Вместо Лаленкова ответил механический голос девушки.
— Телефон абонента выключен или находится вне зоны…
Самохина посмотрела на Федора и на его собаку.
— Ну вот, — вздохнула Лена, — и он пропал…
— Кто еще знал? — спросил молодой человек.
Самохина пожала плечами:
— Никто: только я, жена Сергея и, может быть, вы.
— Ну я только час назад об этом от вас узнал. Жена… С трудом верится, но в жизни бывает всякое. Любви нет, достатка нет, мечты не сбываются, от мужа уйти некуда, а тут богатство, которое ни с кем делить не нужно, а если еще любовник имеется — решительный и смелый…
— Зачем так плохо думать о людях?
— Я просто высказал предположение, исходя из того, что вы ни при чем, и я — тоже… Я же последний час был рядом с вами и не мог оказаться здесь и устроить такой беспорядок.
— Ну да, — согласилась Лена.
И вдруг подумала: «Но ты мог позвонить, когда поднимался в квартиру Лешки, позвонить и назвать своим сообщникам адрес… Хотя какой адрес — сообщники наверняка сидели в машине возле подъезда! За сорок минут можно успеть подняться, перевернуть здесь все вверх дном…»
Но думать об этом не хотелось: и без того было страшно. И тут она вспомнила про банк «Евротраст» и набрала номер Труханова. Саша отозвался почти мгновенно.
— Как хорошо, что ты мне позвонила, — произнес он. — Мы как-то невнятно расстались. Я скучаю по тебе, если честно. Все искал предлог, чтобы с тобой встретиться. Хотелось снова заняться с тобой кайтингом, хотя, когда вверх поднимаюсь, у меня внутри все обрывается… Но готов терпеть… Лишь бы тебя видеть…
Голос его был непринужденный и бодрый.
— Давай напрямую, — продолжил Труханов, — с женитьбой глупо как-то получилось. Это как на Западе — не то чтобы династический брак, но мне казалось, что деньги к деньгам должны… Потом рассчитывал, что тесть поможет как-то моему продвижению…
— Не помог?
— Помогает, но он в Москве постоянно, а я здесь. Потом и он понял, что между его дочкой и мною любви нет… Мы, кстати, решили развестись. Вместе уже не живем. Я сказал Алисе, что у меня другая… В смысле, была девушка, которую я любил и продолжаю любить, ну и она призналась, что иначе представляла семейную жизнь…
— Саша, давай как-нибудь в другой раз, — попросила Лена, — у меня тут неприятности…
— Тогда я прямо сейчас готов приехать и помочь, — не дал ей договорить бывший возлюбленный, — ты дома?
— Да, но…
— Я выезжаю! — крикнул банкир и прервал разговор.
Но Лена звонила не для того, чтобы договариваться о встрече, тем более что встречаться с ним вообще не хотелось. И она снова набрала номер Труханова.
— Через полчаса я у тебя, — сказал он.
Вероятно, он уже находился в машине. Он был в ней и полминуты назад, когда они разговаривали, но тогда в трубке был слышен только голос Саши, а теперь гремела веселая музыка.
— Я хотела спросить: тебе не звонили вечером в воскресенье и вчера тоже со странным предложением что-то приобрести?
— Да мне постоянно звонят разные сумасшедшие с разными предложениями. У кого друг гостиницу в Дубае продает, кто-то у себя дома хранит яйцо Фаберже…
— Вот как раз… — попыталась объяснить Лена, но Саша не слушал.
— Достали уже: устал отказывать. Знаешь анекдот про еврея, продающего возле банка сосиски. Его спрашивают: «Банк вам не мешает?» А он отвечает, что у него с банком договор: он не дает кредитов, а банк не продает сосиски… Так же и я: мне болтовни на работе хватает…
И он снова отключил телефон. Перезванивать Самохина не стала.
— С кем вы разговаривали? — спросил Федор.
— Со старым приятелем. Он как раз в «Евротрасте» работает, про который Лаленков рассказывал…
Она замолчала, потому что, где теперь Сергей — непонятно, ясно только одно — ему угрожает опасность. И вряд ли это он рылся в ее вещах.
— Что за банкир? — поинтересовался Федор.
— Да какой он банкир! Просто служащий банка. Не бедный, конечно, но так он — симпатичный, предупредительный, воспитанный…
— Качества, которых мне не хватает, — признался Федор.
— Если вы его подозреваете, то напрасно… Саша — неплохой человек… Я хотела выйти за него, но как-то…
— И правильно сделали, что передумали. От банкиров лучше подальше держаться. Я тоже был с одним знаком. Попросил у него в долг до получки, а он ответил, что не распоряжается кредитами…
— Вообще-то Саша сейчас подъедет.
Лена замолчала, обвела взглядом пространство вокруг себя, подумала даже, что стоит позвонить Труханову и убедить его не подниматься к ней, потому что у нее в доме не убрано… Но с другой стороны, Саша может и помочь. Наверняка у него в банке есть служба безопасности. Труханов вызовет специалистов, она все им расскажет, а те посоветуют ей, как вести себя дальше, и может быть, даже будут ее охранять. Ведь Саша намекал, что неравнодушен к ней до сих пор, а значит, сможет договориться с начальником службы безопасности, а тот договорится с полицией…
— Я понял, — произнес Федор, — нам с Шариком надо уходить. Напоследок давайте поговорим еще вот о чем… Обсудим самое ближайшее будущее, так сказать… Начнем с того, что «Евротраст» — не такой уж надежный банк… Это, разумеется, к нашему делу не относится…
Не прошло и четверти часа, как она осталась одна.
Труханов пришел с большим букетом алых роз. Поцеловал Самохину в подставленную щеку. И только после этого увидел разбросанные вещи.
— Ничего себе! — удивился он. — Что у тебя случилось?
Она хотела ответить, но вдруг сами собой затряслись губы и потекли слезы.
— Мне так страшно, — прошептала Лена и закрыла лицо ладонями.
— Ну-ну, не бойся, — шепнул Труханов, обнимая ее и прижимая к себе, — рассказывай, а я помогу… Я для тебя сделаю все. Ты не чужой мне человек… Может быть, самый близкий и желанный человек… Что тебя так огорчило?
Голос его был мягким, а запах парфюма такой знакомый… И Лена пришла в себя, начала рассказывать… Про остров, про сокровища, про то, что потом произошло. Они прошли на кухню и опустились за стол. Саша слушал не перебивая, а когда она закончила свой рассказ, удивился.
— Никогда бы не поверил, — произнес он, — но вижу твою разгромленную квартиру, вижу твои слезы… Жаль, конечно, людей, пострадавших из-за своей жадности. Только при чем тут ты? Давай вызовем полицию, и ты все расскажешь. Я вызвоню начальника нашей службы безопасности, и он поможет: у него в полиции очень крепкие связи на всех уровнях. Кстати, он сейчас в моей машине. Мы с ним ездили на переговоры, и ты как раз позвонила. Сейчас он поднимется, и ты будешь знать, что для тебя все закончилось. Сегодня будешь спать спокойно… А я останусь у тебя, чтобы оберегать твой сон, а с утра первым делом поеду подавать заявление на развод. Детей у нас с Алисой нет, а потому никаких судов, договорюсь, чтобы оформили быстро и без проволочек… Главное, жена не против, она мне сама предложила — у нее, как оказалось, кто-то есть… А потом мы с тобой поженимся. Ведь ты хочешь этого?
Лена кивнула и только потом поняла, что поторопилась. Она хотела этого, хотела совсем недавно и переживала оттого, что этого не случилось раньше. Саша, конечно, близкий и почти родной человек, она знает его запах, может угадать настроение по легкому оттенку в голосе. Труханов никогда не злится, всегда спокоен… Он не беден, в конце концов, и, вероятно, любит ее… Почему вероятно? Наверняка любит… Только…
Саша достал из кармана мобильный.
— Погоди, — остановила его Лена, — это еще не все.
Она замолчала в раздумье и наконец призналась:
— Дело в том, что Лешка Смирнов, организовавший эти поиски сокровищ пропавшего прадедушки, приходил ко мне вчера. Вечером пришел и попросил оставить у себя некую вещь… То есть вещи. Сказал, что нужно припрятать хорошенько…
— Он тебе принес сокровища? — рассмеялся Саша.
— Да, — кивнула Лена, — только не полусгнивший саквояж, а спортивную сумку. Показал некоторые предметы…
— Это все правда?! — не выдержал Труханов. — Ты их сама видела? А то рассказываешь с чужих слов, и я, если честно, не верил. Яйцо Фаберже с корабликом, алмазы и рубины…
— Все так, — кивнула Лена. — Фаберже я лично держала в руках. А еще видела перстень с голубым бриллиантом. Лешка сказал, что камень он взвесил на аптечных весах — ровно шесть граммов, то есть тридцать каратов. Есть рубин — еще более крупный. Изумруды и сапфиры… Много очень красивых украшений.
Лена посмотрела на Сашу, а тот сидел пораженный.
— И где это?
Лена молчала, а потом объяснила:
— Я обещала Смирнову отдать это только лично ему, кто бы ни просил. Так что извини.
— Но ведь его нет больше, а значит, и обещания нет. Кроме того, ты подумала об опасности, которой подвергаешь свою жизнь, храня все эти побрякушки? Мой совет — отвези все куда следует. Сдашь как находку, получишь свои двадцать пять процентов, и душа твоя спокойна. Кроме всего прочего, ты станешь богатой женщиной…
Он вздохнул:
— Правда, ты станешь не просто богатой женщиной… девушкой, а очень богатой невестой, и тогда шансов у меня на твое сердце будет немного.
— Не говори глупостей, — успокоила его Самохина, — у меня, кроме тебя, никого…
— Ты у себя в квартире это все хранишь?
Лена покачала головой и призналась:
— На своем катере, а он у причальной стенки в яхт-клубе. Там охрана, видеонаблюдение и собаки… Посторонних там нет. Так что самое безопасное место, которое я могла найти.
Саша поднялся.
— Поехали! Сейчас самое время это забрать. У меня в машине, как я сказал, начальник службы безопасности, а еще водитель. Оба вооружены, так что нам… то есть тебе, ничего не угрожает.
Самохина показала охраннику, сидящему в будке, пропуск и сказала, что мужчины идут вместе с ней. Тот кивнул и отвернулся к экрану телевизора, на котором шла очередная серия про ментов. Из собачьей будки вылезла не очень крупная дворняга. Собака зевнула, потянулась и вернулась в будку, звякнув цепью.
— Хорошая охрана! — восхитился Труханов. — Это не яхт-клуб, а проходной двор.
Они спустились к пирсу. Начальник службы безопасности и водитель шли следом. Оба они молчали. Зато Саша много шутил и даже смеялся. Когда подошли к катеру, он произнес с грустью в голосе:
— Какой маленький кораблик! На таком в океан не выйдешь.
Потом обнял Лену.
— Ну, ничего, купишь себе что-нибудь комфортабельное и двухпалубное. Хотя нет… Я тебе куплю. Это будет мой свадебный подарок.
— Хорошо идут дела у вашего банка? — спросила Самохина.
— Грех жаловаться.
— А у меня сегодня был знакомый. И он сказал, что у «Евротраста» отобрали лицензию. Будто бы за незаконный вывод средств за рубеж…
— Это какой еще знакомый?! — возмутился Труханов. — Не потерплю соперника… Нет, дорогая, это все ложь — дела у нашего банка идут как нельзя лучше. Меня, кстати, недавно назначили вице-президентом.
Они по трапу прошли на борт, и Лена сказала:
— Откуда ты узнал, что яйцо Фаберже с корабликом внутри? Я тебе этого не говорила.
— Разве? — переспросил Саша. — Говорила, разумеется. Просто ты забыла об этом. Ну, где тут прячутся сокровища?
Лена открыла дверь каюты, из которой проход вел в рубку.
— Под диваном.
Труханов заглянул внутрь и удивился:
— А это кто?
На диване сидел молодой человек.
— Я тут покемарил немного, хозяйка, — объяснил Федор Лене, — смена долгая была, домой смысла не было ехать: вечером опять вахта.
— Вали отсюда! — приказал ему банкир.
Молодой человек вышел на корму, куда уже заходили двое огромных банковских служащих.
— А вы кто? — обратился к ним молодой человек.
— Не дай бог тебе это узнать, — ответил начальник службы безопасности и добавил: — Давай на берег быстро, а то придется искупаться.
Труханов заглянул под диванчик, там было пусто. Он посмотрел на Лену:
— Где? Что за шутки?
И крикнул своим спутникам:
— Держите этого хмыря!
Федора остановили на трапе и снова втащили на борт. Ощупали его карманы, но ничего не обнаружили.
— Дорогая, — обратился Саша к Самохиной, — не надо так шутить! Времени мало. Твои приятели и так хотели мне отдать то, что им не принадлежит… Наверняка отдали бы, только не знали, где это все находится.
— Так это ты? — удивилась Лена и еще больше поразилась своей наивности.
— Я, конечно, — признался бывший возлюбленный, — жить ведь как-то надо. Так что и ты подумай о себе. Не надо испытывать судьбу, мои друзья ждут от тебя ответа, а потом будут спрашивать уже по-другому. Криков твоих никто не услышит…
Труханов кивнул спутникам:
— Давайте хмыря сюда! Начнем его резать, и она сговорчивее будет.
— Не надо! — закричала Самохина.
Начальник службы безопасности вынул из кобуры, висящей под мышкой, пистолет и сунул его в лицо Федору:
— Проходи внутрь, а то прямо тут замочим!
— Саша! — крикнула Лена. — Отпустите его, сумка в моторном отсеке.
Но Федора пнули уже в спину:
— Пошевеливайся!
Труханов улыбнулся во весь рот:
— Эти ребята шуток не понима…
Банкир не успел договорить, потому что Федор перехватил руку начальника службы безопасности, заломил ее ладонью кверху, выдернул из нее пистолет и тут же ударил ногой в грудь водителя. Ударил так сильно, что тот перелетел через борт и плюхнулся в воду. Через пару секунд следом полетел и начальник службы безопасности.
— Лихо! — оценил Труханов. — Но вы тут оставайтесь, а я, пожалуй, пойду. Пропустите, пожалуйста.
Он протиснулся к трапу и, сходя с катера, обернулся к Лене:
— Прощай, любимая. Только учти: со мной нельзя так…
Он спрыгнул на берег.
— Ты его отпускаешь? — удивилась Лена.
— Нет, конечно, — ответил Федор и крикнул: — Шарик, работай давай!
Тут же из-за эллинга, в котором стояла строящаяся яхта, выскочил огромный лохматый пес и прыгнул на банкира, сбивая его с ног. Потом Шарик поставил на грудь лежащего Труханова мощные передние лапы, посмотрел на хозяина.
— Гав!
Галина Романова Кошка на окошке
Весенний паводок, обещанный еще на прошлой неделе, снова откладывался. Еще в три часа, когда она была на работе, подул северный ветер. Нагнал снеговых туч, и к десяти вечера город начало посыпать снежной крупой. Она нервно молотила о стекло, засыпала оттаявшие дворы и пешеходные дорожки. Ветки тополей, разомлевшие под полуденным солнцем и обещавшие через несколько дней начать стрелять липкими пахучими почками, испуганно метались. А ее любимый воробей, поселившийся в заброшенном вороньем гнезде напротив ее окон, нахохлился и затих.
Обычно-то он вел себя предерзко, вышагивая по отливу и постукивая клювом по стеклу, чем приводил в состояние нервного ступора ее кошку. Та могла часами сидеть на подоконнике и наблюдать за наглым воробьем, время от времени возмущенно мяукая.
Оля зябко поежилась, плотнее запахнулась в бабушкину пуховую кофту, удобнее перехватила кошку Мусю и вернулась с ней на диван.
— Выходные пропали, Муська, — пожаловалась она кошке, забираясь с ногами в угол дивана, заваленного маленькими лохматыми подушками. — Собирались с тобой за город, и что теперь? Теперь не проеду! Теперь станем сидеть дома, читать книжки, смотреть телевизор и… И скучать!
Муся перспективу остаться дома с хозяйкой восприняла благосклонно. Она тут же свернулась клубком на диване у Олиного живота, прикрыла глаза и ровно задышала. Нет, она все же успела возмущенно фыркнуть, когда услышала «скучать».
Кому, как не ей, знать, что с ее хозяйкой не соскучишься. Кому, как не ей, знать, что если той не удастся выбраться из дома, потому что не любила она водить машину в непогоду, так вот если не удастся выехать за город в шумное драчливое общество ее племянников, то она тут же всех переманит к себе.
Понаедут, разорутся, все перевернут вверх дном. Станут приставать к Мусе, дергать за хвост и уши, таскать ее посуду по всей квартире и заставлять ее есть все подряд. Да Муся бы с радостью провела эти пару дней на этом диване возле Олькиного живота. Хотя живота-то практически не было, кости одни! Вот у Олькиной сестры, там да, там живот был славный — большой, пухлый, мягкий. Муся обожала на нем лежать и подремывать. Ах, если бы не ее дети — два сопливых, вечно орущих близнеца Кеша и Гоша, — можно было бы считать, что жизнь удалась. Они да еще эта наглая мохнатая птица, которая каждый день дразнила ее.
Ну ничего, сейчас ей очень плохо. Очень холодно и неуютно в чужом гнезде, продуваемом насквозь. В чужом жилье всегда неуютно. Всегда! В этом Муся была уверена на все свои кошачьи сто процентов.
Странно, как мирится с этой участью соседская Таврия? Так будто бы называл этот странный человек безучастную ко всему, безобидную молчаливую таксу, недавно поселившуюся в квартире напротив. Как она может мириться с тем, что ее впихнули на старости лет — а такса была старенькой — в чужой дом, в чужой ошейник, да еще в чужие руки?!
Это ведь только ее наивная хозяйка Оленька продолжала верить, что старая молчаливая такса — это Таврия, принадлежавшая Марии Петровне. Муся же не была слепой, она сразу заметила подлог.
Такс подменили! Ту, которую наглядно таскали за поводок по их двору, когда-то называли совсем другим именем. А Таврия куда-то подевалась! Подевалась вместе с ее хозяйкой! Хотя этот странный человек, очень неприятно пахнувший и злобно косившийся на Мусю, утверждал, что Мария Петровна уехала в санаторий куда-то в Карпаты. И попросила его пожить у нее и присмотреть за ее собакой.
Может быть, Мария Петровна и уехала, Муся не могла знать. Может, и лечилась где-то, дышала чистым горным воздухом, кто спорит? Но зачем устраивать эту аферу с собакой, извините?! Кому-кому, а Мусе-то доподлинно известно, что Таврия всегда пахла хорошо. Она пахла точно таким же шампунем для домашних животных, которым купала Оля и Мусю. И еще они дружили с Таврией. Тесно дружили. Всегда, встречаясь на лестничной клетке или на улице, терлись друг о друга носами, говорили на своем кошачье-собачьем языке. А эта старенькая такса, присвоившая себе имя Мусиной подружки, была к ней абсолютно равнодушна. И языка ее не понимала! И пахла премерзко. Так пахло под лестницей в доме у Олиной сестры, где та хранила всякие химикаты. Муся не любила туда ходить.