Он неторопливо достал из одного пакета кошачьи миски, потом когтеточку, какие-то шарики, тюфячок, непрезентабельный и мокрый.
— Вот это я потом отнесу на помойку. Ты поняла, Таня, что это отнесу я? Ты туда больше не ходишь. Купим Марсику новый. А вот папка с его документами. Действительно была в ящике письменного стола. Слушай, тигр, я взглянул, прямо тебя зауважал. Ты вообще не местный. Заводчица твоя живет в Великобритании. Ей и в голову не пришло, что тебя запихнут на грязный открытый балкон. И конечно, не простой ты парень. Мой вояж на крышу того стоил. Потеряем с Таней работу — продадим тебя. Шутка, девушки. И внимание. Теперь самое главное. Елизавета Петровна, Чарлик разбил такую фигурку Каппе: сидит пара веселая, обоим под девяносто, смеются, а на них с интересом смотрит петух? Может, правда, курица. Я не разбираюсь в птицах.
— Разбил, — скорбно произнесла Елизавета Петровна. — На меленькие кусочки. Даже фрагментов не осталось узнаваемых. Это очень дорогая фигурка, она стояла высоко, я сама с табуретки еле дотягивалась, когда пыль протирала.
— Так. А рыбак такой смешной, навеселе: ничего не поймал, но чему-то радуется, — тоже на меленькие кусочки? И тоже очень дорогой, тоже высоко?
— Да… Я не понимаю. Откуда ты знаешь. У нас же тогда экскурсия не состоялась… Ты вообще ко мне не заходил.
— Я-то не заходил… А теперь не трогайте то, что я покажу. И следи, Таня, чтобы этот гангстер Чарлик не выскочил.
Антон стал доставать из другого пакета какие-то предметы, плотно завернутые в бумажные салфетки. Медленно, жестом фокусника разворачивал и ставил на полку, касаясь только через салфетки, — и пару с петухом, и рыбака, и хозяина с таксой, и еще, и еще…
Глаза Елизаветы Петровны и Тани расширялись и расширялись.
— Для того чтобы исключить ошибки, надеюсь, у вас есть список с номерами этих скульптурок, то, что это Каппе, вижу по фирменному знаку. Но вдруг есть второй экземпляр.
— Нет, у них не должно быть копий. Я сейчас принесу список.
Все сошлось. Это были фигурки Елизаветы Петровны. Женщина была страшно растеряна.
— Антон, почему ты сказал не трогать руками?
— Потому что мы вызовем полицию, и на этих дорогих вещах обнаружатся ваши старые отпечатки пальцев. И поновее — отпечатки вашей подруги Марины.
— Боже мой, — Елизавета Петровна сжала виски. — Не могу поверить. Это какое-то сумасшествие. Она, наверное, не в себе.
— Сумасшествие? — обрадовался Антон. — Я так и думал. Что вы так отреагируете. Все воры, садисты, убийцы у нас сумасшедшие, а все безответные жертвы — нормальные. Какая удобная теория… для ОПГ.
Елизавета Петровна проплакала в своей комнате целый день. Все вздыхали, проходя мимо, — и Таня, и Антон, и собаки. Только Марсик все время просил есть, валялся на новом тюфячке, который купила Таня, гордо заходил в свой новый кошачий домик, точил когти на своем шесте, а потом все равно драл диван на кухне. Он наконец понял главное в своей кошачьей жизни: он очень важный, потому что вокруг него такие волнения и суета. Но когда он дал пощечину Чарлику, который тоже захотел войти в его домик, Таня его приструнила. Просто подняла за шкирку и сказала, глядя в наглые глаза:
— Если будешь обижать этого бесхвостого ребенка, мы отнесем тебя на балкон к бывшей хозяйке.
Он все понял.
К вечеру пришла попить чаю опухшая от слез Елизавета Петровна.
— Все к лучшему, — сказал Антон. — У нее валет, у нас — туз. Кота она с радостью оставит в обмен на свободу. Ей могли бы дать реальный срок.
— Да. Я рада за Марсика. Я виновата перед вами и Чарликом, ну, у него найду способ заслужить прощение. Я получила дорогие мне вещи, я с чистой совестью оставлю Марсика, из-за которого сильно переживала. Но я потеряла дружбу и доверие. Это для меня достаточно драматично.
— Мама, но вы же не были такими уж близкими подругами, — заметила Таня.
— Не были. По той причине, что у меня вообще никогда не было близких подруг. Я общалась с Мариной, потому что она казалась мне честной и порядочной.
— Я думаю, вы подружитесь с кем-то другим, но уже не будете столь доверчивой. Это потеря, но не самая страшная, — сказал Антон. — Кстати, как такой коллекционер, как вы, на мой взгляд довольно серьезный, мог не заметить подмены?
— Не такой уж я серьезный коллекционер, — улыбнулась Елизавета Петровна. — Я любила эти статуэтки за их красоту. Жизнь у нас с Таней была тяжелая во время ее первого брака. Потом мы поехали в Италию, как будто все начали заново, и вот тогда я стала настоящим коллекционером. Думала, мы поживем какое-то время вдвоем. И тут появляешься ты. Такой скоропостижный брак! Это для вас год был полным дел, событий, любви, то есть длинным. Для меня он пролетел как несколько минут, и я пребывала в постоянном напряжении и депрессии. Протирала пыль с фигурок, думая о другом.
— Это уже интересно. Мама, а почему ты пребывала в депрессии и напряжении? У нас ведь все было хорошо.
— Я была уверена, что он тебя бросит, — сказала Елизавета Петровна. — С первой минуты. Он слишком красивый. А тебя бросил некрасивый. Я не представляла, как ты это переживешь. Старалась его как-то ухудшить, что ли, в твоих глазах. Я не выношу твоей боли. Извини, Антон, что я о тебе в третьем лице. Просто вот теперь я могу при тебе разговаривать с дочерью, как будто тебя нет. Потому что я тебе доверяю после истории с Чарликом и Марсиком. После того, как ты решил защитить и меня. У меня в жизни просто этого не было. За Таниным отцом я была замужем до первого его обмана. То есть полгода.
— Мама, ты представляешь, Антон как-то сказал, что только для нас год пролетел как минута, поэтому ты нас не понимаешь. Что мы тебя забросили.
— Ну, я же не Марсик, — опять улыбнулась Елизавета Петровна. — Я на крышу не полезу.
— Можно подвести итог? — торжественно произнес Антон. — Дамы и хвостатые господа, так получилось, что мы очень похожи, просто не могли в это поверить. Теперь некуда деваться. Придется верить. Я так понимаю, в полицию на Марину не заявляем, а меняем ее клептоманию на Марсика?
— Да, — дуэтом сказали Таня и мама.
— Но руками фигурки все же не трогайте. От Чарлика эти статуэтки спрячем в закрытое отделение. А Марина мало ли как себя поведет.
— Я не буду мучиться, — сказала Елизавета Петровна, — думая, как она себя поведет. Я все проясню сейчас.
Она вышла в прихожую, взяла свой мобильник и набрала номер. Обрамленная проемом кухонной двери, она казалась Тане и Антону стоящей на сцене актрисой, играющей роль королевы. Такая прямая спина, гордая посадка головы, твердый взгляд. Они смотрели и слушали, понимая, что это и демонстрация доверия к ним. Она не ушла в свою комнату. Она хотела, чтобы они слышали. Она не хотела быть одинокой в семье.
— Марина, добрый вечер. Я тебя разбудила? Какая жалость, но уже ничего не поделаешь. Я постараюсь коротко, тем более у нас мало времени. Возникли дела. Тебе не интересны мои дела? Думаю, ты ошибаешься. Они связаны с тем, что ты — воровка. Украденные тобою вещи работы всемирно известного автора сейчас уже у меня. Знакомый эксперт уже был и снял отпечатки пальцев — мои и твои. Так… Симулировать сердечный приступ будешь перед своими врачами. Если мне сейчас удастся уговорить своего зятя не затевать уголовное дело, которое может кончиться для тебя только реальным сроком, ключи от твоей квартиры будут у Нины Ивановны. Не получится ей их отдать — они будут у меня. Марсик? А при чем тут Марсик? Ах, ты мне его даришь… Спасибо, не надо. Поскольку плохим содержанием ты снизила его цену, он нуждается в помощи ветеринара, я заплачу тебе ровно столько, сколько он сейчас стоит. Что решил мой зять? Сейчас спрошу у него… Он сказал, чтобы ты шла к чертовой матери. Ему противно всем этим заниматься. Так что благодари судьбу. Деньги передам через Нину Ивановну вместе с ключами. Постарайся не попадаться мне на глаза.
Она разъединилась и посмотрела на Таню и Антона.
— Мама… — только и смогла произнести Таня.
— Ох, насколько же мне стало легче! Все! Вопрос решен.
Елизавета Петровна вошла в кухню, подхватила Марсика и направилась в свою комнату.
— Мама, — проговорила вслед Таня. — Коты лучше, чем собаки, лазают по стенам и разбивают все, что можно.
— Я самое ценное закрою в ящики. Остальное — да пусть. Осталось не много. Я поняла, что Марсик специально залез на крышу и хотел покончить с собой, чтобы я почувствовала, как он мне нужен. Посмотрите, это же совершенство! Ему нужно только поправиться.
Кот посмотрел на людей и собак гордым взглядом янтарных глаз, словно сказал:
— Все поняли, кто тут совершенство и лорд?
Ночью, когда Антон и Таня все пытались перестать целоваться и никак не могли это сделать, вдруг скрипнула дверь, вошел Марсик и, подняв хвост трубой, решительно прошествовал к лукошку, где в обнимку спали собаки. Он бесцеремонно подвинул Верону, устроился между ними и начал тщательно вылизывать Чарлика.
— Посмотри, — сказала Таня. — В нашем доме действительно поселились любовь и доброта. Даже у кота проснулся материнский инстинкт.
— Прям Ноев ковчег, — сказал Антон. — Не хватает кое-кого. Нет-нет, на помойку ты больше не ходишь! Я жду того, кто сам появится. В отличие от Марсика, который просто все перепутал в результате заточения на балконе, у меня прорезался отцовский инстинкт, которого, я был уверен, у меня быть не может. Просто раньше не было тебя.
Екатерина Островская Остров невезения
Сначала она отказала. Сережа настаивал, возмущался, говорил, что это просто некрасиво — отказывать в такой малости человеку, с которым ее связывает нечто большее, чем школьная дружба. Нечто большее — это когда на втором курсе он пригласил ее в гости на свой день рождения, пытался напоить, потом затащил в спальню своих родителей, лез целоваться и тоже чего-то требовал. Потом Лаленков в гости не приглашал больше, однако позвал на свою свадьбу, на которой выглядел вполне счастливым…
А теперь он повторял:
— Ну что тебе стоит, Самохина, — один разок всего!
Сергей звал ее на какой-то остров. На остров, разумеется, можно было добраться только на каком-то плавсредстве — надувная лодка и надувной матрац не подходили по определению ввиду удаленности острова от берега, а у Лены был в собственности катер, доставшийся ей от отца, который и научил ее управлять им.
Потом Лене позвонила жена Лаленкова, с которой ее уж точно ничего не связывало, но она щебетала так, словно они лучшие подруги. После чего позвонил Лешка Смирнов — тоже одноклассник… и тогда она согласилась. Смирнов убедил ее, что возле этого острова уникальная роза ветров и ветер есть всегда, даже при полном штиле, что для серфингиста — самое то.
Лена виндсерфингом уже не занималась — теперь ее увлек кайтинг, правда, бывшие одноклассники об этом не знали, да и вряд ли они догадывались, что это такое вообще.
Остров находился на Ладоге, добрались до него достаточно быстро, несмотря на некоторый перегруз: школьные друзья прихватили с собой своих жен, а жена Смирнова еще и своего сводного брата — накачанного и молчаливого молодого человека. Еще компания взяла с собой рыболовные снасти и две палатки, потому что они собирались ловить рыбку на острове дня три, о чем забыли предупредить заранее. Весь путь они провели на корме на пассажирских сиденьях, пили шампанское, восхищаясь майским солнышком и просторами водной глади.
Остров оказался небольшим: сто на сто метров или чуть больше, был покрыт высокими соснами и, когда подходили к нему, возник на горизонте как утес.
Ветер и в самом деле оказался хорошим. Лена носилась по воде и над водой, взлетая порой очень высоко, проносилась над соснами, пыталась разглядеть внизу среди сосен своих приятелей, но тех не было видно. Как выяснилось потом, ребята разбрелись по островку, изучая его. Но к вечеру уже стояли палатки, между которыми на мангале готовились шашлыки. Правда, особенной радости на лицах приятелей не было, ребята были напряжены и чем-то озабочены. К шести вечера послышался шум двигателя и к острову подошла моторка с брезентовым тентом. Из лодки выскочила большая лохматая собака, тут же вышел молодой мужчина в куртке с капюшоном. Смирнов и Лаленков, прихватив с собой качка, отправились выяснять отношения. Драки не было, потому что собака оказалась московской сторожевой, но молодому человеку все равно популярно объяснили, что остров забронирован заранее, а если он желает половить рыбку, то возражений не будет — озеро большое. Незнакомец спорить не стал, сказал только, что он будет ловить вечером, переночует у себя в лодке, потом половит немного на утренней зорьке и до полудня следующего дня исчезнет.
Разговор получился нервным. Лена чувствовала себя неловко, замечала, как поглядывает на нее незнакомец, а собака и вовсе подошла к ней и лизнула руку, давая понять, что понимает — девушка не такая, как ее подвыпившие приятели.
Лена полетала еще немного, сверху видела, как загорают возле воды жены одноклассников, как ловит рыбку незнакомец, как, задрав голову вверх, за ней наблюдает, явно волнуясь, большой лохматый пес.
Ночевала она в своем катере, а утром, выйдя на корму, увидела метрах в двадцати от катера моторку и сидящего с удочкой незнакомца, помахала ему рукой, и он ответил тем же.
И произнес, не повышая голоса:
— Восхищаюсь вашей отвагой.
Было тихо, и слова прозвучали так отчетливо, словно они разговаривали, находясь совсем рядом — в одной лодке. Какое-то время перебрасывались фразами. Молодой человек сообщил, что его зовут Федор, он к этому острову прибывает уже третий год подряд, не так чтобы часто, но в свободное время старается выбраться.
— Главное, чтобы жена не запрещала, — согласилась Лена.
— Жены нет, — ответил Федор, — а если бы имелась, то мы приходили бы сюда вместе.
К полудню он, как и обещал, ушел, оставив Лене десяток крупных судаков и сигов и взяв номер ее телефона. К этому времени ребята опять ушли в глубь острова, а их жены, надев бикини и перебравшись из палаток на берег, продолжили спать возле воды на клетчатом пледе…
Ушли с острова в воскресенье еще до обеда. Дружная компания сидела на корме, у всех были усталые и немного торжественные лица, покрасневшие от солнца. Разговаривали вполголоса, и порой разговор был похож на шушуканье. Впрочем, Лена не обращала на спутников никакого внимания, она размышляла: позвонит ей Федор или нет. Вообще-то она больше думала о том, лететь ли ей на соревнования на Фиджи или нет. Спонсор «Евротрастбанк» готов ей оплатить дорогу и взнос участника, взамен Лена обязана размещать на парафойле эмблему и логотип банка и в своих интервью обязательно говорить о том, что своими успехами обязана именно этому надежному банку. Подобное вполне устраивало совсем недавно и Самохину, и банк, но теперь начальник отдела общественных связей банка Саша Труханов требовал и возобновления отношений. Когда-то они встречались достаточно часто, он даже начал заниматься кайтингом, но очень скоро сломал руку и бросил. А потом женился на дочери какого-то деятеля из Минфина. То есть сначала женился, а потом сломал руку. Отношений с Леной разрывать не собирался, но когда явился к ней в гипсе с букетом и с улыбкой честного человека, она его не пустила и цветы не приняла. Через дверь он назвал ее дурой и сказал, что спонсорство закончилось. Но тем не менее продолжал спонсировать, иногда звонил и намекал на неугасающее чувство. И к ней, и к экстриму.
Лена была двукратной чемпионкой России по зимнему кайтингу, постоянным призером по летнему, во фристайле ей вообще не было равных. Саша Труханов, всегда улыбчивый и очень ухоженный, выглядел моложе своих тридцати; какое-то время он нравился Лене, она даже думала, что влюблена в него — вероятно, оттого, что других у нее не было.
Федор позвонил во вторник. Поинтересовался: собирается ли она к острову еще раз, восхитился ее мастерством, сказал, что тоже хотел бы немного полетать на досочке и под парашютом.
— Под парафойлом, — поправила Лена и добавила, что дело это не такое уж простое и очень травмоопасное…
Сказала так и испугалась: вдруг он откажется? Однако новый знакомый сообщил, что на его совести полторы сотни прыжков с парашютом и ему нравится парить в воздухе. После чего она обещала помочь ему приобрести кайтборд, парафойл, гидрокостюм и прочую амуницию. А когда заговорили о собаках, на номер Лены начал пробиваться еще один абонент. Звонил Лаленков. Пришлось отвечать. Скорее всего, бывший одноклассник попытается еще раз уговорить ее сходить к тому острову. Лена решила согласиться.
— Ты вообще одна? — спросил Сережа.
— В каком смысле? — не поняла Лена.
— В смысле, дома сейчас?
— А в чем дело?
— Не уходи никуда, я сейчас приду.
Она даже не успела возразить или спросить, что за необходимость приходить так внезапно. Перезвонила Федору и заранее согласилась быть в пятницу вечером на острове.
Лаленков позвонил в дверь через пару минут: вероятно, он набирал ее номер, стоя на крыльце у двери парадного. Влетел в квартиру взбудораженный и бледный.
— Ни с кем не делилась, где была в эти выходные?
Но ответа он как будто не ждал и тут же предложил:
— Я поживу у тебя какое-то время. День-два. Ты не против?
— Против, конечно. У тебя жена, родственники, что они подумают?
— Только не спрашивай! — закричал он. — Все хуже, чем ты можешь себе представить! Это вопрос жизни и смерти…
— Тогда тем более нельзя.
— Самохина! — пытаясь перейти на шепот, захрипел Сергей. — Ты не представляешь даже, во что мы вляпались!
— Мы? — удивилась Лена. — Я-то каким боком?
— Ты тоже была на этом острове.
— Ну и что?
Лаленков замолчал, дышал он глубоко и часто, как после долгого бега.