Надя молча смотрела на него, думая о чем-то своем. Марко расценил этот взгляд как беспокойство о судьбе несчастной больной девушки и поспешно добавил:
– Очень хорошая лечебница, там прекрасные условия и специалисты.
– Я не думаю об этом. Меня больше беспокоят судьбы других девушек. Это его больное воображение придумало, чтобы напугать нас, или на самом деле имелись еще комнаты с пленницами, которые Владимир потом заливал цементом? – спросила Надя, не отрывая пристального взгляда от Марко.
Он немного замешкался, и это не ускользнуло от ее внимания.
– Говори мне все! Не зря же я рисковала жизнью? Я полностью в себе и отреагирую адекватно, – попросила она его.
– В сохранившейся части дома было обнаружено несколько потайных комнат… Вас-то нашли не сразу. Так вот, минимум четыре трупа, что от них осталось, нашли полицейские. Этот маньяк вас не обманывал, – с грустью подытожил Марко.
– Как раз четыре девушки пропали… вот вам и орудующий в этой местности маньяк, – содрогнулась девушка, радуясь, что удалось избежать такой горькой участи. – Я нашла у него парики, – вспомнила она.
– Теперь знают их применение. Их безропотно носила его сестра Кира, обеспечивая своему брату алиби и тем самым доказывая, что его гости покинули его дом.
– Я поняла… Все предусмотрел…
– Не все! Владимир не учел твоей интуиции и твоей смелости, – улыбнулся ей итальянец своей лучезарной улыбкой. – Кстати, к тебе прибыли гости, – сказал Марко.
– Какие гости?
– Из России по служебным делам прилетел следователь, он хотел бы задать тебе несколько вопросов, когда ты сможешь отвечать.
– Я сейчас могу, жжет только все внутри…
– Внутренний ожог от вдыхания горячего воздуха, – пояснил итальянец. – Может, хочешь пить, есть?
– Нет, спасибо, Марко. Я как после наркоза, ничего не хочу, надо в себя прийти.
– Надежда. У тебя очень красивое имя, – сыпал комплиментами Марко.
– Странно, что ты только сейчас это заметил, – улыбнулась Надя, – у нас девочек так и называют: Вера, Надежда, Любовь.
– Прекрасно… Можно было бы еще добавить Прояснение, Вдохновение, Счастье.
– Вот этого не надо, – сразу же сказала Надя, представив, как муж в майке и спортивных штанах идет на кухню и кричит: «Ну-ка иди чистить картошку, Вдохновение» или: «Не забудь поменять резинку у меня в трусах, Счастье».
– Я хочу еще кое-что сказать… – произнес Марко.
– Не пугай меня! Что еще? – вскрикнула она.
– Нет-нет, не беспокойся, ничего страшного.
– После такого кошмара, что я испытала, мне уже ничего не страшно, – честно призналась Надя.
– Я предлагаю тебе руку и сердце, – произнес Марко, заметно волнуясь.
До Нади не сразу дошло, о чем он говорит.
– Будешь моей женой? – в упор спросил Марко.
– Ты шутишь? – со слабой надеждой в голосе спросила она, хотя по глазам Марко она понимала, что он говорил серьезно.
– Я серьезен, как никогда.
– Но как же? А Мила? Ты же говорил, что она заинтересовала тебя? Мы же искали ее! Я помогала тебе найти ее! Она же без ума от тебя! – Надя была в растерянности и не знала, что ответить ему.
– Я думал, что она меня интересует, пока не разобрался в своих чувствах, – ответил Марко. – Я понял, что думаю только о тебе, вздрагиваю, когда вижу рыжеволосую женщину, радуюсь вместе с тобой и схожу с ума, когда тебе плохо. Да, мы искали твою подругу, но на самом деле я хотел быть рядом с тобой в этих поисках.
– Нет, Марко, одумайся! Что ты говоришь? – не верила она.
– Ты такая красивая, яркая, ни на кого не похожая, по темпераменту ты – итальянка, нам с тобой будет хорошо. Я видел много красивых женщин, но ни одна не могла меня так зацепить. А с тобой мне интересно! Я обеспечу тебе отличную жизнь, куплю что хочешь в Италии или в России, только не отвергай меня. Мила очень милая женщина и будет хорошей женой, но вряд ли у нас что-то получится.
Надя продолжала пребывать в состоянии легкого шока.
– Я не знаю, что тебе сказать, это так неожиданно…
– Не говори сейчас ничего, у тебя достаточно времени, чтобы подумать, – сказал Марко.
– Как же Мила? Ей сейчас так плохо… Марко, она очень любит тебя, а то, что она обритая, так волосы быстро растут.
– Надя, милая, это совершенно ни при чем. Мне жаль, что я дал ей какие-то надежды, но влюбился я в тебя.
– Все, не надо об этом больше! – прервала она его.
– Я, наверное, утомил тебя…
– Да, я хотела бы отдохнуть, – ухватилась она за эту спасительную мысль.
Марко взял ее руку и надел на палец кольцо необыкновенной красоты, не дав ей опомниться. Он вышел из палаты со словами:
– Думай обо мне…
Надя смотрела на подарок, таких украшений она в жизни никогда не видела. И самое главное, что это кольцо из белого золота с красным рубином в обрамлении бриллиантов красовалось не в витрине дорогого ювелирного салона, а у нее на пальце.
«Что же это такое? Нет, я не могу… Я не испытываю радости, а только стыд перед Милой».
Надежда выбралась из постели и подошла к окну. Она была в очень миленькой пижаме кремового цвета с кружевами и в мягких симпатичных тапках в виде мордочек смешных зверюшек. Все это было явно новым, вероятно, привезенным Марко Тозини, чтобы поднять ей настроение. За окном ярко светило солнце на бирюзовом небе, на клумбе росли роскошные цветы. Это был просто рай, и только что красивый мужчина предложил ей остаться в этом раю навсегда. Дверь в палату приоткрылась, и знакомый голос произнес:
– Ситцева? Можно?
Глава 23
Надежда резко обернулась и увидела следователя Григория Степановича Земчука. Он был, как всегда, в мятом пиджаке, рубашке с расстегнутой верхней пуговицей и в нечищеной обуви. Волосы были взлохмачены, а темные глаза встревожены. Надя обрадовалась его появлению. Он показался ей таким родным, близким и долгожданным. Надежда кинулась к нему на шею:
– Григорий Степанович, родной! Как я рада вас видеть! Мой земляк, да здесь в Италии, да после всего, что произошло со мной! Я просто не верю своим глазам.
Следователь, не привыкший к такому открытому проявлению чувств, даже растерялся.
– Да ладно тебе, Ситцева! Ну что ты?! Успокойся!
– Григорий Степанович, как же хорошо встретить соотечественника на чужбине! Если бы вы знали, что мне пришлось перенести!
– Ситцева, все закончилось… Я все знаю, ты молодец. Я, честно говоря, не ожидал, что так обрадуюсь твоему выздоровлению. Кто же меня будет доставать в Москве?
Надя отстранилась.
– Умеете вы успокоить, Григорий Степанович, ничего не скажешь.
– Косноязычие – мой недостаток, поэтому в свое время я и не пошел в адвокаты, а то сейчас бы нормально зарабатывал, – почесал затылок следователь.
– Значит, вы здесь в командировке? – вытерла Надя выступившие от избытка чувств слезы.
– Да уж не в отпуске. Ознакомился с делом Владимира, вот уж изощренный маньяк! Ты была права, когда говорила, что твоя подруга в опасности.
– Ладно, забыли! Кто старое помянет…. – миролюбиво сказала Надя, пытаясь расчесать копну спутанных рыжих волос расческой, схваченной с тумбочки, так как ее вдруг озаботило, как она выглядит. – У меня осталось много вопросов, и мне кажется, я имею право получить на них ответы от вас.
– То есть ты не угомонилась даже после того, как побывала в руках маньяка, – усмехнулся Григорий. – Ну что же, спрашивай, поделюсь с тобой информацией.
– Спасибо. Известно, что Владимир что-то вкалывал девушкам и брал у них кровь. Что это было и зачем он брал анализы? Вы же приехали по этому делу и, следовательно, все знаете.
– Вот именно – анализы. Официальной версии нет, так как в огне все сгорело. Даже если у него и была лаборатория с препаратами, он уничтожил все следы. В твоей крови ничего не было обнаружено. Я думаю, тебе он вколол большую дозу наркотиков, быстро распадающихся в крови на составляющие… А вот в крови твоей подруги Милы были обнаружены следы каких-то психотропных лекарств и антидепрессантов, которые так быстро не уходят из организма, но в целом ничего особенного.
– Зачем ему это нужно было? Он держал нас как лабораторных мышей.
– У меня, Ситцева, на это есть свои мысли, – сказал следователь и положил на тумбочку пакет с апельсинами, что выглядело очень трогательно.
– Поделитесь, пожалуйста, своими профессиональными мыслями, – улыбнулась Надя.
– У Владимира, насколько мне известно, была больная сестра, сам он был психиатр и явно с отклонениями в психике. Я думаю, что этот маньяк пытался сделать лекарство, чтобы вылечить свою сестру. Такая вот идея фикс! – сказал Григорий, глядя на свою собеседницу добрыми и усталыми глазами.
На Надежду этот взгляд производил гипнотическое действие. Ей почему-то захотелось обласкать, накормить этого мужчину, погладить его мятую одежду…
– Ты гений, Гриша! – перешла она на «ты». – Точно! Он и держал нас за подопытных мышей, и кровь у девчонок брал… Владимир что-то химичил, изобретал. Теперь все становится ясно… Молодые женщины попадались ему в сети через Интернет, возраст у них примерно был такой же, как у его больной сестры, все сходится… Я-то к нему сама напросилась, он меня явно не любил…
– Ты гений, Гриша! – перешла она на «ты». – Точно! Он и держал нас за подопытных мышей, и кровь у девчонок брал… Владимир что-то химичил, изобретал. Теперь все становится ясно… Молодые женщины попадались ему в сети через Интернет, возраст у них примерно был такой же, как у его больной сестры, все сходится… Я-то к нему сама напросилась, он меня явно не любил…
Григорий Степанович рассмеялся.
– Ты расстроена? – Он любовался ее огненными волосами, блестящими на солнце.
– Я серьезно! Я немного не так выразилась….
– Ты, Ситцева, даже маньяку-убийце не нужна была! Вероятно, он предчувствовал, что с твоим появлением его ждет погибель.
– Я серьезно, – повторила Надя.
– И я серьезно! Ты и меня в Москве достала! Ну а если честно, то ему, наверное, больше никто не нужен был… Милу он недавно захватил. Знаешь, лишний рот, лишние хлопоты и все такое… – сказал следователь.
– Я бы хотела поговорить с Кирой. – Надя задумалась.
– Итальянские блюстители закона уже говорили с ней, и совершенно безрезультатно. Правда, я бы тоже хотел увидеть ее, – сказал Григорий, – хочешь, возьму тебя с собой?
– Конечно! Еще как хочу!
– Кстати, вены у Киры все в следах от инъекций, так что наша теория о том, что ненормальный братец пытался вылечить свою сестру, полностью находит свое подтверждение.
– Как хорошо, что вы приехали! – Надя вздохнула. – От местных, я чувствую, никакого толка не будет!
– Держи себя в руках, Ситцева! – погрозил ей пальцем Григорий Степанович.
– Да чего уж тут! Вместе с вами, Гриша, мы – сила! – добила она его окончательно.
– А сколько раз он тебе что-то вкалывал? – осторожно поинтересовался следователь.
– Да всего один раз! Второй раз я уже не позволила, со мной не так-то просто справиться, вы не смотрите на мою комплекцию, – похвасталась она. – Владимир хотел напугать меня, вколов какие-то галлюциногены. Кстати, Гриша, вы мелькнули в моем кошмаре тоже.
– Даже не знаю, что и сказать, – развел он руками.
– А что тут скажешь? Что называется, без комментариев. Но ловлю вас на слове, что вы пообещали взять меня в лечебницу к Кире, – погрозила она ему пальцем. – Я тоже хочу посмотреть на нее.
– Кстати, вспомнил! – вдруг хлопнул себя по лбу Григорий Степанович. – Я не знаю, кому ты дала мои координаты, но мне в Москве звонила какая-то женщина и просила связаться с тобой. Ей срочно нужно было что-то тебе рассказать, а телефон твой не отвечал. Вот ее номер, – вытащил он из своего бумажника маленький листок бумаги, сложенный вдвое.
Надя развернула его и увидела знакомый набор цифр.
– Так вы тоже должны ее знать! Это же Алевтина Юрьевна, мама Милы. Боже мой, у нее же моя дочь! Что-то случилось! А может быть, она еще не знает, что Мила жива?
– Нет, ей об этом сообщили, когда я еще был в Москве, – уверенно ответил Гриша.
– Мне нужно ей срочно позвонить! – От тревоги за свою дочь у Надежды даже потемнели глаза.
– Звонить никуда не надо, – раздался за их спинами слабый женский голос.
Надежда и Григорий Степанович оглянулись и увидели высокую обритую наголо девушку с грустными светлыми глазами и в светлой одежде.
– Милка, как я рада тебя видеть! – кинулась к ней подруга и обняла. – Как ты себя чувствуешь?
– Очень хорошо, и это благодаря тебе. Я тогда в той камере наговорила тебе много лишнего, я была не в себе. Мне кажется, что я была в плену целую вечность.
Надя взяла в руки ее лицо и сказала твердо:
– Теперь все позади! Все хорошо! Мы вместе забудем это как кошмарный сон.
– Да, конечно… – совсем без энтузиазма ответила Мила и отстранилась от подруги. – Я звонила маме. Она безумно рада, что я жива. Страшными подробностями я не стала травмировать ее психику.
– Это правильно, – похвалила ее Надя. – Не знаешь, с Настей все в порядке?
– С твоей дочкой тоже все хорошо, у нее даже появились новые друзья.
– Друзья? – не поняла Надя.
– Дело в том, что к моей маме нагрянул мой бывший любовник и поведал ей страшную историю.
– Это Женя, что ли? – уточнила Надя.
– Ну а кто же еще? Дело в том, что его жена погибла, и он остался с двумя детьми в совершенно беспомощном состоянии. Он впал в депрессию, начал пить… Дети голодали, и чтобы спасти их и самому пережить кризис и встать на ноги, он притащил своих детей ко мне. Вспомнил все-таки! Меня не было, так он скинул их моей матери! Она сначала думала, что справится, а потом ей стало тяжело с тремя-то детьми, и вот моя мама, женщина все-таки немолодая, стала просить помощи…
– Вон оно что… – поняла Надежда. – Надеюсь, что мы скоро окажемся дома и поможем разрешить эту ситуацию. Но твой-то хорош… детей скинул, гусь! Когда-то ты хотела, чтобы он был свободен, – намекнула Надя, прощупывая настроение подруги.
– Я люблю Марко! – жестко оборвала ее Мила, поджимая губы.
– Конечно-конечно, только не волнуйся, – стала ее успокаивать Надя, думая о том, какое разочарование ждет подругу.
– А что случилось с женой Евгения? Такая молодая женщина… Жуткая трагедия, – протянула Надежда, уходя от скользкой темы.
– Откуда я знаю? Погибла, и все! Вроде дорожная авария, – безучастно пожала плечами Камилла. – И вообще, надоело мне здесь находиться! Я сегодня же ухожу из больницы, силой меня никто тут удерживать не будет.
– Не рановато ли? Надо пройти полное обследование, сдать все анализы, – возразил Григорий Степанович.
– Вы не доктор, чтобы мне указывать! – вдруг громко и пронзительно закричала Мила. – Мне просто необходима психоэмоциональная разрядка, а здесь я снова как в тюрьме! Одну клетку поменяла на другую, и опять уколы, анализы. Все, не могу больше! Я хочу выйти отсюда! Надя, спаси меня!! Ты не видишь? Стены сужаются! Помогите! – Она начала метаться по палате и биться головой о стены.
Надя, первая вышедшая из оцепенения, крикнула Григорию:
– Держи ее! Не дай покалечиться!
Сама же она выбежала в коридор за медицинской помощью.
– У нее острое посттравматическое состояние, – объяснил лечащий врач Камиллы, – ей надо обязательно принимать успокаивающие средства, делать уколы со специальными препаратами, ей нельзя раздражаться, вспоминать о перенесенном кошмаре и в последующем пройти курс психокоррекции личности, подвергшейся насилию, унижению и запугиванию.
– Бедная, бедная Мила… – плакала на плече у Григория Степановича Надежда.
– Не волнуйтесь, сейчас она спит, постепенно эти приступы пройдут, – успокаивал их врач.
– Мила хочет уйти, то есть сменить обстановку, – подняла на него заплаканное лицо Надежда, – и этому есть свое объяснение.
– Мы с врачами-коллегами уже обсуждали это. Дело в том, что Камилла не является психически больной, и силой ее никто удерживать не будет. Марко Тозини предложил свои услуги, свой дом, деньги медработникам, которые будут наблюдать за Милой у него в доме, но…
– Что?
– Я бы оставил вашу подругу у нас в больнице еще хотя бы на несколько дней из-за боязни, что она может нанести вред себе, поэтому я прошу вашей помощи, чтобы вы убедили ее остаться здесь, – пояснил врач.
– Хорошо, я уговорю ее, – кивнула Надя.
– А вот вы можете нас покинуть, женщина с железными нервами. У нас в отделении вас прозвали Огненной амазонкой, – засмеялся доктор, – отклонений у вас нет, даже тахикардии от испуга.
– Тахи… чего? – переспросила она.
– Учащения сердечных сокращений. Вам это знакомо? – спросил врач, теребя дужки очков.
– Пожалуй, нет… это мне не знакомо. Я всегда внутренне собранна и спокойна, – подумав, ответила Надя.
– Синьора, вы не были влюблены? – рассмеялся доктор.
– Не знаю, – смутилась она.
– А как же наш уважаемый Марко Тозини, который сделал вам предложение? Известие об этом быстро распространилось, и все одобряют его выбор! – громко сказал доктор, совершенно не обращая внимания на Григория Степановича.
– Мы, пожалуй, пойдем, – потянула она следователя за рукав, пока словоохотливый доктор не сболтнул еще чего-нибудь лишнего.
– Да, синьор Тозини прислал за вами машину, чтобы отвезти вас к нему домой.
– Машину пусть подадут, – сказала Надя, все еще не осмеливаясь смотреть на своего земляка.
– Как скажете, синьора! – чуть ли не козырнул доктор.
Надежда поспешила в свою палату, чтобы переодеться. Григорий Степанович следовал за ней по пятам, как гончая, взявшая след.
– Этот миллионер сделал тебе предложение?
– Мало ли какое предложение он мне сделал? Может, предложение убираться подобру-поздорову? – пыталась она обратить все в шутку.
– Не юродствуй. – Григорий Степанович не был склонен к юмору.
– А что это вас так тронуло? – округлила честные глаза Надежда. – Ну, сделал и сделал, и что?
– Тебе?!
– А что со мной не так?! Откуда такое удивление, господин Земчук? Что вы? Взбодритесь! Это только вы считаете, что я взбалмошная особа, сующая нос куда не следует и мешающая правоохранительным органам ловить преступников! А Марко разглядел во мне женщину. Да-да, Григорий Степанович, не рыжую бестию, а именно женщину! Он понял, что я добрая, умная, красивая, темпераментная…