– Слышу вас, «Черчилль», повторите приказ.
– Назад! Вектор проводки «300»! Уходите за Трайдент!
– Вы что, с ума сошли, лейтенант?! – возмутился шкипер. – Что я забыл на самом краю системы?!
– Уходите! – Голос Форбса сорвался. – Конец…
Эфир неожиданно очистился. Капитан «Энолы» тронул сенсор поиска, но на всех частотах воцарилась гробовая тишина, словно в системе звезды К2Е-5690 не осталось ни одного спутника, ни одной радио– и гиперрелейной станции, ни одного корабля, маяка или орбитального аппарата. Будто вся система внезапно погрузилась в котел с густой вязкой тишиной. Шкипер удивленно развернул уловители гиперскана в сторону Харона-2 и включил видеообработку сигнала.
От того, что он увидел, шевельнулись волосы на его голове. Обычно такая спокойная и не слишком яркая звезда К2Е-5690 вздулась, словно перекачанный косматый шар. Ее корона растеклась в пространстве гигантскими ручьями извивающихся протуберанцев и сияла так, словно силилась перещеголять сверхновую. Темный округлый силуэт в прицеле одного из ее толстых щупальцев тоже сначала раздулся, но в конце концов прекратил расширение и начал съеживаться. При этом он все больше светлел, наливался оранжевым, затем ослепительно белым цветом, и наконец…
Шкипер невольно отпрянул от экрана. Силуэт Харона-2, некогда Колонии Марсианского Триумвирата, а ныне полноправной планеты ОВК, места проживания девяти миллионов человек, лопнул, разлетаясь на множество мелких кусков, а последовавшая откуда-то из центра лопнувшего шара вспышка слилась с губительным сиянием звезды. Плазменный шторм донесся до Шлимана, оплавил поверхность равнодушного астероида, немного сдвинул его орбиту и помчался дальше… До края системы – газового гиганта Трайдента – было почти два часа, но сила вспышки оказалась настолько велика, что капитан «Энолы» не сомневался – по первое число достанется и Трайденту. Растерять такую энергию за два световых часа было просто невозможно.
– Полный назад, – приказал сам себе шкипер. – Пристегнитесь, генерал.
– Что за черт?! – Родионов не отрывал взгляда от экрана. – Что вы собираетесь делать?
– Будем менять курс и попробуем прыгнуть сразу к Данае.
– Вы рискуете перегрузить силовую установку, – забеспокоился генерал. – Если откажет защита, мы можем потерять управление индивидуальным порталом.
– К дьяволу перегрузки защитной системы! – Шкипер ожесточенно помотал головой. – К чертовым собакам – перепад напряжения! Выходить в пространство, объятое таким кошмарным катаклизмом, равносильно самоубийству. Уж лучше лишиться индивидуального портала и заплатить штраф за неумышленную порчу оборудования.
– Но запас топлива…
– Его хватит на три таких маневра! – Капитан набрал код нужной команды.
Компьютер возмущенно пискнул, но все же перебросил энергию с выходного контура на входной. Следом за главным блоком недовольно запиликал блок гиперпорта. Перегрузка по «красному коду» была ему практически приговором. На мостике запахло озоном, горелой проводкой и пластиком.
– Держись, «Энола», – пробормотал шкипер, напряженно следя за показаниями приборов. – Вывози, старушка…
«Старушка» звякнула сигналом перегрузки силового агрегата и внезапно вздрогнула всем корпусом. Шкипер пораженно замер и перевел недоверчивый взгляд с экрана гиперсканера на показания ходового блока.
Потеряв контроль над системой перекрестной подачи энергии на контуры, сухогруз «Энола» выходил из прыжка. Такой подлости от верной посудины капитан никак не ожидал.
– F… s..t! – бешено заорал шкипер. – Будь ты проклята, механическая дрянь!
– Капитан! Делайте что-нибудь! – крикнул, в свою очередь, Родионов.
– Я ничего не могу поделать. – Шкипер устало откинулся на спинку кресла. – Придется вашему князю Бородачу обойтись без этой поставки… и без вас. Мне очень жаль, генерал.
– Жаль?! – Родионов вскочил. – Что значит – жаль?! Немедленно исправить! Пошлите сигнал бедствия!
– Его никто не примет. – Капитан указал на обзорный экран.
Зеленоватое свечение выходного кольца индивидуального портала смешалось с плазменными потоками солнечной бури. Едва выйдя из гиперпространства, «Энола» потеряла все надстройки и антенны и закувыркалась, словно перекатываемый ветром комок бумаги. Автоматика попыталась выровнять полет несколькими вспышками маневровых двигателей, но не справилась с задачей и наконец сдалась. Вектор движения судна сменился, скорость возросла, и теперь оно летело точно к Шлиману.
Сухогруз еще не приблизился к астероиду, а ходовая рубка уже потеряла бо́льшую часть бронеплит и керамической обшивки. Поэтому, когда масса оплавленного каменного обломка притянула к себе изувеченное тело судна, пугаться столкновения было уже некому. Нет, шкипер и пассажир были в тот момент еще живы, но боль от ожогов не позволяла им думать о чем-то постороннем. О чем-то, кроме сползающих лохмотьев сгоревшей одежды, кроме боли в глазах, помутневших, словно зажаренный белок яйца… О чем-то, кроме крови, испаряющейся из трещин в обугленной, лопнувшей коже…
Сухогруз «Энола» достиг кипящего каменного плато точно в ту секунду, когда капитан корабля издал последний стон и сердце его остановилось. Одновременно остановилось и термоядерное сердце «Энолы». Генерал Родионов прожил на секунду дольше и успел услышать оглушительный скрежет сминающегося металла и гул кипящей лавы…
А надгробием им стал взрыв реактора, расплескавший каменную жижу по плавящемуся астероиду на многие километры…
* * *Многокилометровый слой углекислотных облаков и адское пекло под ним. Пустыня. Здесь нет жизни, кроме той, что принесли люди. Кроме той, что укрыта под огромными сверкающими куполами. Их великое множество, и в большинстве своем они являются всего лишь прозрачными крышами зарывшихся в грунт зданий. Десятки этажей вниз, тоннели-переходы, просторные зеленые гроты с маленькими искусственными солнцами и резервуарами, в которых плещутся крохотные озера. Жилые кварталы и паутина монорельсовой сети. Перекрестки пешеходных и транспортных развязок, по привычке именуемые площадями, колодцы шахт и тупики штолен, тоннели и вместительные залы промышленных предприятий. Все спрятано под грунт. Все живет своей размеренной жизнью. И прекрасно обходится без вида на неприветливое низкое небо и раскаленные камни. Для чего нужны эти хрупкие купола, если сквозь них все равно не видно ни солнца, ни звезд? Гораздо проще было бы оставить на поверхности лишь посадочные площадки да бронированные шлюзы. Меньше возни с обслуживанием, практично и экономно. И никакого риска…
Карпов-младший заложил руки за спину, словно выражал несогласие с мнением несуществующего оппонента. Да, именно так: расточительно и неоправданно. Вот все, что можно было сказать об идее возведения над крупными зданиями-подземельями прозрачных куполов. Но… почему же он стоял сейчас здесь, на смотровой площадке, и как зачарованный пялился на измученную парниковым эффектом и жутким атмосферным давлением пустыню? Стоял в одном ряду с сотней таких же бездельников и не мог отвести глаз от унылого желто-серого пейзажа. К его услугам были панорамные видеоокна на курортном уровне «Земля-2», или он мог приказать гостиничному голотерминалу создать прямо в номере достоверную имитацию любой климатической зоны любой освоенной планеты. Но этого ему почему-то не хотелось. С упорством обреченного он раз за разом, в любую свободную минуту выбирался на ближайшую площадку и смотрел на раскинувшийся вокруг города холмистый ад. На бегущие по куполу струйки кислотных дождей, на клубящиеся прямо у поверхности и выше облака смертоносных испарений, на редкие фигурки взлетающих и садящихся кораблей, на деловую суету роботов, меняющих изъеденные кислотой и коррозией детали поверхностных механизмов и коммуникаций… Увидеть за стеклом человека было нереально. В такой агрессивной среде, при средней температуре в пятьсот градусов, да еще при давлении в сотню земных атмосфер, даже в скафандре повышенной защиты – из металлокерамической брони, с титановым экзоскелетом – никто не продержался бы и десяти минут. Только тяжелые бронированные механизмы. Они заботливо, словно садовники, ухаживали за диковинным парком, где вместо деревьев росли причальные мачты и ажурные башни диспетчерских, вместо цветов – тарелки антенн, а роль фонтанов исполняли застывшие водопады куполов.
Венера была, пожалуй, единственной планетой класса «А», не подвергшейся терраформированию. Или, на сленге специалистов: «оземлению». На вопрос «Почему?» ответить было некому. Проблемами освоения занималась специальная комиссия, но в ее задачи входила разработка планов преобразования в подобие Земли планет дальнего внеземелья, таких, например, как Вектор в системе Марты и Гефеста. Ведь это были дикие территории, и их превращение не требовало особых юридических формальностей. С Венерой дело обстояло иначе. На ней уже более ста лет жили люди. Миллионы людей. Большинство из них родились на этой планете, под этими куполами. Чтобы заняться превращением кислотного парника в пригодную для жизни копию Земли, требовалось убедить каждого из них в целесообразности проекта. Проекта не бесспорного, дорогостоящего, долговременного. Представьте, что к вам домой вваливаются строители и говорят: «Твой дом полная развалина, мы построим на его месте настоящий дворец, но ты пока поживешь в палатке, посреди стройплощадки. Недолго, лет двадцать. А еще заплатишь за новое жилье половину своего пожизненного дохода. Не сразу, в рассрочку, за те же двадцать лет». Кто согласится на такие условия? Особенно если дом на самом деле, возможно, и не слишком удобен, но крепок, надежен и быт в нем отлажен до мелочей…
Карпов покачал головой. Скорее всего, Венере суждено остаться пустынной ядовитой планетой до скончания веков. Или до тех пор, когда технологии трансформации планет достигнут такого совершенства, что превращение углекислотной атмосферы в азотно-кислородную станет делом одного рабочего дня. А очистка и дезактивация почвы целой планеты будет таким же обыденным делом, как прополка средних размеров огорода.
Карпов взглянул на циферблат. До посадки на космолет оставалось три четверти часа. Еще сорок пять минут, и о мрачной Венере останутся лишь воспоминания. Он улетит на свою удобную, давно освоенную Европу и надолго забудет о желто-серых тучах и о противном жжении где-то под ложечкой от беспокойства за надежность прозрачных куполов. Забудет о жарком, тяжелом мире, который летит в пространстве так близко от Солнца, но не видит его даже в полдень…
Или… все-таки видит? Карпов удивленно поднял глаза к зениту. Что это за разрыв в облачном фронте? Блик от посадочного факела очередного космолета? Карпов почувствовал, как в груди формируется тугой прохладный комок. Предчувствие больших неприятностей было вполне отчетливым. Желтое пятно на фоне облаков становилось все ярче. Оно ширилось, разгоралось, его блеск уже не пробивался сквозь тучи, а рвал их завесу в клочья… Карпов невольно попятился.
Лифт! Скорее к лифту! Что бы это ни было, лучше убраться подальше. Лучше спуститься на самый нижний уровень и досмотреть этот странный эпизод по каналу внутренней инфосети. Карпов наконец пересилил любопытство и бросился к заветным створкам. Там уже толпились люди. Пока их суета не имела признаков паники, но самообладание утекало из этих любителей экзотических пейзажей, словно вода из пробитой цистерны. Когда Карпов прорвался к лифту, сияние в небесах разгорелось до яркости софита, а люди с воплями ринулись на штурм кабин.
Какой-то мускулистый мужчина в форме техника оттолкнул Карпова в сторону и ворвался в лифт первым. Следом за ним в кабину запрыгнули еще трое не растерявшихся верзил. По пути один из них отшвырнул в сторону хрупкую девчушку. Она упала почти под ноги Карпову, и о нее тут же начали спотыкаться остальные страждущие. Карпов присел и вытянул девушку из-под ног толпящихся беженцев. Кажется, ей успели сломать руку и, возможно, пару ребер. Она была страшно бледной, по щекам текли крупные слезы, но девушка переносила боль молча.
Скоростные лифты не справлялись с нагрузкой. Толпа редела слишком медленно. А свечение за спиной разгоралось слишком быстро. Оно было уже таким ярким, что в нем утонули все наружные постройки и соседние купола. Оно заливало ослепительными лучами не помнившую ничего подобного поверхность планеты на тысячи километров вокруг, от горизонта до горизонта. Карпов невольно прищурился и, схватив девушку под локоть здоровой руки, потянул за собой. Вдвоем пробиться к лифту им не светило, а времени на терпеливое ожидание в очереди уже не оставалось. Они торопливо доковыляли до аварийной лестницы и…
В этот момент купол загудел от тяжелого удара. Волна низкого звука ударила по перепонкам и заставила невольно пригнуться. Почти сразу за ударом последовал громкий скрежет, еще более громкий хруст, и по центральным секциям купола поползли длинные трещины. Карпов бросил на свод всего один короткий взгляд, но этого оказалось достаточно, чтобы осознать всю безвыходность ситуации. Тем не менее он решительно подтолкнул спутницу, и они затопали по гулкой металлической лестнице вниз. Пролет… другой… третий… За спиной послышалось шипение – это смыкались герметичные створки между этажами. Карпов подхватил спотыкающуюся девушку на руки и ускорил шаг… Девять… Мало! Двенадцать… Створки шлюз-камер хлопали уже совсем близко. Что же там произошло?! Неужели ударная волна неведомого взрыва была настолько сильна, что не только разрушила купол, но и заставила сработать автоматику на уровне двенадцати… нет, уже четырнадцати этажей под поверхностью! Руки устали и сами собой выпустили девушку. Идти она не могла. Первая стадия болевого шока – стадия возбуждения – прошла, и теперь спутница не могла даже пошевелиться. Карпов снова поднял ее, но теперь не на руки, а забросил на плечо. Девушка вскрикнула и обмякла. Видимо, потеряла сознание от боли, ударившись о плечо Карпова сломанными ребрами… Двадцать этажей вниз, а переборки все хлопают, отрезая бушующий наверху пожар от подземного города… Пожар в углекислотной атмосфере! Вроде бы абсурд, но Карпов отчетливо видел, как над треснувшим куполом взвились языки белого пламени! Или это было не пламя, а потоки плазмы? Но откуда? Неужели… Неужели это вспыхнуло… Солнце? Но какой силы должна быть вспышка, какой гигантский протуберанец должна была выбросить его корона, чтобы пробить атмосферу Венеры?!
Переборка двадцать третьего этажа сомкнулась прямо за спиной. Карпов из последних сил рванулся вперед, но опоздал. Двадцать четвертый шлюз закрылся прямо перед его носом. Он остановился, осторожно опустил девушку на пол и замер, прислушиваясь. Кроме собственного тяжелого дыхания и далекого отзвука аварийных ревунов, он не слышал практически ничего. Никакого гула бушующего пламени или стона плавящихся конструкций. Возможно, это было неплохим прогностическим признаком, но тишина чаще всего бывает обманчива. Карпов уселся на пол рядом со спутницей. Девушка была жива, но в глубоком обмороке.
«Наверное, это не худший вариант для нее… Что бы ни произошло… Пусть она очнется в лучшем месте. Не в крошечной душной секции между этажами, а там, где не будет боли и страха. Либо в лазарете, либо в раю…»
Карпов тяжело вздохнул. В отсеке становилось жарко и душно. Плазменный пожар приближался. Карпов сел спиной к двадцать четвертой переборке, подтянул колени и сложил на них руки. Голову он откинул назад, прижавшись затылком к относительно прохладному металлу коварной шлюз-створки. Он почему-то больше не боялся. Ничего. Наверное, потому, что теперь уже бояться было глупо. Он снова покосился на спутницу. Совсем еще ребенок…
«Да, она-то, пожалуй, очнется в раю… Жаль, что мы больше не встретимся…»
* * *С самого утра Великий Князь чувствовал себя отвратительно. Он давно уже забыл, что такое быть здоровым и полным сил, но сегодня его загадочная болезнь обострилась. Он с огромным трудом поднялся с постели и, кое-как приведя себя в порядок, с помощью слуг добрался до тронного зала. Руки отчетливо дрожали, ноги подкашивались, а голова словно налилась свинцом. Гордеев отпил из поданного слугой стакана пару глотков воды и откинулся на спинку кресла.
– Что-то солнце сегодня… – Он взглянул за окно.
Над столицей собрались тяжелые дождевые тучи, но даже сквозь их темно-серые бока просвечивал светлый диск солнца. Выглядело это довольно странно.
– Вспышка, говорят, – негромко пояснил слуга. – Гелиофизики через метеоцентр предупреждение передали. Просят граждан без необходимости на улицу не выходить, а если и выходить, сказали, только в шляпах, темных очках и белой одежде.
– Такая сильная вспышка? – Гордеев удивленно взглянул на слугу. – А ну, позови кого-нибудь…
Слуга поклонился и выглянул за двери. В покои тут же ворвался адъютант-полковник. Он подскочил к трону и срывающимся голосом запричитал:
– Беда, Великий Князь! Солнечная на грани катастрофы! Меркурий горит! Корона Солнца разбушевалась! Вспышка там, огромная, невиданная! В фотосфере факелы гигантские, корона протуберанцы выбросила… До Венеры! Что там в ее атмосфере теперь творится – одному богу известно! Инженеры говорят – конец венерианским городам. Не выдержат купола такой нагрузки. Наша ионосфера светится по всем широтам, Луна в три раза блеск увеличила. Магнитные бури почти заглушили эфир, только гиперсвязь и работает!
– А ну успокойся! – Гордеев шлепнул адъютанта по щеке. Не сильно, но обидно. – Тряпка!
– Ваша светлость, – полковник покраснел, – я… виноват… неожиданно все.
– В чем причина вспышки? Что говорят ученые?
– Да это нам и без них известно, – сдавленно просипел адъютант. – Ниоткуда появилась… словно из-под земли… То есть из-под… неизвестно чего! На гиперсканах все чисто было, в обычном пространстве тоже. Но вдруг вынырнула из какой-то норы и прямиком к звезде! Мы даже сообразить не успели, а она уже в фотосфере!
– Постой, кто «она»?
– Неизвестно, ваша светлость! Внешне – как обычная водородная звезда, яркая и по спектру излучения похожа, но только размером… с астероид и движется самостоятельно, почти по прямой. Вынырнула из ниоткуда и в Солнце!
– Черти бы вас всех задрали! Неужели нельзя было ничего предпринять?!
– А что тут предпримешь, ваша светлость?! Звезда же! Не ракетами же в нее стрелять!
– Звезда? Размером с астероид и с точно проложенным курсом? Ополоумели все от страха?! Стратегическое оружие от звезд отличить не можете?! Вероятный расчет траектории сделали?!