамента, и весь экран засветился ровным серым цветом пустой стены. Вторая стена оказалась такой же. Перешли к третьей. И тут... На трети высоты стены, как в пишущей машинке, одна за другой стали четко проступать буквы... Разговоры разом стихли... Многие бросились к словарям, и только губы Натали сначала шепотом, а потом все громче и громче шептали:
Жрец мастерок в мои руки вложил,
Кто я без бога? Что мог и чем жил?
Гнал я по полю тучных быков...
Автоматы замедлили бег луча, подстраивая фокусировку на каждую из букв, а голос Натали, теперь уже опережая строки на экране, все громче и тверже продолжал:
Чтобы властвовал царь и не вымер народ.
Было время, под Солнцем парящим я жил,
Жену полюбил и детей народил...
По случайному совпадению слова появлялись на экране вслед за голосом Натали. Все умолкли и с изумлением смотрели и слушали ее. Было что-то сверхъестественное в происходящем, события тысячелетней давности переплелись с настоящим. В стройной Натали, несмотря на ее современную одежду, присутствующим почудилась потерявшая детей, убитая горем женщина, жившая тысячелетия назад. Глаза собравшихся выражали восхищение, благоговение к священному таинству происходящего, беспокойство, трепет и даже страх. Один из операторов в ужасе схватился за голову и изумленно смотрел на Натали. Глаза их встретились, и Натали, как часто выбирают со сцены артисты кого-то из зала, остановив на нем свой взгляд, продолжала читать, читать от души, от сердца, читать, как свои стихи, вымученные своей жизнью и рожденные самой... Она жила жизнью той далекой Хавы, ее горем, судьбой ее детей, она стала ею...
Оператор затравленно вертел головой, руки его дрожали, он не мог оторваться от взгляда Натали, лоб его покрылся испариной, ноги подгибались, он был близок к обмороку, сознание явно покидало его... А голос Натали звучал все быстрее, опережая текст экрана все больше и больше...
Бог мой, Ра, фараон, помоги,
Внука мне хоть на миг покажи,
Пусть он будет счастливей меня,
Бог мой, Ра, пусть потомки услышат меня.
Натали умолкла, а буквы все бежали и бежали, пока последняя из них не заняла своего места на экране.
Бог мой, Ра, фараон, помоги,
Внука мне хоть на миг покажи,
Пусть он будет счастливей меня,
Бог мой, Ра, пусть потомки услышат меня.
Натали умолкла, а буквы все бежали и бежали, пока последняя из них не заняла своего места на экране.
В зале было тихо, и лишь легкое позвякивание вызывающе отвлекало от картин прошлого, возвращая в настоящее. Это бренчал металлический часовой браслет на дрожащей худой руке несчастного оператора. Глаза его закатились, рот был перекошен.
- Нет, - вырвалось у него, - нет, не может быть, я не виноват, я не хотел, я... - Он повалился на пол и затих.
Глубокая, тревожная тишина сковала людей. Не сразу бросились на помощь. Натали, чувствуя себя в чем-то виноватой, присела рядом с ним, положила его голову на свои колени и, слегка покачивая, как ребенка, обмахивала его лицо, пытаясь дать приток свежему воздуху. Холодная вода, которую услужливо подали Натали, сделала свое дело. Он открыл глаза, вздрогнул, лицо Натали было рядом, она дружески улыбнулась ему... страх пробежал по его лицу, он зарычал, вскочил и, отбросив Натали, с ненавистью глядя ей в глаза, закричал:
- Как ты могла догадаться, как? Что ты на меня смотришь? Ты отнимаешь у меня не только деньги, но и жизнь! Ты не могла, не могла видеть мои голограммы, не могла! Я не мог представить, что песня здесь, под слоем извести, не знал. Но как догадалась ты?
С этими словами, которые привели всех в недоумение, он выскочил из помещения и понесся прочь, песок взвивался фонтанчиками из-под его ног и оседал невысокими холмиками, отмечая его путь.
- Что с ним? Почему он говорит, что я его жизнь разбила? - спрашивала всех Натали. - Какие деньги?
- Кто это? - коротко спросил Иван Петрович.
Молчание нарушил Пат.
- Это мистер Гарри, лучший оператор, кстати, и лучший специалист по голографии, ни одна морщинка на любом холеном лице не ускользнет от него, ни одна шероховатость. А что с ним, не знаю. Знаю только, что он стал очень богат, и дело оператора не бросает, любит его, что ли, так и переезжает из Африки в Америку, из Америки в Индию, из Индии в Азию, а сейчас вот сюда прикатил, к пирамидам. Очень увлеченный человек, я его часто вижу у храмовых стен с его голографом. Причем однажды видел, как он поглаживал стену и вслух сокрушался, что она очень ровная. Богатый чудак, но еще раз говорю - специалист он отменный. Да, так что же мы даже не поздравили друг друга с такой находкой - стихи, это же такой успех, такой успех и такая редкость! - Пат взволнованно подпрыгивал на месте. - Мисс Натали, а почему вы читали текст, забежав вперед, вы знали его наизусть? Откуда, позвольте спросить? И прошу простить за грубый тон моего соотечественника, он был явно не в себе. Так, мисс Натали, как вы могли знать текст песни заранее?
- Да, мистер Пат, я знала текст наизусть, я вчера слышала эту песню, она недавно звучала в эфире.
- Еще одна из песен, которые так будоражат мир? А я ее не слышал! Жаль, сейчас же пойду послушаю, поздравляю вас, коллеги, еще один шедевр старины глубокой увидел свет...
Вечером опять собрались в палатке Ивана Петровича.
- Ну что, друзья, вот это совпадение! Не успела прозвучать песня, как мы нашли ее текст. Слишком маловероятное совпадение. Я бы сказал, трех событий - звучание песни в эфире, находка текста и их полная идентичность.
- Я бы сказал, четырех, Иван Петрович, еще одно совпадение - именно здесь, где нашли текст, работает международная комиссия, - Женя задумчиво тер подбородок.
- Ну и что? Какая тут связь? Не понимаю, - удивленно переспросил Иван Петрович.
- Давайте рассуждать. Да, кстати, я просчитал песню. Пел египтянин, фон такой же, шуршит что-то. Поет всегда мужчина, поет простые песни. Значит, это трудяга, а поют трудяги обычно во время работы, чтобы легче работать было. Или на радость. Как женщины в поле пели, когда труд был приятен. Везде есть этот фон однотипный. Значит, все наши "певцы" делали во время пения одну и ту же работу. А теперь вспомним текст последней; помните, там есть строки: "Жрец мастерок в мои руки вложил". Он недаром пел "Пусть потомки услышат меня", недаром. Вот мы его и услышали, не думаю, чтобы он делал это специально, что он действительно понимал, что мы его можем услышать, но вот услышали же... Может, они все штукатурами были, с мастерками в руках храмы отделывали, но при чем здесь возможность услышать... "Пусть потомки услышат меня". Услышали, услышали, но вот как?
- Ты, по-моему, совершенно прав. Женечка, я сейчас шла от туристического центра. Там как раз работал штукатур. Вчера пальма упала и выбила угол, так вот он бросал раствор и заглаживал его мастерком, сделанным из дерева. У меня хороший слух, ты знаешь, так вот шуршание такое же, как тот фон, который ты, Женя, исследовал. Турист шел с магнитофоном, я его попросила записать и подарить мне кассету. Он сделал запись, отдал кассету и убежал, часто оглядываясь на меня. Уверена, он решил, что я сумасшедшая.
- Дай кассету, - Женя уже протянул руку.
- Пожалуйста, бери, - Натали отдала ему кассету, и Женя выскочил из палатки.
- Натали, как ты думаешь, что произошло с Гарри?
- Не знаю, Иван Петрович, но мне кажется, что он имеет отношение к появлению этих песен. Кстати, стал-то он богат после своей поезди в Южную Америку и как раз в то время появилась песня майя. В их группе операторов есть Мери, мы с ней знакомы, встречаемся довольно часто и, как и все женщины, конечно же, болтаем, а она все старается выйти за Гарри замуж, поэтому многое о нем знает. Он у нее всегда на уме, а значит, и на языке. Она только о нем и говорит и не только говорит, но и пишет в своих письмах. Как-то в письме она нарисовала схему поездок своего Гарри. Смотри-де, какой он у меня смелый, какой путешественник и как любит свое дело, хотя и богат. Там были и Америка, и Африка, и Азия, и Австралия.
Одним словом, только теперь я способна переосмыслить все услышанное. Действительно появление этих чудесных песен и поездки Гарри в места их рождения совпадают. Мери восхищалась как-то тем, что Гарри сам познал науки, сам сделал какие-то приборы, а потом занялся голографией. Кстати, он сделал ее портрет, она говорит, что прямо живая да и только, отдельные волоски видны. Перебивался как мог, денег не было, а потом вдруг появились. Появилась и первая песня индейцев майя. И в это же время была первая поездка Гарри в Южную Америку, он там вроде бы подрабатывал в группе операторов, носил аппаратуру за ними. Я думаю, что если просмотреть его банковский приход, то прибыли тоже совпадут с поездками Гарри в составе международной комиссии археологов. Я уверена, что песни, вернее, их появление связано с ними.
Вбежал Женя.
- Точно такой же фон, все совпадает, твоя запись работы штукатура идентична с фонами, анализ подтвердил их аналогию. Знаете, что это за фон? Звук от мастерка, деревянного мастерка, движущегося по массе раствора. Вот так.
- Я так и думал. - Иван Петрович растягивал слова, явно что-то обдумывая. - По голографии он специалист, этот Гарри. И во всех песнях один и тот же фон - мастерок шуршит по мягкой еще стене, заляпанной раствором. Кто-то пел, а кто-то работал. А почему кто-то? А если он пел и работал, один и тот же человек? Может быть, и так, может. Здесь в этом ключ, в этом. Натали, где он работает?
- Кто? - удивленно вскинула брови Наташа.
- Да этот мастер-штукатур.
- У второго здания туристического центра.
- Пошли.
Мастер продолжал свою работу, и оставалось совсем немного, чтобы стена опять стала гладкой и красивой, он был доволен своей работой и что-то негромко напевал.
Иван Петрович, Натали и Женя приближались к нему, громко переговариваясь.
- И все-таки я не понимаю, как песня могла попасть к Гарри, не понимаю, и все тут, не было пластинок, не было магнитофонов, пленок. Если бы песня передавалась из поколения в поколение, то она бы изменилась, изменился бы язык, тональность, появились бы и другие наслоения, не понимаю, и все тут, они же, песни эти, нетронутые, они те, те, они настоящие. - Натали говорила возбужденно.
Голос Натали привлек внимание мастера, он с удивлением смотрел на группу спешащих к нему людей. Натали он узнал сразу. Отложив работу, он спросил ее:
- Простите, мисс, сэр, что-нибудь не так, я плохо что-то сделал, я в чем-то ошибся? - Голос его был встревожен.
- Нет, нет, что вы, простите нас. - Натали говорила ласково, желая смягчить тревогу мастера.
- Натали, попроси у него мастерок. - Иван Петрович уже тянулся к нему.
- Простите, вы не могли бы дать свой мастерок ненадолго? - Натали перевела просьбу Ивана Петровича.
- Мастерок? Этому господину? Сэр, вы в таком костюме, да и зачем он вам, вы не сумеете сделать эту работу лучше меня. - Натали быстро переводила.
- Нет, нет, не беспокойтесь, я не пытаюсь это сделать, просто я хочу попробовать, мне это очень надо. Это очень важно.
- Но зачем именно сейчас? Приходите потом, я научу вас, если вы так хотите стать штукатуром. Это непростая и тяжелая работа, сэр. У всех, кто ею занимается, больные руки. Так было с давних времен, сэр.