А потом смотрю, а девочка с некоторого времени всё в тёмных очках.
И тут голос сзади.
«Это Марк и Джерри, дети мои. Марк сейчас адвокат, в Нью-Йорке давно уже живёт, не в нашей глуши. А Джерри в музыку пошла, играет в группе».
И тут меня как током прошибло.
«Blind Jazz», — говорю.
«Да, — она удивилась, слышно было, — Вы их знаете?»
Ну, я замялся, говорю, на концерте как-то был, диск есть.
Ей приятно было, ямочки на щеках появились, гордость за дочь прямо на лице видна.
«Она у меня молодец», — говорит.
И тут я смотрю, а на стене плакат, небольшой совсем, типа постера из журнала. И там — она, Джерри, такая, как я её тогда, год назад, видел, в том самом цилиндре, в чёрных очках, с этой огромной бас-гитарой. И я не удержался, спросил.
«А что с ней случилось?» — спрашиваю, а сам на чёрные очки указываю.
Она понурилась сразу, как-то, постарела.
«У неё лошадь была. Ричард ей подарил на пятилетие. Она с тех пор с лошадью не расставалась, наездница была хоть куда. Ей все прочили будущее наездницы. К восьми годам любого коня могла объездить».
Ну, ты понимаешь, Сэм, я своими словами пересказываю. В общем, сбросила её лошадь, та самая, первая, её любимица. Мэг её звали, эту лошадь. Сбросила и копытом ещё ударила. По голове. Сотрясение, трещина в черепе, но всё зажило, нормально. Только зрение пропало. И уже не восстановилось. Вот.
Представляешь, Сэм, она — на самом деле слепая. Они все там, эти музыканты, все остальные — клавишник, ударник, саксофонисты, они же зрячие. Они обычные. И они, получается, на ней выехали, они эту штуку со слепотой придумали, потому что она слепая. И они играли, имитируя, что они не видят, а она — по-настоящему. Она и в самом деле слепая.
И я тогда спросил у неё — у матери, в смысле — она слышала песню о любви к лошадям?
И вот тогда она расплакалась. Расплакалась по-настоящему, и уже про ужин забыла, и про гордость за детей, и про Ричарда, это, верно, мужа так звали. В общем, глаза она на меня поднимает и спрашивает: а откуда я эту песню знаю.
Джерри мне пела, говорю.
А она наклонилась ко мне и обняла меня, точно как мать сына, и всё плачет, и плачет, и обнимает меня. А я молчу, потому что не знаю, что сказать.
Представляешь, Сэм, как нужно любить эту чёртову лошадь? Она же девочку инвалидом сделала на всю жизнь, всё ей перевернула, всё испортила. А я тут понял, что в песне — всё правда было. Всё, до последней строчки. Я прямо как вживую увидел, как лошадь умирает, а слепая девушка гладит её и плачет. И пишет эту песню потом, и поёт, только не на сцене, потому что нельзя это на сцене петь. Она только для избранных её поёт. Почему я попал в их число — ума не приложу.
Вот и всё, Сэм. Она покормила меня ужином, и всё рассказывала про Джерри, и про Марка, и про Ричарда, и про лошадей, про Мэг особенно.
А я вот теперь уже второй день отойти не могу. И у меня в голове вертится эта песня. Вертится и вертится, и никак не хочет уходить.
Плесни-ка ещё, Сэм. Спасибо.
Шэннон МакКормик
Рассказ написан для конкурса РБЖ «Азимут». Тема — «Океан». Рассказ занял 42-е место.
1.Шэннон МакКормик просыпается, как обычно, в семь утра, согласно внутреннему распорядку. Саймон спит, его большая рука, поросшая жёсткими чёрными волосами, лежит поверх одеяла. Шэннон соскальзывает с кровати, надевает халатик, не прикрывающий даже её костлявые коленки, и идёт на кухню. Она оглядывается в дверях и смотрит на спящего Саймона преданными собачьими глазами. Так происходит каждый день. Саймон спит, и нужно приготовить ему кофе к половине восьмого. В восемь он уже уходит на работу.
Саймон никогда не говорит о работе. Шэннон знает, что он строитель, но что конкретно он делает, она не знает, и, в общем, ей это неинтересно. Может быть, он каменщик. Может быть, он штукатур. Когда он возвращается домой, от него пахнет только потом. От него не пахнет древесной стружкой, как пахнет от плотника. Не пахнет краской, как пахнет от маляра. От него пахнет потом, и он сразу идёт под душ, и Шэннон идёт за ним; она трёт ему спину, и грудь, и он целует её, и потом происходит то, что и должно происходить, а потом они идут в кухню, и она кормит его ужином.
Шэннон кладёт в кофе-машину три ложки кофе, потому что Саймон любит крепкий кофе, и никакой другой, именно крепкий кофе без сахара и сливок. Он не разрешает ей есть сахар, потому что от него толстеют, а он хочет, чтобы она оставалась худышкой. Кофе-машину нужно включить через десять минут, чтобы кофе был готов точно к тому времени, когда Саймон придёт на кухню.
Она зажигает плиту, режет хлеб, капает на сковороду подсолнечным маслом и плавит над хлебом сыр. К этому моменту Саймон уже умывается, и когда он выходит из ванной, аромат свежих тостов тянет его на кухню, точно поводок. Шэннон улыбается Саймону, но он обычно сердит по утрам, и в ответ на её приветствие бурчит что-то неразборчивое и шлёпает её по ягодицам. Шэннон отскакивает и снова смотрит на Саймона преданно, как собака. Саймон ворчит по поводу подгоревших тостов, пьёт свой крепкий кофе и листает случайно попавшую на кухонный стол газету с объявлениями.
Саймон запирает Шэннон в квартире, когда уходит на работу. Он может этого и не делать: она всё равно никогда не выйдет, если он этого не разрешит, потому что лучше Саймона нет никого, и каждое его слово — это закон. Она убирает квартиру, вычищает каждую щёлочку, тщательно протирает полочки с безделушками, которые иногда покупает Саймон для неё, потом до зеркального блеска вылизывает пол двумя разными тряпками. Она моет окна два раза в неделю, чтобы ни одна пылинка не заслоняла вид на город.
Их квартира находится высоко, это обычная арендуемая квартира на двадцать девятом этаже высотного дома. В солнечный день Шэннон видит воздушный шар, который поднимается откуда-то из-за гор. Саймон говорит, что это метеорологический аэростат, но таких сложных вещей Шэннон не понимает и понимать не хочет.
Самое сложное — это вымыть ванную комнату. Саймон ремонтирует вытяжку каждые две недели, но она всё равно засоряется и ломается. Месяц назад Саймон установил новый вентилятор, но он тоже сломался. Саймон говорит, что соседи сверху высыпают в вентиляционную шахту какой-то мелкий мусор, и он попадает в лопасти вентилятора. Саймон говорит, что он хочет объединиться с соседями с нижних этажей и подать домовладельцу коллективную жалобу. Шэннон не будет подписывать никакие жалобы: она так решила. Нельзя делать человеку плохо, даже если он сделал плохо тебе. Хотя если Саймон очень попросит, она готова подписать всё, что угодно.
Пар уходит из ванной только если оставлять дверь открытой. Он застывает разводами на стенах, и эти разводы хорошо видны, если посмотреть под определённым углом. Шэннон драит стенки ванной с порошком, который купил Саймон. Это отличное средство, Саймон никогда не покупает плохих вещей.
У них нет телевизора. Саймон рассказывает Шэннон все новости, и этого хватает. Саймон говорит, что по телевизору показывают всякую чушь, которую ей будет неинтересно смотреть. Она верит ему на слово, потому что Саймон никогда её не обманывает. Саймон честный.
У Саймона есть портативный DVD-проигрыватель. Саймон приносит для Шэннон фильмы, которые они смотрят вместе. Они смотрят комедии, иногда мелодрамы. Однажды Саймон показал Шэннон боевик. Шэннон не понравилось: в этом фильме много стреляли и убивали людей. Шэннон сказала Саймону, чтобы в следующий раз он смотрел такие фильмы без неё.
Чаще всего они смотрят эротические фильмы. Саймон говорит, что по этим фильмам можно научиться тому, как правильно любить. Шэннон кажется, что она всё делает прекрасно. Потому что Саймон всегда доволен ей, и она довольна тем, что он доволен.
Иногда Саймон приносит ей книги. Это романы на разные темы, написанные разными авторами. Саймон обещает, что когда-нибудь они поедут посмотреть мир, как только он накопит достаточно денег. Саймон очень заботливый: он не хочет, чтобы Шэннон работала. Добытчиком в семье должен быть мужчина, говорит он. Поэтому Шэннон делает работу по дому: она стирает, убирает, гладит, готовит. Саймон приносит все продукты, чтобы Шэннон не нужно было идти в магазин. Шэннон обычно пишет для Саймона список того, что ей нужно.
Мама Шэннон умерла очень рано. Шэннон не было и шести лет. Но Шэннон помнит, как мать читала ей мифы Древней Греции. Никаких других сказок Шэннон не помнит, а мифы помнит очень хорошо. Особенно она любила — и любит до сих пор — Нептуна. Она представляет себе, как он, грозный полуобнажённый мужчина с окладистой бородой и трезубцем в руке появляется из морских волн и призывает ураган. Саймон обещал свозить Шэннон на море.
Шэннон читала про океан и видела его в фильмах. Порой, когда Саймона нет дома, Шэннон запирается в ванной и играет. Она не хочет, чтобы Саймон был свидетелем её ребячества. Она наполняет ванну водой, наливает туда пенообразователя (она любит пену, и Саймон знает об этом). Она садится на пол рядом с ванной, вдыхает аромат мыла и водит рукой по воде, чтобы получился небольшой шторм. Когда Шэннон закрывает глаза, она видит Нептуна. Он появляется из своего микроокеана, грозно потрясает трезубцем и разговаривает с Шэннон.
Шэннон читала про океан и видела его в фильмах. Порой, когда Саймона нет дома, Шэннон запирается в ванной и играет. Она не хочет, чтобы Саймон был свидетелем её ребячества. Она наполняет ванну водой, наливает туда пенообразователя (она любит пену, и Саймон знает об этом). Она садится на пол рядом с ванной, вдыхает аромат мыла и водит рукой по воде, чтобы получился небольшой шторм. Когда Шэннон закрывает глаза, она видит Нептуна. Он появляется из своего микроокеана, грозно потрясает трезубцем и разговаривает с Шэннон.
«Привет», — говорит она.
«Здравствуй!» — произносит он величественным басом.
«Как твои дела, Нептун?» — спрашивает она.
«Моё царство в полном порядке», — отвечает он. — «А как твои?»
«Мои тоже хорошо», — говорит она.
Так они разговаривают ни о чём подолгу, бывает по два часа, пока вода не остывает. Тогда Нептун исчезает в пене, Шэннон спускает воды и тщательно моет ванну, чтобы не осталось ни единого пенного развода.
Шэннон любит вязать. Она связала для Саймона пуловер и шарф. Когда она только училась вязанию, её поделки получались кривыми и косыми. Она связала для Саймона варежки, которые оказались ему малы, и обе получились левыми. Потом она связала шапочку, которая вышла очень мелкой и сползала с головы. Шарф получился хорошим, уютным, удобным только с третьей попытки. Зато теперь Саймон носит его в ветреную погоду.
Шэннон берёт спицы и принимается за рукоделие. Квартира идеально вычищена: всё сверкает, всё пахнет свежестью. До возвращения Саймона ещё два с лишним часа, если он не задержится с друзьями в баре. Значит, нужно себя чем-то занять. Вязание — лучший вариант.
У Шэннон нет друзей. Шэннон не нужен никто, кроме Саймона. Она не понимает, зачем он задерживается после работы, зачем он общается ещё с кем-то кроме неё.
Саймон заканчивает работу в шесть часов вечера. Если он не задерживается, он добирается до дома за двадцать пять — тридцать минут. Он открывает дверь, и Шэннон бросается ему на шею, потому что она очень соскучилась. Он целует её. Иногда он вручает ей очередную безделушку, или диск с фильмом, или книгу, или коробку с каким-нибудь подарком посерьёзнее. Это могут быть новые джинсы или свитер. Шэннон нужен новый халат, потому что прежний стал ей неудобен, но Саймону нравится, когда Шэннон одевает тот, старый, и она не возражает.
Саймон отдаёт ей свою тяжёлую куртку, пропахшую бензином, гарью, смогом и асбестом, хотя Шэннон не знает, как пахнут эти вещи, но ей кажется, что они должны пахнуть именно так. Она вешает куртку в шкаф и закрывает дверь. Она может выйти в этот момент, выйти и отправиться в тот большой, неизвестный мир, который показывают в кино, но она не хочет этого, потому что ей гораздо спокойнее с Саймоном, с ним тепло и надёжно. Саймон идёт в ванную. Он голоден, но душ — гораздо важнее, и Шэннон идёт за ним, чтобы помочь ему раздеться, что тереть его широкую спину, чтобы дотрагиваться губами до его тела, чтобы смотреть на него, и чтобы он смотрел на неё, возбуждаясь всё больше и больше при виде её тонкой фигурки, и только после этого, когда он уже вытирается, и она натягивает через голову свой серый свитер с геометрическим узором, он идёт на кухню.
Он ест жадно, неаккуратно, разбрасывая кусочки еды вокруг тарелки, и она убирает за ним, вытирает стол влажной тряпочкой. Она подаёт ему первое, и второе, и десерт, который она сделала сама, это вишнёвый пирог. Пирог ещё тёплый, начинка в нём сладкая, она вываливается наружу, когда он поддевает кусок пирога вилкой.
«У меня есть новый фильм», — говорил Саймон с набитым ртом.
Она смотрит на него преданными щенячьими глазами и улыбается.
«Интересный», — говорит Саймон.
Шэннон не умеет отвечать Саймону так, чтобы это не звучало глупо, поэтому она молчит.
Когда Саймон идёт в общую комнату, она семенит за ним, будто на поводке, и кажется, что этот поводок есть и в самом деле, и Саймон держит его кожаную петлю в правой руке. Он вставляет диск в проигрыватель, и на экране появляются обнажённые мужчина и женщина, и Саймон говорит Шэннон, что сегодня они попробуют кое-что новенькое, и Шэннон с радостью раскрывает свои объятия.
2.По ночам Шэннон снится Нептун. Он появляется из моря, и грозно смотрит на неё своими глазами-молниями, и трезубец в его руке блестит ярче солнца. Нептун говорит с ней, и теперь его голос раздаётся с самого неба, и из моря, со всех сторон, он гремит и давит, давит на неё, заставляет беспрекословно повиноваться. Это не тот маленький морской царь, который днём появляется в ванной комнате, нет. Это настоящий бог, могучий и грозный, и она одна среди бесконечного океана, а Нептун смотрит на неё, и она становится ещё меньше под его взглядом.
«Посмотри вокруг!» — ревёт море, и это слова Нептуна.
Она оглядывается. Она видит гладь воды, и где-то вдалеке она видит цепочку островов, а ещё дальше — туманную гряду гор. С другой стороны она видит паруса, целую армаду кораблей, идущих по ветру. На небе она видит яркое Солнце, гораздо более яркое, чем она видела когда-либо в своей жизни, и это Солнце ослепляет её, но она продолжает смотреть, потому что ничего прекраснее она не видела никогда.
«Ты видишь всё это?» — спрашивает Нептун.
Она видит всё это.
«Ты видишь паруса кораблей?»
Она видит паруса кораблей.
«Ты видишь острова и горы?»
Она видит острова и горы.
«Ты видишь Солнце?»
Она видит Солнце.
Нептун смотрит на неё и молчит, но его молчание ещё страшнее его могучего голоса, потому что оно тоже несёт информацию, и Шэннон неожиданно приходит в голову, что на самом деле она спит рядом с Саймоном в их маленькой квартирке на окраине города, и ничего, кроме воздушного шара, появляющегося из-за дальнего леса, она не видит. Вот тогда Нептун величаво кивает, и Шэннон слышит где-то глубоко в себе отголоски фразы «…ты поняла?» Вопрос застывает в воздухе, и Шэннон просыпается, потому что уже семь часов, и нужно готовить тосты и кофе для Саймона.
По ночам Саймон храпит, причём довольно громко; иногда Шэннон просыпается от его храпа, и тогда ей приходится тихонечко свистеть, потому что это помогает, и Саймон затихает. Иногда ему снится что-то страшное, и тогда он во сне охватывает своей крепкой волосатой рукой её худенькое тело, и прижимается к ней, и греется о неё, хотя сам — горячий, как печка. Она покорно обнимает его в ответ.
В двадцать минут восьмого Саймон уже пьёт своё кофе. Несколько раз случалось так, что Шэннон не просыпалась вовремя, и когда Саймон приходил на кухню, кофе ещё не было готово. Тогда Саймон молча бил её по лицу и молча делал всё сам, а она ходила за ним по пятам и молчала, чтобы всегда быть готовой выполнить любую его прихоть. Когда он возвращался с работы, он был уже добр, и как будто забывал о её утреннем проступке.
Шэннон редко видит Саймона злым и поэтому уверена, что он очень добрый. Саймон сердится, когда Шэннон отказывается выполнять его просьбы, он ведь совсем немногого просит, а за это немногое он полностью содержит её, развлекает как умеет, одевает. Саймон не любит, когда Шэннон выглядывает на лестничную клетку в момент его возвращения домой. Саймон не любит, когда Шэннон отказывается читать книги, которые он её приносит. В такие момент Шэннон всегда вспоминает мать: та тоже сердилась, если Шэннон отказывалась читать или делать примеры, которые ей давала мать.
В квартире Саймона нет телефона, хотя однажды Шэннон увидела на столе мобильный аппарат. Она не сказал Саймону, что видела его, а через несколько минут аппарат исчез. Шэннон никогда не позволит себе нарушить негласные правила, существующие в их доме. Она никогда не трогает личные вещи Саймона и никогда не задаёт ему вопросов за исключением случаев, когда ей что-то непонятно в фильме или в книге.
Саймон уходит на работу, и Шэннон принимается за уборку. Она решает начать с ванной комнаты. Она драит стены, очищая их от разводов, потом она стирает вчерашнее бельё и одежду Саймона, потом она проходит по квартире, оценивая, что ещё нужно вымыть.
Потом она возвращается в ванную и включает воду, а когда ванна наполняется, льёт туда жидкое мыло и пенообразователь. И когда она садится на пол около ванной, перед ней снова появляется маленький морской царь, который снова болтает с ней ни о чём. Но через несколько минут болтовни он прерывается на полуслове и спрашивает:
«Шэннон, ты когда-нибудь видела океан?»
«В своих снах», — говорит Шэннон.
«Нет, — говорит Нептун, — настоящий океан».
«Нет», — отвечает Шэннон.
«Ты никогда его не увидишь, если не уйдёшь от Саймона», — говорит Нептун.
Шэннон больно это слышать, потому что она не представляет себе жизни без Саймона. Ей больно это слышать, потому что Саймон её друг, но и Нептун её друг, и она не понимает, как два её друга могут быть по разные стороны баррикад, и ей почему-то вспоминается фильм о Великой Французской революции, где бывшие друзья в самом конце фильма дерутся на шпагах, и один убивает другого во имя идеи, позабыв о прежней дружбе.