Протиснувшись между трупами, вылезаю на край ямы, и вряд ли в лагере ожидают подобного, держа под прицелом общую могилу. Ведь при нормальных обстоятельствах если ты оказываешься по горло в трупах, то и сам, скорее всего, тоже труп.
– Я не собираюсь тебя убивать, – говорит женщина и улыбается, что должно быть больно со сломанной-то скулой.
– Тогда бросай пистолет.
Ни секунды не раздумывая, бросает и поднимает руки.
– Откуда ты знаешь мое имя? – спрашиваю я. Скорее даже выкрикиваю.
– Марика сказала.
– Что еще за Марика?
Подбираю пистолет, а она не пытается меня остановить.
– Девушка, стоящая у тебя за спиной.
Я круто разворачиваюсь влево, но продолжаю держать ее в поле зрения. Позади – никого.
– Послушайте, леди, у меня выдался реально плохой день. Кто вы и кто этот парень, которого вы только что убили? И где Чашка? Где Рингер?
– Я тебе сказала, Зомби. – Мелодичный смешок. – Она у тебя за спиной.
Я поднимаю пистолет и целюсь ей в переносицу. Я перестал дергаться, и мне больше не страшно. Я просто зол как черт. Не знаю, глушитель она или нет, плевать мне на это. Я буду убивать всех чужих на своем пути, пока не найду хоть одного своего.
Я понимаю, что к чему. Господи, да, конечно. И знал еще до того, как ушел из конспиративного дома. Все было зря, все бессмысленно. Дамбо умрет ни за что, потому что Рингер – ничто. Потому что она лежит в этой трупной яме. Не способное улыбаться ничто с черными как смоль волосами. И Чашка тоже там, она тоже ничто. Обе они, как и семь миллиардов других ничто, разлагаются на случайные молекулы. И я им помогу. Я выполню свою часть работы. Я буду убивать каждого тупого урода, которому посчастливится оказаться у меня на пути.
Они хотели получить тупого хладнокровного киллера и спустить его с цепи. Им был нужен Зомби, и они его получили.
Я целюсь в глупое улыбающееся лицо и нажимаю на спуск.
29 Рингер
Вполне возможно, я еще об этом пожалею.
Держать Констанс рядом – все равно что найти в кровати с детьми гадюку. Попытка извлечь гадюку повышает риск для детей.
Поэтому я чуть не позволила Зомби сделать это. Искушение было очень велико. Но за миллисекунду до того, как пуля отправилась в ствол, я ударила его ладонью по локтю. А когда громыхнул выстрел, его пистолет уже был у меня в руке.
Он резко разворачивается, пальцы сжимаются в кулак, и тот летит мне в голову. Я его перехватываю.
Плечо Зомби дергается от отдачи, как будто он ударил в кирпичную стену. А потом у него отвисает челюсть и лезут на лоб глаза. Реакция настолько стандартная и предсказуемая, что ему почти удается. Он едва не вызывает у меня улыбку.
Едва.
– Рингер?
Я киваю:
– Сержант.
У Зомби подгибаются колени, он валится на меня, утыкается лицом в шею, и через его плечо я вижу, как улыбается Констанс. Я уже не понимаю, кто из нас кого поддерживает.
При помощи двенадцатой системы проникаю в Зомби. Облегчаю его боль, прогоняю страх и ярость, дарю надежду и покой.
– Все хорошо, – говорю я, глядя на Констанс. – Она со мной. Ты в безопасности, Зомби. Нам ничто не угрожает.
Моя первая ложь. И не последняя.
30
Зомби отстраняется от меня и оглядывает освещенные яркими звездами поля, дорогу за ними, черные голые деревья. Он хочет и не хочет задать вопрос. Я напрягаюсь и жду. Не жестоко ли заставлять его произнести это вслух?
– Чашка?
Я отрицательно качаю головой.
Зомби кивает и длинно выдыхает. То, что он меня нашел, – чудо, а когда случается чудо, начинаешь ждать следующего.
– Маленькая засранка, – бормочет Зомби и отводит взгляд. Поля, дорога, деревья. – Она улизнула от меня, Рингер. – Пристально смотрит в глаза. – Как?
Говорю первое, что приходит в голову.
– Кто-то из них. – Я киваю в сторону ямы. Ложь номер два. – Мы уворачивались от них всю зиму. – Третья ложь. Я будто спрыгнула со скалы – или столкнула Зомби. С каждой ложью он все больше отдаляется, и скорость падения увеличивается.
– Но не Чашка. – Зомби подходит к краю ямы и смотрит на разлагающиеся трупы. – Она там?
Тут в разговор непонятно зачем встревает Констанс:
– Нет, Бен. Мы достойно ее похоронили.
Зомби смотрит на нее. Злобно.
– Кто. Мать твою. Ты такая?
Улыбка становится шире.
– Меня зовут Констанс. Констанс Пирс. Прошу прощения. Я понимаю, что мы не знакомы, но у меня чувство, будто я тебя знаю. Ты в точности такой, как рассказывала Марика.
Зомби секунду смотрит на нее.
– Марика, – повторяет он.
– Это я, – говорю.
Теперь таращится на меня:
– Ты никогда не говорила, что тебя зовут Марика.
– Ты никогда не спрашивал.
– Никогда?..
Зомби безрадостно смеется и качает головой, а потом вдруг прыгает в яму. Я подбегаю к краю. Он сошел с ума? Стал Дороти? Смерть Чашки стала для него последней каплей? С чего бы еще он туда прыгнул? Но тут я вижу, как Зомби забирает свою винтовку, закидывает ее на плечо и гребет обратно. Мы хватаемся за руки, и я вытаскиваю его из ямы.
– Где другие? – спрашивает Зомби.
– Другие? – У этого слова много смыслов.
– Выжившие. В пещерах?
Качаю головой:
– Здесь нет выживших, Зомби.
– Только я и Марика, – бодро чирикает Констанс.
И почему она такая жизнерадостная?
Зомби не обращает на нее внимания.
– Дамбо подстрелили, – сообщает он мне. – Я оставил его в Эрбане. Идем отсюда.
Не оглядываясь, он устремляется к дороге.
Констанс глядит на меня:
– Ну разве он не милашка?
Я посылаю ее подальше.
31
Догоняю Зомби и шагаю с ним рядом. Констанс идет в нескольких ярдах позади, вне зоны слышимости для обычного человека. Только Констанс не обычный человек. Зомби движется сгорбившись, набычив голову, и стреляет по сторонам глазами. Дорога тянется по холмам, через поля, которые уже никогда не будут засеяны.
– Поступок Чашки был ее выбором, – подаю голос я. – Ты не виноват, Зомби.
Резко мотает головой, затем спрашивает:
– Почему вы не вернулись?
Делаю глубокий вдох перед очередной ложью:
– Слишком рискованно.
– Ага. Понятно. Как всегда, дело в риске. – Следом за этими словами: – Кекс погиб.
– Это невозможно.
Я ведь видела запись с камер наблюдения. Я пересчитала всех в конспиративном доме. Если Кекс погиб, то кого я за него приняла?
– Невозможно? Серьезно? Это почему же?
– Что случилось?
Зомби отмахивается от меня, как от мошки.
– После твоего ухода у нас возникли кое-какие неприятности. Длинная история. Нас обнаружил глушитель. Потом Кекс подорвал себя. – Зомби на секунду зажмуривается и снова открывает глаза. – Остаток зимы отсиживались в конспиративном доме глушителя. Осталось четыре дня. Поэтому мы с Бо и решили пойти за вами. – Он тяжело сглатывает. – Я решил.
– Четыре дня до чего?
Зомби коротко глядит на меня. Его улыбка пугает.
– До конца света.
32
Потом он рассказывает мне о том, что случилось в Эрбане, и спрашивает:
– Как тебе нравится? Впервые за всю войну кого-то убил, и это оказалась случайная старушка-кошатница.
– Разве что не была ни случайной, ни старушкой-кошатницей.
– В жизни не видел столько кошек.
– Старушки-кошатницы не едят своих кошек.
– Между прочим, удобный продовольственный ресурс. Хотя со временем кошки должны бы и поумнеть.
Сказано вполне в духе прежнего Зомби – того, которого я оставила в кишащем крысами отеле. Зомби в дурацкой желтой толстовке, который пытался со мной флиртовать. Голос остался тот же, а вот внешне он изменился: в измученных бессонницей глазах поселилась тревога, уголки рта опустились, щеки измазаны засохшей кровью.
Зомби оглядывается, потом опускает голову и чуть понижает голос:
– Расскажи о ней.
– Типичная история, – начинаю я. Вот вам ложь номер пять. – Пересидела чуму в Эрбане. После того как все родные умерли, пошла на север, в пещеры. По ее прикидкам, к первому снегу там пряталось больше двухсот человек. А потом заявился этот священник, – продолжаю я и добавляю маленькую симпатичную деталь. Без таких мелочей не обходится ни одна хорошая история. – К Рождеству подтянулся. Поначалу все шло нормально. Ну, пропала пара человек среди ночи, и что? Может, они запаниковали и решили уйти. А в один прекрасный день народ проснулся и обнаружил, что нет половины. И знаешь, что началось потом, Зомби? Паранойя. Люди принялись делиться на группы, фракции, союзы. Наш базовый племенной инстинкт. Обвинили одного. Обвинили второго. Они тыкали пальцами во всех и каждого, а посреди всего этого – священник-миротворец.
Я трещу без умолку, приправляю свой треп деталями, нюансами, обрывками разговоров. Даже удивительно, с какой легкостью выливается у меня изо рта все это дерьмо. Ложь похожа на убийство: один раз соврал – и дальше как по маслу.
В конце концов, что было неизбежно, священника разоблачили. В пещерах – хаос. К тому времени, когда выжившие поняли, что он не из их числа, было уже поздно. Констанс сумела убежать. Она вернулась в Эрбану и жила то в одном брошенном доме, то в другом. Чисто случайно вышло, что она очутилась в слепой зоне, которую не патрулировали ни священник, ни кошатница.
В конце концов, что было неизбежно, священника разоблачили. В пещерах – хаос. К тому времени, когда выжившие поняли, что он не из их числа, было уже поздно. Констанс сумела убежать. Она вернулась в Эрбану и жила то в одном брошенном доме, то в другом. Чисто случайно вышло, что она очутилась в слепой зоне, которую не патрулировали ни священник, ни кошатница.
– Там мы и встретились, – говорю. – Констанс предупредила меня о ситуации в пещерах, и с тех пор мы…
– Чашка, – перебивает меня Зомби. Ему плевать на приключения Констанс и Рингер. – Расскажи мне про Чашку.
– Она меня нашла, – я отвечаю честно и не задумываясь.
Переходим к следующей лжи. Какая пошла? Шестая? Седьмая? Я уже сбилась со счета. Эта должна снять вину с Зомби и переложить ее на подлинного виновника.
– Она нашла меня к югу от Эрбаны. Я не знала, что делать. Отводить ее обратно было рискованно. И брать с собой – тоже. А потом мне уже не пришлось выбирать, все решили за меня.
– Кошатница, – выдыхает Зомби.
Мне даже легче становится. Я киваю:
– Все, как с Дамбо, только Чашке не так повезло.
«Видишь, Зомби, это я ее потеряла, а ты за нее отомстил». Конечно, это не совсем отпущение грехов, но близко к тому.
– Скажи, что это произошло быстро.
– Это произошло быстро.
– Скажи, что она не мучилась.
– Она не мучилась.
Зомби отворачивается и сплевывает на дорогу.
– Ты сказала – пара дней. Сказала: «Я все разведаю и через пару дней вернусь».
– Не я устанавливаю правила, Зомби. Обстоятельства…
– О, засунь эти обстоятельства себе в задницу. Ты должна была вернуться. Твое место с нами, Рингер. Мы все, что у тебя есть, а ты от нас ушла.
– Все было не так, и ты это знаешь.
Зомби вдруг останавливается. Его лицо под маской запекшейся крови становится еще краснее.
– От тех, кому нужен, не убегают. За них сражаются. Воюют бок о бок с ними. Не важно, какой ценой. И начхать на риск. – Он произносит это слово, как сплевывает. – Я думал, ты это понимаешь. В Дейтоне ты говорила, что так и есть. Ты называла себя экспертом по важным вещам, и я думаю, так и есть, если важное – это спасать свою шкуру, пока весь мир горит адским пламенем.
Я не отвечаю, потому что он не разговаривает со мной. Я зеркало.
– Ты не должна была уходить, – продолжает Зомби. – Ты была нужна нам. Если бы ты не ушла, Чашка не умерла бы. Если бы ты вернулась, то, может, и Кекс был бы жив. Но ты решила болтаться тут непонятно с кем, и хрен-то с нами. А теперь и кровь Дамбо тоже на тебе. – Зомби тычет пальцем мне в лицо. – Если он умрет, это ты виновата. Дамбо отправился искать тебя.
– Эй, ребята, у вас все нормально? – осведомляется Констанс, а ее жизнерадостная улыбка превращается в озабоченную.
– О да, конечно, – отвечает Зомби. – Мы просто поспорили, куда пойти поужинать. Как ты относишься к китайской кухне?
– Вообще-то, уместнее завтракать, – ляпает Констанс. – Я не против блинчиков.
Зомби смотрит на меня:
– Она приколистка. У вас тут зимой, наверное, было то еще веселье.
Озабоченная улыбка Констанс увядает. У нее дрожит нижняя губа, она опускается на асфальт, упирается локтями в колени и прячет в ладони расстроенное лицо. Зомби попадает в чрезвычайно неловкое положение.
Я понимаю, что она делает. Чем разбить оковы недоверия? Молот естественного человеческого сочувствия – вот самое подходящее орудие. Жалость убила больше людей, чем ненависть.
Когда для Зомби наступит последний день, его подведет не кто-нибудь, а собственное сердце.
Он косится на меня: «Что с этой женщиной?»
Пожимаю плечами: «Я-то откуда знаю?»
Моя апатия подстегивает его жалость, он садится на корточки рядом с ней и говорит:
– Эй, извини. Я дурак. Прости, пожалуйста.
Констанс бормочет что-то вроде «блинчики». Зомби трогает ее за плечо:
– Эй, Конни… Ты ведь Конни?
– Кон-стан-стан…
– Да, хорошо, Констанс. Констанс, у меня есть друг, он тяжело ранен. Я должен к нему вернуться. Понимаешь? – Зомби гладит ее по плечу. – Нам надо идти.
Меня мутит. Я отворачиваюсь. Солнце делает розовый надрез на горизонте. Вот и еще один день из тех, что приближают нас к концу.
– Я просто… я просто не знаю… сколько еще смогу вынести… – стенает Констанс, а сама уже встала и, положив руку на плечо Зомби, прижимается к нему всем телом.
Такая не очень молодая и не очень искренняя «девица в печали». Если бы я выбирала ник для Констанс, я бы выбрала Пуму.
Зомби смотрит на меня: «Может, пособишь?»
– Ты еще много сумеешь вынести, – говорю я и пытаюсь подавить рвотные позывы. Ну почему хаб не приструнит мой желудок? – Вынесла раз – вынесешь другой, а потом и третий.
Я оттаскиваю Констанс от Зомби. Бесцеремонно.
Она громко шмыгает носом и скулит:
– Не злись на меня, Марика. Ты вечно такая злая!
О господи.
– Эй, – говорит Зомби и берет ее за руку, – она пойдет со мной. Рингер, ты прикрываешь.
– О да, – мурчит Констанс, – прикрой нас, Марика!
У меня все плывет перед глазами. Земля под ногами качается. Я делаю пару неуверенных шагов и сгибаюсь пополам. Тут меня и выворачивает. Выблевываю все, что есть в желудке.
Кто-то хлопает меня по спине. Зомби.
– Эй, Рингер, что за черт?
– Все в порядке, – выдыхаю я и отбрасываю его руку. – Кролика, наверно, недоварили.
Еще одна ложь, причем без нее вполне можно было обойтись.
33
Утро, центр Эрбаны, небо безоблачное, температура воздуха где-то минус пять-шесть градусов. Весна уже чувствуется. Она на подходе.
Зомби и Констанс забегают в кафе, а я остаюсь на улице. С порога слышу удивленный крик Зомби. Он несется обратно. Поскальзываясь на рассыпанных повсюду кофейных зернах, он мчится обратно к выходу.
– Что там? – спрашиваю.
Зомби отталкивает меня с порога, выскакивает на улицу, резко поворачивается налево-направо, а потом снова смотрит на кафе.
Появляется Констанс.
– Видно, парнишка пропал.
Стоя посреди Главной улицы, Зомби запрокидывает голову и во все горло зовет Дамбо. Эхо звучит, как издевка.
Трусцой подбегаю:
– Слушай, Зомби, тут лучше не орать.
Он непонимающе смотрит на меня, потом поворачивается и бежит по улице, не переставая выкликать Дамбо:
– Дамбо! Дамбо! Дамбо, дубина, где ты?
Так он пробегает пару кварталов и возвращается. Он задыхается, его трясет, он в панике.
– Его кто-то забрал.
– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я.
– Ты права, откуда мне знать. Спасибо за проверку на реальность, Рингер. Он, очевидно, встал и побежал обратно в конспиративный дом. Но есть одна нестыковочка: он ранен в спину.
Я не обращаю внимания на его сарказм.
– Не думаю, что его кто-то забрал, Зомби.
Он смеется:
– Все верно. Совсем забыл. Это же ты у нас знаешь ответы на все вопросы. Ну же, не тяни, говори. Ты меня убиваешь. Что случилось с Дамбо?
– Я не знаю. Но его никто не мог забрать, потому что здесь никого не осталось. Твоя кошатница об этом позаботилась.
Я иду по улице. Зомби наблюдает за мной несколько секунд и кричит:
– Куда ты пошла, черт возьми?
– В конспиративный дом, Зомби. Ты ведь сказал, это на юг по шестьдесят восьмому шоссе?
– Поверить не могу! – Тут он выдает поток брани.
Я не останавливаюсь.
– Черт, да что с тобой случилось? – орет Зомби. – Где та Рингер, которая твердила, что важен каждый человек?
– Она злая, – шепчет ему Констанс. Я отлично ее слышу. – Я же тебе говорила.
Иду дальше.
Спустя пять минут нахожу Дамбо. Он лежит у баррикады, которая перекрывает Главную улицу от дома до дома. От кафе до баррикады – десять кварталов. Просто невероятно, что он смог преодолеть такое расстояние. Я опускаюсь рядом с ним на колени и проверяю пульс на шее. Громко свищу. Когда Зомби добегает до нас, он задыхается и еле держится на ногах. И Констанс задыхается, только ее изнеможение – игра.
– Черт, как он сюда добрался? – громко вопрошает Зомби и озирается по сторонам.
– Единственным доступным для него способом, – отвечаю я. – Ползком.
34
Зомби не спрашивает, зачем Дамбо с пулей в спине прополз десять кварталов, невзирая на дикую боль. Не спрашивает, потому что знает ответ. Дамбо не спасался и не искал помощи, Дамбо разыскивал своего сержанта. Это окончательно подкосило Зомби. Он валится спиной на баррикаду, запрокидывает лицо к небу и судорожно глотает ртом воздух. Потерял, нашел, мертвый, живой. Все повторяется по кругу, и от этого не убежать, не спрятаться. Зомби закрывает глаза и ждет, когда восстановится дыхание и успокоится сердце. Короткая передышка перед следующим кругом, перед очередной смертью и новой потерей.
Мне хочется сказать ему, что так было всегда. Мы выносим невыносимое, терпим нестерпимое. Мы делаем то, что должны, пока не погибнем.
Сажусь на корточки возле Дамбо и задираю его рубашку. Бинты намокли, тампон под повязкой пропитался кровью. Если он не истек кровью раньше, то сейчас истекает точно. Прижимаю ладонь к посеревшей щеке. Кожа холодная, но я проникаю глубже, я проникаю в Дамбо. Констанс стоит рядом и наблюдает. Она знает, чем я занимаюсь.