– Только не волнуйся. Расскажи, что ты помнишь из событий последних дней?
Спустя четверть часа выяснилось, что память полковника функционирует великолепно, он без запинки назвал имена домочадцев, перечислил клички собак и описал меблировку дома в Ложкине. Вот только события последних семи дней словно кто-то стер ластиком. Александр Михайлович с пеной у рта уверял меня:
– Вчера я был на службе, весь день провел за столом, накопилась куча бумаг, восьмого собрался поехать с Тёмой на рынок.
– Сегодня пятнадцатое, – тихо сказала я, – и твой сын отбыл на один день в командировку. Должен был вернуться рано утром, но мы пока не виделись.
– Врешь! – гаркнул полковник.
Пришлось снова звонить и спросить у девушки из справочной службы:
– Какое нынче число?
– Пятнадцатое июня, – без всякого удивления сообщила оператор.
– Дай воды, – простонал Дегтярев.
– Успокойся, – улыбнулась я, – это пустяк.
– Только не надо из меня идиота делать! – рявкнул Дегтярев. – Я соображаю лучше всех и могу это доказать!
– Прошу тебя, не нервничай, – ласково сказала я.
– Я никогда не выхожу из себя! – заорал полковник. – Я всегда владею собой!
– Но сейчас-то ты кричишь, – не выдержала я, – причем так громко, что стекла в окнах дрожат.
– Ты можешь вывести из себя даже святого Иосифа, – слегка сбавил тон толстяк.
– Спасибо за комплимент, – усмехнулась я, – но это навряд ли. Насколько помню, Иосифа безуспешно соблазняли самые красивые девушки, а он устоял, так что скорей всего и мне бы не удалось сбить его с пути истинного. Но все равно приятно, когда тебя считают роковой искусительницей.
– Думаешь, ты умнее всех? – окончательно обозлился приятель. – Тогда вот тебе задачка. Очень простая! Ты же знаешь, что в аэропортах собачки работают. Наркотики ищут…
– Конечно, – кивнула я. – Недавно я улетала в Париж и очень умилилась, когда увидела около сурового таможенника крохотного двортерьера – лохматую помесь болонки с терьером. Пес сидел на стуле и очень внимательно обнюхивал чемоданы. Кстати, я хотела погладить милое животное и получила от таможенника суровый выговор: «Собака работает, уберите руки, не мешайте!»
– Офицер был абсолютно прав, – кивнул Дегтярев. – Таможня удивительно нежно обращается со своими четвероногими сотрудниками. Псы считаются членами коллектива, они получают качественную еду, медицинское обслуживание, их нельзя обижать или оскорблять. Если кто-то из пассажиров попытается предпринять против собаки какие-то действия, это будет расценено как нападение на должностное лицо в момент исполнения служебных обязанностей и последует неминуемое задержание.
– Сурово, – удивилась я.
– А теперь ответь на мой вопрос. Не так давно один мужчина, назовем его Сергей, сдавал багаж. Собака начала изучать чемоданы, и тут пассажир сказал псине одно короткое слово. Всего одно! Но его хватило, чтобы таможенник вызвал патруль. Сергея задержали, а потом впаяли ему срок за хулиганство, то есть он получил пресловутые пятнадцать суток. Офицер был очень зол, заявил, что Сергей не только помешал работе собаки, но еще и оскорбил ее как личность! Так что пассажир сказал собачке? Какое короткое слово?
Я хихикнула:
– Оно было совсем неприличное?
– Никакой нецензурной лексики, – помотал головой полковник. – Но собачку посчитали глубоко оскорбленной!
– Пошла вон?
– Во-первых, это два слова, а во-вторых, ты не угадала.
– Дура?
– Мимо.
– Идиотка? Кретинка? Сумасшедшая? Балда? – перечислила я обидные слова.
– Нет, – засмеялся полковник, – ты сейчас думаешь как человек, а на ситуацию нужно посмотреть с позиции собаки. Ну, какое слово могло ее оскорбить и помешать ей работать?
– Гулять? Есть? Поедем к врачу? Чистить уши?
Александр Михайлович скривился:
– Пули летят мимо цели. Вовсе ты не самая умная. Ответ лежит на поверхности, но ты его не видишь! Не следует упрекать других в глупости, надо начинать с себя!
Пришлось проглотить обидное замечание.
Через полчаса я выяснила: полковник абсолютно ничего не помнит о частном расследовании, не способен назвать имени заказчика, не знает, по какой причине очутился в квартире Юлии, не может сообщить никаких подробностей прошедшей недели – она как бы выпала из его жизни. А еще он неправильно ответил на вопрос: сколько будет семью семь, но этот ляп меня не испугал, Дегтярев никогда не был гениальным математиком, думаю, он до сих пор не выучил таблицу умножения.
Часа через два мы вернулись в Ложкино. Перед въездом в поселок я притормозила и попросила Дегтярева:
– Ну-ка, изложи наш план.
– За удачно завершенное дело меня премировали отпуском, – покорно сказал Дегтярев, – поэтому я буду сидеть дома. Вообще-то, это жуткая глупость. У нас в лучшем случае могут благодарность объявить, устную.
– Но домашние о ваших правилах не осведомлены, – справедливо заметила я. – Откуда им это знать? Они легко поверят сказке.
– Ладно, – согласился приятель.
– Никому не рассказывай о своей проблеме, – продолжала я. – Если по служебным коридорам разнесется слух, что Дегтярев вляпался в неприятную историю и потерял память, хорошего не жди.
– Это точно, – поежился полковник.
– Нашим тоже незачем сообщать подробности, замучают тебя заботой.
– Оксана в курсе, – напомнил приятель.
– Она врач, привыкла хранить чужие тайны.
– Еще Кондратьев. Ты сказала, я его просил помочь.
– Я придумаю, как нейтрализовать Витьку. Сиди тихо, ни во что не вмешивайся, я попытаюсь узнать, почему Юлия Моргалова вызвала твой интерес, а там и память к тебе вернется.
– Думаешь?
– Стопроцентно, – соврала я. – Дело только во времени.
– Ага, – без особого энтузиазма кивнул Дегтярев, – я с ума сойду, сидя на участке.
– Ты можешь помочь Тёме! – в порыве вдохновения воскликнула я. – Помнишь, он выгнал вороватых прорабов и теперь сам занимается отделкой.
– У меня нет художественного вкуса, – печально констатировал Дегтярев.
Похоже, он и в самом деле заболел. Еще в начале июня Александр Михайлович считал себя специалистом по всем вопросам жизнедеятельности человека.
– Я старый, толстый, лысый неудачник, – вдруг заявил Дегтярев, – живу в твоем доме из милости.
– Ты молодой, стройный, кудрявый, настоящий полковник, – попыталась я его утешить.
– Нет, – уперся он, – процесс пошел, скоро я забуду, как меня зовут и где стоит холодильник.
– Вот уж сомнительно, – захихикала я. – Даже наша безумная Черри, прабабушка российских пуделей, всегда исправно находит миску.
– Может, попить лекарства для активизации мозговой деятельности? – промямлил Дегтярев.
– Тебе ничего не выписали, – предостерегла я его, – надо слушать доктора.
– Ладно, – согласился полковник, чем вверг меня в окончательный ужас.
Пусть уж лучше Александр Михайлович надувает щеки, раздает глупые указания, создает штабы, руководит нами и злится на домашних, чем безропотно идет у меня на поводу.
В саду около куста пионов копошился садовник Иван.
– Как дела? – из вежливости поинтересовалась я и тут же пожалела о содеянном.
Ваня начал живописать ненужные подробности:
– Тля прилетела, пожрала, дрянь, цветочки. Вона, листочки в решето превратились. Может, хоть жасмин зацветет, если его клещ не облепит, и…
– Наши не уехали? – оборвала я его стоны.
– Не знаю, где кто, – проворчал Иван, – вот тлю распрекрасно вижу.
– Пошли в столовую, – велела я Дегтяреву.
Глава 11
– Папа, ты не на работе? – удивился Тёма, мирно пивший кофе за длинным столом.
Я незаметно пнула полковника.
– Отпуском меня наградили, – озвучил отрепетированный текст Дегтярев.
– Отлично, – отмахнулся Тёма. – Представляешь, как мне повезло: приехал сегодня из командировки, а у вас Андрей, художник-дизайнер, он готов помочь с ремонтом, сейчас разные идеи выдвигает. Если ты не занят, присоединяйся. Одна голова хорошо, а две лучше.
Я постаралась сохранить серьезное выражение лица. Две башки бывают лишь у мутанта. Случись у меня пара головушек, они бы ни за какие коврижки не сумели договориться между собой, спорили бы, упрекали друг друга, занудничали. А какие счета пришлось бы оплачивать в салоне красоты? Стрижка, краска волос, массаж двух мордочек… Не говоря уже о косметике! Ну каким образом две физии сумеют прийти к консенсусу в отношении макияжа? Его же надо выполнять в одном стиле… А серьги?
Я содрогнулась. Нет уж, одна голова лучше, пусть она и глупая, как кое-кто считает, зато обойдусь без конфликтов.
– Если допустите меня, простого мента с кондовым вкусом, к отделке помещения, я буду рад помочь, – смиренно ответил Дегтярев, который, похоже, вжился в роль страдальца.
Впрочем, последнее замечание не совсем верно. Иногда Александр Михайлович любит прикинуться бедным сиротой. Уж не знаю почему, но Маруська называет его тогда «Пипкан» и сурово заявляет: «Не делай из себя Пипкана». Это замечание моментально заставляет полковника опомниться, но фразу должна произнести именно Машка.
– Главное, определить цель! – заявил Андрей. – Что вы хотите получить в результате отделки?
– Хороший дом, – абсолютно правильно, на мой взгляд, ответил Тёма.
– Уточним понятие «хороший», – потер руки Корундов.
– Надо создать штаб, – оживился полковник, – составить должностную инструкцию, распределить обязанности, обозначить меру ответственности, провести совещание!
Тёма поглядел на отца со страхом, а я приободрилась: слава богу, Дегтярев начинает выздоравливать.
– Замечательная идея, – кивнул Андрей, – очень верная. Редко кто понимает, что правильное руководство – залог успеха предприятия.
– Мы определенно сработаемся! – пришел в восторг полковник. – Где устроим штабное помещение?
И тут в столовую ввалились остальные домочадцы. Я постаралась не застонать от ужаса. Похоже, вся семья решила помочь Тёме. Вот где настоящая катастрофа. Сейчас в доме скопилось слишком много народу, и все с хорошо подвешенными языками, значит, каждый начнет высказывать свое мнение. Угадайте, чем закончится сей «совет в Филях»? Абсолютно верно – грандиозным скандалом.
Ну-ка, признайтесь честно, в вашей семье спокойно обсуждают проблемы, связанные с ремонтом и строительством? Так вот, вы не исключение.
– На потолке обязательно должна быть лепнина, – с порога заявила Зайка, – розетка и карнизы.
– С позолотой, – зычно добавила Ирка. – Я видела у Максимовых с пятого участка. Суперски смотрится, богато.
– Ты шляешься по гостям? – неодобрительно заметил Аркадий. – Ясно теперь, почему в моем кабинете окно не мыто.
– Ихняя Ленка у нас лестницу брала, – начала оправдываться домработница. – Вечно возьмет что-нибудь и не вернет, вот мне и приходится ходить за своим. Ох и красиво у них! На потолке картина – бело-голубые мужики.
– Пидарасы? – разинул рот Иван.
– Кто? – осеклась Ира.
– Ну… эти…
– Максимовы? – всплеснула руками Ирка, сверля мужа взглядом. – Чего поглупей сбреши! Там одни бабы живут.
– Сама сказала, – протянул Ваня, – голубые мужики!
– Не живые, а нарисованные, – пояснила Ирка, – на потолке. Пол выложен плитками, типа ковер!
– Чё, денег на палас не хватило? – снова перебил супругу Иван.
– О господи! – простонала Ирка. – Заткнись.
– Когда я говорю, – ожила Зайка, – все должны молчать. Продолжаю: нужна лепнина. Интеллигентная, без всяких сусальных заморочек.
– Ай! – взвизгнула Ирка. – И туда добрались! Бей их, гадов!
– Кого? – изумилась я.
– Тараканов, – затряслась Ирка. – Ненавижу!
– Бога ради, успокойся, – поморщился Кеша. – Ты несешь чушь. Какие прусаки на строительстве? Там только крысы могут быть.
На мой взгляд, грызуны с острыми зубами, способные прыгать вверх на высоту человеческого роста, намного хуже мирных насекомых, но Ирка неожиданно успокоилась.
– Ну ладно, – протянула она. – А чего тогда про усы говорили?
– Не про усы, – обозлилась Зайка, – а про сусальное золото.
– Из усов? – тупо переспросила Ирка. – Чьих?
Терпение у Ольги заканчивается быстро.
– Ты зачем сюда явилась? – налетела она на домработницу.
– Помочь хотела, с интерьером, – гордо ответила Ирка, – я во многих ложкинских домах бывала, навидалась.
– С лестницей путешествуешь? – засмеялся Аркадий.
– Ухожу, коли не нужна, – надулась Ира. – Покедова.
Сгорбившись и протяжно вздыхая, она побрела к двери.
– Стой, – велела Зайка. – Только молча.
– Раз я не нужна, до свидания, – проныла домработница. – Где уж мне с хозяевами тягаться? Я ж необразованная деревенщина…
– Останься! – повысила голос Ольга.
– Спасибо, но нет, – раздалось в ответ. – Я свой шесток знаю.
– Тогда уматывай побыстрее! – обозлилась Зайка.
– Ну уж тогда не уйду, – мигом ощетинилась Ирка.
– Мы пришли сюда не для выяснения отношений, – напомнил Кеша, – обсуждаем интерьер.
– Лепнина, – завела прежнюю песню Зайка.
– Голубой потолок, – талдычила Ирка.
– Золотые листочки на стенах, – мечтательно добавил Иван.
– Никогда! – испугался Тёма. – Чистая штукатурка.
– Обои с собачками, – запрыгала почему-то молчавшая до сих пор Машка.
– Жесть! – отрезала Ольга.
– Тогда с кошечками, – предложила Маня.
– С тракторами и сеялками, – брякнул Кеша. – А что, прикольно!
– О-о-о! Нет! – простонал Тёма.
– Вместо того чтобы помочь, ты придуриваешься! – налетела на мужа Ольга. – Выскажи свое мнение без идиотских шуток.
– Оно вам надо? – прищурился наш адвокат.
– Конечно, – закивал Тёма, – знаешь, как трудно определиться.
– Минимализм, – отрезал Кеша. – Потолок черный, стены белые, на полу никакого паркета – ковровое покрытие. Кровать с кожаной спинкой, над ней портрет Хичкока.
– Это кто-то из мультика? – наивно спросил Дегтярев.
Маша прыснула, а я крепко сжала губы. Ни за что не рассмеюсь, нехорошо хихикать над полковником, у которого нет времени на просмотр фильмов.
– Хичкок – режиссер первых фильмов ужасов, – пояснил Андрей, – «Птицы», например. Неужели не видели?
– И зачем его рожу в спальне вешать? – обомлел толстяк. – Туда хочется красивое… фонтанчик… пейзаж… аквариум…
Кеша склонил голову к плечу.
– Не скажи. Проснется Тёма утром, глянет на ту, что рядом лежит, потом Хичкока увидит и поймет: все не так уж и плохо, не самую уродливую приволок.
– Какое безобразие! – заорала Зайка.
Тёма покраснел, Машка заморгала. И тут от входной двери послышались женские голоса:
– Андрюша, ты тут?
– Корундов, отзовись!
Я вжала голову в плечи и трусливо рванула из гостиной.
Вот беда – в Ложкино заявились Дина и Таисия, чтобы забрать несчастного погорельца. Мне совершенно не хочется встречаться с бывшими одногруппницами и уж тем более вступать с дамами в беседу. Надо срочно уезжать из поселка, пусть с незваными гостями разбирается Тёма. Андрей взялся делать дизайн-проект его дома, я тут абсолютно ни при чем.
Но тихо удрать не удалось. Когда я почти выбралась из особняка, на мое плечо опустилась чья-то рука.
– Я очень спешу, – вякнула я, – тороплюсь… э… бегу…
В самый неподходящий момент меня подвела фантазия. Как назло, я не могла придумать достойного дела, из-за которого сейчас бегу, теряя тапки.
– У Хуча на животе кожа шелушится, – рявкнули у меня над ухом.
Я обернулась и с облегчением воскликнула:
– Фу! Это ты!
– А кого вы ждали? – удивилась Ирка.
– Что с мопсом?
– У него на пузе, между задними лапами, ну где пупок…
– У собак его нет, – машинально ответила я, – вернее, он не такой, как у людей.
– …шкура облазит, – завершила Ирка фразу, – Хуч постоянно чешется. Чем его помазать?
– А теперь в дом к Тёме! – заорала Зайка.
Я снова вжала голову в плечи. Все, пора сматываться.
– Чем помазать? – настойчиво повторила домработница.
– Возьми у меня в ванной крем, – на ходу посоветовала я.
– Какой? Их там сто штук! – не успокаивалась домработница.
– Ужасные у вас стены, – заявила Дина, – очень плохое качество строительства!
Сообразив, что компания сейчас вырулит в прихожую и избежать встречи с Емельяновой мне не удастся, я, прошипев Ирке на ходу: «Серая банка с красной крышкой», – мухой вылетела во двор.
Отъехав от поселка на безопасное расстояние, я со спокойной душой вытащила пачку сигарет, закурила и призадумалась. Как можно выручить Дегтярева? Необходимо найти человека, нанявшего полковника, только он способен рассказать все о деле. Судя по тому, что Александр Михайлович целую неделю занимался расследованием, он нарыл нечто интересное. Вот только что? И где оно закопано? Впрочем, возможен другой вариант: я могу сама вычислить убийцу Юли и таким образом решить все проблемы.
Я осторожно затушила окурок, закрыла пепельницу и решительно схватилась за руль. Никто не должен знать, что с Дегтяревым стряслась беда. Витька Кондратьев неплохой человек и отличный специалист, но он открыто завидует полковнику. Вот интересный вопрос: почему высококлассный специалист, ловко раскалывающий преступников, столь наивен в отношениях с родственниками и приятелями? Мне вся правда о Кондратьеве стала понятна после того, как он с женой и детьми побывал у нас в Ложкине на дне рождения полковника. Я хорошо помню, какими глазами мадам Кондратьева смотрела на наш участок и дом. Я еще тогда подумала: «Эх, зря Александр Михайлович решил устроить шашлыки в Ложкине. Зависть не самое лучшее удобрение для близких отношений. Лена начнет капать мужу на мозги, попрекать его неумением зарабатывать деньги, и дружба сослуживцев лопнет».
Но Витька не выпал из обоймы друзей, он только начал постоянно жаловаться на плохие жилищные условия и тяжелое материальное положение. Но я уверена – Кондратьев спит и видит себя на месте Дегтярева, он хочет разбогатеть и наивно полагает, что кресло начальника ему в этом поможет. Хотя, если брать взятки…