— Боярин Василий?.. — с трудом припомнил поэт его имя.
— Именно я, — вскочил с травы боярин Василий. — Извините, что отвлекаю вас от предстоящего свидания, но мне нужно срочно с вами поговорить.
— Может быть, лучше после? — вздохнул Грендель. — Заходите ко мне вечерочком…
— У нас нет времени, — деловито проговорил Василий. — Сейчас сюда придет ваша дама, и нельзя, чтобы она меня видела.
— Опять какие-то грязные тайны, — поморщился Грендель. — Однако я вас слушаю.
— Я повторяю свое вчерашнее предложение, — сказал Дубов и посмотрел куда-то вверх, на крону дуба.
— Какое? Я, знаете, в последнее время стал такой рассеянный…
— Отправиться в Белую Пущу и…
— Нет-нет, и не просите! — поспешно перебил Грендель. — Во-первых, это глубоко противно моему душевному складу. А во-вторых…
— Господин Грендель, если я обращаюсь к вам за помощью, то только потому что у меня нет другого выхода, а время поджимает. — Грендель вновь отрицательно покачал головой. — Ну хорошо, — почти с мольбой продолжал Дубов, — прошу вас только об одном: когда вы увидите вашу возлюбленную, то постарайтесь хоть на мгновение взглянуть на нее беспристрастно, просто как на постороннего человека, а не как на женщину, которая вскружила вам голову… Все, мне пора, — и с этими словами Василий побежал по тропинке в направлении Гренделевой хижины. На самом же деле он залег за одной из болотных кочек. Там было довольно мокро, но выбирать не приходилось. А Василий Николаевич очень хотел стать если и не участником, то хотя бы зрителем предстоящей бурной сцены, которую он задумал и срежиссировал.
С противоположной стороны по тропинке двигалась ничем не приметная с виду парочка — высокая блондинка в изысканном темном платье и коренастый мужичок в сером сюртуке.
— Жди меня там, — властно приказала дама слуге, и тот покорно удалился за дуб. — О, господин Грендель, как я рада вас видеть! — чуть не пропела она высоким приятным голосом, протягивая руки своему воздыхателю.
— Сударыня, я у ваших ног, — Грендель опустился на одно колено и почтительно поцеловал ей ручку.
— Ах, ну что вы, — так и зарделась дама. — Встаньте, пожалуйста, вы меня смущаете.
Грендель послушно поднялся и, вглядевшись в лицо своей возлюбленной, невольно отшатнулся.
— Так, подействовало, — радостно потер руки Василий в своем укрытии.
— Что с вами? — забеспокоилась Прекрасная Дама. — Господин Грендель, вы сегодня как-то не в себе.
— Да… — пробормотал поэт. — Как будто пелена спала с моих очей…
— Он только теперь приходит в себя! — раздался за спиной дамы громовой голос.
Дама резко обернулась — на нее со стороны дуба тяжелой поступью надвигался собственной могучей личностью господин Беовульф.
— Не смей причинить ей ничего дурного! — выкрикнул Грендель.
— Как же! — прогремел Беовульф. — Да она сама кому угодно чего хошь причинит!
— Что это значит?! — взвизгнула дама и затравленно заозиралась по сторонам.
— Не беспокойтесь, сударыня, — тоном ниже сказал Беовульф, — ваш так называемый слуга вам не поможет. Равно как и его «установки». Можете посмотреть — он там лежит, отдыхает и не скоро очухается.
— Что вы с ним сделали? — завопила дама.
— Ну, приложил разок златою цепью, — ласково прорычал Беовульф, — Ничего, это не смертельно, я думаю. Просто легкое помутнение ума…
— Да-да, как будто пелена спала с очей моих, — продолжал бормотать Грендель. — Ах, как я заблуждался…
— Кстати, сударыня, — продолжал «наезжать» Беовульф, — что-то я не вижу на вас того перстенька, что я вам подарил.
— Я его забыла дома, — заметно побледнев, пробормотала женщина.
— А может, потеряли?
— Может, и потеряла…
— Ну так радуйтесь, я его отыскал! — И с этими словами Беовульф извлек из-за пазухи золотой перстень.
— Где вы его нашли?! — в ужасе отшатнулась Дама.
— Там, где вы его потеряли, — ответил Беовульф. И с явной угрозой добавил: — Нынче ночью.
Но тут, похоже, дама наконец взяла себя в руки.
— Вы, господин Беовульф, дурак, — с нескрываемым презрением произнесла она. — Но я знаю, кто за этим стоит!
Тут она небрежно оттолкнула стоящего на ее пути Гренделя и решительно двинулась за дуб. Через некоторое время она появилась со своим слугой, который шел, качаясь и еле двигая ногами. Прекрасная Дама, ужасно бранясь, отвесила ему пинка и быстро удалилась по тропинке. Слуга же, бормоча что-то себе под нос, поплелся следом за ней.
Беовульф и Грендель, некоторое время постояли, переминаясь с ноги на ногу и, видимо, не зная, что дальше делать. И в конце концов, смерив друг друга неприязненными взорами, молча разошлись в разные стороны.
Когда Грендель медленно брел в сторону своей хижины, Дубов услышал его бормотание:
— Словно пелена спала… Это было какое-то наваждение…
Убедившись, что поблизости никого нет, Василий встал из своего укрытия и подошел к дубу. По его ветвям спускался вниз Кузька.
— Ну как? — радостно спросил домовой. — Все в порядке?
— Здорово! — только и смог ответить Василий. — Я никогда не испытывал такого удовлетворения. Ведь ты все делал, как мы договаривались?
— Ну а то как же. Сначала я смотрел за дорогой и дал тебе знать, когда появилась та баба с колдуном. А Беовульф уже стоял за дубом и ждал. Едва колдун зашел за дуб, он как даст ему своей золотой цепью по башке, а тут уж и я заступил со своей ворожбой. Мол, погляди ты на нее, господин Грендель, и сразу поймешь, откуда птичка вылетела.
— Ну, откуда вылетела, это понятно, а вот куда улетела?
Кузька на минуту задумался:
— Судя по тому, куда они побегли, то я думаю, что не в свою избенку, а куда подальше. Там, за болотом, перелесок, а через него проселок, который ведет в сторону Белой Пущи. Как раз в ту деревеньку, где бабкина изба стояла. — И домовой погрустнел, вспомнив былые денечки.
— Может, пойдем? — смущенно спросил Василий. — А, Кузьма Иваныч? — И уже веселее добавил: — А хочешь, я тебя на плече понесу?
Кузька хитро ухмыльнулся и как бы нехотя отвечал:
— Ну, так и быть. Пожалуй. Хороший ты человек, Василий, ни в чем тебе отказать не могу!
* * *За ужином обстановка была совсем безрадостной. Все, кто находились за столом, ели мало, угрюмо уткнувшись в тарелки, и даже неуклюжие попытки короля Александра развеселить своих сотрапезников никак не могли повлиять на их настроение. Скорее, наоборот.
— Кушайте, господа, — радушно потчевал Александр, — а главное, запивайте. Конечно, пьянство — дело негодное, но стаканчик старого доброго винца на сон грядущий, знаете…
Первой не выдержала госпожа Сафо:
— Это чтобы послужить одновременно и выпивкой, и закуской?
— Не понимаю, о чем вы, сударыня, — благодушно глянул на нее король.
— Ну так я вам объясню, Ваше Величество, — запальчиво вскочила поэтесса, грозно уперев ручки в полные бедра, но король жестом усадил ее на место:
— Не нужно, не нужно, Ну зачем такие мрачные мысли? Может быть, нынче ночью, гм, ничего и не произойдет… Перси, налей мне вина!
Паж, внимательно наблюдавший за госпожой Сафо и прочими, кто был за столом, вздрогнул и, конечно же, опять пролил мимо.
— Ну, за ваше здоровье, господа! — поднял кубок Александр. — И чтобы нынешняя ночь прошла спокойно.
— Предупреждаю, что со мной это дело не пройдет! — вдруг заявила доселе молчавшая донна Клара. — И если господин людоед сунется ко мне в опочивальню…
— То сам будет съеден! — докончил мысль синьор Данте.
— Я предупредила! — высокомерно бросила донна Клара, окинув всех пламенным взором черных очей.
— Такова есть наша жизнь, — философически заметил Иоганн Вольфгангович. — Сначала мы кого-то кушаем, а потом червячки кушают нас.
— Если бы одни только червячки, — вздохнула Сафо.
— Ну, господа, зачем так мрачно, — снова заговорил король. — С такими мыслями жить нельзя, иначе нам всем нужно завернуться в простыню и ползти на кладбище. Как говаривал… нет, не помню кто, даже умирать надо с улыбкой на устах. И мне как-то больше по душе боевой задор нашей глубокоуважаемой донны Клары. Знаете, я бы избрал нашим боевым кличем такие слова: ударим поэзией по людоедству! Спокойной ночи, господа. — С этими словами Александр величественно поднялся из-за стола и, сопровождаемый Перси, удалился из трапезной.
* * *Князь Григорий уже собирался покинуть свой рабочий кабинет, чтобы отойти ко сну, но тут дверь распахнулась, и барон Альберт ввел светловолосую даму в порванном черном платье. Из-за ее плеча робко выглядывал невзрачного вида мужичок.
Однако их появление большой радости у князя Григория явно не вызвало:
Однако их появление большой радости у князя Григория явно не вызвало:
— Ну, чего явились? Вам же было велено оставаться на посту до завтрева. Или даже до послезавтрева. Забыли, Анна Сергеевна?
— Мы ничего не забыли, Ваша Светлость, — несколько надменно отвечала дама, которую князь Григорий назвал Анной Сергеевной. — Но обстоятельства таковы, что оставаясь в Мухоморье, мы наверняка оказались бы за решеткой.
— Невелика потеря, — проворчал барон Альберт, но князь так на него поглядел, что тот сразу как-то скукожился и бочком выскользнул из кабинета.
— Вот Каширский не даст соврать… — продолжала Анна Сергеевна, еле кивнув в сторону своего спутника.
— Ну, Каширский соврет — недорого возьмет, — заметил князь. — Так что же такого у вас приключилось?
Анна Сергеевна поправила сползший черный чулок на левой ноге:
— Когда мы узнали, что боярин, — тут она зло скривила губки, — так называемый боярин Василий вступил в контакт не только с Беовульфом, но и с Гренделем, то предприняли операцию по его ликвидации.
— Согласно вашим директивам, — вставил Каширский.
— Чего-чего? — вскинул брови князь. — Говорите проще, не умничайте!
— Согласно вашим указаниям, устранили, — презрительно бросила Анна Сергеевна. — Я самолично замочила его ножом, в корчме.
— Так, — удовлетворенно кивнул князь Григорий. — И в чем же закавыка?
— Сегодня Беовульф предъявил мне перстень, который он неделю тому назад подарил мне, а сегодня нашел, — объяснила Анна Сергеевна.
— Ничего не понял, — проворчал князь Григорий.
— Найти он его мог только в одном месте — в корчме, где я его обронила, — пояснила Анна Сергеевна. — Когда убивала Ду… боярина Василия!
— Удивляюсь еще, как он дал нам бежать, — добавил Каширский.
— В общем, я вижу, что работнички из вас… — Князь задумался, подбирая сравнение пооскорбительнее. И, так ничего и не придумав, зашелестел бумагами. — Ну, что у вас еще? — поднял он взор на Анну Сергеевну с Каширским, которые стояли, неловко переминаясь, перед столом.
— Князь, это еще не все, — несмело заговорил Каширский. — Операция по охмурению Беовульфа и Гренделя прошла не столь успешно, как мы предполагали.
— Это еще почему? — грозно вопросил князь Григорий.
— Они оба вышли из-под влияния моих установок, — обескураженно развел руками Каширский. — Я чувствую присутствие здесь другой силы внушения, куда более могучей, нежели моя!..
— Не темни, говори по делу, — оборвал его князь.
— Здесь мутит воду Чумичка, — заявил Каширский. — Он в прошлый раз был тут вместе с царевной и тем, кто именует себя боярином Василием.
— Не помню никакого Чумички, — проворчал князь.
— Вы его очень хорошо помните, — заявила Анна Сергеевна. — Это именно он, обернувшись царевной, гм, причинил вам некоторые неприятности.
— Что?!! — вскочил из-за стола Григорий. — Схватить… изловить… на кол посадить… сжечь живьем… Ну, что встали? — напустился он на Анну Сергеевну и Каширского. — Прочь отсюда, олухи!
Оставшись один, князь Григорий со сдавленным стоном упал в кресло.
— Это судьба, — прошептал князь. — Боярин Василий, Чумичка, Грендель… И что с того, что боярин убит — колесо уже закрутилось. И что-то сделать уже поздно. Альберт! — вскричал князь. — Крыса чернильная!
В кабинет испуганно заглянул начальник тайного приказа.
— Чего изволите, Ваша Светлость?
— Запереть в замке все ворота. Поднять мосты. На стене выставить лучников. И чтобы до послезавтра без моего приказания ни одна собака сюда не пробежала! Ни одна мышь не проскочила! Ни одна ворона не залетела!
— Слушаюсь, Ваша Светлость, — пролепетал барон Альберт. — Еще будут приказания?
— Да! — рявкнул князь. — Усилить надзор надо всеми! И над обоими Длиннорукими, и над этим дураком Каширским, и над Анной Сергеевной. Никому доверять нельзя, никому.
Барон Альберт на цыпочках покинул княжеский кабинет.
— Ох, не в духе нынче хозяин, — вздыхал барон, тяжело ступая по длинному полутемному коридору. — И так каждый год. Только наступает октябрь, как будто с цепи срывается. И что ж это за тайна такая, что даже мне, главе тайного приказа, не ведома?
* * *Леший и его друг водяной привычно сумерничали в корчме, когда раздался стук в дверь.
— Толкайте, да посильнее! — крикнул корчмарь, и тут же дверь ввалилась вовнутрь, а следом за нею и запоздалый посетитель — высокий человек в лохмотьях, с которыми несколько контрастировала широкополая шляпа, надвинутая на самые брови.
— Добро пожаловать, дорогой гость, — приветствовал его хозяин. Вошедший украдкой огляделся по сторонам, снял шляпу и кинул ее на ближайший столик.
— Боярин Василий! — в голос ахнули водяной и леший.
— Никто не знает, что я здесь, — устало вздохнул Василий, присаживаясь за столик. — Переночуем, а завтра утром поедем восвояси.
— A как же… — начал было водяной и осекся.
— Увы, — развел руками Дубов, — сам я ничего не могу сделать, а те, на чью помощь рассчитывал, отказались. Да сам виноват — такие дела с наскока не делаются. Ну ничего, доживем до будущего года…
— Ах да, чуть не забыл. — Леший достал из-под стойки запечатанный в трубочку свиток. — Это для вас.
— Любопытненько. — Василий подошел к стойке и, разломав печать, пробежал послание. — Кто его принес, вы не заметили?
— Русалка, — с некоторым удивлением ответил леший. — Я уж хотел ей сказать, что вас нет, что вас убили, а ее уж и след простыл.
— Теперь и это уже ни к чему, — и Дубов, мелко порвав письмо, кинул его в тлеющую печку. — Кузьма здесь?
— Да, в вашей горнице, — кивнул корчмарь.
— Спокойной ночи, господа, — и Василий по скрипучей лестнице стал подниматься на второй этаж. — Да-да, ничего не вышло, — бормотал он себе под нос. — Остается только заехать за Надей, и домой…
— Ну где ж ты пропадал? — напустился Кузька на Василия, едва тот переступил порог комнаты. — Я тут весь изволновался…
— На болоте прятался, — ответил Дубов, опустившись на кровать. — Не мог же я тут среди дня появиться! Ну как, вещи ты сложил?
— Сложил, — буркнул Кузька. — Выходит, впустую ездили, эх-ма…
— Завтра затемно выезжаем, — сообщил Василий, — а теперь неплохо бы малость подремать. Дверь бы чем припереть на всякий случай?
Но тут дверь в «апартаменты» Дубова распахнулась, и в ней, к немалому удивлению детектива, возникла долговязая фигура Гренделя. Василий про себя усмехнулся, но виду не подал.
— Чем могу служить? — вежливо осведомился он.
— Я, право, не знаю. — выдавил из себя Грендель и замолк. Бедолага явно находился в полном расстройстве чувств. Он затравленно озирался по комнате, будто ища поддержки у этих облезлых стен и пошарпаной мебели.
— Я, понимаете ли, человек тонкий, но… — наконец собрался с духом Грендель, и в этот момент дверь резко распахнулась и на пороге возникла массивная фигура Беовульфа.
— Я, знаете ли, человек такой… — начал было он, но увидев Гренделя, осекся.
Грендель машинально попятился к окну. Беовульф же лишь ухмыльнулся.
— И ты здесь. — И, уже обращаясь к Дубову, продолжил: — Я, знаете ли, такой человек, никому обид прощать задарма не намерен. Так что князю Григорию придется заплатить за подстроенную подлянку. Вот.
— Своею жизнью заплатить! — с пафосом добавил Грендель.
— Во-во, — мрачно ухмыльнулся Беовульф. — Это я и имел в виду.
— Ну что ж, господа, прекрасно, — улыбнулся Дубов. — Если я вас правильно понимаю, вы поддерживаете мой план и готовы принять в нем участие. — При этом заклятые друзья закивали головами. — В таком случае нам пора в путь.
— Как? Прямо сейчас? — опешил Грендель.
— Да. Это как-то того… — пробурчал Беовульф.
— Увы, господа. — развел руками Дубов. — Время не терпит. В нашем распоряжении чуть более суток. Поэтому надо выходить рано утром. Если вы, конечно, не передумали.
— Я готов, — выпятил впалую грудь Грендель.
— А чего там… — махнул рукой Беовульф. — Пошли! Только почему такая спешка?
— Дело в том, что князь Григорий уязвим только один день в году, — объяснил Василий. — Точнее, одну ночь. И эта ночь — следующая. Подробности я расскажу по дороге, а теперь надо подумать о том, как нам обеспечить себе свободу действий. Господин Беовульф, как насчет того, о чем я вас просил?
— Мои люди проследили, куда они сбежали, — самодовольно кивнул Беовульф. — Ну, та дама и ее прислужник.
— И куда же?
— В Белую Пущу, к этому вурдалаку Григорию! И как я мог в нее втрескаться, ума не приложу.
— A я тем более в полном недоумении, — меланхолично вздохнул Грендель.
* * *Король Александр и Надежда Чаликова сидели в потемках и прислушивались к мертвому молчанию, царящему в королевских покоях. Не было слышно даже мурлыканья Уильяма. Когда им стало невмоготу слушать зловещую тишину, Александр вполголоса предложил: