Девочка села, положила лист на колени, и что-то быстро написала. Лист протянула Бородачу.
— Мне? Ага. — Кажется, Бородач был не менее растерян, чем я. Видно, у него было недостаточно опыта общения с детьми.
Он взял лист, прищурился, читая, потом произнес:
— Все ясно. Тут написано, что она не слышит нас и не может разговаривать. Но зато она прекрасно читает по губам и может писать. Зовут ее Инель.
— Спроси, как она здесь оказалась? — сказал Император.
Глаза девочки — такие светлые даже ночью — быстро переметнулись к губам Императора. Она взяла лист из рук Бородача и принялась писать.
— Она говорит… пардон, пишет, что не помнит, как все произошло, — прочитал Бородач через некоторое время, — тут, ммм, написано, что с ней всегда такие странные вещи творятся. То она ходит по цветущему саду, то вдруг открывает глаза и уже посреди зимы в лесу. Последний раз она стояла на тротуаре прохожей улицы и просила монетку на хлеб, а потом вдруг подошел кто-то, пнул ее жестяную миску… а дальше, пишет, темнота… — Бородач присел на корточки перед Инель, — ну-ка, девочка, дай посмотреть… Все ясно, ее сильно ударили по голове.
Я приблизился и увидел на виске девочки темный синяк. Когда пальцы Бородача ощупывали его, Инель поморщилась и беззвучно вскрикнула.
— Представляю, как удивились те люди. — Бородач взял Инель за подбородок и заговорил, тщательно произнося слова губами, — запомни, Инель, теперь ты попала к хорошим людям. Мы ничего плохого не сделаем. Оставайся с нами и постарайся не терять сознания… Кушать хочешь?..
На последнем слове хмурящаяся девочка улыбнулась, изогнула густые брови и закивала головой. Я же поймал себя на мысли, что тоже улыбаюсь. Старый дурак…
Мой сын учился в западном округе столицы, в Университете Права. Большой уже был, собирался пройти военные курсы при дворе Императора. Но не успел. А я вот успел узнать, что с ним. Я видел своего сына, превратившегося в безумно улыбающегося голого урода. И хотя я убил его, в моих воспоминаниях он все еще жив. Иногда я допускаю мысль о том, что мне удастся встретиться с ним. Как и со своей женой. Я верю, что это возможно.
Почему бы и нет?
Бородач тем временем отвел девочку к своей лежанке и уже раскладывал перед ней еду.
— Эй, Геддон, дружище, стащи все тела в одну кучу, — крикнул он, помахав рукой, — и ложись спать. До утра я подежурю.
Тела я сложил за пределами нашего круга. Пока тащил их за ноги, протоптал еще одну широкую тропу. Затем брал головы за волосы, раскачивал и швырял в темноту. Впору ловить себя на мысли, что не осталось во мне ничего человеческого. Ведь нет никаких эмоций, никакой жалости, вообще ничего. Словно таскал мешки с картошкой.
Умыв руки снегом, я поглядел на Императора. Тот уже спал, или делал вид, что спит, отвернувшись спиной от центра круга.
Я последовал его примеру и еще некоторое время лежал, прислушиваясь к шепоту Бородача, но слов разобрать не смог. Я не уловил тот момент, когда погрузился в сон. Да и кто вообще может уловить подобное?..
***Мне вдруг показалось, что я сплю в палатке, в лагере уцелевших после нашествия Ловкача.
То были первые дни зимы за пределами Империи. Первая дни вернувшегося средневековья. Аристократы мерзли, не имея представления, как поддерживать огонь всю ночь. Простой люд собирался в кучки вокруг костра. Крутили самокрутки из отсыревшего табака, рассказывали вполголоса истории о Ловкаче, о чуме, обрушившейся на Империю, о том, что за горами нас ждет город Полеврон, жителей которого не коснулось безумие…
А я спал в палатке, возле Императора, часто просыпаясь, глядя в серый треугольник потолка. Я слышал его дыхание. Я тоже верил, что в городе Плевроне нас ждут здоровые люди и работает газовое отопление и есть ванная, полная горячей воды (та самая ванная, которая ждет меня, мое грязное тело, которое я опущу туда, и буду откисать несколько часов, блаженно закрыв глаза и положив макушку на край)…
Тихо ржали кони, бормотали сторожа, прогуливаясь по лагерю (а было ли хоть одно нападение? Был ли хоть кто-нибудь живой за пределами лагеря, который рискнул бы напасть на нас? Безумцев мы встречали только в городах. А между городами — ни души)… Когда ни проснись — всегда можно услышать, что кто-то ходит за пределами палатки, чиркает спичками, прикуривает папироску. Я почти привык к тому, что возле меня кто-то находится. Постоянно. Все шестнадцать месяцев моей новой жизни.
Но наваждение прошло так же быстро, как накатило. Я открыл глаза и увидел над головой серое небо. Увидел ветки деревьев, сплетенных в замысловатые узоры. Увидел легкие снежинки, кружащиеся в безветренном воздухе.
Пахло сигаретным дымом — повернув голову, я обнаружил неподалеку Бородача, из густой бороды которого торчал тлеющий кончик сигареты. Девочка по имени Инель стояла возле него с кипой листов в одной руке и ручкой в другой.
— … я попробую, конечно, моя дорогая, — говорил Бородач, не видя меня, — но у тебя почти не осталось сил на следующий прыжок. Да и поранилась ты, видишь?..
Девочка кивнула и принялась что-то писать. Бородач взял лист, усмехнулся:
— Ну, если ты действительно так считаешь…
Я приподнялся на локте, посмотрел на лежанку Императора. Мой господин все еще спал.
— Знаешь что, дорогуша, пойдешь пока с нами, а как найдем какое-нибудь поселение, сама решишь оставаться тебе или нет, идет? — произнес Бородач в полголоса, — с твоими-то силами.
И я понял, откуда все эти воспоминания о лагере в моей голове.
Они болтали всю ночь. Бородач и Инель. Вернее, Бородач разговаривал, а девочка писала — именно так. И я ворочался, потому что слышал тихий голос Бородача. И мне снился лагерь в поле, первая зима мертвой Империи.
— Доброе утро, — сказал я, поднимаясь.
Инель, увидев меня, улыбнулась, кивнула головой. Бородач выудил из бороды сигарету, выпустил в воздух облако дыма:
— Доброго, писарь, доброго.
— Как дела?
— Лучше не бывает, — Бородач поднялся, взял девочку за плечи и сказал ей, — я отойду с Геддоном на пару минут. Ничего не бойся. Мы недалеко, — потом поманил меня пальцем.
Мы отошли за пределы нашего круга. Подмерзший за ночь снег ломался под ногами с громким треском. Где-то над головами застрекотала сорока, но я никого не увидел. Холодный утренний ветер привычно забрался под полушубок — я потянулся, разгоняя усталость, похрустывая косточками.
— Держи, умывайся, — Бородач отстегнул от пояса флягу с водой и протянул мне.
Пока я протирал ледяной водой глаза, он говорил.
— Нам удивительно повезло, Геддон. Знак судьбы — не меньше. Встретить Странствующего вообще большая удача, а в такой момент — двойная удача!
— А что в ней такого важного? — спросил я, — девочка написала, что не может контролировать свои прыжки. Да мы и не хотим никуда прыгать. Зачем она нам?
— Ты смотришь прямо, писарь, и не видишь поворотов. Странствующие могут перемещаться по мирам. Они могут добывать нужные вещи, нужную информацию. Перетаскивать с собой других людей! Понимаешь, какая мощь скрывается в этой девочке? Если я смогу научить ее контролировать свои способности, если только смогу направить их в нужное русло…
— Скажи об этом моему Императору. Мне-то зачем?
— И ему скажу. И твой Император тоже будет знать. Но нам нужно договориться. Я хочу, чтобы вы не лезли. Девочка должна привязаться к одному конкретному человеку. Ко мне.
— Зачем? — подушечки на кончиках пальцев сморщились от холодной воды, онемели, но я умылся еще раз, прогоняя утреннее наваждение.
Нет никакого лагеря. Не осталось надежды в городе Плевроне.
— У нее нет родителей. Мы разговаривали всю ночь. Инель не помнит, откуда она родом, кто ее отец и мать. Она помнит, что у нее был брат, с которым они вместе прыгали по мирам. Но потом он исчез. Вполне возможно, что он ушел в другой мир и не смог вернуться обратно. Последние два года Инель просто пыталась жить.
— И ты веришь ей?
— У меня нет повода не верить.
— Когда мы встретили тебя, ты тоже рассказал много чего. И про жену несуществующую, и про работу и про медаль за лучшую уборку города, не помнишь? У меня есть повод не верить словам.
— Ты считаешь, что десятилетняя девочка способна так ловко лгать?
— Она не говорила, что ей десять лет.
Бородач вздохнул и продолжил:
— Она бродила по городам, просила милостыню, иногда подрабатывала в ресторанах и гостиницах. Глухонемым в любые времена и в любых мирах тяжело, поверь мне. Девочке нужно человеческое общение. Я хочу привязать ее к себе, чтобы она почувствовала, что я ее отец…
— Привязать, значит, — сказал я, — как собаку, да? Чтобы она всегда была рядом?
— А хотя бы и так, — огрызнулся Бородач мягко, незлобно, но что-то в его голосе заставило меня поднять глаза.
— А хотя бы и так, — огрызнулся Бородач мягко, незлобно, но что-то в его голосе заставило меня поднять глаза.
Бородач подошел ближе. Теперь его лицо находилось достаточно близко от моего лица, так, что я смог разглядеть седые волоски в его бороде и усах. Много седых волосков.
— Я помогаю вам догнать Ловкача не по доброте душевной, — сказал он тихо, — так и вы будьте любезны, не мешайте мне делать то, что я считаю нужным.
— А тебе нужна девочка Странствующий, — заключил я.
— Ох уж эта сентиментальность! — всплеснул руками Бородач. Его плечи покрылись густой белой бахромой, — если хочешь знать, писарь, так, для информации, Странствующие вообще не люди. Это у них оболочка такая, человеческая. А под ней вовсе не человек. Там нет сознания, нет «я». И мне их не жалко. Но я и не испытываю злости. Мне все равно. Рассматривай девочку как стул на человеческих ногах. В любой момент на него можно сесть. Ты же не испытываешь угрызения совести, когда садишься на стул?
Я молча закрутил крышку и протянул флягу обратно. Выпрямился. За спиной Бородача стоял Император. У него были заспанные глаза и растрепанные волосы. В волосах путались снежинки.
— О чем разговор? — спросил он, подходя ближе.
Я смотрел на Императора и гадал, слышал ли он наш разговор или нет. Иногда мне кажется, что я хорошо знаю Императора, а иногда — что совершенно его не понимаю.
Император не одел полушубка, оставшись в теплой вязаной рубахе с большими пуговицами. На ремне болтался меч. В этот момент Император выглядел моложе лет на десять. Этакий юнец с легкой порослью черных волос на подбородке и под носом. Вот только глубокие морщины на лбу, шрам на левой щеке и… глаза. Глаза, наполненные жаждой мести. Возможно, для меня он навсегда останется молодым Императором, но не для других.
— Геддон, дружище, мы же уже закончили? — спросил Бородач, положив руку мне на плечо. Я невольно сбросил ее и отступил на шаг назад, ломая ботинками снег, — возвращайся к Инель. Думаю, ее не стоит оставлять одну.
— Тогда лучше вернуться тебе, — сказал я, — если следовать разговору.
— Шиджилл, Геддон, что таково между вами произошло? — Император подошел ближе, — поделитесь?
— Охотно, — кивнул Бородач, смерив меня взглядом, — с глазу на глаз, если не возражаете.
— Я не возражаю, — пожал плечами Император, — Геддон, будь добр, вернись в круг. Присмотри за Инель.
— Из уважения к вам, мой Император, — я кивнул, отвернулся и зашагал по снегу к вытоптанному и расчищенному кругу.
На самом деле обижаться на Бородача смысла не было… Тонкие ветки цепляли меня за шубу, я ломал их руками и швырял мертвые холодные сучки далеко в снег… Он делает свою работу, а мы с Императором всего лишь его случайные спутники… Так чего же берет злость? Что происходит?.. Наверное, все дело в том, что я с самого начала не доверял Бородачу. Не доверял и, что самое страшное, побаивался его. Бородач — маг, и он не из нашего мира. Он многое знает. Он наверняка может избавиться от нас в любой момент. Раз не избавляется, значит, мы ему нужны. Но это же не значит, что когда мы выполним свое предназначение не произойдет самого худшего… Да, именно этот факт лежал на поверхности моей неприязни. И рьяное желание Бородача самолично оберегать и общаться с девочкой еще больше взбесило меня. Можно назвать это ревностью, а можно и другим словом. Вполне возможно, что с появлением Инель мы с молодым Императором станем лишними. Следовательно — мы будем мешать планам Бородача, какими бы они ни были. Дальше все предельно ясно…
Остановившись возле мертвых тел, я стал задумчиво их разглядывать. С первого взгляда, нападавшие походили на животных. Тела их были покрыты густой бурой шерстью. На ногах и руках по четыре пальца, которые заканчивались длинными острыми когтями желтого цвета. А вот в лице проглядывались какие-то людские черты. Лица их оказались гладкими, без шерсти, росли густые брови, у двоих я заметил легкую щетину на подбородке и над верхней губой. Если бы не клыки, оттопыривающиеся губы, можно было бы принять существ за каких-нибудь карликов-переростков.
За ночь их тела покрылись тонкой голубоватой коркой инея. Кровь вокруг стала бурой.
Я смотрел на мертвых существ, стараясь откопать, найти в своей душе хотя бы каплю сострадания, но обнаружил, что мне совершенно все равно. Эти существа напали на нас, и мы их убили. Больше никаких мыслей. Ну, думаю, и не надо.
Отвернувшись, я вошел в наш ночной круг — снег перестал ломаться под ботинками — и сразу же возникло странное чувство. Словно здесь, рядом, находится кто-то еще. Помимо меня, Инель и стоящих позади Бородача с Императором.
Я огляделся вокруг.
Никого.
Но чей-то взгляд продолжал наблюдать. Я чувствовал его затылком. Моя кожа покрылась мурашками. Я стремительно пересек круг, подошел к тому месту, где лежали мои вещи, и надел пояс с мечом.
Инель наблюдала за мной с места Бородача. В руках ее все еще были крепко зажаты листы и ручка.
— Не бойся меня, — произнес я едва слышно, одними губами, — я не собираюсь причинять тебе вреда. Я твой друг.
Последняя фраза прозвучала довольно глупо, но лучшего я придумать не мог. Большие глаза Инель продолжали, не мигая, наблюдать за моими передвижениями. Снова мне показалось, что девочке вовсе не десять лет, а намного больше. Я заходил по кругу, оглядывая местность. Чувство, что за мной наблюдают, не проходило, а, наоборот, усиливалось.
Карлики. Мохнатые существа. Пришли следом за своими товарищами?
Черт возьми, да за столько лет они великолепно научились маскироваться!..
Первым из-за деревьев вышел Бородач. Ступил в круг и замер, оглядываясь. Император за его спиной тоже замер.
— Что-то происходит? — спросил он тихо.
— За нами наблюдают. — ответил Бородач.
— Карлики?
— Нет. Вовсе нет. Похоже, что это люди.
— Ты видишь их? — спросил я, подойдя ближе.
— Чувствую. От них пахнет молоком и кровью, — сказал Бородач, — от них пахнет потом и железом. Кажется, они вооружены… и напуганы.
— Сколько их? — спросил Император.
Бородач пожал плечами и вошел в круг:
— Не думаю, что много. Расслабьтесь, господа. Если бы они хотели, то давно напали бы на нас. Карлики, вон, захотели, и напали, а эти осторожничают и боятся.
— Но ведь это не безумцы, верно? — Император последовал за Бородачом, как верная овчарка за своим хозяином.
— Скорее всего, нет.
— Тогда кто они?
— А вот это скоро узнаем. Собирайте вещи, — распорядился Бородач, — только не торопитесь. Аккуратно и спокойно собираемся в путь… Мой Император, возможно, мне понадобится ваша помощь.
Император с готовностью закивал головой и направился к своим вещам. Я собрал свои, помог Императору упаковаться. Верный Франц стоял на краю круга, шевелил ушами и доедал оставленные ему фрукты. Похоже, ему было все равно, наблюдает ли кто за нами или нет. Я же подумал, что если через несколько дней мы не найдем место, где можно пополнить запасы еды, то содержание коня станет серьезной проблемой. Фруктов осталось совсем мало.
Собираясь, я краем глаза наблюдал за Бородачом. Тот беседовал с Инель. Девочка следила за его губами и время от времени согласно кивала. На лице ее блуждала задумчивая улыбка. Она трясла ручку, дышала на нее — размораживала застывшую пасту — и быстро писала что-то на листах. Бородач читал написанное, и в эти моменты такая же улыбка блуждала на его лице.
Мы собрались за несколько минут. Император сел на Франца, взял здоровой рукой девочку и усадил ее позади себя. Инель крепко обхватила молодого Императора за пояс, прижавшись лицом к его спине.
— Теперь слушайте меня, мой господин, — заговорил Бородач, — ночью мы подняли такую пальбу, что, наверное, перебудили половину Леса. Удивительно, что сам Ловкач не пришел поглазеть на нас. Я думаю, за нами наблюдают жители Леса. Возможно, где-то здесь неподалеку есть поселение. Эти люди напуганы, потому что впервые видят в своем Лесу гостей из Империи. У нас есть возможность напугать их еще больше, либо попытаться пойти на контакт. Вы что выбираете?
— Глупо спрашивать, Шиджилл. Конечно, нужно с ними поговорить. Они могут знать о Ловкаче и его отряде.
— Я так и подумал. — Хитро сощурился Бородач. Его руки, теперь одетые в тонкие перчатки, взметнулись к небу, — позвольте заглянуть в ваши глаза, мой Император. Мне понадобится чуток вашей магии.
Император изогнул бровь:
— Такое возможно?
— Я говорил вам, что в жилах Императоров течет особенная кровь. У вас хватило сил очистить Империю от магии. Я не знаю, сами ли вы так сделали, или кто помог, но факт остается фактом. Кровь Императоров насыщена серебром не меньше, чем у великих магов из других миров.
— Может быть, поэтому чары Ловкача не подействовали на меня?