Видит бог, я не хотел переживать все это, не хотел страдать из-за Прис или еще кого бы то ни было. Однако так уж получалось, что реальная жизнь проявлялась именно в страдании. Во сне мы часто испытываем страх, но это не та медленная, сущая, телесная боль, не те ежедневные мучения, которое несла нам эта девушка. Причем ей не надо было для этого стараться, делать что-то особое — боль являлась естественным следствием существования Прис.
Избавиться от этого кошмара мы могли только избавившись от самой Прис, мы так и поступили. Мы ее потеряли. Но вместе с ней ушла и реальность со всеми ее странностями и противоречиями. Жизнь стала предсказуема: мы произведем своих Нэнни эпохи Гражданской войны, мы заработаем какое-то количество денег и так далее. Но что дальше? Какое все это имеет значение?
— Послушай, — обратился ко мне Мори, — нам надо двигаться.
Я послушно кивнул.
— Я имею в виду, — заорал Мори мне в самое ухо, — мы не имеем права сдаваться! Сейчас мы, как и намеревались, соберем совет правления, и ты выскажешь им свою идею. И ты будешь драться за нее так, как если бы ты сам в нее верил. Понятно? Ты можешь мне это пообещать?
Он подтолкнул меня в спину.
— Давай, черт тебя побери, или я тебе сейчас так двину в глаз, что ты окажешься в больнице! Очнись, дружище!
— Хорошо, — согласился я. — Но у меня такое чувство, будто ты разговариваешь со мной с другого конца могилы.
— Ты и выглядишь соответственно. Но, как бы то ни было, сейчас тебе надо спуститься и поговорить со Сгэнтоном. С Линкольном, полагаю, у нас не будет никаких проблем, скорее всего он сейчас сидит в своей комнате и хихикает над «Винни Пухом».
— Какого черта? Это что, еще одна детская книжка?
— Точно, дружище, — сказал Мори. — Ну давай, пошли вниз.
И я пошел. Меня это даже немного взбодрило. Но по-настоящему ничто не могло вернуть меня к жизни. Ничто, кроме Прис. Мне предстояло свыкнуться с этим. Набраться сил, чтобы жить с этим каждый оставшийся день моей жизни.
Первое известие о Прис, промелькнувшее в сиэтлских газетах, едва не прошло мимо нас, поскольку, на первый взгляд, было никак с ней не связано. Лишь перечитав статью несколько раз, мы осознали, что это значит.
В заметке говорилось о Сэме К. Барроузе, это мы поняли сразу. Писали, что его встречали в ночных клубах с потрясающей молодой художницей. Называлось ее имя — Пристина[17] Вуменкайнд.
— О, господи! — воскликнул Мори. — Это же наша фамилия. Она перевела на английский «Фраунциммер», но неправильно. Послушай, дружище, я всегда гордился своей фамилией, хвастал перед всеми — тобой, Прис, моей бывшей женой. Но «Фраунциммер» вовсе не означает «женщины» — скорее, это надо переводить как «куртизанки» или попросту «проститутки».
Он снова недоверчиво перечел статью.
Она поменяла фамилию, но все переврала. Черт, ей следовало называться Пристина Стритуокер[18]. Фарс какой-то, просто абсурд! Знаешь, откуда все пошло? Это все чертова Марджори Монингстар. Ее настоящее имя Моргенштерн, что означает «утренняя звезда». Прис почерпнула у нее идею, и имя тоже изменила с Присциллы на Пристину. Нет, я сойду с ума!
Он вновь и вновь перечитывал заметку, озираясь бешеными глазами.
— Я уверен, что это Прис. Это не может быть никто иной. Прочти описание, а потом скажи свое мнение.
ЗАМЕЧЕН В «У СВАМИ»Никто иной, как Сэм Большая Шишка Барроуз — в сопровождении особы, которую мы, используя лексикон завсегдатаев ночных клубов, назвали бы «его новой протеже», цыпочки «круче некуда», по имени — если вы в состоянии такое проглотить — Пристина Вуменкайнд, с выражением лица «что я здесь делаю?», словно она нас, простых смертных, в упор не замечает, с черными волосами и формами, которые заставили бы позеленеть от зависти фигуры на носах старинных деревянных кораблей (знаете такие?). Находившийся также в этой компании Дэйв Бланк, адвокат, сообщил нам, что Прис — художница, с другими СКРЫТЫМИ талантами… И, усмехнулся Дэйв, возможно, что однажды она появится на телевидении в качестве актрисы — никак не меньше!..
— Черт, что за дрянь! — воскликнул Мори, отшвырнув газету. — Как этот чертов репортер может писать подобное? Они с ума посходили. Но ты-то узнаешь Прис? И что за фигня насчет восходящей телезвезды?
— Надо думать, Барроуз владеет каким-нибудь телеканалом или частью его, — предположил я.
— У него есть компания по производству собачьей еды — консервированной ворвани. И раз в неделю он спонсирует телешоу— цирк пополам с бизнесом. Он наверняка отстегнул им какие-то деньги, чтобы Прис выпустили на пару минут на экран. Но для чего? Она же не умеет играть! Нет у нее к этому таланта! Так, я думаю, надо обратиться в полицию. Позови сюда Линкольна, мне надо посоветоваться с адвокатом!
Я постарался его успокоить, но Мори пребывал в состоянии бешенства.
— Я знаю, он спит с ней! Эта тварь спит с моей дочерью! Он ее растлевает! — Он принялся названивать в аэропорт Бойсе в надежде захватить ракетный рейс.
— Я полечу туда и арестую его, — бормотал он между звонками. — Нет, к черту полицию! Я возьму с собой пистолет… Девчонке всего восемнадцать! Это уголовное преступление! И у нас достаточно доказательств, чтобы возбудить дело… Я ему всю жизнь сломаю. Он угодит за решетку на двадцать пять лет!
— Послушай, — попробовал увещевать его я, — Барроуз продумывает абсолютно все до последней мелочи. За ним всегда ходит по пятам его чертов адвокат и покрывает все его делишки. Не знаю, как он это делает, но у них везде все схвачено. И ты, только потому, что газетный придурок решил написать какую-то ерунду о твоей дочери…
— Тогда я убью ее, — решил Мори.
— Погоди! Заткнись, ради бога, и выслушай меня. Мы не знаем, действительно она спит с ним или нет. Скорее всего ты прав — она его любовница. Но одно дело знать и совсем другое— доказать. Положим, ты сможешь силой ее вернуть в Онтарио, но он обязательно об этом узнает.
— Как бы я хотел, чтобы Прис оставалась в Канзас-Сити! Лучше бы она никогда не покидала клинику. Ведь она же всего- навсего ребенок, к тому же психотик в прошлом.
Чуть позже Мори немного успокоился.
— А как он может удержать ее около себя? — поинтересовался он.
Барроуз всегда может найти какую-нибудь шестерку из своих людей, чтоб женить на Прис. И тогда уж никто не будет иметь власти над ней. Ты этого хочешь? Я беседовал с Линкольном, и он наглядно объяснил мне, как трудно бороться с такими людьми, как Барроуз. Они прекрасно знают, как заставить закон работать на себя. Барроуз может делать все, что угодно. Он орудует законом, что ершиком для бутылок. Там, где для обычных людей находятся правила и ограничения, для Барроуза есть одни только удобства.
— Это было бы ужасно, — подумав, ответил Мори. Лицо его стало совсем серым. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Он в состоянии изыскать легальные поводы задержать мою дочь в Сиэтле.
— Да, и ты никогда не сможешь вернуть ее обратно.
— А она будет спать с двумя мужчинами: своим дрянным мужем — каким-нибудь мальчишкой-посыльным с фабрики Барроуза, и с самим Барроузом, — Взгляд у Мори был совсем диким.
— Мори, — попытался урезонить его я. — Надо смотреть на вещи реально. Прис уже спала с мужчинами — например, со своими одноклассниками в школе.
Его так и передернуло.
— Мне неприятно говорить тебе это, — сказал я, — но то, как она как-то раз при мне рассуждала о сексе…
— Все, — отрезал Мори, — пропустим это.
— Послушай, то, что она спит с Барроузом, не смертельно для Прис. Да и для тебя тоже. По крайней мере она не забеременеет — он достаточно искушен в этих вопросах. Будет следить, чтоб она вовремя принимала таблетки.
Мори кивнул.
— Лучше бы я умер, — сказал он.
— Поверь, я чувствую то же самое. Но вспомни, что ты мне сказал не более чем два дня назад. Нам надо идти вперед независимо от того, как бы плохо нам ни было. И вот теперь я повторяю тебе то же самое. Неважно, что значила для нас обоих Прис. Ты согласен со мной?
— Да, — ответил после долгого молчания Мори.
И мы пошли вперед. Мы начали с того места, где остановились. На собрании правления Стэнтон стал возражать против серого мятежного костюма Нэнни. В принципе, он приветствовал разработку темы Гражданской войны, но, по его мнению, солдаты должны быть бравыми вояками северян. Кто же доверит своего ребенка мятежнику, вопрошал он? И мы сдались. После этого Джереми было поручено спешно начать переоборудование розеновской фабрики.
В то же время мы в своем офисе в Онтарио занялись макетами, подготовленными японским инженером-электронщиком, которого мы наняли на полставки.
Еще несколько дней спустя в сиэтлской газете появилась новая статья. Я умудрился заметить ее прежде Мори.
Мори кивнул.
— Лучше бы я умер, — сказал он.
— Поверь, я чувствую то же самое. Но вспомни, что ты мне сказал не более чем два дня назад. Нам надо идти вперед независимо от того, как бы плохо нам ни было. И вот теперь я повторяю тебе то же самое. Неважно, что значила для нас обоих Прис. Ты согласен со мной?
— Да, — ответил после долгого молчания Мори.
И мы пошли вперед. Мы начали с того места, где остановились. На собрании правления Стэнтон стал возражать против серого мятежного костюма Нэнни. В принципе, он приветствовал разработку темы Гражданской войны, но, по его мнению, солдаты должны быть бравыми вояками северян. Кто же доверит своего ребенка мятежнику, вопрошал он? И мы сдались. После этого Джереми было поручено спешно начать переоборудование розеновской фабрики.
В то же время мы в своем офисе в Онтарио занялись макетами, подготовленными японским инженером-электронщиком, которого мы наняли на полставки.
Еще несколько дней спустя в сиэтлской газете появилась новая статья. Я умудрился заметить ее прежде Мори.
«Мисс Пристина Вуменкайнд — молодая блестящая кинозвездочка, недавно открытая «Барроуз Организейшн», будет присутствовать на вручении «Золотого бейсбольного мяча» — награды победителям Малой Лиги. Сегодня Ирвин Кан, пресс- секретарь мистера Барроуза, заявил об этом представителям Телеграфного агентства. Поскольку один из решающих матчей чемпионата Малой Лиги остается несыгранным, то…»
Все ясно, сказал я себе, значит, и пресса работает на Барроуза. Так же, как Дэвид Бланк и все остальные. Он, наконец, дал Прис то, о чем она так долго мечтала. И, конечно же, пока держит в тайне, что именно он получит взамен в конце их сделки. Впрочем, у Прис могли быть свои соображения относительно этого, о чем она также помалкивала.
Не переживай, она в хороших руках, успокаивал я себя. Пожалуй, во всей Северной Америке нет человека, который мог бы лучше осуществить ее мечты.
Статья называлась «Большая Лига награждает игроков Малой Лиги Золотым мячом». Значит, Прис — «Большая Лига», отметил я. Далее сообщалось, что мистером Барроузом была оплачена спортивная форма клуба Малой Лиги — фаворита в борьбе за «Золотой мяч» (надо ли говорить, что и сам «Золотой мяч» обеспечивался Барроузом?). Теперь на спине каждого спортсмена красовалась надпись «Барроуз Организейшн», ну, а спереди, уж конечно, название команды и города или школы, за которые они играли.
Я не сомневался, что Прис была счастлива. В конце концов, Дженни Мэнсфилд тоже начинала со звания «Мисс Прямая Спина». Ее протолкнула Организация американских хиропрактиков в середине пятидесятых. Именно они вывели ее на публику и разрекламировали в качестве поклонницы здорового питания.
И я задумался, а что ждет Прис в будущем? Стартует она на вручении «Золотого мяча» детишкам, а дальше резко пойдет в гору. Возможно, Барроуз сочтет нужным опубликовать ее фотографию в обнаженном виде на развороте «Лайф». А что? Ничего особого здесь нет — подобные снимки печатаются каждую неделю. Это явно прибавит ей популярности. Все, что ей нужно будет сделать, — так это обнажиться перед квалифицированным фотографом, так же, как она обычно раздевается перед своим благодетелем— Сэмом К. Барроузом.
Затем она сможет по-быстрому окрутить президента Мендосу. Насколько мне известно, он был уже женат сорок один раз.
Правда, ненадолго — порой по неделе или около того. Или же она может пробиться на одну из тех холостяцких вечеринок, что устраиваются в Белом доме или на президентской яхте в открытом море. Или стать спутницей президента на роскошный уикэнд. Особенно перспективны вечеринки: там всегда требуются новые девушки. Подобный дебют открывает им все пути в жизни, особенно в индустрии развлечения. Ибо то, что хорошо для президента Мендосы, — хорошо для всех американских мужчин. Ведь никто не будет оспаривать его безупречный вкус, также как и его права быть первым у девушки…
Эти мысли сводили меня с ума.
Я гадал, сколько потребуется времени на предполагаемый взлет Прис? Недели? Месяцы? Под силу ли Барроузу провернуть все быстро или Прис надо запастись терпением?
Неделей позже, пролистывая обзор телевизионных программ, я обнаружил ее имя среди списка участников еженедельного шоу, спонсируемого «Компанией Барроуза по производству собачьего питания».
Согласно рекламе она должна была участвовать в номере с метанием ножей: на снимке блестящие ножи летели в нее, пока она танцевала «Лунный флинг»[19], одетая в один из этих новых прозрачных купальников. Сцена снималась в Швеции, поскольку в Соединенных Штатах подобные купальники все еще были под запретом.
Я не стал показывать заметку Мори, но он и сам как-то наткнулся на нее. За день до шоу он пригласил меня к себе и показал эту рекламу. В журнале также помещалась фотография Прис — маленькая, только голова и плечи, однако было ясно, что она совершенно раздетая. Мы оба пожирали глазами снимок с яростью и отчаянием. И все же следовало признать — Прис выглядела совершенно счастливой. Да скорее всего, она и была счастлива.
За ее спиной расстилались зеленые холмы и море. Очень здоровый, естественный пейзаж. И было очевидно, что эта смеющаяся стройная черноволосая девушка полна жизни, энергии и радости. Полна будущего.
Глядя на картинку, я понял: будущее принадлежит ей. И пусть она показывается голая в «Лайф», пусть станет любовницей президента на пару дней, пусть полуобнаженная танцует свой безумный танец в то время, как в нее летят сверкающие ножи, — все равно она останется живой, прекрасной и восхитительной! И этого у нее не отнимет никто, как бы они ни возмущались или негодовали. Типа нас с Мори. Ну да, а что мы могли предложить ей взамен? Нечто совсем заплесневелое, попахивающее не завтрашним днем — вчерашним. Запах возраста, печали и смерти.
— Дружище, — заявил я Мори. — Думаю, мне надо поехать в Сиэтл.
Он не ответил, углубившись в чтение заметки.
— Честно говоря, мне больше неинтересно возиться с симулякрами, — признался я. — Сожалею, но это так. Я просто хочу поехать в Сиэтл и посмотреть, как там она. Может, после…
— Ты не вернешься, — упавшим голосом произнес Мори. — Никто из вас не вернется.
— А может, она и вернется?
— Хочешь пари?
И я поспорил с ним на десять баксов. Это все, что я мог сделать для своего партнера. Бесполезно было давать обещания, которые я не мог, да и не хотел сдержать.
— Это погубит «Ар энд Ар Ассоциацию», — сказал он.
— Может, и так, но я должен поехать.
Той ночью я начал укладывать вещи. Заказал билет на «Боинг-900», вылетающий в Сиэтл утром в десять сорок. Теперь ничто не могло остановить меня. Я даже не позаботился позвонить Мори и сообщить ему подробности. К чему попусту тратить время?
Он ничего не мог сделать. А я? Мог ли я что-нибудь сделать? Скоро мне это предстояло узнать.
Мой «Сервис» сорок пятого калибра показался мне слишком громоздким, поэтому я взял пистолет поменьше — тридцать восьмого калибра, завернул его в полотенце вместе с коробкой патронов. Я никогда особо не тренировался в стрельбе, но был уверен, что смогу поразить человека в пределах обычной комнаты — или даже, возможно, на другой стороне просторного зала, как в ночном клубе. И уж на самый крайний случай, я мог его использовать для самого себя. Наверняка я не промахнусь, стреляя себе в голову.
До следующего утра мне было совершенно нечего делать, и я завалился на диван с томиком Марджори Монингстар, который всучил мне Мори. Книга принадлежала ему, возможно, именно этот опус перевернул представления Прис много лет назад. Я читал не для удовольствия, мне хотелось заглянуть поглубже в ее душу.
Поднявшись утром, я умылся, побрился, проглотил легкий завтрак и выехал в аэропорт Бойсе.
Глава 13
Если вам интересно, каков бы был Сан-Франциско без землетрясений и пожаров, то вам следует взглянуть на Сиэтл. Это старинный морской порт, выстроенный на холмах, с узкими улицами, похожими на горные ущелья. Здесь практически нет современных зданий, если не считать Публичной библиотеки. Отойдя подальше от центра, можно увидеть улицы, мощеные булыжником и красным кирпичом, как где-нибудь в Покателло, штат Айдахо. Узкие, наводненные крысами улочки разбегаются во все стороны от центра и тянутся на многие мили. Центр же Сиэтла отведен под роскошную, процветающую торговую зону, группирующуюся вокруг парочки старых отелей и образующую как бы город в городе. Ветры дуют обычно со стороны Канады, и когда мой «Боинг» приземлился в аэропорту Си-Так, я разглядел вдалеке сверкающие горные вершины. Зрелище было пугающим и завораживающим.
Я нанял лимузин, чтоб добраться до центра Сиэтла, хоть это и стоило мне пять долларов. Дама-водитель ползла на черепашьей скорости, переходя из пробки в пробку, пока наконец мы не оказались перед гостиницей «Олимп». Поистине монументальное сооружение, опоясанное вереницей магазинов на первом этаже, больше подходило бы столичному городу. Подстать была и обслуга в гостинице — здесь вы могли получить все, что пожелаете. К вашим услугам было несколько ресторанов — в их затемненных, с ярко-желтыми светильниками залах вы могли отдыхать в полном покое и одиночестве. Это мир ковров и благородного дерева, лифтов и коридоров, прекрасно одетых постояльцев и вышколенной прислуги.