Едва я села за руль, как ожил мобильный.
– Значит, ты не желаешь участвовать в семейном деле? – спросил Дегтярев. – Ладно, амнистирую. Кстати, куда ты дела пакет с лекарствами? Где «Кома мао» и прочее?
– Вручила тебе, – ответила я.
– Нет, – начал спорить толстяк, – не было такого.
– Отлично помню, как ты взял кулек и сунул его под пуловер!
– Зачем мне запихивать туда пузырьки? – повысил голос Дегтярев.
– В холл вышла Дина, и ты, наверное, не хотел, чтобы она видела лекарства, – предположила я.
– Нет! – уперся полковник. – Я никогда ничего не забываю, не теряю, не путаю!
– В самом деле? – язвительно осведомилась я. – Зато я хорошо помню, как некая личность, смыв с лица красящим шампунем средство для укладки волос, произнесла фразу: «Я бросил лекарства на кровать, а их как собака языком слизала».
– Не выдумывай глупости, – вздохнул Дегтярев. – Не надо искать оправданий собственной рассеянности, честно признайся, что потеряла таблетки или просто забыла зарулить в аптеку. Дарья, у тебя начинаются проблемы с головой, а я, слава богу, не страдаю провалами памяти. Да, кстати, помнишь загадку?
– Какую? – удивилась я.
– И ты еще что-то говоришь о чужих недостатках… – довольно заметил Александр Михайлович. – Про собаку, которая ищет наркотики. Какое слово сказал ей пассажир Сергей, когда псина обнюхивала его чемодан? Что он произнес, если это посчитали фактом, мешающим животному выполнить служебные обязанности? Мало того – представили дело как личное оскорбление песика и впаяли Сергею пятнадцать суток.
– Знаешь, я думала над этой загадкой, но…
– Никак не можешь найти отгадку, – радостно закончил за меня полковник. – Короче, купи необходимые мне средства. Все. Выполнить и доложить!
Из трубки полетели гудки. Можно, я не стану комментировать поведение толстяка? У меня просто нет слов.
К Жуковой я опоздала – Полина уже ушла из дома, на звонок в дверь никто не отреагировал. Решив не унывать, я приехала в больницу, поднялась в отделение, увидела на посту прыщавую блондинку и спросила:
– Где я могу найти Жукову?
– Сегодня не ее смена, – зевая, ответила девушка, – она выйдет завтра.
Выдержав и этот удар, я села в машину и покатила в НИИ проблем воспитания, проведя по дороге сеанс аутотренинга. «Спокойно, Дашута, – твердила я сама себе, – случаются порой неудачные дни, но завтра вновь засияет солнце. Жукова придет на службу, и ты заставишь ее рассказать правду. Хорошо, что Полина умелась из квартиры ни свет ни заря. Допрошу ее в больнице, тут она побоится скандалить, а в родных пенатах может устроить дебош».
На сей раз в пустом читальном зале за стойкой сидела маленькая, похожая на недокормленную птичку старушка. Сходство с голодным воробышком ей придавала «рваная» стрижка, выполненная явно непрофессиональной рукой, и слишком тонкий нос.
– Вы к нам? – обрадовалась она. – Хотите книжечку взять? Очень хорошо! Я заскучала тут в одиночестве. Открыла зал в десять, и ни одной души. Новенькая, да? В отдел к Сергею Юрьевичу нанялись?
– Я ищу Анну Иосифовну Кранц, – улыбнулась я.
– Уже нашли, – заявила библиотекарь, – вот она я собственной персоной.
– Вы ведь знакомы с Юлией Моргаловой? – сразу схватила я быка за рога.
– С кем? – удивилась Кранц.
– Может, общались с девушкой, когда она была Яценко?
– А, с Юлечкой! – встрепенулась Анна Иосифовна. – Ну конечно! Дочка покойной Лёки! Как она поживает? Наверное, замуж вышла. Вы упомянули сначала другую фамилию.
– Моргалова. Верно, Юлия была расписана с Николаем, своим соседом.
– Почему была? – мигом отреагировала Кранц. – Девочка развелась? О темпора, о морес[6]! Нынче не встретишь крепкую семью. А от меня вы чего хотите?
– К сожалению, я принесла печальную весть.
Анна Иосифовна прижала узкие ладошки к бледным щекам.
– Сообщайте. После кончины моего дорогого Павла Яковлевича меня уже ничем не испугать.
– Юлия умерла.
– Боже! Она ведь молодая совсем, ребенок… Ужасно! – затрясла головой старушка.
– Родственников у девушки нет.
– Господи! Да, знаю… Конечно… – бестолково засуетилась Анна Иосифовна. – Лёка очень переживала! Она не хотела… боялась… очень старалась… Это трагедия! А если учесть необычайный дар… бедняжка жила в аду…
– Юля?
– Кто? – переспросила Кранц.
– Вы сказали: «бедняжка жила в аду». Кого вы имели в виду?
– Лёку, естественно, – сказала Анна Ивановна. – Сколько раз она у меня тут плакала! Сердце мое кровью обливалось, но помочь ей я не могла. Андрон был тиран, только она его обожала. И из-за Люси так переживала, каялась! Пыталась заменить Юле мать, но та… О господи! Я непонятно изъясняюсь?
– Не очень, – призналась я.
Анна Ивановна поманила меня пальцем.
– Пойдемте сюда, за стеллажи. Осторожно, не ударьтесь о выступ.
Ловко лавируя между полками, она привела меня в каморку и заговорщицки прошептала:
– Кофейку? Пожарные строго-настрого запретили чайник держать, но у меня кипятильник, а о нем речи не было.
Я улыбнулась. Кранц похожа на второклассницу. То ли к старости стала такой, то ли всегда обладала менталитетом ребенка. Ей скучно в книгохранилище, куда редко заглядывают сотрудники, а тут появился новый человек. Анна Иосифовна не стала задавать мне вопросы, она вполне удовлетворилась брошенной посетительницей фразой про знакомство с Юлией и решила, что незнакомка пришла сообщить ей о смерти падчерицы Леокадии. А как поступает человек, узнав о чьей-то кончине? Вспоминает свои встречи с покойным.
– В разгар перестройки, – завела Анна Иосифовна, – директором у нас тут был Федор Сергеевич Панков. Ох, оборотистый был мужчина! НИИ кругом разваливались, а мы держались на плаву и даже новых сотрудников набирали. Это уж потом выяснилось, что начальство незаконным образом сдало загородную базу, пустило туда бандитов, подружилось с непотребными людьми и превратило пансионат в приют для уголовников. Панкова со скандалом уволили, НИИ захирел. Но два года мы роскошно существовали, нам с Еленой Георгиевной даже зарплату прибавили. Моя коллега – дама решительная, она сразу почуяла денежный ветер и пошла к Панкову с требованием увеличить штат библиотеки. Мол, хранилище набито литературой, каталог составлялся при царе Горохе, надо его почистить, внести исправления, а мы работаем через день, сидим и на абонементе, и в читальне, времени на архив нет…
Федор Сергеевич внял ее просьбам и принял на службу еще двух сотрудниц – Леокадию Бланк и Светлану Глаголеву. Анна Иосифовна оказалась в одной смене с Лёкой, чему была очень рада. Кранц этническая немка, ее родственники в начале двадцатого века прибыли из Мюнхена в Россию торговать мануфактурой, да так и остались в Москве навсегда. А Леокадия вела род от некоего Бланка, приехавшего в Россию из Пруссии в незапамятные времена, при Петре Первом. Двум дамам было о чем поговорить, а крепкая дружба началась с яблочного пирога. В семье Кранц сохранили его рецепт, бабушка объяснила Анне Иосифовне, как следует замешивать тесто, чтобы оно раскатывалось до толщины папиросной бумаги, а Леокадия таких тонкостей не знала. Кранц любит поболтать, поэтому, получив слушателя, она обрадовалась.
Леокадия оформилась на работу в январе, а в марте она не вышла на службу, сообщив о простуде.
Проведя очередной рабочий день в одиночестве, Кранц поехала домой. Анна Иосифовна любит в метро просматривать… глянцевые журналы. Не сочтите ее дурочкой, она образованная женщина, но перед входом в подземку частенько приобретает «глянец». Есть у библиотекарши такая слабость, и она ее стесняется. Муж и сын, узнав об интересе Анны Иосифовны к красивым фото и статьям о тряпках, стали бы насмехаться, поэтому она изучала издания в метро.
У продавщицы в ларьке не нашлось сдачи, и она сунула Кранц какую-то газету. Анна удобно устроилась на сиденье и развернула ее. Кранц, сразу сообразив, что ей в руки попало так называемое бульварное издание, решила выбросить отвратительное чтиво в ближайшую урну. Сложила газету и вдруг увидела фото… Лёки. Над снимком шел гигантский заголовок: «Экстрасенс спасает людей. Страшная трагедия в московском кафе. Трое погибших, среди них один ребенок».
Прочитав статью, Анна Иосифовна испытала шок. Оказывается, она уже несколько месяцев работает с женщиной, которая обладает уникальными паранормальными способностями и ни намеком не обмолвилась о своих талантах. А ведь напарнице было о чем рассказать!
В газете говорилось о том, что в прошедшую пятницу некая Леокадия Бланк ворвалась в небольшое кафе, самый обычный стеклянный павильончик, которые в тот год словно грибы выросли по всей Москве, и закричала:
– Скорее уходите отсюда! Идет смерть! Будет тут через пять минут, уже катит по проспекту! Люди, умоляю, поторопитесь!
Москва огромный город, здесь можно встретить массу сумасшедших, поэтому немногочисленные посетители заведения не обратили на Леокадию ни малейшего внимания. Бланк, сообразив, что ее предупреждение не принято всерьез, начала хватать людей за плечи и орать:
– Быстрее, бежим!
Официантка возмутилась и решила вытолкнуть психопатку вон. Тогда Леокадия схватила двух маленьких детей, сидевших с родителями за столиками, и кинулась к выходу, за обезумевшей теткой рванулись родственники ребятишек. В павильончике остались только официантка и одна клиентка с маленькой девочкой, годовалой крошкой (старшую ее дочку сцапала Леокадия, муж понесся за похитительницей, а мать замешкалась – никак не могла вытащить малышку из высокого стульчика). И тут в стену павильончика на полной скорости вломился здоровенный грузовик. Хлипкое здание уличного кафе сложилось, как карточный домик. Женщина с ребенком погибли на месте, официантка попала в реанимацию. Жертв, несомненно, было бы больше, не схвати Леокадия двух детей и не побеги за ней часть посетителей…
Анна Иосифовна, пересказав по памяти газетную заметку, допила чай и начала вертеть в руках пустую кружку.
– История имела большой резонанс, о ней написали почти все газеты. Лёку пригласили на телевидение в очень рейтинговую программу, и, ясное дело, тьма народа ринулась к ней, чтобы узнать свое будущее, – продолжала она. – Леокадия была скромным человеком, ей это все не нравилось. К нам в библиотеку помчался весь институт, но она наотрез отказалась заниматься предсказаниями. Исключение сделала только для Светы Глаголевой. О господи! Вот страх-то был!
– Вас напугал прогноз для коллеги? – спросила я.
Кранц отмахнулась.
– Не в том дело. Все знали, что у Светланы муж болен белокровием и доживает последние дни. Глаголева решила отвезти супруга в Израиль, где некий доктор обещал полнейшее его выздоровление со стопроцентной гарантией. Денег врач запросил немерено и потребовал их вперед. Причем он оговорился, что в случае неудачи их не вернет. Еще прибавьте стоимость билетов, номера в гостинице… Светлана решила продать квартиру и дачный участок. Уж как мы ее уговаривали: «Опомнись! Попадешь в лапы к мошеннику, останешься голой, босой». Но она нас не слушала, твердила: «Я должна использовать все шансы, иначе потом себя не прощу!» И тогда я попросила Леокадию…
Бланк сначала повторяла, что не хочет гадать коллегам, но Анна Иосифовна продолжала настаивать. И в конце концов Леокадия согласилась.
Светлана потом рассказывала Кранц, что никогда не испытывала подобного ужаса. Лицо Лёки во время сеанса окаменело, подбородок отвис, а из груди вдруг вырвался мужской голос:
– Света, узнаешь меня?
– Папа! – завизжала Глаголева и затряслась в ознобе. – Ты же давно умер!
– Не дури, – прервал ее голос, – мужу твоему уже здесь место приготовлено, жизни ему осталось не больше месяца. Не езди в Израиль, тот врач мошенник.
Глава 17
Прогноз Леокадии сбылся со стопроцентной точностью. Муж Светы вскоре умер, а про того врача, шарлатана и обманщика, написали многие газеты. Благодаря Лёке Глаголева сохранила квартиру и участок, иначе жить бы ей бомжихой…
Анна Иосифовна снова включила кипятильник.
– Лёка была очень совестливой, человек редкой души. Знаете, она мучилась от своего дара, старалась не смотреть на людей в упор, отводила глаза в сторону.
– Почему? – удивилась я.
Кранц опустила пакетик с чаем в кипяток.
– Как-то в минуту откровенности Лёка мне сказала, что она впадает в транс, глянув в чужие глаза. Правда, говорила, что канал открывается не всегда, но часто. Леокадии же совершенно не хотелось знать о судьбах посторонних, вот она и пыталась избежать контакта. Удивительная женщина! Жаль, мы недолго вместе работали, дружба наша оборвалась сразу после увольнения Лёки. Она исчезла, как в воду канула. Правда, мы с ней пару лет назад совершенно случайно столкнулись в Подмосковье.
– Да ну? – изумилась я.
Анна Иосифовна закивала:
– Я поехала к приятелям на дачу, сошла на их станции, гляжу – Лёка.
– Неужели сразу ее узнали? – поразилась я. – Вы же много лет не виделись. Или я ошибаюсь?
– Да, да, – закивала Кранц. – Но у Леокадии была очень приметная внешность: ярко-рыжие волосы, не крашеные, собственные, от природы. Поверьте, такой цвет я более никогда не встречала. Просто пожар на голове! Они вились мелким бесом. Лёка очень гордилась пышной прической, носила распущенную гриву до лопаток. Да и как было справиться с такой буйной растительностью? В хвост стянет – резинка лопнет, попытается в пучок уложить – шпильки не держат. А еще у нее на ноге были следы от ожогов, очень заметные.
– От чего? – переспросила я.
Анна Иосифовна опустила в чай сушку.
– Знаете, как Лёка свой дар обрела? Подростком она пошла в поле за грибами и случайно наткнулась на провод, девочку сильно ударило током. Там было какое-то невероятное количество вольт! Лёка по непонятной причине осталась жива и обрела способность предсказывать будущее, но на коже у нее остались два уродливых пятна… Короче, иду я по перрону и вижу… Матерь Божья! Лёка! Волосы рыжие, юбка чуть пониже колен, у щиколотки след от удара током. На лице, правда, черные очки…
Анна Иосифовна не сдержалась и закричала:
– Леокадия! Дорогая!
Бывшая коллега не отреагировала. Она быстрым шагом шла к площади, где стояли автобусы и такси, но Анна Иосифовна, воспитанная и ненавязчивая женщина, отчего-то решила в тот день проявить настойчивость и побежала за ней, выкрикивая:
– Лёка! Это я, Анна Кранц.
Бланк притормозила.
– Не узнала меня? – запыхавшись, спросила Анна Иосифовна. – Увы, я состарилась. А ты все такая же!
– Вы очень хорошо выглядите, – возразила Лёка.
– Ты помнишь нашу библиотеку? – заулыбалась Анна Иосифовна.
Последовал кивок.
– Я там по-прежнему работаю. Приходи в гости, а? – радушно позвала Кранц.
Лёка сделала неопределенное движение головой.
– Институт впал в спячку, – выкладывала новости Анна Иосифовна, – Света Глаголева уволилась. Ты ее не забыла?
Леокадия странно поморщилась, но промолчала.
– А мы с Еленой Георгиевной тянем лямку, – не успокаивалась Кранц.
Лёка начала кашлять. И тут одна из машин, припаркованных около местного рынка, загудела.
– Я опаздываю, – коротко бросила Лёка, – до свидания!
Не успела Анна Иосифовна слова сказать, как бывшая коллега молнией метнулась к «Жигулям» и укатила прочь.
– Еще хорошо, что ты цела осталась, – раздался сбоку гнусавый баритон. – А то ведь ейный мужик мог тебе по сопатке насовать.
Кранц повернула голову – около мешка с семечками сидел помятый мужичонка в грязной клетчатой рубашке.
– Сэкономить хотела? – оскалился он. – Думала, на дороге поймаешь, так она прямо здесь вещать начнет? Ха! Ниче без денег не скажет!
– Кто? – изумилась Кранц.
– Да твоя предсказательница хренова, или как они ее там называют!
– Кто? – повторила Анна Иосифовна.
– К кому ты ща вязалась? – заржал пьянчужка.
– К Лёке, – ответила Кранц, – мы раньше вместе работали.
– А-а-а… – протянул алкоголик.
Анна была настолько поражена странной встречей с бывшей приятельницей, что продолжила беседу с маргиналом.
– Удивительное дело, я за эти годы состарилась, а у Леокадии на голове нет ни одного седого волоса.
– Красит небось, – прогундел мужичонка. – Ведьма! К ним на собрания много народу шляется, небось заработала на парикмахера.
– На собрания? – растерянно переспросила Кранц.
Алкоголик сплюнул, вытер рот рукавом и начал просвещать Анну Иосифовну.
Пару лет назад в деревне Михиево обосновалось общество «Бессмертная душа», на собрания туда может прийти любой желающий поговорить со своим умершим родственником. Леокадия была медиумом, при ее помощи происходило общение. Местные жители принялись сплетничать о приезжих, откуда-то селяне узнали: раньше организация находилась в другом месте, откуда их выжил православный батюшка. А в Михиеве церкви нет, народ в деревне в основном пьющий, думают не о боге, а о бутылке. Местный участковый Иван Котов, правда, заглянул к новым жильцам и был принят со всеми почестями, его накормили обедом и напоили чаем.
Иван потом зашел к сельской совести, бабке Филимоновне, и сказал:
– Нормальные люди, ничего плохого не делают, но сдвинутые. Она с мертвыми общается, устраивает людям свидание с покойными родственниками. С того и живут.
И действительно, в Михиево стали часто приезжать разные люди. Они набивались в избу к Леокадии, и там за плотно закрытыми окнами проходил спиритический сеанс.
– Наши бабы тоже к ней поперли, – плевался алкоголик. – Первой Верка понеслась – она сына схоронила, гроб из армии получила, цинковый. Вскрывать не дали, вот мать и маялась: кто в ящике? Может, она по чужому плачет. Леокадия ей четко сказала: «Твой парень, не сомневайся. Хочешь с ним поговорить?» Верка, само собой, согласилась. А потом бегала по деревне и всем рассказывала, как хорошо живется ее мальчику на небесах.