Бабка рассеянно посмотрела на печку, потом на бочку в углу. Из бочки пованивало.
Я подошел и откинул крышку. Брага. Рябиновая. Заплесневела давно.
– В ней и замариную, – гнула свое бабуля. —А потом маринованных – и в печку. Только ты песни не пой, – попросила она меня. – А то знаем мы вас, как в браге намаринуетесь, да заведете «Рамштайн» – никакого тебе пищеварения!
Бабка взяла меня за подмышки легко, как котенка, и стала заталкивать в бочку.
– Не надо меня в бочку! – я заколотил ногами. – Нажрусь, как свинья, буду песни орать, все пищеварение испоганю! Пучить будет, деревня взорвется, все на воздух взлетим!
– Ну это вряд ли, – спокойно заметила бабуля. – Вот кричать под этим зельем лучше не надо, оглушить можно. А так «богатырская сила» безвредна для окружающих. Если применять с толком.
– Я с толком буду, – тоном примерного мальчика пообещал Пашка.
Я открыл глаза: избушка, старуха, печка, бочка. Старуха дает Пашке бутылочку с «богатырской силой»...
– Оклемался?
Я потряс головой.
– Вонят у меня, – виновато сказала бабулька. – Вот с непривычки в обморок-то и падают.
Я опять потряс головой. Голова еще гудела – да, вонища знатная. Выходит, я был в обмороке, и никто не собирался нас жарить-мариновать?
– Держи свой приворот, – старуха протянула мне бутылочку. – Зря не лей, назло не используй, и будет тебе счастье.
Я молча нашарил в кармане десятку. Не говорить же ей правду, что я вообще не собираюсь использовать это зелье? Разве что лет через сто, внуков домой заманивать, чтобы дотемна не гуляли. И то побоюсь. Мало ли что она туда налила: «минералка» из унитаза дороже стоит!
– Спасибо.
– Идите с богом.
Бабка вытолкала нас за дверь. А Костыль из рук так и не выпустила. В мои же планы не входило покидать домик без Костыля.
Но пришлось. Бабулька выпроводила нас и встала на пороге, провожая взглядом, пока мы не нырнули в лес. Надо будет вернуться за Костылем до вечера, пока он не стал опасным и не превратил старушку в дерево.
– Я сегодня, поди, опять не усну, – прокричала бабулька. – Бессонница!
К чему это она? Может, и правда ведьма? Как это удобно – выдумывать себе оправдание, когда хотел спасти человека, а у тебя не получилось. Нет, вернуться вечером надо. В доме у нее, конечно, воняет, но это не повод оставлять бабушку в беде.
Я глянул на Пашку. Этот балбес рассматривал на просвет свою «богатырскую силу», раздумывая, сейчас пить или подождать до дома.
– Вернемся вечером?
– Обязательно! Хочу опробовать силу на Костыль-ноге!
Дурак. Железно.
«Силу» он открыл, нюхнул, поморщился и дал нюхнуть мне:
– Мощный запах!
Я осторожно, как на «химии» в школе, помахал ладонью перед горлышком бутылки. «Богатырская сила» попахивала сероводородом – никудышный был богатырь, трусоватый. Пить это я бы точно не стал. А Пашка-дурак взял и глотнул прямо из бутылки:
– Тьфуууууууууууу! – весь глоток оказался на земле и частично – на моей ноге. «Сероводород, мочевина и немножко бензинчику для аромата», – оценил мой древесный организм.
Всосал. Мне-деревяшке – самое то. Если бы не бензин, была бы вообще вкуснятина.
– Как ты?
Пашка дышал раскрытым ртом. Глаза его красные, и физиономия.
– Ссс-сила! – просипел он.
– Не пей больше, там гадость одна. А бабуля – шарлатанка, а не ведьма. Я к ней вечером хотел вернуться, чтобы Костыль забрать. Жалко ведь ее, деревяшкой станет. А ты что подумал?
Пашка сказал, что это самое и подумал, у него и в мыслях не было, что старуха – колдунья. А зелье попробовал – по приколу. Больше не будет. И сунул бутылочку в карман.
– Пошли, здесь недалеко до лодочной станции.
И мы пошли.
Глава 6 Спасатели, вперед!
Спасатель как будто только нас и ждал. Сидел на своей вышке и смотрел не на воду, а на дорогу. Пашка издали начал ему махать, спасатель тоже помахал ему в ответ.
– Он в школе у нас физ-ру преподает. А летом – здесь.
Ясненько. Значит, сильно куролесить нельзя, иначе придется Пашке весь год отдуваться за меня перед физруком. Хотя чего еще ждать от такой маленькой местности?! Учителя, ученики, деревья, птички, дощатые сортиры – все друг друга знают. И знают про Костыль-ногу, только почему-то не очень рвутся эту тему обсуждать.
– Здрасть, Сан Саныч! – бросил Пашка учителю и стал подниматься на вышку, увлекая меня за собой.
– Привет-привет, – спасатель улыбнулся почти белозубо. – Работать пришли?
Пашка не успел ничего ответить. Ступенька под его ногами смачно хрустнула, подломился один из деревянных шестов, держащих вышку, второй-третий, и через секунду началось мое тестовое задание по приему на работу. В смысле рухнула вышка. Я полетел в воду. Пашка за мной, и Сан Саныч туда же. Деревянное тело не тонуло – кто бы сомневался. Я просто поймал за шкирки Пашку и Саныча, позволил им уцепиться за мою спину и не спеша погреб к берегу.
– Оперативно, – заметил на это Саныч, а у Пашки спросил: – Это твой новый друг?
– Родственник из Москвы, вчера приехал.
– Достойно.
Саныч кивнул. На лице все было написано: «Ясненько, вчера приехал и в первый же день нарвался. По полной программе. Теперь вот ищет применение новым способностям. Я бы на неделю в депресняк ушел. Достойно».
И тут раздался взрыв! В полуметре от Пашки вода поднялась столбом, и: «Бабах!» – волна вынесла нас на берег. Пашка еще пытался бултыхать ногами по твердой земле, а Саныч спокойно встал, как будто у него каждый день что-нибудь взрывается. Я же лежал и смотрел на воду, наблюдая, как всплывают оглушенные рыбешки. Либо кто-то их глушит на лодочной станции, в непосредственной близости от вышки (ну и что, что сломалась), либо «богатырская сила» подействовала.
Я покосился на Пашку. Да, парень, теперь ты богатырь. На рыбалку можешь ходить, как Шрек из мультика. Это стоило пятидесяти рублей. Правда, рыбешка нынче дешева, свежепойманную мелочь (примерно с полбатона) толкают дачникам по десятке, за хорошую щуку, с руку длиной, просят уже сто. Эликсир с лихвой окупится после первой же рыбалки. Только стоил ли он таких разрушений?!
– Я не нарочно, – Пашка смотрел в землю. – От неожиданности.
Да, мой друг, неожиданность получилась, прямо скажем, недетская.
– Что случилось-то? – спросил Саныч.
– Не знаем, – хором ответили мы, потому что Пашке еще здесь жить, учиться, а может, и жениться, если не уедет куда-нибудь. А кому нужен такой термоядерный богатырь? Опасно это, девочки.
– Тогда вы приняты, – беззаботно ответил Саныч. – Для начала починим вышку.
Вышку мы чинили до вечера. Пашка еще не освоился со своей богатырской силой, а ведь ее еще надо было скрывать, чтобы Саныч в обморок не падал. Термоядерный богатырь легко поднимал бревно, потом спохватывался и ронял. В воду, а чаще – мне на ногу. Сломанная нога, кстати, еще не срослась, и легко отваливалась, когда на нее роняли бревно. Я замучился привязывать ее обратно! Дачники, которые катались на лодках, беззастенчиво пялились на это шоу. Мы им продали глушенную Пашкой рыбку, пусть наслаждаются, а нам нужна наличность, потому что Пашка придумал план захвата Костыль-ноги.
План был простой как карандаш: я зайду к бабке один и в красках распишу, как «богатырская сила» подействовала на Пашку. Скажу, мне тоже хочется. А пока она будет кашеварить и лупить меня по щекам, чтобы в обморок не упал, Пашка влезет в окно и стырит злополучный Костыль. Его ведь в карман не спрячешь! Я войду с пустыми руками и с пустыми руками выйду. А если старуха хватится Костыля, я скажу: «Откуда я знаю, куда вы его засунули?!»
Уже темнело, когда мы освободились. К бабке же предстояло не идти, а бежать. Бежать через лес пробовали? Мне лично нравилось быть деревянным, потому что на Пашку из плоти и крови было страшно смотреть. Тут ссадина, там царапина – здесь клок волос выдран. А деревянная нога не пострадала – что ей сделается среди своих-то?
Я взлетел на бабкино крыльцо и в сто первый раз подумал, что, может быть, поздно: вон солнце садится. Постучал – тишина. Постучал еще – нет ответа. Дверь была не заперта. Вот сейчас я ее толкну и увижу деревянную скульптуру: Костыль-нога. Бабка, ковыряющая в носу. Дерево. Третьяковская галерея...
Бабка действительно ковыряла в носу, но была вполне себе живой, из плоти и крови. Она просто сладко спала, свернувшись на печке и засунув полпальца в крупную старушечью ноздрю. Уф!
Уф-то уф, но это в мои планы не входило. Что делать? Будить и действовать по плану или потихоньку найти Костыль?.. Костыля с порога не было видно, я шагнул в избу, громко брякнув о дверной косяк чем-то стеклянным. Бутылка с приворотом в кармане штанов. Совсем забыл про нее, а она болтается в кармане и брякает, рискуя разбудить бабку. Зафигом мне вообще этот приворот? Бутылку я вынул и поставил на стол у печки – будем соблюдать тишину. Где же этот Костыль-то, а? Комната в избе была одна и маленькая, но мест, куда можно спрятать палку, хватало. Вот, скажем, под лавкой – нет. За печкой – тоже нет. А вот шеренга стеллажей со всякими коробочками и склянками... Я сделал шаг к стеллажам и услышал знакомый вопль:
– Грабють! – проснулась, значит. Что ж, будем действовать по плану.
– Не бойтесь, это я, – я встал у окна, чтобы лучше было видно. – Зашел «богатырской силы» попросить, на Пашку вон так подействовало, так подействова...
– Ты, шоль? – бабулька ловко свесилась с печки и уставилась на меня. – Ух, напугал, ирод!
Я сотни раз потом переигрывал этот эпизод в голове, что мне стоило вовремя крикнуть: «Не пейте!» Я просто не успел или побоялся, а когда бабулька схватила со стола бутылочку с приворотом и разом осушила ее («Уф, полегчало!») – было уже поздно. На пару секунд она так и замерла – свесившись с печки с бутылкой в руке, глядя впереди себя застывшими глазами. За глазами было интересно наблюдать. Они голубели с каждой секундой, зрачки расширялись. Из застиранных старушечьих глаз за какую-то минуту получились темно-синие, удивленно-круглые глаза ребенка, сидящего на горшке. Целиком бабулька не помолодела, а вот голос тоже изменился, как и словарный запас. Вместо очередного: «Напугал, ирод!» – бабулька выдала: «Милай, што ж ты сразу-то не разбудил! Умаялся ждать, поди, бедненькай», – и это было всего страшнее. Впрочем, нет: страшнее стало, когда бабулька разулыбалась, демонстрируя полное отсутствие зубов. А еще страшнее – когда она соскочила с печки и полезла обниматься:
– Одна сижу день-деньской, а тут вон какой сюрприз! Милай, дай обыму, как же я те рада! Щас я тебе пирожков...
– Мне бы силу, —я попробовал деликатно отстранить бабульку, но она еще крепче стиснула меня в объятиях.
– И силу сварим, и пирожков напечем, к чему торопиться-то?
И тут в глубине комнаты послышался «шмяк!» – Пашка здесь. Сейчас найдет проклятый Костыль, и можно выбираться отсюда. Лопать пирожки в мои планы не входило: во-первых, их еще надо испечь, а это долго, во-вторых, какие пирожки должны получаться у бабульки, которая готовит зелье из сероводорода?! Что-то меня не тянет их пробовать! Совсем не тянет.
Я вывернулся из объятий бабульки, сел за стол и сложил руки как первоклассник – ни обнять, ни подступиться.
– Мне бы силу... – промямлил и понял, что сглупил! Бабулька же сейчас пойдет в глубину комнаты, копаться на стеллажах, а там – Пашка. Надо быстро ее отвлечь!
Плохо соображая, что делаю, я вскочил из-за стола и сам налетел на бабульку:
– А уж я-то как рад вас видеть! – бабулька была худенькая, и для пущего эффекта я ее поднял и закружил: – С самого утра не видел, соскучился, блин, как по родной!
Хорошо, что бабка нахлебалась зелья и приняла все за чистую монету. Я бы на ее месте давно накостылял хамоватому подростку, который приперся воровать, да еще и обниматься лезет.
– Правда?! – она просияла, и мне стало стыдно. – Тогда оставайся! Поздно уже, автобусы не ходють, переночуешь и домой пойдешь, а? – И она подмигнула так, что мне захотелось бежать в Москву и орать: «Убивають!»
– Н-нет, меня ждут, мне бы зелье, а? (Надеюсь, Пашка уже нашел проклятый Костыль – во всяком случае, я не слышал в избе посторонних звуков.)
Бабулька сразу сникла:
– Зелье так зелье... Может, передумаешь?
Я безжалостно мотнул головой. Бабка отошла к стеллажам и принялась стряпать «богатырскую силу», которая мне даром не нужна. Пару минут она стряпала молча, и я чувствовал себя скотиной. Но потом продолжила свой доклад на тему: «Как я счастлива видеть у себя в гостях достойнейшего из подростков», – и мне сразу стало легче. В конце концов это было ее приворотное зелье. Сама сварила, сама же отхлебнула. Я ни при чем.
«Силу» она сварила за считаные минуты, залила в бутылку из-под шампанского и запихала в неизвестно откуда взявшееся ведро со льдом:
– Погоди, пока охладится. А хочешь – вместе разопьем?
Пришлось быстро отказываться, быстро прощаться и быстро улепетывать. Денег брать бабка не захотела, я фамильярно сунул ей полтинник в карман передника и поспешил ретироваться. Уф!
Пашка ждал меня на автобусной остановке. И всю дорогу, пока я бежал, за мной по лесу гнался бабулькин голос: «Заходи почаще, я весь день дома-а-а-а-а!» Наверное, она пьет «Богатырскую силу» с утра до вечера.
Было уже совсем темно, когда я выбрался к остановке, и ничего хорошего это не предвещало. В лучшем случае Пашка засек наступление темноты и вовремя «скинул» опасную ношу, и теперь Костыль блуждает где-то между бабулькой и остановкой, превращая в деревяшки кого попало. В худшем – я увижу сейчас деревянную статую...
Пашка стоял на остановке без Костыля. Ага, скинул! Хотя, может быть, она сама превратила парня в дерево и смоталась.
Пашка не двигался. Я подбежал ближе:
– Живой?
– Угу, – он развернулся ко мне – так: руки-лицо, эта нога давно деревянная... – Только я Костыль не нашел.
Глава 7 Ночные опасности
– Как не нашел?
– Так. Все облазил, вышел за пару секунд до тебя – нет там Костыль-ноги!
Та-ак! Значит, Пашка слышал весь мой позор, от начала до конца. И Костыля не нашел. Выходит, зря мы все это затеяли?!
– Я думаю, Костыль сам ушел с наступлением темноты, – он же умеет. Только я не понял, зачем ты полез к ней обниматься?
– Она первая начала. Нечаянно выпила мое приворотное зелье, думала, вода. А я полез, когда тебя услышал, думал отвлечь.
Получалось, будто я оправдываюсь, и меня это злило. Оправдываться должен Пашка, это он не нашел Костыль-ногу и сорвал операцию. Хотя, если по совести, оправдываться должна была Костыль-нога, – из-за нее мы тут оказались и все это затеяли. А если уж совсем начистоту, оправдываться должен тот торговец, который сотни лет назад убил ни в чем не повинного Пиноккио. Ну уж никак не я.
– Думаешь, сам ушел? А может быть, ты плохо искал? – Да, я был зол, ну и что с того?!
– Точно говорю! Я все там облазил, пока она готовила. Странная такая – ничего у себя под носом не замечает.
– Это от приворотного зелья, она только меня видела. Ладно, что делать будем?
Пашка пожал плечами:
– Домой идти. Костыль надо засветло искать, сам знаешь.
– Знаю.
И мы пошли домой. Автобусы уже не ходили, и нам предстояло пехать несколько километров. А Костыль-нога, между прочим, сбежала у бабульки, значит, далеко отсюда не ушла. Сидит, небось, в кустах и хихикает – ждет, когда поближе подойдем, чтобы выскочить и сотворить парочку деревянных статуй. М-да, веселая перспективка, погибнуть, не дожив до совершеннолетия, по вине гнилой деревяшки. Я шел и невольно вглядывался в каждый куст: в этом она прячется или вон в том... Потом понял, что занимаюсь ерундой: пытаюсь разглядеть палку в кустах, да еще и ночью.
– Я думаю, – рассуждал Пашка, – что бабулька все-таки ведьма. Зелья ее действуют – раз, Костыль-нога днем была у нее, а вечером сама ушла, и бабулька ее не хватилась – два...
– Она бежит за нами и орет: «Вернись, Игорек, я не могу без тебя» – три, —закончил я за Пашку и утянул его в кусты.
Бабулька действительно за нами бежала, а я вовсе не успел по ней соскучиться.
Кусты кололись и предательски шуршали. Я потянул Пашку дальше в лес, здесь у дороги бабульке на нас наткнуться, как два байта переслать, а в лес она, может, и поленится идти. Бабулька догоняла. Продираясь сквозь ветки и утягивая за собой Пашку, я бегом-бегом уносился в темный лес, оставляя все дальше освещенную дорогу.
Я выбрал заросли погуще, нырнул в них и замер. Пашка тяжело дышал рядом:
– Думаешь, не найдет?
– Тс-с-с.
– Игорь! – Бабка кричала совсем рядом, я едва сдерживался, чтобы не рвануть отсюда во все лопатки. Рвану – точно найдет, засечет по шуму в кустах.
– Игорь! – Голос отдалялся, кажется, пронесло. Уф!
– А что дальше? – прошипел Пашка, и я понял, что влип. Дорога-то одна. Допустим, ведьма не знает, где я живу, но бешеной старухе семь верст не крюк – пробежать по дороге пару километров туда-обратно ей не составит труда. А еще эта дорога прямая и освещена к тому же. За километр прекрасно видно, кто там идет впереди или за тобой. В общем, выходить на дорогу и спокойно идти дальше, конечно, можно, но до первого случая, когда бабульке захочется обернуться. Потом надо будет опять нырять в кусты и удирать лесом. А в лесу полно деревьев – можно ненароком наткнуться на Костыль-ногу и тогда...
– Пошли? – спросил Пашка.
И мы пошли на дорогу, потому что бабка, хоть и бешеная, все-таки лучше Костыль-ноги.
Я шел и видел прямо перед собой силуэт убегающей ведьмы, а может, и не ведьмы, но все равно страшно. Я так на нее засмотрелся, что даже не обратил внимания, когда совсем рядом со мной зашуршали кусты. Зашуршали и зашуршали, подумаешь, может, это ветер или зверек какой-нибудь. А вот Пашка обратил, за что и был наказан.
Он рванулся на шорох, как охотничий пес, провалился в кусты: «Бум!» «Хрясь!»... И вышел оттуда деревянным солдатиком Урфина Джюса, сжимая в руке свою дубинку – Костыль-ногу.
Я старался не смотреть, но у меня не получалось. А когда получилось, я понял, что старался зря. Вон Пашка, держит в руках Костыль-ногу и пялится на нее как дурак уже минуты три. И что ему сделалось? Нет, конечно, он стал деревянным, как я. Но при этом он не статуя – машет руками, мотает башкой и орет: «Не бойся!» Я пошевелил конечностями – все в порядке. Значит, Костыль-нога превращает людей просто в деревянных солдатиков, не лишая возможности думать и двигаться. Удовольствие, конечно, сомнительное, но всяко лучше, чем я думал. По крайней мере, теперь мы можем оттащить эту Костыль-ногу домой и, не боясь ничего, спокойно с ней повозиться, прикидывая, какой-такой должна быть Самая Лучшая Деревяшка. По правде говоря, у нас и выбора-то нет, мы просто обязаны удовлетворить амбиции несчастного протеза. А иначе, как мы обретем прежний вид? Мне лично не нравится ходить деревянным солдатом, да и Пашке, я думаю, это тоже не по душе.