Знание — сила, 1978, № 8.
Михаил Пухов
Черный Шар
Рис. Б. Никифорова
— Счастливо, — сказал диспетчер.
Васин поблагодарил и пошел к выходу. Замойский на ходу пытался заглянуть ему в глаза. Не верил, что путь открыт.
— Теперь куда?
— На старт. Сами же хотели сегодня.
— Неужели все? Так быстро?
В корабле, прежде чем занять свое место, Васин осмотрел рубку. Неприятно, когда при включении гравиционера на тебя обрушивается, допустим, кофейник. Замойский сидел тихо, прикрыв глаза, не подавая виду, что боится.
Васин опустился в кресло. Странная штука судьба. Сейчас у них общие интересы, они вроде бы товарищи, а вчера Васин не подозревал о существовании Замойского.
***
Они познакомились утром. Как принято на Элионе, Васин завтракал на лоне природы. Кафе-автомат окружали джунгли. Казалось невероятным, что могучим деревьям всего несколько лет. Леса тянулись на сотни километров, и добраться сюда можно было только по воздуху.
Замойский появился именно так.
Через минуту после представления они уже вместе пили кофе, болтая о всякой всячине. Но что-то в разговоре не клеилось, и Васин быстро понял причину этого.
Последовала пауза. Получилось, что Васина застали врасплох. Хотя о чем говорить с бывшим разведчиком? Ясно, о Черных Шарах.
— Вы наверняка читали книги, — сказал он наконец. — По-моему, там написано все.
— Да, я знаю действительно много, — Замойский усмехнулся. — Черный Шар — редкость. Тем не менее есть планеты, где их находят в колоссальных количествах. Вскоре после их открытия происходит метаморфоза — Черные Шары исчезают, взамен появляется атмосфера. Это удобно. Разведчики ищут планеты для заселения, но, оказывается, все равно, что искать, — кислород или Черные Шары.
— Верно, — кивнул Васин.
— Но это не все, — сказал Замойский. — Черные Шары сильно снижают отражательную способность планеты. Планеты с шарами так и называются «черными». Казалось бы, такую обнаружить нетрудно. Но их очень мало. Чтобы найти черную планету, разведчик идет на хитрость. У него в корабле есть Черный Шар; и этот Шар каким-то образом приводит его к нужной планете. Возможно, «чувствует» ее через гиперпространство и влияет на гиперпереход.
— Вы считаете, это недопустимо?
— Других предположений в отчетах разведчиков нет. Работы ученых, которым выпало исследовать Шары, посвящены другому: попыткам разрушить или хотя бы деформировать Шар. Чего только с ними не вытворяли: их и сжимали под прессом, и облучали… Вывод: Черный Шар есть особое состояние материи, не поддающееся известным воздействиям.
— А что?
— Ничего, — сказал Замойский. — Но есть люди — и таких большинство, — считающие, что Черный Шар если не мистификация, то массовая галлюцинация. Они рассуждают еще логичнее. Черный Шар неуязвим? Хорошо. Он выводит вас на скопление других? Превосходно. Но покажите нам их. Где они, ваши Черные Шары? Ах, превратились в воздух? Великолепно. Не пора ли вам к психиатру?..
— Вы действительно знаете все, — помолчав, сказал Васин. — Вряд ли вы услышите от меня что-нибудь новое.
— Почему же? — поморщился Замойский. — Ведь вы очевидец. В отчетах слишком многое останется в подтексте.
— Естественно. Но зачем вам то, что не попало в отчеты?
— У меня есть гипотеза, — объяснил Замойский. — Она многое объясняет, но… Возьмем метаморфозу. Разведчики пишут скромно: сначала Шаров было много, потом их нет. Но их должно быть очень много, раз они изменяли характеристики планеты!
— Да, — кивнул Васин. — Вначале Черные Шары покрывают планету сплошь. Оценить мощность слоя легко. При метаморфозе Черные Шары превращаются в воздух. Столб воздуха единичного сечения весит около килограмма. Значит, толщина слоя должна быть около метра. Фактически так и есть.
— И потом все они исчезают?
— Да. Иногда трудно найти один-единственный Шар.
— Кстати, последний Шар, — сказал Замойский. — О нем говорится, как о чем-то естественном. «Я оставался на планете неделю. Меня задержали поиски Черного Шара». Собственно, зачем он?
— Как это — зачем? Чтобы искать следующую планету.
— Но у вас есть Шар, с которым вы прилетели.
— Нет. — Васин усмехнулся. — Когда я нахожу черную планету, я его там оставляю. Он свое дело сделал.
— Разве Шар может привести только к одной планете?
— Да. После этого Шар теряет силу.
— Почему?
— Никто не знает. Но это так.
— Понятно, — сказал Замойский. — Шар выводит вас к черной планете. Вы высаживаетесь, выбрасываете свой Шар и дожидаетесь метаморфозы. Когда Шары исчезают, вы начинаете искать, через неделю находите новый Шар и улетаете с ним на розыски новой планеты. Так, что ли? Не особенно логично.
— Никто не дожидается метаморфозы на планете, — объяснил Васин. — Неизвестно, сколько придется ждать. Разведчик возвращается месяцев через восемь, уже после появления атмосферы.
— Но оставляет Шар на планете?
— Да.
— А что случится, если он его не оставит?
— Ничего. Атмосфера не появится.
— Даже так?
— Да, — кивнул Васин. — Это проверяли. Можно ждать несколько лет, но, пока Шар в корабле, метаморфоза не происходит.
Они помолчали.
— Так, — сказал потом Замойский. — Но почему разведчик, оставив Шар, не забирает другой сразу же?
— Шар нельзя оторвать от слоя из-за притяжения. Никому это не удавалось. Ни руками, ни манипулятором.
— А в лаборатории?
— Я знаю только один случай, когда в руки ученых попало сразу два, — сказал Васин. — Разведчик неохотно отдает Шар, хотя бы на время. Ведь если Шар пропадет, новый взять негде.
— Кстати, где вы взяли тот, с которым работали?
— Получил от одного старого разведчика, — сказал Васин. — Он перестал летать и отдал Шар мне. Так всегда делают. Передают как эстафетную палочку.
— Ясно. Вернемся к тем, о которых вы рассказывали.
— Собственно, рассказывать нечего. Двух разведчиков уговорили передать Шары в одну организацию. Предполагалось измерить силу притяжения. Шары начали растаскивать, а они слились. Один из разведчиков остался с пустыми руками. Теперь никто на такой опыт не согласится.
— Понятно, — сказал Замойский. — Вероятно, разведчик, открыв черную планету, никому ничего не сообщает?
— Естественно. Он рискует остаться ни с чем. Ведь Шаров гораздо меньше, чем разведчиков.
— А не бывает так, чтобы с планеты удалось вывезти не один Шар, а больше? — спросил Замойский.
— Нет. В итоге всегда остается только один Шар.
— Почему?
— По разным причинам, — сказал Васин. — Но они всегда соединяются в один. Рассказывают невероятные истории. Однажды два друга прилетели за Шарами вдвоем, на двух кораблях. Каждый взял по Шару. Обоим долго не везло, их-то и уговорили передать Шары для исследования. Чем кончилось, вы знаете.
— А в других ситуациях?
— Рассказывают разное. Однажды я тоже сделал такую попытку. Десять лет назад. На моей последней планете.
— Здесь, на Элионе, — сказал Замойский.
Васин кивнул.
— Да. Когда я приземлился, Черные Шары покрывали Элион сплошь. Я оставил свой Шар и улетел, чтобы вернуться. Через полгода планета стала почти такой, как сейчас. Я обнаружил Шары с орбиты, целое месторождение. Там я и приземлился. В Шарах нуждались многие, и я решил увезти с собой не один, а сколько смогу. Но ничего не вышло.
— Почему?
— Я прилетел вечером и посадил машину на прогалинку в толстом слое Черных Шаров. Заняться ими до ночи я не успел. Но утром за бортом не было ни одного Черного Шара.
— Ни одного? Разве это возможно?
— Нет, конечно. Но их остались единицы. Весь день я искал их, как ищут грибы. После старта начались неожиданности.
— Шары стали исчезать, — сказал Замойский.
Васин кивнул.
— Да. Я догадался не сразу. Шары — их были сто с чем-то — спокойно лежали в багажнике. Даже когда прибор отметил повышение давления воздуха в корабле, я не придал этому значения. Но вскоре мне показалось, что Шаров стало меньше. Я посчитал: их было 78. Назавтра их стало еще меньше. Я допустил ошибку: свалил Шары в кучу, и они слиплись. Вновь разорвать их мне не удалось. Оставалось наблюдать, как они превращаются в воздух. Шары сливались, как бы вкладываясь один в другой. Хлопок, и прибор фиксировал рост давления.
— И вскоре у вас остался один-единственный Шар.
— Да. Конечно, глупо было помещать Шары вместе. Но я не уверен, что было бы лучше, если бы я поступил по-другому.
— Я тоже, — сказал Замойский. — А теперь признайтесь: что вы сделали с оставшимся у вас Шаром?
Их бросило в небо. С орбиты Элион выглядел, как Земля: белая пелена облаков; круг радуги у края диска; зелень, просвечивающая со дна атмосферы…
Васин потянулся к прицелу.
— Что вы делаете?
— Сообщаю машине адрес цели. — Васин положил руку на стартовый рычаг. — Внимание.
Как всегда у него заломило суставы. Немота разливалась по телу, ртутная тяжесть, смерть. Каково Замойскому?.. Потом исчезло и пространство и время.
***
Утром Васин не знал, что скоро уйдет в рейс. Да и Замойский вроде не торопился. Сколько они сидели вдвоем? Час, максимум полтора. Но как все изменилось! Странная штука судьба.
Васин сказал:
— Я перенес Шар в рубку. Мне осталось ввести в прицел координаты Солнца и нажать стартер. Этим вы даете машине две команды. Первая — уйти в гиперпространство. Вторая — вернуться оттуда. Если координаты не заданы, корабль появляется там, где ему вздумается. Это свободный поиск, и именно в момент такого случайного перехода Шар, как предполагают некоторые, реагирует на черную планету. Но я-то искать не собирался. Я смотрел на свой Шар; описать это трудно. Ведь Шар совсем черный. Если долго смотреть, его поверхность начинает как бы струиться, по ней змеятся причудливые линии. Некоторые верят, что Шар может приказывать. Внезапно мне расхотелось на Землю. Рука сама потянулась к стартеру. Я снова ушел в поиск, хотя не собирался этого делать.
Васин помолчал.
— Такие происшествия заставляют задуматься, как все-таки совершаются поступки. Не знаю, мы ли составляем из событий осмысленные последовательности или события заставляют нас делать себя? Казалось бы, причина должна вызывать много следствий. В действительности наоборот: в каждом поступке складывается масса причин. Если прикинуть, сколько случайностей были истоками того или иного момента…
— Вы философ. Верите в случайности?
— Нет, я верю в судьбу. А вы?
— Да, — сказал Замойский. — Но продолжайте.
— Когда я очнулся, рубку заливал свет яркой звезды. Приборы показывали, что корабль падает. Я посмотрел в сторону угрожавшего мне небесного тела. Но не увидел даже звезд. За бортом находилось нечто, не пропускавшее и не отражавшее света.
— Черная планета?
— Да. Я долго выбирал место приземления и сел там, где мне почему-то понравилось. Посадив машину на слой Черных Шаров, я натянул скафандр, снял Шар с пульта, спустился в шлюз, открыл люк. Шар вырвало из моих рук — притяжением других Шаров. Потом я стартовал.
— Вы делали это бессознательно?
— Нет. Скорее инстинктивно. И меня не покидала уверенность, что все это правильно. Даже сейчас, вспоминая об этом, я в этом убежден. Да. Все, что я делал, было правильно. Вот, собственно, и конец моей истории. Больше мне нечего сказать.
— Разве вы туда не вернулись?
— Нет. Я никогда не вернусь.
— Почему?
— Я не хочу возвращаться, — сказал Васин. — Вы будете возражать. Но мы получаем планеты не даром. Мы платим за все.
— Чем платим? — спросил Замойский.
Васин смотрел на деревья. «Мы платим за эти леса. Платим за каждую ветку, за каждый лист».
Его взгляд переместился на небо. «За это тоже, — думал он. — Мы платим за небо, за его синеву. За чистоту его облаков. Платим за воздух, которым дышим».
Васин увидел свою руку на столе рядом с чашкой из-под кофе. Пальцы дрожали. «И за это», — подумал он.
Он сказал:
— Мы платим своей свободой. Никакие миры, завоеванные для человечества, не стоят этого. Свобода — высшая ценность, данная человеку. Не знаю, что внутри Черного Шара заставляет меня делать то, чего я не хочу. Все равно. С меня довольно. Никакая сила меня не заставит. Никто, вы понимаете?..
— Почему вы нервничаете? Пока я ни о чем не прошу.
— Я ничего не предлагаю, — сказал Васин. — Я никогда не сяду на эту планету, будь она проклята. Конечно, когда-нибудь я слетаю туда. Просто чтобы издали взглянуть, как дела. Но, уверяю вас, это произойдет не скоро. Отнюдь не в будущем году и даже не через месяц. И ни в коем случае не завтра…
— Может, сегодня? — предложил Замойский. — Какая разница, раз вы все равно собираетесь?
Через два часа они разговаривали с диспетчером.
***
Жизнь возвращалась постепенно. Рубка вращалась. Когда она остановилась, Замойский открыл глаза.
— Неужели… всегда… так?..
Васин поднял шторки. В иллюминаторе, ослабленное фильтром, висело крупное солнце. Из анализатора ползла лента.
— Видите цифры? Экспресс-информация: класс звезды, параметры планет… Наша вторая. Смотрите сюда.
Стеклянный прямоугольник почернел, наполнился звездами.
— Учтите: черная планета не отражает, — предупредил Васин. — В лучшем случае вы увидите темное пятно на фоне звезд.
Экран ожил. Звезды плыли в черноте неба. Потом в экран въехал белый полумесяц и остановился.
— Это и есть черная планета? Я думал о них по-другому. Серп увеличился, заполнил экран. Васин смотрел на него, не веря глазам. В экране осталось сплошное серое поле.
— Облака, — сказал Васин. — Неужели я ошибся? Впрочем, убедиться легко. Мы сядем и посмотрим.
Замойский обрадованно кивнул. Васин усмехнулся его радости. Сам он уже верил, что это другая планета. Сесть на ту он никогда бы не согласился. Никогда в жизни.
***
— Посмотрите на анализатор, — сказал Васин перед выходом. — Сплошной кислород. И температура нормальная.
В шлюз ворвались солнце и ветер. И панорама: булыжники, воронки, трещины. Облака и синее небо.
— Что это? — громко спросил Замойский. Он спрыгнул на землю и побежал. Остановился, поднял что-то с земли. Повернулся к Васину. В руках у него было что-то черное, круглое.
Черный Шар.
Васин посмотрел в другую сторону. С невысокой скалы сползала осыпь камней. Среди щебенки выпячивалось что-то черное, круглое, похожее на атлетическое ядро.
— Смотрите, здесь их много! — крикнул Замойский.
Васин обвел глазами неровную каменную равнину. Ветер гнал по земле тучки пыли и облака по небу. Вид напоминал бы земную пустыню, если бы не Черные Шары. Их было меньше, чем когда-то на Элионе. Много меньше, но все-таки много.
Замойский куда-то скрылся. Васин пошел от машины прочь. Он ничего не искал, но Черные Шары встречались все время. Они лежали всюду: на открытом месте, в тени, на возвышениях. Но по мере удаления от корабля попадались все реже и реже.
Наконец Васин остановился. Шаров впереди уже не было. Все тысячи их остались за его спиной, вблизи корабля.
«Так бывает всегда, — внезапно подумал Васин. — Всегда ты садишься в такой круг, будто они и вправду живые, будто они сами, почуяв корабль, собираются на пиршество. Как стая вампиров.
Они собираются вокруг корабля, чтобы высосать наши желания, чувства и мысли; чтобы насладиться содержимым наших мозгов; чтобы превратить это в воздух и бросить на ветер».
Васин оглянулся. Корабль, как конус крохотного вулкана, возвышался далеко-далеко. Васин повернулся к пустыне спиной и пошел назад. Вскоре стали встречаться Черные Шары. Заколдованный круг, сжимающийся к машине.
Из-за большого камня вышел Замойский с Черным Шаром в руках.
— Мне повезло, — заявил он. — Вероятно, до меня в таких местах и правда не было любопытных. Смотрите.
Он поднял Шар обеими руками и бросил. С земли, куда его бросил Замойский, поднялся другой Черный Шар. Взлетел самостоятельно, будто почва сама бросила его к первому. Шары летели по дугам, их нисходящие ветви встретились у земли. Раздался хлопок, будто лопнул воздушный шарик. Шары слиплись в один.
— Так всегда, — объяснил Замойский. — Пока вы отсутствовали, я провел этот опыт десятки раз.
Васин одобрительно смотрел на Замойского. Все, что он делал, было правильно. Внутри у Васина дрогнуло.
Замойский делает правильно, но куда ведут его действия? К тому, что черная стая вокруг корабля редеет. После эксперимента Замойского на планете вскоре останется единственный Черный Шар, Шар-диктатор. И Васин (это тоже будет правильно) положит его на пульт, по Шару зазмеятся узоры, и он начнет приказывать. Васин уйдет в поиск, и свобода опять исчезнет. Останется необходимость, еще более тягостная, когда ее сознаешь.
— Не представляете, как я доволен, — сказал Замойский. — Все укладывается в мою гипотезу. Абсолютно все.
Солнце садилось. Они шли к кораблю, и попадавшиеся на пути Шары отбрасывали черные тени. В рубке Васин разложил кресла, достал постели, разделся и лег. Замойский зашторил иллюминаторы и лег тоже.
***
Они стояли на пороге кессона, вглядываясь в пейзаж. Вид у Замойского был не растерянный, а скорее обрадованный.
— Один лежал вчера в осыпи, — проговорил он. — Там, возле валуна. И на дне трещины. Ну, дела! Еще было несколько, я запомнил места. Сегодня их нет совсем. Но это невозможно!