— Дайте мне закончить. Филипп Серти приезжает к Кайлуа и видит сделанную надпись. «Пурпурные реки» наводят на него ужас, он тоже впадает в панику. Но медлить нельзя: прежде всего нужно скрыть надпись, которая намекает на какую-то тайну; ее никто не должен увидеть. Я абсолютно уверен в одном: несмотря на смерть Кайлуа, несмотря на страх перед убийцей, подписавшимся именем Жюдит, Серти и Софи Кайлуа думают в этот момент лишь об одном — как им замести следы их собственного злодеяния. Санитар привозит рулоны обоев и заклеивает ими процарапанные буквы. Вот почему вся квартира насквозь провоняла клеем.
Глаза Ньемана блеснули. Карим понял, что старый сыщик тоже подметил эту деталь во время своего разговора с женщиной. Лейтенант продолжал:
— В течение всего воскресенья они ждут. Или же предпринимают новые попытки розысков, этого я не знаю. Наконец, к вечеру Софи Кайлуа решается заявить жандармам об исчезновении мужа. И в то же самое время в скалах находят его труп.
— Ну, а дальше?
— Той же ночью Серти мчится в Сарзак.
— Зачем?
— Затем, что под убийством Реми Кайлуа стоит подпись Жюдит, а она погибла и похоронена четырнадцать лет назад в Сарзаке. И Серти это известно.
— Ну, это все вилами по воде писано!
— Может быть. Однако прошлой ночью Серти был в нашем городе с сообщником — не исключено, что с Шернесе. Они копались в школьных архивах. Они поехали на кладбище и пробрались в склеп Жюдит… Куда идут первым делом, когда ищут мертвеца? Конечно, на его могилу.
— Продолжай.
— Я не знаю, что именно Серти и тот, второй, нашли в Сарзаке. Не знаю, открывали ли они гроб. Мне не удалось как следует обыскать склеп. Но могу предположить, что эти розыски их не успокоили. Тогда они возвращаются в Гернон, хотя смертельно боятся этого. Вы только представьте себе: по городу рыщет призрак, готовый уничтожить всех, кто причинил ему зло!..
— И чем ты можешь доказать все это?
Карим пропустил вопрос мимо ушей.
— И вот наступает утро понедельника. По возвращении в город Серти попадает в руки призрака. И происходит второе убийство. На сей раз без пыток, без мучений. Ибо призрак уже знает все, что ему нужно. И теперь наступило время мщения. Он включает фуникулер, поднимает тело в горы. Все уже предопределено: ведь он оставил свое «послание» на теле первой жертвы. Теперь нужно оставить следующее на втором трупе. Его уже ничто не остановит. Вы были правы, Ньеман, утверждая, что это месть: и вот бомба взорвалась.
Комиссар сел; ноги не держали его, по лицу струился пот.
— Месть — за что? И кто убийца?
— Жюдит Эро. Или, вернее, кто-то, вообразивший себя ею.
Комиссар молчал, опустив голову. Карим придвинулся к нему:
— Ньеман, я нашел место погребения Сильвена Эро. В крематории на кладбище Гернона. О его смерти ничего особенного сказать не могу.
Эро погиб под колесами грузовика. Может, если покопаться хорошенько, мы и обнаружим что-то подозрительное, но вряд ли. Зато на самом кладбище я нашел нечто крайне интересное. В нише с урной лежал свеженький букет цветов. Я навел справки, и знаете, кто носит туда цветы — долгие годы, каждую неделю? Софи Кайлуа!
Ньеман замотал головой, словно пытаясь избавиться от наваждения.
— Ну и что ты напридумывал по этому поводу?
— А то, что ее приводят туда угрызения совести.
Комиссар только пожал плечами. Абдуф выпрямился и заорал:
— Да ведь все сходится, черт подери! Я вовсе не считаю, что Софи Кайлуа действительно в чем-то виновна. Но она была посвящена в тайну своего мужа и держала рот на замке из любви к нему, или из страха, или еще из каких-нибудь соображений. Вот почему она многие годы тайком носит цветы к урне Сильвена Эро, стараясь искупить зло, которое ее дражайший супруг причинил этой семье.
И Карим снова нагнулся к комиссару.
— Ну подумайте, Ньеман! — крикнул он. — Софи узнаёт о том, что обнаружен труп ее мужа. И это убийство за подписью Жюдит свидетельствует о том, что мстит кто-то связанный с умершей девочкой. Но, несмотря на это, жена убитого еще сегодня возлагает цветы на могилу ее отца. Оба эти убийства не вызывают ненависти в сердце Софи Кайлуа. Они пробуждают ее воспоминания. И угрызения совести. Будь я проклят, Ньеман, если я не прав, но факт налицо: перед тем как испариться, дамочка не забыла воздать последние почести семейству Эро!
Старый сыщик хранил молчание. Его черты заострились, морщины напоминали глубокие трещины. Прошло несколько долгих минут. Наконец Карим встал и хрипло произнес:
— Ньеман, я внимательно прочел ваши материалы. Там есть кое-какие детали, тоже связанные с Жюдит Эро.
Комиссар вздохнул.
— Ну, говори. Уж не знаю, зачем я тебя слушаю, но… выкладывай.
Молодой араб заходил по комнате взад-вперед, как зверь в клетке.
— Судя по вашему досье, убийца должен быть высококлассным альпинистом. Так вот: кем был Сильвен Эро? Хрустальщиком. Он лазил по вершинам, разыскивая горный хрусталь. Он был альпинистом от Бога. Всю свою жизнь он провел среди скал и ледников. Именно там, где обнаружены два первых трупа.
— И там, где проходят сотни других опытных альпинистов. Это все?
— Нет. Есть еще огонь.
— Огонь?
— В первом отчете о вскрытии я обнаружил одну странную подробность, которая не дает мне покоя. На теле Реми Кайлуа были найдены следы ожогов. Кост предположил, что убийца брызгал на раны своей жертвы каким-то горючим составом. Там говорится об аэрозоле типа «Karcher».
— И что же?
— У меня есть другая версия. Убийца мог быть извергателем огня — знаете, из тех, что выдувают бензин изо рта.
— Не понял.
— Конечно, не поняли — ведь вы не знаете одной вещи: Жюдит Эро умела выдувать огонь изо рта. Невероятно, но факт. Я разыскал циркача, который научил девочку этому фокусу за несколько недель до ее смерти. Тогда этот трюк буквально заворожил ее. Она говорила, что хочет научиться ему, чтобы «защитить свою маму».
Ньеман начал массировать себе затылок.
— Господи боже, но ведь Жюдит мертва!
— Есть еще одна зацепка, комиссар. Может, и ненадежная, но она вполне укладывается в общую картину. В том же первом отчете о вскрытии врач написал по поводу удушения: «Совершено с помощью металлического провода, предположительно тормозного тросика или рояльной струны». Серти был задушен таким же образом?
Комиссар кивнул. Карим тотчас продолжил:
— Может, это ничего и не значит, но Фабьенн Эро была пианисткой. Виртуозной пианисткой. Представьте себе на минуту, что все три жертвы были задушены рояльной струной. Нет ли в этом какой-то символической связи? Струна, с годами натянувшаяся до предела…
Пьер Ньеман вскочил на ноги и закричал:
— Чего ты добиваешься, Карим? Кого мы должны искать? Привидение?
Понурившись, как нашаливший мальчишка, Карим запахнул свою кожаную куртку.
— Не знаю.
Ньеман, в свою очередь, прошелся по комнате. Потом спросил:
— Ты думал, это мать?
— Да, конечно, — ответил Карим. — Но это не она. — И он понизил голос. — Я еще не все сказал, комиссар. Самое интересное я приберег на закуску. Когда я был в квартире Кайлуа, туда явился мой призрак. Он застал меня врасплох, я погнался за ним, но он ускользнул.
— ЧТО?!
Карим смущенно ухмыльнулся:
— Позор на мою голову!
— На что он был похож? — торопливо спросил Ньеман.
— На что ОНА была похожа — ибо это была женщина. Я видел ее руки. Я слышал ее дыхание. Никаких сомнений быть не может. Ее рост примерно метр семьдесят. Она показалась мне довольно плотной, но это не мать Жюдит. Та настоящая великанша, метр восемьдесят ростом и сложена как гренадер. Это показали сразу несколько человек.
— Тогда кто же?
— Не знаю. На ней был черный дождевик, маска на лице и мотоциклетный шлем. Вот и все, что я могу сказать.
Ньеман встал.
— Нужно разослать повсюду ориентировки.
Карим схватил его за руку.
— Какие ориентировки? На мотоциклиста в шлеме? — Карим усмехнулся. — Не спешите, комиссар, у меня есть кое-что получше.
И он вынул из кармана целлофановый пакет, где лежал его «глок».
— На нем ее отпечатки.
— Она держала в руках твою пушку?
— Более того, она выпустила всю обойму поверх моей головы. Оригинальный убийца, не правда ли, комиссар? Мстит, как безумная, своим врагам, но не причиняет зла никому другому.
Ньеман пинком распахнул дверь кабинета.
— Поднимись на второй этаж. Парни из уголовки привезли с собой электронный идентификатор отпечатков — самую последнюю модель, напрямую подключенную к МОРФО. Но они не умеют с ним работать. Им там помогает один тип из аналитического отдела, Патрик Астье. С ним должен быть и патологоанатом, Марк Кост, — они оба со мной. Отзови их в сторонку, объясни ситуацию, и они поищут твои отпечатки в базе данных МОРФО.
— А если эти отпечатки там не значатся?
— Тогда ищи мать. Она наш главный свидетель.
— Ньеман, я разыскиваю эту даму уже больше двадцати часов. Она скрывается. И скрывается очень умело.
— Проверь еще раз все сначала. Может, ты что-то упустил?
Карим оскорбленно вскинулся:
— Ничего я не упустил!
— Упустил, друг мой. Ты сам мне это сказал. За могилой девочки в этой твоей глухомани кто-то старательно ухаживает. Кто-то регулярно навещает ее. Кто же? Уж конечно, не Софи Кайлуа. Так вот, сможешь ответить на этот вопрос — найдешь след матери.
— Я уже расспрашивал сторожа. Он никогда никого не видел.
— Значит, она не сама приходит. Может, договорилась с похоронным бюро или еще с кем-нибудь. В общем, ты должен разыскать этого посетителя, Карим. В любом случае тебе нужно вернуться в Сарзак, чтобы вскрыть гроб.
Молодой араб вздрогнул.
— Вскрыть гроб?..
— Мы должны знать, что искали осквернители. Или — что они нашли. А заодно увидишь там, внутри, адрес гробовщика. — И Ньеман зловеще подмигнул Кариму. — Гроб — он ведь как одежка, все лейблы — с внутренней стороны.
У Карима пересохло в горле при мысли о возвращении на кладбище Сарзака. Опять лезть в склеп, да еще ночью… Его затрясло от страха. Но Ньеман повторил непререкаемым тоном:
— Сперва отпечатки. Затем кладбище. У нас есть время до рассвета, чтобы уладить эти два дела. Будем работать вдвоем. Карим. Ты и я, больше никого. А потом вернемся в нашу конюшню и отрапортуем о сделанном.
Лейтенант поднял воротник куртки.
— А вы?
— Я? Мне надо будет «подняться к истокам пурпурных рек», по следам малыша Жуано. К сожалению, ему удалось довольно близко подобраться к истине.
— К сожалению?
Ньеман горестно поморщился.
— Его убил доктор Шернесе, как раз перед тем, как с ним самим разделался — или разделалась — убийца. Я нашел тело Эрика в яме с кислотой, в винном погребе лекаря. Шернесе, Кайлуа и Серти были распоследними вонючими гадами, Карим. Теперь я в этом абсолютно уверен. Скорее всего, Жуано пошел по верному следу, и это стоило ему жизни. Итак, выясни личность убийцы, Карим, а я буду выяснять его мотивы. Выясни, кто скрывается за призраком Жюдит. А я выясню смысл этих слов — «пурпурные реки».
И оба сыщика торопливо зашагали по коридору. Встречные полицейские провожали их взглядами.
45
— Вот и сели, парни! Дело дохлое!
— Да чего вы ноете, все равно у нас нет ни одного отпечатка!..
В маленькой комнатке на втором этаже собравшиеся сыщики уныло пялились на экран компьютера, увенчанный передвижной лупой и соединенный целой кучей проводов со сканером.
Высокий блондин с круглыми совиными глазами, сидя за пультом, отлаживал программы. Карим шепотом спросил, кто это. Патрик Астье, собственной персоной. Рядом стоял Марк Кост, щуплый сутулый брюнет в толстых запотевших очках.
Сыщики гурьбой вываливались из комнаты, обмениваясь на ходу философическими рассуждениями о никчемности этих новых технологий. На Карима они даже не взглянули.
Он подошел к Косту и Астье и представился. С первых же слов все трое поняли, что они «одной крови». Молодые, страстно увлеченные своим делом, они презрели страхи и с головой ушли в это расследование. Когда молодой араб рассказал, что его сюда привело, Астье радостно воскликнул:
— Черт побери! Отпечатки убийцы, всего-навсего? Ничего себе! Давайте-ка введем их в нашу машинку!
Карим удивился:
— А разве она работает?
На бледном лице инженера мелькнула улыбка, напоминающая тоненькую трещину на фарфоре.
— Конечно, работает. — И он кивнул в сторону сыщиков, занятых другими делами. — Вот у кого не работает, а у нас все в ажуре.
Быстрыми уверенными движениями Астье открыл один из никелированных чемоданчиков, стоявших в углу. Там лежали наборы для снятия латентных отпечатков и фиксации следов. Инженер достал магнитную кисть, надел резиновые перчатки и погрузил инструмент в контейнер с порошком окиси железа. Тотчас крошечные частички собрались в розовый шарик на кончике магнита.
Астье взял «глок» и провел кистью по рукоятке. Потом заклеил это место прозрачной липкой пленкой. Под пленкой тотчас проявились серебристые следы пальцев.
— Ах, хороши! — восхищенно вздохнул Астье.
Сунув дактилоскопическую карточку в сканер, он уселся перед экраном, отвел в сторону прямоугольную лупу и забарабанил по клавиатуре. Почти сразу же отпечатки появились на экране. Астье прокомментировал:
— Четкость великолепная. Можно классифицировать по двадцати одному параметру.
На отпечатках замигали ярко-красные точки, связанные между собой кривыми линиями; их появление сопровождалось тонким попискиванием аппарата. Астье пробормотал себе под нос:
— Ну-ка, поглядим, что скажет МОРФО.
Карим впервые наблюдал за работой этой системы. Астье коротко пояснил: МОРФО — обширная база данных, содержащая отпечатки преступников из большинства европейских стран. Подключившись к ней, можно было тут же сравнить любые новые отпечатки с уже имеющимися. Компьютер загудел, выполняя заданную операцию.
Наконец он выдал ответ — «не значится». Следы пальцев «призрака» не соответствовали никаким отпечаткам, содержащимся в МОРФО. Карим выпрямился и скорбно вздохнул. Он был заранее готов к тому, что преступница не принадлежит к криминальному миру.
Внезапно у него мелькнула шальная мысль. Джокер! Он вытащил из кармана своей кожаной тужурки карточку с отпечатками пальцев Жюдит Эро, снятыми после автомобильной катастрофы четырнадцать лет назад, и обратился к Астье:
— Ты можешь сканировать и сравнить эти отпечатки?
— Никаких проблем!
Инженер держался так прямо, словно проглотил неоновую лампу. Он бегло взглянул на карточку, призадумался и наконец поднял свои васильковые глаза на Карима.
— Где ты взял эти отпечатки?
— В картотеке дорожного поста. Они принадлежат маленькой девочке, погибшей в аварии в восемьдесят втором году. Но… кто знает… Может, есть сходство…
Ученый прервал его:
— Трудно поверить, что она умерла.
— Как это?
Астье сунул карточку под экран-лупу, и перед ними появились крупные, видные невооруженным глазом бороздки отпечатков.
— Мне даже не требуется вводить их в компьютер — я и так могу тебе сказать, что это такие нее отпечатки, какие остались на твоей пушке. Смотри: абсолютно одинаковый рисунок подпальцевых гребешков и завитков вот тут, как раз под гребешками.
Карим застыл. Патрик Астье сдвинул лупу, и теперь оба изображения на экране оказались рядом.
— Да, это отпечатки одного человека, — повторил он. — Только в разном возрасте. На твоей карточке — детские, на пистолете — взрослые.
Карим остолбенело смотрел на изображения и пытался осмыслить эту фантасмагорию.
Жюдит Эро умерла в 1982 году, среди искореженных обломков машины.
Жюдит Эро, облачившись в дождевик и шлем мотоциклиста, только что выпустила всю обойму «глока» поверх его головы.
Жюдит Эро была одновременно мертва и жива.
46
Настало время подключить к делу старых друзей из прошлого. Фабрис Моссе. Сотрудник научного отдела парижской полиции. Виртуозный специалист по отпечаткам, с которым Карим свел знакомство в ходе одного головоломного расследования во времена стажировки в комиссариате XIV округа на авеню Мэн. Настоящий ас, способный распознать близнецов по одним отпечаткам пальцев, он считал, что разработанная им методика столь же надежна, как и генетические анализы.
— Моссе? Это Абдуф. Карим Абдуф.
— Привет, как дела? Все сидишь в своей дыре?
Голос звучал певуче и беззаботно. Голос из прежних ученических лет, единственного светлого пятна среди кошмарной тьмы.
— Все сижу, — проворчал Карим. — А вернее, странствую из одной дыры в другую.
Инженер расхохотался.
— Как крот?
— Да, как крот. Моссе, я хочу подкинуть тебе задачку, с виду безнадежную. А ты мне скажешь свое мнение — конечно, неофициально. И сразу же, о'кей?
— Расследуешь какое-то дельце? Ладно, нет проблем. Я слушаю.
— У меня есть два идентичных отпечатка. Первый принадлежит девочке, умершей четырнадцать лет назад. Второй — взрослой женщине, подозреваемой в преступлении, совершенном сегодня. Что скажешь?
— Ты уверен, что девочка умерла?
— Абсолютно. Я говорил с человеком, который держал руку трупа и прижимал пальцы покойной к подушечке с краской.
— Тогда вот что я скажу: это ошибка в протоколе. Либо ты, либо твои молодцы что-то напутали, снимая отпечатки на месте преступления. Два разных человека не могут иметь одинаковый рисунок пальцев, это невозможно. НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО!